The Teachings of Don Juan A Yaqui Way of Knowledge

(Carlos Castaneda)

Учение Дона Хуана
(Карлос Кастанеда)


Предисловие - Вальтер Гольдшмидт

Эта книга — одновременно этнография и аллегория.
Карлос Кастанеда под руководством дона Хуана проводит нас через этот момент сумерек, через эту трещину во вселенной между дневным светом и тьмой в мир не просто отличный от нашего, но и совершенно иного порядка реальности. Чтобы достичь его, ему помогали мескалито, йерба дель дьябло и хумитопейот, дурман и грибы. Но это не просто пересказ галлюцинаторных переживаний, поскольку тонкие манипуляции дона Хуана направляли путешественника, в то время как его интерпретации придают смысл событиям, которые мы, через ученика мага, имеем возможность пережить.
Антропология научила нас, что мир определяется по-разному в разных местах. Дело не только в том, что у людей разные обычаи. Дело не только в том, что люди верят в разных богов и ожидают разной посмертной судьбы.
Скорее, миры разных народов имеют разные формы. Различаются и сами метафизические предпосылки: Пространство не соответствует евклидовой геометрии: Время не образует непрерывный однонаправленный поток: Причинность не соответствует аристотелевской логике: Человек не отличается от не-человека, а жизнь от смерти, как в нашем мире.
Мы знаем кое-что о форме этих других миров из логики местных языков и из мифов и церемоний, записанных антропологами. Дон Хуан показал нам проблески мира колдуна Яки, и поскольку мы видим его под воздействием галлюциногенных веществ, мы воспринимаем его с реальностью, которая совершенно отличается от этих других источников. В этом особое достоинство этой работы.
Кастанеда справедливо утверждает, что этот мир, при всех его различиях в восприятии, имеет свою собственную внутреннюю логику. Он пытался объяснить его изнутри, так сказать, из своего собственного богатого и глубоко личного опыта, полученного под опекой дона Хуана, а не исследовать его в терминах нашей логики.
То, что он не может полностью преуспеть в этом, является ограничением, которое наша культура и наш собственный язык накладывают на восприятие; а не его личное ограничение. Тем не менее, в своих усилиях он наводит мосты между миром колдуна Яки и нашим собственным; миром необычной реальности с миром обычной реальности.
Центральная важность вхождения в миры, отличные от нашего собственного, и, следовательно, самой антропологии, заключается в том, что этот опыт приводит нас к пониманию того, что наш собственный мир также является культурным конструктом. Таким образом, переживая другие миры, мы видим свой собственный мир таким, какой он есть, и тем самым также получаем возможность мимолетно увидеть, каким должен быть реальный мир — тот, что находится между нашим собственным культурным конструктом и этими другими мирами. Отсюда аллегория, а также этнография. Мудрость и поэзия дона Хуана, а также мастерство и поэзия его писца дают нам видение как нас самих, так и реальности. Как и во всякой настоящей аллегории, то, что человек видит, принадлежит смотрящему и не нуждается здесь в экзегезе

[* экзегеза — объяснение или критическая интерпретация].
-------------------------------------------------------

Интервью Карлоса Кастанеды с доном Хуаном были начаты, когда он был студентом антропологии в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Мы в долгу перед ним за его терпение, его мужество и его проницательность
 
[* проницательность - способность проницательно оценивать ситуации или

обстоятельства и делать обоснованные выводы]
--------------------------------------------

в поиске и столкновении с вызовом его двойного ученичества, и в сообщении нам подробностей своего опыта. В этой работе он демонстрирует важнейший навык хорошей этнографии

[* этнография - раздел антропологии, который дает научное описание отдельных

человеческих обществ]
---------------------
 - способность проникать в чуждый мир. Я считаю, что он нашел путь с сердцем.

- Вальтер Гольдшмидт


Благодарности
-------------

Я хочу выразить глубокую благодарность профессору Клементу Мейгану, который начал и задал направление моей антропологической полевой работе; профессору Гарольду Гарфинкелю, который дал мне модель и дух исчерпывающего исследования; профессору Роберту Эджертону, который критиковал мою работу с самого начала; профессорам Уильяму Брайту и Педро Карраско за их критику и поддержку; и профессору Лоуренсу Уотсону за его неоценимую помощь в прояснении моего анализа. Наконец, я благодарен г-же Грейс Стимсон и г-ну Ф. А. Гилфорду за их помощь в подготовке рукописи.

