Тамплиер. Глава Пятая. Часть вторая

   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  Не ожидая нового нападения, Арн отослал половину защитников со стен отдыхать и подкрепиться, а сам прошел по улицам Газы в крепость, чтобы отслужить вечерню и помолиться вместе с рыцарями перед началом вечерней трапезы. Затем,  отправив половину из них отдыхать, остальных оставил на страже. Ворота Газы по-прежнему оставались провокационно распахнутыми, но не было и намека на то, что Саладин собирается брать их штурмом.
   Вместо этого поздним вечером под стенами города появились инженеры и рабочие, а вместе с ними телеги, груженные колесами, грубыми балками и веревками. Они начали собирать  катапульты, которые должны были запускать огромные каменные блоки в стены Газы.
   Получив известие о строящихся осадных машинах, Арн тут же поднялся на бруствер и понаблюдал возню внизу. В лагере неверных все казалось спокойным, вокруг шатров и палаток замелькали огни тысяч костров, очевидно, люди ели и отдыхали. Все выглядело так, словно под стенами Газы Саладин оставил инженеров и свои драгоценные осадные машины с небольшой охраной около сотни пехотинцев и почти без кавалерии.
   Если Саладин, действительно, проявил подобную беспечность, им выпадал исключительный шанс. Если бы султан знал о восьмидесяти тамплиерах, затаившихся в крепости, он никогда бы не осмелился оставить своих рабочих без защиты. Сейчас Арн мог отдать своим людям приказ на массированную атаку, они сожгут и поломают машины и перебьют инженеров. Но загвоздка была в том, что во тьме мог затаиться крупный отряд кавалерии мамелюков, готовый напасть в любой момент. О Саладине можно было сказать много нелестных слов, но уж глупцом он точно не был.
   Арн приказал поднять мост и закрыть ворота. Первый день войны, ставший, скорее, поединком стратегий, подошел к концу. Ни один из них не смог одурачить другого и погиб лишь один человек. Так и не приняв решения, Арн вошел в крепость, приготовившись поспать несколько часов, подозревая, что это, вероятно, его последняя возможность хорошенько отдохнуть на долгое время вперед.
    Он вернулся на стену после заутрени. Приближался час рассвета, черная непроницаемая мгла медленно сменялась серой дымкой, и внизу перед ним предстала внушительная армия, ожидающая на равнине в стороне от осадных машин, где все еще стучали неутомимые молоты. Все оказалось так, как он и предполагал: это была кавалерия, по меньшей мере, в тысячу всадников. Если бы, поддавшись искушению, что Саладин преподнес ему подарок, он отправил рыцарей ломать катапульты, все они полегли бы уже этой ночью. Арн улыбнулся, подумав что, должно быть, для кавалерии неприятеля ночь была не из легких, им пришлось утихомиривать коней и ждать, что подъемный мост опустят в любой момент и две колонны белых рыцарей поскачут навстречу смерти. Он решил, что в будущем, сколько бы этого будущего у него не осталось, он никогда не будет недооценивать Саладина.
   Караул сменялся. Окоченевшие и усталые люди начали спускаться с бруствера, а свежие отдохнувшие бойцы поднялись им навстречу, салютуя и забирая из рук оружие.
  Арн поставил перед собой лишь одну цель — задержать Саладина у Газы как можно дольше. Тогда у Иерусалима и Святого Гроба Господня появится шанс на спасение. План этот был прост, по крайней мере, на словах.
   Если его замысел осуществится, то он и все братья погибнут в течение месяца. Еще никогда смерть не подбиралась к нему так близко и так очевидно. Ранен он был не единожды, но до сих пор ему везло. Не раз ему приходилось выезжать с копьем наперевес против превосходящих сил противника, но такого численного превосходства он не смог бы припомнить. Каким-то образом, это было необъяснимо, Арн всегда знал, что выживет в любой битве. Обещание попасть после смерти в рай его не особенно утешало, он просто не верил, что погибнет. Умирать не входило в его намерения, потому что, закончив двадцатилетнюю службу, он вернется к женщине, которая ждет его, которой он обещал свое сердце, поклявшись в этом своей честью на благословенном мече. В конце концов, он не мог изменить своей клятве; он верил, Бог этого не допустит.
   Сейчас, стоя на бруствере, он видел, что ловушка, расставленная Саладином, обретает форму. Всё - от храпа лошадей в темноте и звяканья стремян до золотых мундиров, начинавших переливаться в лучах восходящего солнца, поначалу казавшиеся иллюзией, постепенно превращалось в реальность. Сейчас он смотрел в лицо собственной смерти. Они не смогут противостоять такой армии более месяца. Это было совершенно очевидно, принимая во внимание реальные возможности людей и не надеясь на чудо Господне. Похоже, Бог отвернулся от Своих верующих.
