Запретный плод

Наверное, нет такого человека, которому бы не приходилось вкушать этот самый плод. Он может быть разным, в зависимости от возраста, потребностей, желаний и пр. человеческих интересов. Кому-то запрещалось в детстве прочитать книгу, якобы она не для детского восприятия. И, если бы, не было сказано такое слово, как «нельзя» , то и в голову  не пришло бы ребёнку даже полистать эту самую книгу, а так…непременно НАДО это сделать. И вот лежит ребенок под одеялом с фонариком и читает. Не всё понимает, конечно, а что-то кажется ему стыдным, он краснеет, но читает. Вот ведь как. Или барышня соблюдает жесткую диету. Ради точеной фигурки, конечно. И всё-то ей, этой мученице нельзя, а тут… пирожное, то самое вкусное, свежее, с кремом на тебя смотрит и ведь не просто смотрит, соблазнитель, а ещё и кажется, что нагло хихикает и просится в рот. Вот тогда, девица вкушает это плод, вздыхает, ругает себя, но …наслаждается. Говорить об этом можно много, ведь эти самые плоды бывают разного характера и свойства.

Жил в доме номер двадцать пять, что на улице Клубничной, ну, конечно, знаете такую, на третьем этаже Егорка косолапый. Нет, это не фамилия такая, а просто он так ходить научился, с детства, значит, так ходит. А народ-то какой! Находчивый. Вот и прилепили ему- косолапый, да косолапый.  По первости он даже обижался, а потом перестал. Да и чего в самом деле на всех подряд внимание обращать. Так и живёт с этим прозвищем. Так, о чем это я? Да, живет себе Егорка, из себя неброский такой, ну непривлекательный совсем. Плечи узенькие, губы, точно полосочки карандашные, невидимые почти, глаза похожи на постиранные листья дубовые осенние, да и сам весь узкий без впадин и горбов. Короче, похож на пенал тот самый, школьный, в котором не только ручку с ластиком найти можно, но и ещё что-нибудь интересное. Так вот было ему где-то под сорок уже. Долго ходил в холостяках. Домашние кумушки сплетничали, говаривали, что где же дуру –то найти, чтобы на такого польстилась. Так прямо и говорили. Нисколечко не вру. Ну, что с них взять-то, курицы-одно слово. И ведь, получается, зря болтали, нашлась такая дура, вышла за него. Теперь эти же курицы жалеть взялись её, а потом и вовсе завидовать принялись, а коли так, то злословие лилось рекой. А они жили –не тужили. Но не зря говорят, «горбатого могила исправит». Так вот, хоть и неказист Егорка был, а женщин любил….М-м-м… до умопомрачения. А , если уж понравится особа какая, то и слова у него находились самые нужные, и цветочек, как будто кудесник какой из воздуха тут же достанет- это может быть и роза, и пион, и ромашка… Не так уж важно какой цветок. Главное, что появлялся вовремя. И женщины, девицы, точно слепли внезапно, переставали замечать его невзрачность, а казался он им в тот момент принцем заморским. Вот так и жил Егорка.

А прямо над его квартирой, минуя этаж четвертый, на пятом, значит, проживала Люська Бобылкина.  Возраст её уж к тридцати годам катился, мужа своего не любила, считала, что он уже староват для неё, ведь на двадцать пять лет был старше и для сексуальных упражнений не годился. А секса хотелось и не спокойного супружеского, а страстного, бурного, чтобы кровь кипела и пенилась. Конечно, спросите, зачем за такого замуж шла. И ларчик открывается просто, думала, он богат и знатен, хотя, какая уж тут знатность, коли из крестьян выходец. Да, водились когда-то деньги, но, как выяснилось после свадьбы, всё принадлежало жене. А он так влюблен был в Люську, что и ушел почти с одним чемоданом и вовсе не на радость этой девице. Ох и бушевала она тогда, но удалось умаслить барышню кое-какими сбережениями, схороненными от жены родной.  Теперь же Люське хотелось новых ощущений, острых и ярких. А муж… Хоть и не нужен ей совсем теперь, но, как говорят, самовар, хоть и старый, но свой… Да и она, хоть ещё и цветёт, но уже не та юная козочка, какой была, когда вышла за него, мечтая о богатой жизни.