Введение
--------
Летом 1960 года, когда я был студентом-антропологом Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, я совершил несколько поездок на Юго-Запад, чтобы собрать информацию о лекарственных растениях, используемых индейцами этого региона. События, которые я здесь описываю, начались во время одной из моих поездок.
Я ждал автобус Greyhound в приграничном городе и разговаривал с другом, который был моим гидом и помощником во время обследования.
Вдруг он наклонился ко мне и прошептал, что этот человек, седой старый индеец, сидевший перед окном, был очень сведущ в растениях, особенно в пейоте. Я попросил своего друга познакомить меня с этим человеком.
Старый индеец нисколько не смутился. Я назвал ему свое имя, и он сказал, что его зовут Хуан Матус, и что он к моим услугам. Он использовал испанскую вежливую форму обращения. Мы пожали друг другу руки по моей инициативе, а затем некоторое время молчали. Это было не напряженное молчание, а тишина: естественная и непринужденная с обеих сторон.
Хотя его смуглое лицо и шея были покрыты морщинами, выдававшими его возраст, мне показалось, что его тело было подвижным и мускулистым.
Затем я сказал ему, что мне интересно получить информацию о лекарственных растениях. Хотя на самом деле я был почти совсем невежественен в пейоте, я поймал себя на том, что притворяюсь, будто знаю очень много, и даже предположил, что ему может быть полезно поговорить со мной. Пока я тараторил, он медленно кивнул и посмотрел на меня, но ничего не сказал. Я избегал его взгляда, и мы закончили тем, что стояли, двое, в мертвой тишине.
Наконец, после, как мне показалось, очень долгого времени, дон Хуан встал и выглянул в окно. Его автобус уже подошел. Он попрощался и покинул станцию.
Мне было досадно, что я наговорил ему глупостей, и что эти замечательные глаза увидели меня насквозь.
Когда мой друг вернулся, он попытался утешить меня за мою неудачу в попытках чему-либо научиться у дона Хуана. Он объяснил, что старик часто молчал или был уклончив; но тревожный эффект этой первой встречи не так-то легко было развеять.
Я счел нужным выяснить, где живет дон Хуан, и позже навещал его несколько раз. Во время каждого визита я пытался заставить его обсудить пейотль, но безуспешно. Тем не менее, мы стали очень хорошими друзьями, и мое научное исследование было забыто — или, по крайней мере, перенаправлено в русло, которое было далеко от моего первоначального намерения.
Друг, который познакомил меня с доном Хуаном, позже объяснил, что старик не был уроженцем Аризоны, где мы встретились, а был индейцем яки из Соноры, Мексика.
Сначала я видел в доне Хуане просто довольно странного человека, который много знал о пейотле и замечательно говорил по-испански; но люди, с которыми он жил, верили, что он обладает каким-то «тайным знанием» и что он «брухо».

Испанское слово brujo означает на английском языке знахарь, целитель, ведьма или колдун. Оно обозначает, по сути, человека, обладающего необычайными и обычно злыми силами.

Я знал дона Хуана целый год, прежде чем он доверил мне свое доверие. Однажды он объяснил, что обладает определенным знанием, которое он узнал от учителя — «благодетеля», как он его называл, — который направлял его в своего рода ученичестве. Дон Хуан, в свою очередь, выбрал меня в качестве своего ученика, но предупредил, что мне придется взять на себя очень глубокую приверженность и что обучение будет долгим и трудным.

[* трудный — характеризуется изнурительными усилиями до изнеможения; особенно физическими усилиями]

Описывая своего учителя, дон Хуан использовал слово «диаблеро».

Позже я узнал, что диаблеро — это термин, используемый только индейцами Соноры.

Он относится к злому человеку, который практикует черную магию и способен
превращаться в животное: птицу, собаку, койота или любое другое существо.

Во время одного из моих визитов в Сонору у меня был необычный опыт, который проиллюстрировал чувства индейцев по отношению к диаблеро.

(*-8 стр.-*)
~