Алтайское краеведение. Мерзликин. Стихи

На фото Мерзликин (справа) с земляком

Леонид Семенович Мерзликин (1935--1995)

Стихи многих даровитых поэтов имеют конкретный адрес. Свой "земной уголок" был и у Леонида Мерзликина. Он родился в 1935 году, на Алтае, в селе Белоярском Первомайского района. Родные края "с крутоярами, синими, с тихими плесами" стали источником его поэзии. В этой среде обитания его стихов гудят сосны над еланями, глядится в воду, как в зеркало, босоногая верба, одурманивает хмельным запахом конопля с чешуей темных листьев, зовет к себе кушаком-большаком перехваченная степь.

Но зрелые стихи у Мерзликина появились не сразу. Раньше он окончил культпросвет-школу в Троицке, отслужил действительную в Советской Армии, поработал
в Калманской газете, а в 1959 году поступил в Литинститут имени Горького, который в 1964 году окончил.

Еще будучи студентом Литинститута, что случается не часто, издал в Москве, в издательстве "Молодая гвардия", первый сборник стихов Купава.

С тех пор в различных издательствах страны вышло еще 12 его поэтических сборников, последний - "Избранное" -- посмертно.

Помимо этого Леонид Семенович печатал многие стихи в периодических изданиях, в том числе, в журналах "Москва", "Сибирские огни", "Алтай", "Барнаул", во многих коллективных сборниках, в газетах "Литературная Россия", "Алтайская правда" и других.

В его стихах о малой родине часто слышится тревога за судьбу деревни, за судьбу первозданной природы. Поэт уверен, что с насилием над природой исчезает нечто большее, чем реки, леса и рощи. Так, обращаясь к кедру, он говорит:

    "Гудишь и шумишь в поднебесье,
    а рухнешь в сметенье ветвей,
    обидно - одно мелколесье
    взойдет над могилой твоей".

Леонид Мерзликин любил историю и написал немало стихов о прошлом, диапазон их велик - от стихотворения Жене декабриста до драматических баллад Скифы, Бунтари, Фараон...

Стихи Мерзликина почти всегда отличались философичностью, глубоким подтекстом. Выход каждой его книги, будь то Россия, Таисья, Лада, и прозвучавший заключительным аккордом сборик Избранное становился событием для любителей поэзии. Не случайно на Алтае он был избран королем поэтов.

Умер в 1995 году.

СЛОВО

Я не беснуюсь, не кричу,
Я не бандитствую с нахрапу.
Молчу. Я сотни лет молчу.
Молчу, посасывая лапу.

Молчу, как ветер гулевой,
Молчу, как окрик на морозе.
Я в небо ткнулся головой,
Остался пятками в навозе.

Мое молчанье, как дыра
На зипуне у Пугачева,
Как взмах, как отблеск топора,
Удар! -- и горлом хлынет слово.
 
И тело медленно сведет,
Кольнут последние мурашки.
А слово встанет и пойдет,
Закосолапит без рубашки.
 
Не станет сил ни у кого
Его отдать на истязанъе.
И будет страшен крик его,
И будет радостно признанье.

ЛЕБЕДИ

Ах, годы, годы... Как вас ни лови,
Вы -- лебеди, сверкающие перья,
Лишь взмах крыла -- и вот уже поверья
О лебединой песне, о любви.

Сверкнет перо и наземь упадет.
А лебеди... Их много. Вереница.
Скажи мне, окольцованная птица,
Куда летишь и что тебя влечет?

Гляжу вослед, былое вороша.
Любимая (страшит ли увяданье?),
Ты для меня последнее гаданье,
И мед и яд последнего ковша.

А если жест и слово невпопад,
Не замечай, не надо исправлений.
Ты слышишь? Где-то в роздыми осенней,
В дали далекой лебеди летят...

ШАПКА

Если радость -- значит по рукам!
По рукам и шапку к облакам!

Если злость ударила в висок,
Ту же шапку с маху на песок.

У плиты могильной -- погляди --
Шапку молча держат на груди.