    Он подумал о Сесилии., вспомнив, как проводил ее до ворот Гудхема, как обернулся в слезах, чтобы еще раз увидеть ее грустное нежное лицо, а захлопнулись перед ним с глухим скрежетом. После стольких лет на Святой Земле, казалось, что прошлой жизни не было, она ему просто приснилась.  «Господи, зачем ты отправил меня сюда, что Тебе нужно от одинокого рыцаря, и почему я никогда не получаю ответа от Тебя?» -подумал он.
   Сконфузившись, он подумав о Том, кто все видит и слышит. Прежде всего, он тамплиер, и не должен быть столь тщеславен, чтобы ставить личные интересы выше великого дела. Его накрыла смертельная тоска — для него все был кончено; стоя на коленях у бруствера, он искренне молился о прощении, в то время как равнодушное солнце всходило над вражеской армией, освещая своими лучами оружие и знамена.
   После утренней молитвы Арн созвал совет, состоящий из мастера над оружием и шести командиров эскадронов.
   Очевидно, ночью Саладин попытался заманить их в ловушку. Но все согласились, что было бы неплохо совершить  удачную вылазку и порубить и сжечь осадные машины. Ясно, что стены Газы долго не выдержат натиска каменных блоков и греческого огня. В этом случае всем мужчинам, женщинам детям, всей их живности придется отступить в крепость, набившись туда до отказа.
   Саладин не располагал верными сведениями, сколько всего рыцарей защищают город. Мамелюки видели отряд из шестнадцати человек, а поскольку в ночь не было предпринято ни одной вылазки, на что он так рассчитывал, то, возможно, предположил, что храмовники не располагают достаточным людским ресурсом для подобной атаки. Поэтому рыцари должны нанести неожиданный удар в середине дня, в то время, как сарацины будут заняты работой или послеполуденной молитвой. Вопрос только в том, сколько будет стоить такая акция в «павших братьях» и стоит ли оно того.
   Гвидо де Фарамонд уверенно предложил попробовать. Осадные машины оставили на склоне рядом с городской стеной, рассуждал он. Если ударить неожиданно, то, пока неприятель организуется для контратаки,  можно спалить эти машины к дьяволу. Однако придется заплатить высокую цену равную жизням двадцати братьев. Гвидо де Фарамонд считал эту цену приемлимой, поскольку жизни двадцати тамплиеров продлили бы осаду по меньшей мере, на месяц и Иерусалим был бы спасен.
   Арн согласился, остальные одобрительно кивнули. Магистр Газы объявил, что сам возглавит нападение, а мастер над оружием возьмет на себя командование в Газе, и на защиту города встанут все братья, даже получившие незначительные ранения. Если они начнут уже сегодня утром готовить кожаные мешки со смолой и греческим огнем, то нападение можно будет совершить в полдень, когда жара станет нестерпимой, а неверные начнут молитву. Пока братья поддевали кольчуги и седлали коней, Арн отправился на стену, чтобы показаться защитникам и врагам. Пройдясь по парапету, он приказал открыть городские ворота и опустить подъемный мост, что было тут же исполнено, переполошив лагерь неверных, но поскольку ничего не произошло, сарацины вернулись к своей работе.
   Арн прошелся вдоль городских стен, защищенных с севера и с юга крепостью и гаванью. Рвы, окружившие город с запада, были достаточно глубоки и наполнены морской водой. Это был опорный пункт Газы, и на начальном этапе осады там не предвиделось никаких атак. Самое слабое место обороны находилось далеко на востоке, вокруг городских ворот, и именно там Саладин строил свои катапульты. Многочисленная кавалерия не представляла опасности, пока держались стены; чем дольше мамелюкам приходится бездействовать, тем более нетерпеливы они становились. Самая главная битва должна состояться у городских ворот между лучниками Газы и саперами Саладина. Сарацины попытаются пересечь ров и добраться до стен, чтобы подорвать их и пробить огнем, давая возможность коннице ворваться в город. Арн знал, чего ожидать потом: очень скоро зловоние мертвых сарацин, разбросанных по стенам, повиснет над Газой пеленой дыма, как от жарящегося мяса. По счастью, ветер в основном дул с запада и в сторону неприятеля. Но по большому счету, это была всего лишь гонка на время. Если осаждающие решили разрушить стены, в конце концов, они сделают это. От Иерусалима или Ашкелона, раскинувшихся к северу вдоль побережья, помощи ждать не приходилось. Газа была полностью отдана на милость Божью.
   В полдень к городским воротам подвели Хамсина {сухой знойный ветер в Египте}, любимого коня Арна, оседлали, укрыв по бокам войлочной попоной и кольчугой. Неминуемая атака грозила лошадям большей опасностью, чем их всадникам, но он выбрал Хамсина - мобильность и скорость на этот раз были бы важнее массированной лобовой атаки. Вскоре их пути так или иначе разойдутся, и какая теперь разница, кто из них погибнет первым.
   Отряд из восьмидесяти рыцарей приготовился к наступлению. Осознавая, что живыми вернутся чуть больше половины, они возносили Господу свои последние молитвы; в том случае, если они просчитались и враг разгадал их замысел, случится худшее и погибнут все.
