На усмотрение администратора

Вечерело… Солнце, разбросав множество искринок по поверхности моря, окрасило нежно-розовым перламутром его голубизну. Ева вышла из тёплой, ласковой воды, обтёрлась полотенцем, и удобно расположилась на лежаке. Народ постепенно уходил на ужин, а её семейка всё плескалась. Нет, пожалуй, бесновалась в последний вечер отдыха. Муж подбрасывал то дочку, то сына, те падали в воду, а вынырнув, с восторгом кричали: «Ещё! Ещё!» Ева любовалась ими - окрепшими, загорелыми, счастливыми. Но не понимала своего желания побыстрее их вытащить из воды. Что-то её настораживало, напрягало. Она позвала их на берег, но ребетня упросила: «Ещё!» Папа поддержал их, ведь последний вечер, море тёплое, спокойное. Ева постаралась заглушить беспокойство, сказав себе: «Не придумывай. Вечно ты находишь повод для беспокойства». Только когда солнце почти ушло за горизонт, все бросили по монетке и с грустью направились в номер…

Ну а дома? Дома Евино предчувствие оправдалось! Заболел восьмилетний старшенький, да с температурой, рвотой и другими проблемами. Спустя три дня – двухлетняя младшенькая - значительно тяжелее. Участковому врачу не пришлось уговаривать лечь в больницу. Было очевидно: самим не справиться.
 
Когда Ева приехала с ребятами в больницу, врач осмотрела детей и сказала: «Девочка тяжелая и маленькая, нужно бы с Вами, но мы принимаем с мамами только с разрешения заведующей. Попробуйте с ней договориться».

Хотя Еве и было тридцать, но в вопросе «договориться» она не смыслила. Ей до этого случая не приходилось «договариваться». Жизнь её шла по накатанной: школа, институт, работа проектировщиком, а, что касалось лечения, мама была врачом, и все проблемы со здоровьем семьи решала она. Но мамы не стало...

Ева недоумевала: зачем договариваться? Очевидно же: двухлетнего ребёнка с обезвоживанием, с температурой под сорок, которая держится уже четвёртый день, нельзя разлучить с мамой!!! Не помня себя, Ева вошла в кабинет к заведующей, и передала слова принимавшего врача. Она даже не сомневалась в положительном ответе.  Но получила холодный, как лёд отказ! Ей было категорично заявлено: «Дети вдвоём, старший, если понадобится, справится без вас. Ваше присутствие не требуется». Ева, задыхаясь от волнения, в отчаянии попыталась объяснить завотделением, что сын болен, слаб, не просто так ложится в больницу, а двухлетняя дочка очень тяжёлая, но в ответ прозвучало жесткое: «Я всё сказала! Разговор окончен!» - и сама направилась в приемник. Там она подтвердила свои слова принимающему врачу, и с детьми они направились в отделение. Ослабленную, тяжело дышащую девочку, врач несла на руках. Ева лишь успела поцеловать сына и уверенно сказать: «Я всё равно останусь с Вами, а ты пока иди».
 
Она, словно, бестелесная сущность, неразрывно связанная с больной дочкой, молча, почти не дыша, шла за ними и думала: «Сынуля уже взрослый, и не так тяжело болен, а Алиночка… Боже, что с ней будет?! Но я отсюда ни за что не уйду!.. Не уйду! И всё!!!» В этих мыслях она вдруг выхватила фразу, сказанную врачом: «Что я буду делать, если…?» Окончание той фразы Ева не расслышала, но поняла, что она не предвещает ничего хорошего, однако появился реальный шанс остаться с больным ребёнком. Подошли к боксу, открыли дверь, и тут заведующая увидела Еву.

- Почему вы здесь?! Быстро покиньте отделение!
Ева стояла молча, не собираясь уходить. В её взгляде не было ни просьбы, ни злости. К её словам она была равнодушна…
 В палате стояли две кровати, одна из них совсем маленькая, две тумбочки стул и стол. Для Евы кровати не было.
- Если уж вы остались, так будьте добры и ночью дежурить, сидя вот на этом стуле. А я спрошу у дежурной сестры, - палата со стороны коридора была остеклена и полностью просматривалась. Крайне раздражённая заведующая ушла. Ева искренне не понимала, чем могла так разгневать завотделением, но не стала заморачиваться, хотя сама удивля2лась своему равнодушию к её агрессии. Ей было о чём думать, о ком беспокоиться.
 
Скорее всего, как потом полагала Ева: она, завотделением, наделённая властью и возможностью решать проблемы на своё усмотрение, не могла избавиться от этой настырной мамочки, которая на самом деле права. Без неё у них будут проблемы. Но отменять свои решения было не в её правилах. А может она преследовала какие-то интересы?

