Домовой и учитель литературы. Как зовут Домового?

Николай Андреевич закрыл дверь своей квартиры с тихим щелчком. Воздух пахнул застоявшимся чаем и…  потным поражением. Сегодня его, русского филолога с четверть вековым стажем преподавания, «попросили» из лицея. Причина? А не надо было рассказывать новому директору, что она замечательно пошутила, когда сказала: «кажный день звонят из миниСтервства, бежите скорее в столовую и поедем в ихнюю контору разбираться, що хотять». На волне моды на просторечия и примитивизм и просторечия такая комбинация слов была гениальной.
Директор она была хорошая: парты уже через три дня ее работы поменяли, шторы новые купили. Пробивная дама… конечно, не человек и пароход, но бывший учитель труда и завхоз в одном лице. Никто виз сидящих в учительской не ожидал такого литературного дара. Блестящая стилизация — зааплодировал Николай Андреевич, это же и Зощенко, и Гоголь в одном предложении. А «миниСтервство» на волне моды на просторечия... Но оказалось, женщина не шутила, и фраза «уйдите по собственному желанию» на мгновение зависла в тишине учительской и громко рухнула оземь вместе с карьерой Николая Егоровича… 
Надо же, какая восхитительная формулировка «уйти по собственному желанию», удивлялся бывший педагог. Интересно, а когда у него вообще были собственные желания?
Как же давно он по собственному желанию что-то делал... Это был бы запрос для работы с психологом, почему все его «собственные желания» желает кто-то другой, но денег на психолога не было. Хотя одно желание все же было – читать по вечерам Пушкина. Что ж, даже одно желание, когда ничего не хочется — это уже хорошо. Заваривши черного чаю, Николай Андреевич открыл замусоленный сборник наугад и начал читать стихотворение «Домовому», почему-то вслух.
Поместья мирного незримый покровитель,
Тебя молю, мой добрый домовой,
Храни селенье, лес и дикий садик мой,
И скромную семьи моей обитель!
Да не вредят полям опасный хлад дождей
И ветра позднего осенние набеги;
Да в пору благотворны снеги
Покроют влажный тук полей!
Останься, тайный страж, в наследственной сени,
Постигни робостью полунощного вора
И от недружеского взора
Счастливый домик охрани!
Ходи вокруг его заботливым дозором,
Люби мой малый сад, и берег сонных вод,
И сей укромный огород
С калиткой ветхою, с обрушенным забором!
Люби зеленый скат холмов,
Луга, измятые моей бродящей ленью…. на лугах, измятых бодрящей ленью Николай Андреевич заметил, что в углу сидит похожий на большой клубок пыли мохнатый человечек с одним глазом. Николай Андреевич медленно моргнул, думая, что чай был слишком крепким. Но мохнатый комок в углу не исчез. Напротив, он чихнул, подняв облако пыли, и его единственный глаз – похожий на старую медную копейку — уставился на филолога.
— Поместья мирного незримый покровитель — пробормотал Николай Андреевич, роняя любимый томик. — Вы... вы как в стихах.
— Ага, — проскрипел комок голосом, напоминающим скрип несмазанной двери. — Только я не незримый. Ты меня видишь. И поместье твое не мирное. Тут тоска разлита, как холодный кисель. И от чая пахнет отчаянием. Нехорошо.
Филологическое сердце Николая Андреевича забилось чаще.
— Вы... Домовой?
— Голбешник, к твоим услугам. — Клубок выпрямился, оказавшись ростом с кота. — Хотя голбеца в твоей хрущевке то и нет. Пришлось ютиться за шкафом. Пыльно, но терпимо. А теперь, хозяин, — глаз-копейка сверкнул, — где угощение? Мне уже оно по всем правилам положено. Ты меня стихами вызвал, а если позвал положено угощать. Должок и ответственность на тебе.
Николай Андреевич на автомате открыл холодильник, налил в молока из пакета в блюдце с синей каемочкой, которое для гостей и сунул туда же вчерашний пряник. Голбешник подскочил к блюдцу, обнюхал.
— Молоко пастеризованное... — пробурчал он с отвращением. Без души. Как и все ваше преподавание. Ну ладно. За неимением лучшего. Он отломил микроскопический кусочек пряника и мокнул ус в молоко. Так. Рассказывай, отчего душа в пятки ушла? И почему «собственное желание» твое пахнет нафталином из маменькиного шкафа, школьным паркетом и тревогой. Ты от нее только потеешь чаще и сердце бьётся так, что скоро из груди выскочит.
— А ты предлагаешь не тревожится? А как же деньги, карьера, статус в конце концов?
— Домовой озадаченно прищелкнул языком. — Николай Андреевич, а что означают эти три непонятных мне слова? Что означают деньги, карьера и статус, если человеческим языком? Мы домовые — народ тёмный, как видите, кашу лаптем хлебаем. Может и помогу, чем смогу.
День школьного учителя определенно не задался.
Утром скандал с директором, или как ее теперь правильно называть, видимо, директоркой. Интересно, а чем им вариант директрисса не нравится?
— А может они и правы нечего ему делать в школе? — рассуждал Николай Андреевич.
Язык меняется и живет своей жизнью. А он еще хотел вести факультатив по старославянскому. Зачем? Кому он нужен этот факультатив? Только ему в жизни все же старославянский наконец пригодился. Будет на нем по вечерам с домовым беседовать и песни петь. До тех пор пока в клинику для душевнобольных не заберут.
— Факультатив? Передразнил домовой Николая Андреевича домовой.
Звучит как диагноз.
— У пациента обнаружен острый факультатив старославянского в левом полушарии головного мозга… Ты не отвлекайся, Николай Андреевич. Ты обещал мне рассказать про деньги, карьеру и статус. Я весь внимание. — Домовой капризно подрыгивал ножкой. — Ты с темы не соскакивай. Я жду. — Сказал домовой голосом, напоминающим голос покойного отца Николая Андреевича.