Вот в эту самую пору и заметил вдруг её Егорка. Нет, разумеется, он и раньше видел её и довольно часто, но… как будто и не видел, а тут… Плывет по двору дамочка. И всё-то у неё на месте– и губки, точно вишенки, не свои, конечно, но это маловажные детали, опять же грудь колесом, да и всё остальное…Плывёт, волосы, точно кумач, на солнышке играют, а глазки…Глазки так и рыщут по сторонам. Высматривает будто кого-то. И углядела-таки… Правда, не сразу. Сначала он к её ножкам стройным камешек подкатил, булыжничек этакий, а она и не заметила, споткнулась. И здесь уж Егорка не подкачал, поддержал, взглядом сиропистым окатил и приклеил к себе, комплименты в ход пошли. Они-то и заставили Люську превратиться в такого же истукана, какой, сами знаете, на острове Пасхи, загорает. Ну да и это ведь ещё не всё. А пустил Егорка в ход свой коронный номер, и замаячила перед Люськиным носом роза алая. Не подумайте, что искусственная, самая настоящая, а ароматная-ая… Вот  она –то и довершила процесс очарования. И дальше покатилось всё по накатанном тракту. Встречались. Да. При каждом удобном случае встречались.

А в ту ночь, как говорится, сам бог велел, а чёрт пошутить изволил. Женка Егоркина к маман в имение подалась, что в деревне имелось, картошечки ей захотелось, видите ли, свеженькой, огурчиков. Егорку же с собой не взяла по причине неведомой. Может, у неё кроме овощей всяких ещё какие дела личные имелись, интерес какой был. Кто ж знает. А только уехала, а у Люськи муж на дежурство ночное заступил. Он теперь вахтером служил в одной организации. А чего? Тепло, не каплет, да и не очень скучно. Люди ведь ходят, да и телевизор опять же имеется. Значит, ушел. Освободилась хата. Прошлась Люська по комнате, гераньку в горшочке на окошко выставила. Правда, полила сначала, дабы свежее выглядела. Сигнал, значит, для Егорки, что свободна она, как сопля в полёте. Открыт путь к наслаждениям запретным.

И Егорка притопал, быстренько так притопал. Нет, не топотал, как бегемот какой, а взлетел голубем сизокрылым осторожненько, беззвучно, дабы не увидели- не услышали соседи, ведь всем известно, у соседей, что глаза, что уши орлиные, да и чутье звериное. Всё узнают про тебя раньше, чем ты задумал что-то. Ну да ладно. Взлетел, а она уже тут как тут в прозрачном халатике, оставшимся ещё со времён покорения мужа, рассекает, а под халатиком, ох, да ничегошеньки…

И кинулся к ней Егорка, схватил в объятия жаркие, да и в постельку потрусил так быстро, что Люська едва успевала ногами перебирать. Пылко, жарко стало, а в самый ответственный момент заворочался ключ в замке. Люська заахала.
-Муж явился! Ох, ты, боженька мой! Иди на балкон, Егорчик, я что-нибудь придумаю. Там на полу веревка бельевая лежит, купила недавно, – только и шепнула, да тапочки его комнатные выкинула, штаны, правда не успела, под диван запнула.

