Она - особенная

лирическая миниатюра в строфах-волнах


1.
Она идёт — и асфальт расцветает, 
как будто ветер, коснувшись плит, 
рисует маргаритки взамен следов. 
Она смеётся — и этот звук 
звенящими монетками падает в карманы 
прохожих, что спешат, не поднимая глаз. 

(А ночью — 
ночью она тонет в тишине, 
как серебряная ложка 
в стакане с тёмным чаем.) 

2.
«Ты слишком сложная» — ей говорят, 
и это правда: 
её душа — не плоская доска, 
а музыкальный инструмент с тысячью клавиш, 
где каждая — принцип, 
каждая — «нет», 
вырезанное из гордости ножом. 

Она не стучится в закрытые двери — 
она сама дверь, 
и решает, 
кто войдёт, 
а кто останется 
на пороге 
с пустыми руками. 


3.
"Любят попроще» — ну что ж, пусть любят.
Она не проста, как не прост  изысканный старинный веер, 
что открывается одной лишь ей известным жестом.
Её занятость — не суета, 
а танец с временем: 
каждый жест — 
посаженное дерево, 
каждый шаг — 
разобранный чертёж 
будущего. 

(А если она устанет — 
приляжет на траву, 
и тогда облака 
будут читать её мысли 
вслух, 
по слогам.) 

4.
Она не раздаёт вторых шансов — 
они, как обёртки от конфет, 
липнут к пальцам. 
Её любовь — это поступок, 
а не слово. 
Её доверие — 
придирчивый аптекарь, 
взвешивающий граммы 
на весах из янтаря. 

(И если весы молчат — 
значит, 
перед тобой 
пустота 
в красивом флаконе.) 

5.
У неё своя аллергия на глупость — 
тело сводит судорогой 
от плоских шуток, 
как от касания 
медузы. 
Её свобода — 
это не бунт, 
а тихий отказ 
носить чужие цепи. 

«Со мной лучше никак» — 
шепчет она, 
и это правда: 
она — не пристань, 
а парусник, 
и ей нужен не тот, 
кто будет грузить её балластом, 
а тот, 
кто научится 
дышать 
в ритме её волн. 

6.

Да, она плачет ночами —
но слёзы эти 
не солёные, 
а янтарные,
как застывшие капли 
детского смеха 
в старом кулоне. 

Они падают в темноту 
и прорастают 
стихами, 
которые утром 
опять станут смехом. 

7.
Так пусть любят попроще. 
Пусть ищут тех, 
кто помещается 
в карман,
как разменная монета.
Она же — 
она как река: 
то ласковая на равнине, 
то в горах с камнями в голосе, 
но всегда — 
себе на уме. 

......................................................

Если встретите её на рассвете — 
с лицом, промокшим от ветра, 
с глазами, будто вымытыми дождём, — 
не спешиьн называть это грустью. 

Это не слёзы. 
Это — 
роса на паутинке, 
дрожащая между «было» и «станет». 
Это — 
отражение всех тех рассветов, 
что она украдкой подарила другим, 
оставив себе лишь 
лёгкий ожог на веках. 

Она идёт по жизни смеясь, 
а за спиной — 
шлейф из полуправд, 
которые она мастерски 
превращает в анекдоты. 

Но если в тишине 
ты услышишь, 
как где-то внутри 
звенит разбитый хрусталь — 
знай: 
это не трещина. 
Это — 
ещё один способ 
поймать свет.