Николай Андреевич замялся. Как объяснить духу бесплотному, что такое деньги? Он же литературу преподает, а не экономику. А поймет ли домовой экономиста? Да и самому бы толком разобраться: зачем деньги, карьера и статус? Что бы Николай Андреевич делал, если бы они у него были? Читал бы целыми днями без лишних тревог. Так он и так читает. Но зачем-то с тревогами. А Голбешнику как про это рассказать?

Хотя... Пушкина он, вроде как, понял! Вот оно!

— Деньги... — Николай начал с надеждой. — Пушкин о них говорил. Так: «Деньги, деньги! Нужно их до зареза!» (другу Нащокину, 1836 г.). Без них – хоть волком вой, правда?

Голбешник кивнул, ковыряясь в прянике:
— «До зареза»? Значит, без них хоть нож к горлу приставляй? Значит, очень нужны? Как соль?

— Примерно! Но Пушкин и подшучивал, — Николай Андреевич улыбнулся. — «У Кларисы денег мало, / Ты богат; иди к венцу: / И богатство ей пристало, / И рога тебе к лицу» (1822 г.). Видишь? Деньги – и к глупости приводят, и к... ну, этим рогам.

— Рога? — то есть если нет денег, рога могут вырасти… Опасно, хозяин, опасно. — Домовой насторожился, потрогал голову. — Как у козла?

— Не буквально! — засмеялся Николай Андреевич. — Но это только у женатых без денег рога вырастают. У нас. С тобой не вырастут. — Улыбнулся Николай Андреевич и продолжил. — А еще он о них так писал: «Я деньги мало люблю, но уважаю в них единственный способ благопристойной независимости!» (Письмо Наталье Николаевне, 1834 г.). Вот ключ! «Благопристойная независимость»! Понял?

Голбешник задумался. Его медный глаз замер.

