Корабль

Сергей Викторович – человек пунктуальный, но в этот раз из-за длительного перекрытия движения по Кутузовскому проспекту категорически опаздывал на теплоход, куда был приглашен на банкет по случаю юбилея научного фонда, с которым многие годы плотно сотрудничал.
Местом сбора была обозначена пристань около гостиницы «Украина». Когда он подъехал к причалу, команда теплохода уже готовилась к отплытию, но, завидев бегущего человека, подождали. Приняли уже без трапа.  Пришлось прыгать. Впопыхах не спросив пригласительного билета, направили на верхнюю палубу.
Обстановка там была праздничная, посредине просторного зала красиво накрыт стол человек на двадцать. Это оказалось неожиданным: в фонде трудилось около сотни сотрудников, причем существенно моложе здесь собравшихся. К тому же среди них вовсе не было знакомых лиц.
Сергей Викторович ясно осознал, что с кораблем он ошибся, и ситуация сложилась весьма пикантная, поскольку от пристани теплоход отплыл. Шансов добиться возврата уже не было. Так или иначе придется как-то приспособиться к столь неожиданной ситуации.
Тут у него зазвонил телефон. Он отошел в сторонку и ответил. Звонила секретарь фонда.
– Уважаемый Сергей Викторович, где же вы? Мы вас ждем не дождемся.
– Леночка, я уже отчалил.
– Как отчалили? Мы стоим у причала.
– Поспешишь – людей насмешишь! Я в спешке вскочил на другой отплывающий корабль. Пока еще не понял, в какую компанию попал. Представляете? Так что приношу извинения. Но сердцем я, конечно, с вами!
– Ничего себе! Держитесь, желаю успеха!
– Спасибо. Надеюсь, за борт не выбросят.
«Выбросить – не выбросят, но как быть? – заметался мозг в поисках выхода. – Самый простой вариант – спуститься вниз, объясниться с командой и попытаться купить что-нибудь из еды в ресторане. Это, конечно, не впечатляет. Часа два – три сидеть в бессмысленном одиночестве, ругая себя за нелепый промах.
Второй вариант: сознаться здесь в своем промахе и попросить приютить. Лучше, конечно, но тоже унизительно.
Третий вариант самый вычурный: попытаться сойти в неизвестной компании за своего. Это дело непростое, потребует изворотливости, но зато будет памятным при любом исходе. Начну именно с него, а случае неудачи будут два запасных варианта».
Пока собравшиеся толпились вокруг стола, внимания его персона не привлекала. Он отметил, что люди между собой мало знакомы, что было в плюс его замыслу. Средний возраст – в районе шестидесяти лет, несколько человек в сединах, существенно постарше. Необычным было и то, что разговоры велись преимущественно на французском и реже на ломаном русском языках. Не оставалось сомнения, что это приезжие из-за рубежа. Не было только понятно, что их объединяет? С какой целью они собрались на корабле? Какое событие отмечают?
Постепенно все расселись, и для нашего героя нашлось свободное место ближе к краю стола, что стало ключевым подарком для реализации его замысла.
Сергей Викторович не раз бывал за границей, и в рамках тематики своей специальности неплохо говорил по-английски. Из французского знал не более десятка самых расхожих фраз, оставшихся от нескольких деловых поездок в Париж, пару которых он уже успешно использовал, располагаясь с соседями по столу.
Ситуацию упрощало то, что к нему пока никто не обращался. Вслушиваясь в разговоры, он стал постепенно понимать, что люди за столом собрались из разных, преимущественно европейских стран. Англичан среди них, похоже, не было. С учетом этого Сергей Викторович в качестве отправной точки для роли выбрал себе эту страну.
Роль руководителя застолья взял пожилой статный господин, лучше других владеющий русским языком. Звали его Федор Ярославович Самохватов. Похоже, был дворянского рода.
Федор Ярославович на неплохом русском языке поприветствовал присутствующих, впервые посетивших Россию. Потом повторил приветствие по-французски. Как выяснилось, предки собравшихся вынуждены были покинуть родину после 1917 года.
Первый тост ведущий встречи и предложил поднять за утраченную родину предков. Все дружно встали и вразнобой что-то прокричали. Даже царя вспомнили. Далее он установил порядок выступлений за столом по часовой стрелке. Рекомендовал коротко поведать о себе, своих российских корнях и поделиться впечатлениями о жизни.
Сергей Викторович сидел примерно на цифре девять, что было вполне удачно, поскольку давало время освоиться и вжиться в выпавшую роль. Ему прежде всего предстояло выяснить кто и с какой целью собрал на этом корабле такую пеструю компанию. Судя по обстановке, а сидели все в шикарных креслах, и на столе была изысканная закуска и выпивка, мероприятие обошлось в круглую сумму.
Следующие тосты были довольно однотипные: у выступающих родственники революционной эпохи покинули страну или с белогвардейцами из Крыма в 1920 году, или на так называемых «философских пароходах» в 1922 году из Петрограда. Предки были либо офицерами, это из первой волны, либо интеллигенцией: профессора, врачи, писатели – из второй волны. Первые годы почти все жили надеждами на возвращение прежних порядков на родине, но через несколько лет, после дипломатического признания СССР ведущими европейскими странами, с этими помыслами им пришлось расстаться.
