Повторы на берегу

Генри Дэвид Торо ушёл из города, чтобы понять, как устроена жизнь. Прожил пару лет в лесу на краю озера, вернулся в город, через пятнадцать лет умер от туберкулёза. Что понял о жизни, оставил в книге: «Уолден, или Жизнь в лесу» (1854).

Живу на краю леса, читаю книги, пишу невесть что, в городе бываю всё реже: течение времени переменилось, не тянет на отмели, заполненные миллионами горожан.

«Время – всего лишь река, куда я забрасываю свою удочку. Я пью из нее, но в это время вижу ее песчаное дно и убеждаюсь, как она мелка. Этот мелкий поток бежит мимо, а вечность остается. Я хотел бы пить из глубинных источников, я хотел бы закинуть удочку в небо, где дно устлано камешками звезд. А я не умею даже считать до одного. Я не знаю и первой буквы азбуки. Я всегда сожалею, что не так мудр, как в день своего появления на свет. Ум человеческий – острый тесак, он находит путь к сокровенной сути вещей. Я не хочу работать руками больше, чем этого требует необходимость. В моей голове есть и руки и ноги. Я чувствую, что в ней сосредоточены все мои способности. Инстинкт говорит мне, что это орган, предназначенный рыть в глубину, как рыльце и передние лапы некоторых животных; я хотел бы врыться им в эти холмы. Мне кажется, что где-то здесь залегает богатейшая жила; я сужу об этом по волшебному ореховому прутику и встающему туману; здесь-то я и начну копать». («Уолден", «Где я жил и для чего»).

Тонкое дело перевод. Повторяющееся мерцание "Я" смущает. Беру оригинал, разрежая текст, всматриваясь.

«Time is but the stream I go a-fishing in.

I drink at it; but while I drink I see the sandy bottom and detect how shallow it is.

Its thin current slides away, but eternity remains.

I whould drink deeper; fish in the sky, whose bottom is pebbly with stars.

I cannot count one. I know not the first letter of the alfabet.
I have always been regretting that I was not as wise as the day I was born.

The intellect is a cleaver; it discerns and rifts its way into the secret of things.

I do not wish to be any more busy with my hands than is nessesary.
My head is hands and feet. I feel all my best faculties concentrated in it.

My instinct tells me that my head is an organ for burrowing, as some creatures use their snout and fore-paws, and with it I would mine and borrow  my way through these hills.

I think that the richest vein is somewhere hereabouts; so by the divining rod and thin rising vapors I judged; and here I will begin to mine».

Да, действительно, "I" повсюду, словно расставлена череда колышков. Застолбил.

Растяну пребывание на берегу реки. Не перевожу, повторяю, сокращая, прислушиваясь к звучанию.

«Время – всего лишь река, куда я забрасываю удочку. Пью из реки, вижу ее песчаное дно и убеждаюсь, как она мелка. Этот мелкий поток бежит мимо, а вечность остается. Мне бы пить из глубинных источников, мне бы закинуть удочку в небо, где дно устлано камешками звезд. А я не умею даже считать до одного. Не знаю и первой буквы азбуки. Всегда сожалею, что не так мудр, как в день своего появления на свет. Ум человеческий – тесак острый, торящий путь к сокровенной сути вещей. Не хочу работать руками больше, чем этого требует необходимость. В моей голове есть и руки и ноги. Чувствую, что в ней сосредоточены все мои способности. Инстинкт говорит, что это орган, предназначенный рыть в глубину, как рыльце и передние лапы некоторых животных; я хотел бы врыться им в эти холмы. Кажется, где-то здесь залегает богатейшая жила; сужу по волшебному ореховому прутику и встающему туману; здесь и стану копать».

Нараспев читаю вслух оригинальный текст – начинает казаться, что я Генри Дэвид Торо. Очнулся – нет, не Генри, до реки ещё дойти надо, она по ту сторону леса.

Перевод – через океан, через майдан, через поколений череду…