Памятник для Рыжикова

                Я памятник себе воздвиг, но ненадолго…

«И будет памятник стоять в Рязане мне…» - весь день в голове Рыжикова вертелась эта строчка. При том, что жил он вовсе не в Рязани и даже стихи не писал, как Есенин. А вот о памятнике думал. «Ведь умру («Нет, весь я не умру…» – опять в голове возникла строчка, но уже другого классика), никто мне памятника не поставит. Скажут: «Подумаешь – Рыжиков!.. Кто такой, чтобы ему памятники ставить!» Нет, надо самому, пока жив, подсуетиться.
Вспомнил, что один его однокашник стал скульптором. Навёл справки, отыскал. Смотрит: сидит ваятель в своей мастерской и лепит обнажённую девушку. «Ишь ты, неплохо утроился!» – подумал Рыжиков, при этом даже немного смутившись, а девушке – хоть бы хны: и глазом не моргнула. «А, привет! – сказал скульптор. – Давно не виделись. Как живёшь, дружище?» «Да, живу, – Рыжиков постарался отвести взгляд от натурщицы. – Вот хочу себе памятник поставить». «Это можно, – кивнул скульптор. – Но сразу предупреждаю – дёшево не получится, особенно если в полный рост и из бронзы». И называет сумму с нулями и в долларах. «А где ставить собираешься: дома у себя или на даче?..» «Дачи у меня нет… Хотелось бы где-то в скверике». На эти слова скульптор широко улыбнулся, а голая натурщица прыснула от смеха. «Да кто ж тебе позволит – в скверике!.. Ты ещё на площади скажи!.. И какой-то ты весь бледный: болеешь?..» «Нет-нет, – сказал Рыжиков. – Я просто так – для интереса спросил».
Обескураженный Рыжиков вышел на улицу: «Всюду деньги, кругом бюрократия!..» Неожиданно взгляд его встретился с надписью над одним магазином: «Памятники». Рыжиков зашёл внутрь. Его встретили чёрные мраморные доски и разноцветные венки. Стало понятно, что памятника в полный рост да в граните здесь не найти. Зато на одной стеле выделялось изображение человека, который в позе Есенина полуобнимал берёзку. «Не совсем то, что я искал, но тоже неплохо», – подумал Рыжиков и спросил: «Это у вас почём?» Продавец назвал цену. Она была немаленькой, но сносной. «Но только мне год смерти ставить не надо, я ведь для себя, в смысле – себе». «Очень верное решение! – кивнул головой продавец. – А то со следующего месяца мрамор подорожает, тонировка тоже…».  «Но я бы хотел, где-то в скверике поставить, – вновь заговорил о заветном Рыжиков, – чтобы люди видели». «Не, – продавец посуровел, – в скверике не выйдет. Я телефончик дам, и вы там с мужиками договоритесь. А они на кладбище без рытья могилки (она же вам пока не нужна, как я понимаю), памятник-то и поставят. И тоже люди будут видеть. А как же – у нас всё для людей». Рыжиков вздохнул и взял нужный телефон.
Мужики на кладбище, конечно, заломили цену, но главное ни в какую не согласились, чтобы без даты смерти. «Нас за такие вольности – самих закопают!» – сказали. И пришлось Рыжикову поставить на мраморе текущий год, месяц и число.
Пришёл он домой весь в каком-то разобранном состоянии. Вроде и мечта с памятником осуществилась. Да не совсем та: не в бронзе и не в скверике, а в мраморе и на кладбище. К тому же эта дата смерти… «Это, что ж, получается, что я сегодня умер?..» Тут и сердце у него сразу не по хорошему защемило и дышать стало трудно. Рыжиков прилёг на диван, в глазах потемнело. Он попытался ещё раз глотнуть воздуху, но не смог.