— М-м-м... «Мало люблю» — ясно. Как я это молоко из пакета. Пью, конечно, но вообще тошно. А «благопристойная независимость»... — он растянул слова. — Звучит... солидно. Как замок на сундуке. «Независимость»... Это когда ты независаешь…. Да было в твоей квартире лет двадцать назад… бывший хозяин расстроился и завис под потолком на веревке. Я еще думал, зачем это он. А оказывается, ему тоже деньги нужны были, чтобы не зависеть….
— Чур меня, чур! — испуганно прошептал Николай Андреевич, представив под потолком своей родной хрущевки зависшего в воздухе бывшего хозяина.
— А ведь хорошо сидели! — пробурчал недовольный домовой и растворился в воздухе.

Наутро Николай Андреевич проснулся с каким-то на диво благодушным настроением. И по дороге в школу купил букет ромашек. На стол директрисе легло заявление об уходе навстречу своим желаниям. И цветы… Каждой учительнице на прощанье досталось по одной ромашке, а Надежде Степановне целых две
Директорка Надежда Степановна прочитала заявление. А там, кроме того, что Николай Егорыч идет к своим мечтам, были еще стихи:
Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье,
Не пропадет ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье.
Несчастью верная сестра,
Надежда в мрачном подземелье
Разбудит бодрость и веселье,
Придет желанная пора:
Любовь и дружество до вас
Дойдут сквозь мрачные затворы,
Как в ваши каторжные норы
Доходит мой свободный глас...
Директорка прочитала. И ей очень не понравилось, что она сидит в мрачном подземелье, а до нее, значит, была Любовь Владимировна и полное дружество. Она уж думала побежать за Николаем Егоровичем, чтобы задать ему хорошую взбучку, но секретарь некстати сказала:
— Надежда Степановна, это же стихи Пушкина.
— Ах, Пушкина… — директорка недовольным взглядом окинула бюст поэта.

А тем временем Николай Егорыч шел в библиотеку искать литературу про домовых.

Учитель литературы и домовой
Продолжение.

Николай Андреевич, человек трезвомыслящий и не склонный к мистике, всё же не мог отмахнуться от вчерашнего ночного диалога с... домовым? Или с духом места? Или с кем-то ещё? Что это было? Галлюцинация? Переутомление? Или всё-таки он действительно видел это и слышал? Решив разобраться, он отправился в библиотеку, правда, всё стало ещё запутанней. 

Наука говорила, что всё можно объяснить. Но не всё стоит объяснять — и кокетливо указывала в сторону этнографии, антропологии, психологии, физики, теософии и психиатрии.

Психология снисходительно пожимала плечами: 
— Когнитивные искажения, сонный паралич, гипнагогические галлюцинации... Вы же не спите даже по шесть часов уже месяц, Николай Андреевич?»

Парапсихология (которая, конечно, не совсем наука, но тем не менее) из-за спины психологии уверенно картавила: 
— А может, это инфразвук? Или геомагнитные аномалии? Или... ну, ладно, не будем вас пугать…

Психиатрию Николай Андреевич читать не стал — вдруг там окажется что-то слишком убедительное? 

Русская классика подмигивала, подсовывая Гоголя: 
— А что, если ваш домовой так же реален, как Вий или нос майора Ковалёва?
А может, Булгакова возьмём? «Встретить Воланда в Москве — это реально, а вы сомневаетесь в каком-то домовом?»
— А Бажова читали? "Хозяйка Медной горы" тоже дух места, и ничего, люди с ней как-то договаривались».

-Да ладно вам!!— отмахивался Николай Андреевич. Не было такого мифа про хозяйку медной горы! Бажов , это всё сам придумал! И Сталинскую премию за это получил!

— Ну-ну, что ж... А я не сам всё это придумал?— тут же спросил он себя. 

Народная мудрость не оставляла сомнений: 
— Если домовой заговорил — значит, ты ему не безразличен. Может, хочет предупредить о чём-то. Или просто поскандалить насчёт беспорядка…

Николай Андреевич закрыл очередную книгу из литературной горы, которую взял в библиотеке под честное слово и авторитет учителя литературы. Бывшего учителя литературы. В окне уже темнело. Он вздохнул, поставил у плиты блюдце молока и пряник (на всякий случай) и твёрдо сказал в пустоту: 
— Если ты здесь... давай поговорим на чистоту!

