Прогулки по экологически чистой тайге. Часть 2

  " Подъем!"
  Я подскочил как ошпаренный, запутался в пологе, и наконец увидел , кто орал. Толя Греков.
  - " Давай, студент, собирайся и мотай в столовую. Я покажу где, а потом в контору, Кузьмич скажет какие дальнейшие действия".
 Минут через десять я открыл скрипучую дверь в покосившейся  избе. За большим столом сидел коллектив без ИТР. Перед каждым стояла глубокая чашка, а в ней макароны с тушенкой. Петька, с хмурым лицом, механически повторял одни и те же движения, отправляя макароны в рот и кривясь. Губа то была разбита. На лоб ему можно было приклеить плакат " Надо есть, потому что еда есть". Женька Лошаков с ужасом смотрел в чашку, его мучили рвотные позывы и когда я вошел, он посмотрел на меня глазами раба, распятого на Аппиевой дороге, и рванул  на улицу. И только Федька с удовольствием уплетал за обе щеки.Увидев меня, заулыбался, замахал рукой, приглашая к столу. И даже фингал переливался и  весело подмигивал мне. Завтрак прошел в дружественной, почти семейной обстановке, которую время от времени нарушала Женькина молитва, заимствованная из известного фильма, " Надо меньше пить, надо меньше пить".
  В конторе Кузьмич составлял финансовый отчет на бригаду за прошедший месяц. Закончив, сообщил что завтра вылетаем на объект двумя рейсами, так как за раз вертолет не потянет. Продуктов надо брать на два месяца и пока не закончим работу, к нам рейсов не будет.
 - Кузьмич, а что за работа? - спросил Петька.
 - Нивелирование 3 класса. Начнем от пункта триангуляции Кедровый, недалеко от Чертовых озер и закончим уже в Красноярском крае на грунтовом репере на реке Елогуй. Всего 50 километров. По пути надо будет найти и дать отметки еще пяти новым грунтовым реперам  прошлогодней закладки. Фомин передал мне уже карту по мпршруту.
 На стол легли две узкие полоски сплошь зеленого цвета, вырезанные из карты масштаба 1 километр. У меня наверно единственного возник вопрос, который сидел в голове до окончания полевого сезона. " А как по этим полоскам ориентироваться?". И только, когда закончили работу, этот вопрос исчез. Мы уже собрались идти на склад, добирать продукты, когда Петька завел разговор о собаке.
  - Кузьмич, в тайгу нельзя без пса. Я со Степаном, он недалеко от базы живет, договорился. Он свою собаку Пирата отдаст, но чтобы обязательно вернули ему, не увозили насовсем. Лайка хорошая. И на зверя и на дичь идет.
 - Да конечно бери. Вернем ему его собачку, когда обратно прилетим. 
Через пару часов приличная гора различных мешков, мешочков занимала почти половину балка, а на улице сидела на привязи, чтобы не дезертировала, крупная ненецкая лайка, белого окраса. По морде Пирата было видно, что он всех бы нас взял на абордаж, но суровое северное воспитание не позволяло этого сделать. А когда перед ним поставили большую миску с отличной жрачкой, он смирился со своей участью, решив что жить надо в удовольствие и сейчас, пока есть возможность.

  С утра неимоверно жарило и если бы не елки вокруг ВП, можно было бы подумать, что мы в Африке. На первый рейс Кузьмич назначил себя, Федьку Супрановича и меня. Когда подъехали к вертолетке, то увидели чудо техники, Ми -4, над которым тут же возникла надпись , колышущаяся в горячем воздухе - "А они еще летают?" Я конечно помню из хроник 50 - 60 -х годов, как эти вертолеты высаживают геологов - романтиков, но сейчас то уже конец 70 -х. Загрузив бутор во внутрь этого высокого и узкого летательного аппарата, мы разместились на жестких скамейках, в предвкушении полета на этом баркасе по воздушному океану. Ожидание чего то необычного не заставило себя ждать. Двигатели набрали обороты и вертолет медленно стал отрываться от земли. Земля не отпускала. Сделав несколько попыток преодолеть земное притяжение, вертолет грузно осел и сверху, из кабины пилотов, по небольшой лестнице к нам спустился бортмеханик.
 - Жарко. Вертолет перегружен. Надо килограммов 50 убрать,- отрывисто сказал бортач и открыл дверку. Федька играючи, будто мешок был набит ватой а не сахаром, вытащил его наружу. На какое то мгновение мне захотелось поменяться с мешком местами. Разница в весе у нас была небольшая. Вторая попытка отрыва оказалась более удачной. Вертолет поднялся над землей и молотя лопастями горячий воздух понесся на елки с такой радостью, будто это были его родные, потерянные в детстве.Нас же эта встреча не радовала, и только когда машина, натужно гудя, стала набирать высоту, чуть не касаясь верхушек деревьев, мы облегченно вздохнули и заулыбались друг другу как в Новый год. Впрочем радость была только у нас с  Федькой. Кузьмича как Сфинкса совершено не волновали эти нервные моменты. Радость была преждевременной. Делая вираж, вертолет резко лег на бок. мне показалось, что он перевернулся и почему я еще на скамейке сижу, не понятно. В груди была пустота. Медленно машина стала выходить из этого крена и только мы все вздохнули облегченно, она резко легла на другой бок.  Салон вертолета был наполнен нецензурными выражениями. Весь последующий полет я тупо смотрел в иллюминатор, а перед глазами проплывали картинки счастливого детства.

  Долго ли, коротко ли, но мы прилетели в пункт назначения. Сделали круг над старым, потемневшим от времени, триангуляционным сигналом Кедровый. Рядом высадиться было невозможно, но в километре было небольшое озеро.Пролетев над ним пилоты выбрали место для высадки и стали снижаться. Машина зависла над озером, опираясь одним шасси на кочку и мы стали в темпе выгружать бутор. Мы с Кузьмичом выбрасывали мешки а Федька ловил и складировал их.Выпрыгнув из вертолета, смотрели как облегченная машина без напряга взлетела и отправилась за следующей группой любителей чистого таежного воздуха. Вот только гнус весь кайф ломает.   Тьфу ты! В рот залетел. Большие рыжие комары как "Мессершмитты" пикируют и вонзаются в тебя, пробивая энцефалитку. Я не присматривался, но наверняка у них на фюзеляже свастику можно разглядеть, а серо-черная мошка тихой сапой заползает везде и выкусывает твою плоть, некультурно чавкая. Есть конечно средства защиты от этого гнуса. Это полог в палатке, спиртовая "ДЭТА", по сравнению с эмульсионной "Дэтой", гадость еще та и большая самокрутка с махоркой. Я тогда не курил, но пришлось дымить не затягиваясь.
 Оглядевшись, взяли кузьмичевские фирменные топоры с удобными длинными топорищами и вырубили площадку, чтобы вертолет не зависал над водой. Далеко уходить от озера не стали, выбрали место посуше на кочках и поставили палатку. Когда прилетел второй рейс, лагерь был готов. Палатка, место для костра оборудованное, дрова заготовленные. Федька склонился над котелками, варил кашу. Первую неделю он был назначен "шнырить". " Шнырь" это тот же повар, только не у плиты, а у костра. Я ходил, рубил сушины и подтаскивал их к костру. Чего - чего, а дров в округе хватало. Начинался новый, неизведанный этап.