Сидит Егорка на балконе. А что же ещё делать то? Не холодно, конечно. Лето разгулялось. Ночь лунная, по небу, словно барашки, звёзды ползают. Понаблюдал за ними немного Егорка, кота соседского, который по недомыслию, или ещё как на балкон чужой забрался, шуганул. И опять сидит. Скучно стало. Он в окно заглядывает. Надеется, что муж Люськин, этот старый хрыч спать ляжет, а тот не хочет. Сначала с Люськой новостями, видимо, делился, а потом и вовсе секса семейного захотелось ему. У него же тоже душа имеется, да и остальные органы на месте, а Люська ещё и старалась вовсю мужа спать уложить. А тот хоть и не молоденький в азарт вошел и… Тут уж Егорке не очень интересно стало. У него-то в эту ночь свидание накрылось и даже не тазом медным, а крышкой от люка. Ему и завидно, и злость появилась.
–Ах, ты, коза драная! – это он о Люське шепчет. -Со мной не вышло, так этого олуха соблазнить решила.
Злиться-то злился, а ворваться в супружескую спальню, не решился. И вдруг верёвку увидел, а ведь запамятовал, что Люська талдыкала про эту верёвку. Не зря, наверное. Позаботилась о нем. Раскрутил её и перебросил через перила.
–Хватит до самой квартиры, –подумал, а радостный чертенок за плечом потер ручками, да и хвостиком махнул. Но этого Егорка и не заметил. У него появилась цель, которая освобождала узника. И он повис на этой верёвке. И… Не долетел голубь сизокрылый до своего гнездышка, совсем чуть-чуть нее долетел, пришлось пересадку делать на балконе четвертого этажа. А его, как назло, дня два назад застеклили. Ввалился Егорка туда, стекла вдребезги, порезался, пол новый кровью залил. Грохот такой был, точно бомбу сбросили. В соседних квартирах свет вспыхнул. А балкон –то принадлежал бабке Дарье. Она и вылетела на него, громоздкая, в светлой ночной рубашке. Ну, привидение, да и только. Бабка Дарья принялась хлопать руками и верещать так, что с балкона соседнего дома ей стала подвывать собака. И получился удивительный дуэт. Главное, громкий.
–Ох, да что же это делается?! В ночь ясную, лунную, да при свете фонарей, да не постеснявшись людей, ввалился ко мне, точно дьявол -искуситель. –Изверг ты! – вопила она. –Компрометируешь меня.
–Да ты что, бабка, сдурела?! – Егорка наконец обрел дар речи. – Вот, коряга старая. – Возмущался он. –Зачем ты мне?! Ведь помоложе есть…
–А-а… Коряга! – распалялаь она. –Знать, помоложе есть! – выкрикивала слезно, – испортил мне пол, балкон, а теперь ещё и брезгует… Моложе подавай.
–Да, тихо ты! - Егорка не знал, как утихомирить разошедшуюся соседку и пошел в наступление, –это ты виновата. Вот?
–Че-его это? – обомлела бабка от такой наглости.
–Зачем застеклила балкон? Вот и не повредил бы ничего, –резонно заметил Егорка.
–А я тебя приглашала разве?!– сжав кулаки, ринулась в бой бабка. –Не приглашала. Стало быть, ты приземлился незаконно и напакостил. Вот расскажу твоей жене, как ты шастаешь по ночам, кот мартовский.
 Вот об этом Егорка не подумал. Жене такие знания вроде, как и совсем не были нужны. Не то, чтобы он любил её и берёг. Не-ет! Просто она всякие кулебяки, ватрушки готовит отменно, огурчики опять же знатно маринует. Егорка прямо подсел на её стряпню и не желал, совсем не желал, чтобы жена всё это стряпала для другого какого-то ухаря. Не-ет! С этим мириться не хотелось, и он решился на взятку.
–Погоди, бабка, не надо жене говорить. Я готов всё для тебя сделать.
Глаза бабки Дарьи злорадно и алчно блеснули.
–Ну и что ты можешь, басурман этакий?
–А что ты хочешь?
–Постельку погрей мне, –хихикнула она.
–Ч-чего? Ты очумела?
–Да, ладно, шучу я. Нужен ты мне вот такой косолапый. Ко мне дед Степан из соседнего подъезда сватается. А он тебе такого фору даст… А хочу, – она перешла к делу, –чтобы ты застеклил мне балкон, пол перестелил, а то вон, кровью залил. Хоть и худосочный ты, а крови, как из свинюки… И, –она подняла палец вверх, – раз в неделю тортик приноси. Да самый вкусный. Понял? С кремом.
–А это зачем?
–Как это? Я сладкое, страсть как люблю, а пенсия маленькая. А будешь ерепениться сразу же твоей всё и обскажу про Люську-то, – она хитро улыбнулась.
–Да, ладно-ладно. Всё сделаю.
–И сделал ведь. А вот к Люське больше ни ногой. Обиделся, наверное. А, может, просто боится, вдруг ещё на чей-то балкон влетит и тогда… Быть беде. Не попробует больше кулебяк.
Думаете, он совсем исправился. И нет. Просто он решил, в своем доме не искать приключений.