И Никого! Тишина Молчание. 

-Что ж…улыбнулся Николай Андреевич открыл Бальмонта и начал читать: 

Константин Бальмонт
«Домовой»

Неуловимым виденьем, неотрицаемым взором, 
Он таится на плоскости стен, 
Ночью в хозяйских строениях бродит дозором, 
Тайностью веет и волю свевает, 
Умы забирает 
В домовитый свой плен... 

Из угла раздалось чихание. 
— А пыли-то сколько с книжками притащил... У меня про меня спросить ты не мог? Нужно было в библиотеку тащиться? И, да, Пушкин мне нравится больше! Кстати, что такое гипнагогические галлюцинации?

-Я не могу тебе доказать или опровергнуть, что я  твоя галлюцинация. Как и объяснить твоему соседу который за чертями по всей квартире гоняется, что из не существует. Они его щиплют кусают и на всякие деяния вдохновляют. И они для него реальнее тебя. Он тебя раз в год видит, а их каждый день.
Кстати, ты сам, что думаешь про гипнагогические галлюцинации ?Николай Андреевич еще толком не прочитал и рассказать подробно не мог… Но домовой похоже и не нуждался в ответе.
Посетовав, что порядочном доме раньше пахло гречневой кашей и ему полагался пряничек медовый пирожок с капустой и молочка парного горшочек, а не пыльные тома книг и экзистенциальная мышь повешенная в холодильнике. Домомой мечтательно зажмурился но не всегда, конечно так было и жировым чертом, иногда , кликали и похуже называли. А , что я им сделал? Ну поиграюсь чем-нибудь так я всегда отдаю когда попросят. Ну бывает одиноких дам ночью пощекочу… А сами то ? Сами то, что? Кто без греха. Вот ты спрашиваешь кто я? Говорят, что сам Велес нам отец и раскидало их давным давно по всему свету. Кто в леса попал тот Лешим стал. Кто в реки-озера тот водяным заделался. А я в избе возле печки себя нашел. Вот люди удивляются почему в лесу и в воде духи злые, а домой обычно добряк. Ну знаете побегаешь по зимнему лесу питаясь сушеными поганками доброты не прибавится или в холодной речке жить тоже не до улыбок. У домовых тоже жизнь стала так себе. Не дом а общежитие. Банник, овинник и домовой  на сорока метрах умещаются. То есть и овинник есть?-Спросил Николай Андреевич
-у тебя нет но в научном сообществе домовых ведуться дисскуссии. Считать ли кошку домашней скотиной или нет. -То есть как это ?-я же читал, что домовой с кошкой играют. Вот ты все думаешь, что у нас все как у людей. Кошка меня видит и я с ней общаюсь. И если ты вдруг решишь поговорить с коровой, это же не значит, что ты с ней играешь?
Продолжение следует…



По безукоризненно точной (со слов самих домовых) статистике «Антинаучного комитета по изучению нечистой силы» вырисовывается следующая картина:

