Круги

Третий час. Или четвертый? Круглый циферблат часов расплывается в темноте, превращаясь в бледный, немигающий глаза. Я отворачиваюсь. Не надо смотреть. Надо спать. Боже, как хочется спать.

Но сон – тот еще предатель. Он манит теплой чернотой где-то за горизонтом сознания, а когда я почти падаю в нее, под ногами разверзается пустота. Сердце бьется, как загнанная птица в клетке ребер. Вскакиваю. Опять. Грудь вздымается, втягивая липкий, спертый воздух комнаты. Он здесь.

Не вижу. Никогда не вижу. Но чувствую спиной. Там, в углу, за шторой, которая колышется от несуществующего сквозняка. В щели между шкафом и стеной, где сгущается самая густая тьма. Это не просто темнота. Это взгляд. Пристальный, неотрывный, полный холодного, безразличного любопытства. Он не дышит. Не шевелится. Просто наблюдает. Как я умираю по минутам.

Волна ужаса накатывает снова. Липкая, как пот на моей шее. Сжимает горло. Я вжимаюсь в подушку, натягиваю одеяло до подбородка, как щит. Смешно. Какая подушка спасет от этого? От этого ощущения, что кто-то стоит в сантиметре от лица, изучая каждую морщину усталости, каждую прожилку в моих глазах, которые режет даже слабый свет луны из окна. Я зажмуриваюсь. Темнота под веками не спасительна. Она – экран, на котором он рисует уродливые тени, шепчет чужими голосами – обрывки фраз, смысл которых ускользает, оставляя только ледяное предчувствие.

Хочется спать. Это уже не желание, это вопль всего существа. Кости ноют свинцовой тяжестью. Мозг – раскаленный песок. Мысли путаются, цепляются за ерунду: узор на обоях, скрип петель где-то в доме, собственное имя, повторяемое снова и снова, как мантра против безумия. Но сквозь этот шум всегда – он. Наблюдатель. Присутствие. Тот, кто не дает упасть в небытие.

Минуты сливаются в тягучую, бесформенную массу времени. Я уже не ворочаюсь. Лежу пластом, уставившись в потолок. Он плывет, колышется. Тени на нем шевелятся. Или это не тени? Может, он уже здесь, нависает? Паника снова сжимает горло, но сил крикнуть нет. Только тихий стон вырывается наружу. Слезы? Нет. Слез тоже нет. Все выжжено.

И вдруг... тишина.

Не внешняя. Шум города за окном все тот же. Но внутри. Давление в затылке – то самое, вечное чувство взгляда – ослабевает. Как будто гигантская рука, сжимавшая мой череп, разжала пальцы. Шепот стихает, растворяясь в гуле крови в ушах. Чувство присутствия... тает. Не сразу. Медленно, как дым. Оно отступает, уползает обратно в свои углы. Оставляет пустоту. Но не страшную. Тяжелую. Невероятно тяжелую.

Эта тяжесть обрушивается на меня всей массой мира. Веки... о, Боже... веки наливаются свинцом, теплым и невыносимо желанным. Я не борюсь. Не могу. Да и не хочу. Наконец-то. Наконец-то можно.

Я проваливаюсь.

Не в сон. В ничто. В теплую, густую, бархатистую черноту. Без мыслей. Без страха. Без этого вечного, проклятого взгляда в спину. Просто падение в бездонный колодец покоя. Облегчение. Такое острое, что почти больно. Последняя осознанная мысль: Тишина...

...Темнота колышется. Я плыву. Не я. Просто точка восприятия. Где-то далеко, сквозь толщу этого блаженного небытия, проступает свет. Тусклый. Размытый. Как через мутное стекло.

Я... вижу комнату. Чужую. Маленькую. Обои в цветочек. Ночь за окном. И кровать. На кровати – человек.

Он ворочается. Резко. Сбрасывает одеяло. Садится. Его силуэт напряжен, как струна. Он проводит руками по лицу, по волосам. Смотрит в темноту. Не туда, где я. Куда-то в другой угол.

Я чувствую его панику. Она висит в воздухе комнаты, как смрад. Липкий, знакомый до боли ужас. Он прислушивается. К тишине? К шепотам, которые слышит только он? Его дыхание – прерывистые всхлипы. Он обхватывает голову руками, раскачивается.

Не может уснуть.

Я наблюдаю. Без мыслей. Без эмоций. Просто... вижу. Как он встает. Как шатаясь подходит к окну. Как смотрит в черное зеркало ночи, в котором, наверное, видит только свое измученное отражение и... что-то еще? Там, за стеклом? Или здесь, в комнате?
Он поворачивается. Его глаза – огромные, черные от ужаса и бессонницы – смотрят прямо сквозь туман моего восприятия. Смотрят в никуда. Или... в меня? В его взгляде – немой вопрос, отчаяние, знакомое до оскомины.

Я смотрю.

И знаю.

Так же как он…