Жизнь на чужбине сложилась по-разному, но все как-то приспособились, хотя больших успехов не добились. Отношение к СССР было противоречивым, большей частью с грустным неприятием нового строя. Распад державы, случившийся на перепутье веков, потомки встретили с энтузиазмом и новыми надеждами. Эта поездка в Россию была организована неким обществом дружбы. Более точные сведения нашему герою узнать не удалось, а конкретно расспрашивать было не с руки.
Практически все в Москве были впервые и с интересом осматривали открывающиеся с корабля виды. Сергей Викторович старался общаться на примитивном русском языке с ошибками, упрощениями и акцентом, так что вполне сошел за эмигранта.
– Я вышел с «философский пароход». Живу в Лондоне физиком, но учу история России. Ее конченный век был очень сложный. Приключился три войны и три революции. Как выжила? Или в земля сила? Или космос. Другой пример не найти. Интерес имею, что дальше. Верю в хорошо! Спасибо всем и здоровье!
После того как все представились и обстоятельно насытились, стали подыматься из-за стола. Началось свободное общение. Тут Сергею Викторовичу стало потруднее. Но он отработал специальный прием: обнимал подошедшего и растроганно говорил: «Эх, Россия! Россия!» – вытирая платком глаза.
В большинстве случаев это вызывало нужную реакцию у подвыпивших потомков русских интеллигентов. Исключением стал представитель из Германии.
– Жалко, не удался в ней порядок привести!
– Не помню, кому удавалось. Она не дается.
– Ей лучше бы случилось.
– Вижу, она так не любит.
На вопрос о семье Сергей Викторович отвечал уклончиво, чем вызвал интерес у дамы средних лет приятной наружности, приехавшей из Чехии. В этой стране Сергей Викторович не раз бывал за время научной деятельности и сумел полноценно поддержать разговор.
Женщину звали Вероника, она оказалась правнучкой профессора, высланного из России. Жила в окрестностях Праги, преподавала немецкий язык в местной школе.
– Представляете, прадеда – известный врача – в НКВД велели: подпиши, едешь добровольно, а когда возвращение, будешь застрелен. Изверги!
– Мой говорил, посылка был мягкой, – заступился за страну Сергей Викторович. – Всех посадил в германский корабль для людей. А американцы тогда послали в Россия много умных человек в трюме корабль.
– Да? Я об этом не слышал. Вы знаешь историю очень хорошо! Я понял сразу, когда вы говорил.
– Страна интересный.
Сергей Викторович по долгу службы занимался вопросами статистики научной сферы и в свое время детально сопоставил все виды потерь и утечек мозгов из страны. Размеры революционной миграции были ничтожными по сравнению с перестроечными. Правда, и общая численность ученых тогда была невелика.
– Я сюда впервые, надо было тоже образовать. Но время нет, – сокрушалась Вероника.
По-русски она говорила активнее других, и постепенно Сергей Викторович через общение с ней составил полное впечатление о планах заграничных гостей. В Россию прилетели на пять дней и уже этим вечером отбывают в Санкт-Петербург, где посетят дворцы и исторические места, включая кладбища и места захоронения венценосных особ.
Чтобы убедительно уклониться от дальнейших расспросов о личной жизни, Сергей Викторович придумал историю, что в МГУ у него работает внебрачный сын, с которым он и собирается провести время. У Вероники это нашло понимание, хотя и вызвало легкую грусть. Видимо, она уже настроилась на развитие знакомства.
С одним пожилым человеком у Сергея Викторовича завязалась небольшая беседа о жизни уже на английском языке. Для облегчения разговорной речи он углубился в детали своей научной работы, что вызвало уважение собеседника и потерю дальнейшего интереса.
Пообщался наш герой и с Федором Ярославовичем. Гипотеза о дворянском происхождении подтвердилась. Родом он был из Курской губернии. Сожалел, что попасть на земли предков не удастся. Очень возмущался, что большевики расстреляли царскую семью, в чем нашел сочувствие. Взгрустнул, что его дети ностальгию по России не испытывают. Похоже, она пропадает в третьем поколении, когда уже нет общения с прямым носителем памяти.
Круиз по Москве-реке длился два с половиной часа, за это время Сергей Викторович пообщался почти со всеми потомками эмигрантов революционных лет. Сойдя на берег, он еще поговорил с Вероникой и последней посадил ее в автобус.
– А вы что разве не поедете? – строго спросила женщина, сопровождавшая группу.
– Нет, уже сполна набрался впечатлений.
– Так вы, оказывается, хорошо говорите по-русски, – удивилась дама.
– И такое случается. Я уже сполна выполнил свою миссию, – сказал он многозначительно и твердо.
– Понимаю, – не сразу сказала она. – То-то я удивилась, что вас вроде бы первоначально и не было.
– Такая работа, – подмигнул Сергей Викторович.
В целом Сергей Викторович остался доволен, как сыграл роль потомка ученого из царского прошлого, и даже не очень жалел, что перепутал корабль, поскольку получил массу новых впечатлений. Такой случай позволил ему глубоко прочувствовать чаяния людей, сто лет назад лишившихся российских корней, но пока еще не забывших родную землю.