КРУЖКА ПИВА

Забыл, зачеркнул -- и не знаю!
А было, однако же, а?
С аванса веселая к маю
Гудит, понимаешь, братва...
Мы кинщику молча киваем,
К буфету проходим втроем,
Мы пену, конечно, сдуваем,
А пиво, конечно же, пьем.
За рыбкой ли там, за соломкой
Мы все благодушны вполне,
Мы даже довольны солонкой
С крупинками соли на дне.
Буфета фанерные стены
Уже не отчистишь ничем.
Какое же пиво без пены?
И пена без пива зачем?
Течет разговор несмолкаем
За тем ли, за этим столом.
Мы пену, конечно, сдуваем,
А пиво, конечно же, пьем.
И где оно, пьянки болото?
Но вот прокрутилось кино,
И время, как пену, кого-то
В безвременье сдуло давно.
И выпито пиво до донца.
Россия. Канава. Загул.
И кинщик с глазами японца
В своей кинобудке уснул.
Уборщица, сняв паутину,
Трет стены до самых крылец.
Какую смешную картину
И жуткую выдал стервец!

ВЕСНА

Отнесли в кладовую валенки,
Шубу дедову отнесли,
Куры гнездятся на завалинке,
Искупав гребешки в пыли.

У калитки крылами хлопает
Рыжебокий любитель драк.
Огляделся, к хохлаткам топает:
Без хохлаток нельзя никак.

Вдруг он солнце заметил в лужице.
Отвернулся. Взглянул опять.
Не подсолнух ли это кружится?
Вот бы семечек поклевать.

А коснулся -- и вскинул голову,
Солнце каплею протекло.
Рыжебокий моргнул и здорово
Загорланил на все село!

* * *

Мне гор не надо золотых --
Я б не сумел распорядиться,
А для заправки щей пустых
И гвоздь заржавленный годится.

Придет поэт, желанный гость,
Я щи поставлю. Не прокисли!
От этих щей я сам, как гвоздь,
Торчком и волосы, и мысли.

Нас посетит в ночной тиши
Обворожительная Муза,
Наговоримся от души
И нахлебаемся от пуза.

А за окошком, в горсаду,
Такие белые скамейки!
И наплевать, что не найду
В кармане завтра ни копейки...

* * *

А вышло так: от позднего тепла
Проснулась нерастраченная сила --
Черемуха за баней расцвела,
Хотя уже и осень наступала.

Неубранный прошел я огород
И встал у новоявленного чуда.
По лепесткам качается, ползет
Какой-то жук. Зачем он и откуда?

Стряхну жука я в плети повилик,
Нагну цветы и ласково подую,
И счастлив тем, что осенью на миг
В себе весну почуял молодую.

От запаха я вроде бы как пьян,
И даже песня тайная найдется,
И только жаль: черемуха семян
От этого цветенья не дождется...

ФОТО

На песке разорванное фото,
Плеч открытость, личика овал --
Все такое пляжное, и кто-то
На четыре части разорвал.
Я клочки разгладил и придвинул.
Девушка, скажите, почему
Стало грустно? Он ли вас покинул,
Вы ль отставку сделали ему?
Я бы помирил, да не умею
Чье-го счастье строить на песке,
Я бы оживил, да не имею
Силы чудодейственной в руке.
Мне бы задушевными словами
С вами бы, живой, поговорить,
И за то, что запросто я с вами,
Вы меня не стали бы корить.
И пускай узнал бы этот кто-то,
И пускай бы он поревновал.
На песке разорванное фото,
Плеч открытость, личика овал.
Нет, я не за рану ножевую,
Но, однако, ставлю вам на вид:
Страшно, если даже не живую,
Вас он и терзает и казнит.

* * *

Запрягаю коня Махмудку.
Выезжаю на край села.
Рожь густая поперла в дудку,
А местами колос дала.

Три разлатых сосны миную,
Рожь колышется там и тут,
Наконец-то ее, родную,
Снова сеют и снова жнут.

И опять васильки, ей-богу,
Как на шишкинском на холсте,
Прихватил Махмудка в дорогу
Ком репейника на хвосте.

И пою я не ритмы эти --
Абуда, лабуда, дуду! --
А про ту, что милей на свете
Ничегошеньки не найду.

Жаворонок звенит высоко,
Заливается... Надо ж! А?
Самосвал громыхнул жестоко
По бетонке и раз, и два.

Помашу я шоферу кепкой,
Ни черта ему не понять.
Мой проселок зарос сурепкой
И муравкою... Благодать!

НЕМНОГО О МЕРЗЛИКИНЕ

http://proza.ru/2020/02/03/332