  Тем не менее, стоя на своем обычном месте у бруствера, Арн не заметил, чтобы враг заподозрил опасность. Близ городских стен не появилось ни одного кавалерийского отряда. Вдалеке конные подразделения проводили учения, а внизу, в лагере,  кони мамелюков паслись в огромном загоне. О засаде не могло быть и речи, при свете дня спрятаться на равнине было бы просто негде. Похоже, они, в самом деле, выбрали подходящее время для вылазки.
  Опустившись на колени, Арн помолился, умоляя о поддержке безрассудства, на которое они решились — они могли либо потерять все, либо получить возможность спасти от неверных Гроб Господень. Глубоко вздохнув, он вверил свою жизнь в руки Господа. Встав на ноги, он приготовился отдать приказ об атаке и спуститься, к нетерпеливо ожидающему Хамсину, которого с трудом удерживал мальчик-конюх. Похоже, его жеребец тоже чувствовал приближение чего-то важного и судьбоносного.
   Внезапно он заметил группу всадников под знаменами Саладина, приближавшихся плотным строем к воротам Газы. Они остановились, не доезжая рва, выстроившись в ряд, и один из них выехал вперед с припущенным флагом в знак того, что требует переговоров. Арн быстро приказал, чтобы по всадникам не стреляли.
 Сбежав по каменным ступеням и вспрыгнув на Хамсина, он галопом миновал ворота,  остановившись в пределах досягаемости лучников напротив выехавшего вперед эмира. Египетский парламентер опустил флаг до земли и склонил голову перед Арном.
 — Во имя Аллаха, самого благожелательного и всегда милосердного, приветствую тебя, Аль Гути, говорящего на языке Аллаха. — с достоинством произнес переговорщик.
 — И я приветствую тебя с миром, — нетерпеливо ответил Арн. — Что у тебя за послание и от кого?
 — Мое послание от….он просил меня назвать только имя Юсуф, хотя у него много имен и много титулов. Эмиры, которых ты видишь позади меня, готовы предложить себя в качестве заложников на время переговоров.
 — Жди здесь, я немедленно вернусь со свитой, — отрезал  Арн, развернул Хамсина и галопом помчался к воротам.
   Скрывшись из виду, он придержал скакуна, и медленно повел его по расчищенной улице к затаившимся тамплиерам, готовым к атаке. Возможно, стоит приготовить сарацинам сюрприз,  напав прямо сейчас — вряд ли  рыцарям выпадет еще один шанс сжечь и уничтожить катапульты?
  Среди христиан находились такие, кто утверждал, что не смогут обманом победить сарацин, поскольку по отношению к неверными самого понятия обман не существует. Согласно их умозаключениям, обещание неверному не стоило и ломанного гроша. Однако Арн вступал в переговоры, и это было равносильно обещанию. По этому вопросу бытовали различные мнения. Разве совсем недавно Арн не был  полностью согласен с магистром Иерусалима, что слово, данное Саладину на скалистом берегу Мертвого Моря должно быть выполнено?
  Возможно это всего лишь гордыня столь высоко оценивать собственную честь? На одной чаше весов его слово, на другой Иерусалим и Святой Гроб Господень. Один краткий миг обмана помог бы спасти священный город.
 Нет, ценой собственного бесчестия он не станет выигрывать время — вылазку придется отложить. Арн приказал открыть ворота крепости и следовать за ним первому эскадрону, остальные рыцари могли спешиваться и отдыхать. Он был уверен, что Саладин не готовит подвоха.
  Эскадрон  во главе с Арном и его конфаноньером со знаменем рыцарей-тамплиеров рысью промчался через Газу, выехав за городские ворота. Подъехав к ожидавшему их сарацинскому знаменосцу,  Арн приказал эскадрону выстроиться в прямую линию, противники сделали то же. Две группы всадников медленно сближались, оказавшись друг против друга на расстоянии нескольких длин копья. Пять заложников-сарацин  отделились от своих, направляясь к Арну, который  поскакал им навстречу, сделав знак конфаноньеру следовать за ним.
  Среди предполагаемых заложников он сразу узнал Фахкра, младшего брата Саладина. Они поприветствовали друг друга.
 — Мы  увиделись с тобою, Фахкр, раньше, чем могли того ожидать, — произнес Арн.
 — Ты прав, Аль Гути, мы встречаемся при обстоятельствах, которых никто из нас не желал. Но Тот, кто видит все и знает все, видимо, пожелал иначе.
    Арн просто кивнул, а затем  отказался от остальных заложников, оставив одного Фахкра и  приказав Арманду  неотлучно находиться рядом с этим человеком и проследить, чтобы к нему  отнеслись, как к почетному гостю, но не дать ему возможности узнать о численности гарнизона и особенностях защиты крепости.
   С этими словами Фахкр удалился в окружении рыцарей в белом, а Арн поскакал к ожидавшим его мамелюкам, окружившим его, и две вооруженные группы разъехались в противоположных направлениях.