Вскоре пришла лечащая врач, приятная молоденькая девушка, сделала назначения, включая и капельницы, которые требуют для такого маленького ребёнка непрерывное присутствие взрослого. Лечение началось.
Постепенно существование Евы в больнице стало определяться. Чтобы восполнить силы Еве хватало еды, остававшейся после дочки.  Она и её с трудом заталкивала в себя. Вечером, потушив свет, Ева соединила обе кровати, маленькую - удлинила той единственной табуреткой, на которой по указанию заведующей ей всю ночь и последующие полагалось проводить. Так втроём они и заснули. Проснулась рано, раздвинула кровати, навела порядок в палате. Приложила руку к лобику дочки, температура по-прежнему держалась.

Утром с лечащим врачом пришла и заведующая. Теперь, угомонив немного эмоции, Ева смогла рассмотреть её. Холодные серые глаза, узкие губы, тяжёлый подбородок, каменное выражение лица красноречиво вещали, кто здесь хозяин. Захочет - казнит, а захочет - милует. Но скорее казнит.
Она курировала молодого врача. Проверила назначения, внесла небольшое коррективы и иронично поинтересовалась:
- Мамочка, где спали?
- Я не спала, а дежурила сидя на стуле, как вы сказали.
- А что вы ели?
- Ничего, - не задумываясь ответила Ева. Однако в её взгляде явно проступала неправда, которую нельзя было не заметить, да Ева и не пыталась её скрыть.
- Откройте тумбочки, - там был полный порядок. Припасённые две пачки печенья Ева спрятала. Заведующей не к чему было придраться, да ещё это агрессивное смирение мамочки выводил из себя. .
 
- У сестры-хозяйки возьмите тряпку, тазик и протрите плинтусы в коридоре, - приказала словно мачеха Золушке.
Когда дочка уснула, Ева пошла мыть в коридоре плинтусы. Подошёл сынуля.
- Мама, ты зачем это делаешь?! Брось!
- Сыночек, я же дома мою, и ничего.
- Здесь - другое.
- В этом нет ничего зазорного. Я мою, чтобы быть с вами, - она промыла одну сторону длиннющего коридора. Другую оставила на следующий день.

И на следующий, третий день, улучшений у девочки не было.
- Мне так страшно за дочку, - в надежде услышать противоположное мнение молодого врача поделилась Ева, но она с сочувствием:
- Мне самой страшно заходить в вашу палату, - да уж, успокоила так успокоила, но подарила теплоту и искреннее участие.

А в тот день, ближе к вечеру, узнав об их «приключении», пришёл в отделение отец одноклассницы сына. Он был на тот момент инструктором райкома комсомола, района, в котором располагалась больница. Ева так и не узнала о чём он говорил с заведующей, но произошла метаморфоза. После его посещения Еве поставили кровать со всеми полагающимися принадлежностями, определили питание, выдали ключ от бокса. Теперь они могли выходить на белый свет, свежий воздух, видеться с папой, который наконец-то вернулся из командировки.
 
И ещё… В тот день она принялась домывать плинтусы в коридоре, но подошла медсестра и сказала, что заведующая отменила своё указание. Её отношение к Еве разительно изменилось. Завотделением даже стала из себя выдавливать улыбку при встрече. Ева – тоже. Постепенно началось выздоровление детей.
 
В больнице Еву ещё ждал набор эмоций. Их инфекционное отделение приняло детдомовского мальчика с корью. Разместили четырёхлетку в палате одного!!! Медики в специальных одеждах заходили к ребёнку в бокс, только чтобы осмотреть, сделать назначения, уколы, необходимые процедуры и уйти. Еду мальчику выдавали через небольшое окошко, и сразу закрывали его. Сквозь прозрачные окна было видно, как ребёнок ходил по палате, словно затравленный зверёк, и нет - не плакал, а выл!!! Жалобный, непрерывный вой проникал через закрытые окна и двери прямо в душу, и выворачивал её. Но было сермяжное осознание: помочь бедняжке никак нельзя, иначе другие, и так больные детки, заболеют ещё корью. Это продолжалось несколько дней. Такова горькая участь несчастных сирот… Хотя может и была возможность использовать административный ресурс. Однако представитель самой гуманной профессии собиралась использовать его не для этого, а, чтобы разлучить двухлетнего тяжело больного ребёнка с мамой.
 
За две недели детей привели в нормальное состояние. Правда, ещё требовалась длительная реабилитация, но Ева была счастлива и благодарна всем медикам и даже поначалу злобной заведующей.
 
А через полгода ребят обязали сдать анализы на СПИД! Для точности диагноза процедуру пришлось повторить ещё дважды! Подозрение на такое страшное заболевание было как гром средь ясного неба. Опять страх, опять отчаяние. «Сколько можно?!!» - думала Ева.
 
Оказалось: в инфекционном отделении, именно в то время, когда Ева с детьми находилась в больнице, нескольких ребят медики заразили СПИДом!!! И это у такого-то администратора: требовательного, строгого, амбициозного, ответственного. Не помогло ей право решения на своё усмотрение, хотя она так лихо им пользовалась.  А может оно – это право нужно только в исключительных случаях, причём не для удовлетворения собственных амбиций или личной выгоды, а для облегчения проблем тем, кто обращается с ними.

Еве и её семье несказанно повезло!!! Анализы оказались отрицательными!!!
Да… Тот отдых запомнился на всю оставшуюся жизнь.