70% имен— это, по сути, ласковые клички, данные им хозяевами за привычки или внешний вид. Пузантий (любитель поесть каши с молоком и медом).
Шкваркун (любитель протащить кошку за хвост или шваркнуть хозяина по спине мокрой простыней), Сдобыш любитель булочек и сластена), Поплеша (мастер ненавязчиво плестись за вами), Молчан (философски молчаливый), Суседко (сосед), Хозяин, Дедушка, Доброхот, Кормилец. В общем, всё как с котиками, только невидимыми и способными спрятать все, что угодно, где угодно.
10 процентов имен— это настоящие «селебрити» потустороннего мира. Имена домовых, шагнувших из бабушкиных сказок прямиком в легенды и мировой кинематограф, прославившихся не только умением стучать ложками по ночам, но и медийной карьерой: Шишок, Кузя, Нафаня, Афонька, Буян. А как еще в вашей стране, городе, деревне называют домовых?
Уважая и почитая, называют Доможир, Печеклад, Запечник, Голбашник. И все же… К учителю можно обратиться: «О учитель!»А сантехника или электрика лучше не называть «О сантехник!»Кстати, почему  «О! Учитель!»,научите меня грамоте, это нормально. А сказать-О! Электрик, вкрутите мне лампочку»звучит  как-то не так, и лучше знать имя и отчество электрика…
Ваша фамилия + суффикс: Если вы Ивановы, он – «Иваныч». Просто, элегантно, персонализировано. (А если вы Сидоровы? Правильно – «Сидорыч». И так далее, по списку жильцов).
Остальные 20 процентов — это духи, которые... ну, скажем так, испытывают легкие когнитивные трудности с самоидентификацией. Они сами напрочь забыли, как их зовут. Попробуйте угостить его трапезой. Может, и звать не нужно будет, ибо сам придет. «Эй, ты!» – звать не нужно. Хамство от  людей в мире домовых дюже шибко наказуемо.

Ниже приводятся методы, как спросить у домового имя самостоятельно (По методу «Бабушка-дознаватель» по материалам студентов-фольклористов):
Раздобудьте деревянную ложку XIX века (подойдёт и IKEA, но шансы снижаются).
Постучите ложкой по печному устью 3 раза. (Нет, стучать ложкой по батарее не подойдет!)
Крикните в печку: «Батюшка-кормилец! Как звать-величать, чтобы кашей не обидеть?»
Ждите шепота из подпола. Варианты ответа:
«Доброхотушко» — что ж, домовой как минимум относится к вам нейтрально, и если будете продолжать относиться к нему уважительно, он, возможно, скажет свое имя.
Если нашепчет, что его зовут Чумичка — это опасно, дух язвит и может, если его не задобрить, устроить мелкое возгорание или потоп.
«Сам дурак!» — немедленно бегите, прихватив кашу и паспорт. Шутка, конечно. Скорее всего, у вас нет печного устья и подпола, и отзовется только сосед с нижнего этажа.

Продолжение следует...


Как правильно кормить домового?

Диета Домового

Как правильно кормить домового?
Возможно, вы уже знаете, что домового нужно кормить.
Наливать ему молока и угощать кашей. И даже понимаете всяческую пользу которую вы от этих действий получите.

А вот куда ставить еду домовому?
И как правильно это делать, что бы никто не обиделся сейчас попробую рассказать.
В России и Белоруссии принято угощение оставлять за печкой или плитой. У финнов домового кормят на чердаке. У японцев — в детском углу или комнате.
У англичан и шотландцев — на пороге или в амбаре, потому что боятся увидеть духа ночью. Место выбирается в зависимости от региона, пристрастий в еде и того, насколько страшен домашний дух в национальных сказках. Пристрастия-то разные, но нет домового, который не любил бы молоко, сладости, кашу, золотые монеты и уважительное к себе обращение. А ежели подружитесь с домовым — будет у вас не жизнь, а сказка, и «сыром в масле кататься» будете (это не точно, но хотелось бы верить). В конце концов, народная мудрость достаточно часто говорит правду. 

А как быть с тем, что осталось от трапезы домового. С тем, что домовой не съел
(Особенности кормления домовых)

Куда потом девать еду, предложенную домовому, которую он не съедает?
(Ест-то он её символически, и важно не сколько он съест, а чтобы было предложено). Сколько еда должна стоять в укромном месте? Ответы на этот счёт существуют разные. В субботу вечером покормить домового, а после того, как хозяин с хозяйкой с утренней службы придут, отдают птицам угощение. Бывает так, что держат сутки у печи , а потом несут в лес и кладут «куда хозяин леса укажет»: под дерево, на которое глаз падает, под особо приметный куст или в дупло. Кое-где еду, предложенную домовому, отдают неимущим. Считается, что еда, к которой прикоснулся домашний дух, может привести бездомного к своему дому, бедного — к деньгам, одинокого — к паре.   
#Бубнипсихолога
#