Марс. сохранить атмосферу глава семнадцатая

МАРС. СОХРАНИТЬ АТМОСФЕРУ

Глава семнадцатая

Шаттл выбрал направление к острову аннунака, где его уже заждались близкие. Тем более, что в медотсеке закончилось восстановление дочери Hum и он находился на вершине счастья, нося на руках своё любимо создание.
Dili весело смеялась и обнимала отца, но с большой осторожностью она относилась к окружающим её новым людям. В её памяти нестираемой основой лежал фундамент долга защищать свой дом от любого чужака, даже ценой своей гибели и ценой самопожертвования.
Вскоре на горизонте показался знакомый всем участникам остров, а Hum и Dili прилипнув к флэксу, обсуждали между собой вид сверху на их поселение, сам остров, реку, поля, лежащие по обеим сторонам реки.
После приземления вся группа вышла из шаттла и погрузилась в птер, доставивший их на поляну острова, где их уже встречали мать и сын. Их реакция на появление Dilli и живого и невредимого отца оказалась такова, что столпившиеся около птера патерианцы не скрывали своих эмоций – все встали в круг, взялись за руки и начали ходить хороводом вокруг семьи аннунаков, одновременно притопывая ногами и прихлопывая в ладоши. Возникший праздник возвращения домой продолжался около часа. Наплясавшись и насмеявшись, Андрей подошёл к хозяину поселения:
- Hum, послушай, я не знаю, что ты дальше собираешься делать, но сообщить твоим соплеменникам об уничтожении врага, необходимо.
- Я понимаю тебя, командир. Наш народ должен собраться вместе и выбрать своего lugal.  Я обязательно отправлю благую весть об уничтожении наших завоевателей моему народу. Но, я так думаю, мой народ захочет увидеть того, кто это сделал, кто такой всемогущий, сильнее buzur. У нас существует легенда, в которой говорится, что придёт человек, такой же как мы, но он будет большой и с большой бородой, и после его появления на планете наступит эра благоденствия. - При этом он взглянул в сторону Джона.
- Ты хочешь сказать, что твой названный брат должен будет остаться на твоей планете и возглавить новое государство? – удивился Андрей.
- Я так думаю. – По выражению лица Hum, Андрей увидел, что именно так он и думал.
- Хм. – Андрей пожал плечами. – Но надо его в первую очередь спросить об этом, согласен он или нет.
- Спросим, конечно. – подтвердил сомнения Андрея Hum.

Хозяин зашёл в дом и, вышйдя с трубкой для разговора с ящерами, выдал несколько резких сигналов в небо. С собой он прихватил несколько свежих хвостов рыбы, видимо выловленных его семьёй сегодня. Затем отошёл за дом, где начал вглядываться в небо в ожидании гостей.
Ждать пришлось недолго, как появилось два ящера, плавно приземлившиеся рядом с хозяином поселения.
Подойдя к ним, Hum погладил их обоих по спине и, прогудев что-то в трубку, дал им рыбы, которую ящеры мгновенно проглотили. В ответ на угощение они ему выдали несколько резких свистов, а хозяин им ответил таким же резким свистом, и после этого общения они поднялись в небо, сделав три круга вокруг поселения.
Отправив ящеров, аннунак подошёл к Андрею:
- Скоро все буду знать о победе и о том, что нужно собраться всем старейшинам поселений Ki-n;-te завтра, когда солнце будет на самом верху. – Торжественно заявил он.
- Что ж. Неплохо поставлена информация. А как они все смогут так быстро собраться? Ведь аннунаки живут на разных землях? – в свою очередь удивился Андрей.
- Нет. Не так. Мы живём только здесь. Старейшины прилетят на своих B;ra. Они найдут нужную дорогу и место, где когда-то собирались все наши люди и принимали важные решения, - пояснил Hum на что Андрей с тревогой спросил:
- А ты с нами полетишь? Ведь ты же раньше не говорил, что у тебя есть B;ra? А я-то думаю, почему ты не боишься полётов? Оказывается, вы здесь можете спокойно перемещаться по воздуху!
- Наших B;ra убивали враги, от этого мы перестали много летать, а мы передаём друг другу наши слова через B;ra. Сейчас мы можем летать спокойно.  Нет. Я не могу с вами лететь. Я должен прилететь на своём B;ra. Так будет правильно. Иначе меня сочтут предателем и что я продался пришельцам за много k;. У нас в народе есть такие, кто продался buzur, и мы их будем за это сильно наказывать.
- Весьма правильное решение. Но ты же будешь там говорить? – Андрею не хотелось вмешиваться и углубляться в историю развития этого общества. - Я подумаю, как мы сможем завтра присутствовать на вашем собрании старейшин. Но, мне кажется, что твоё предложение будет неправильно воспринято старейшинами, ведь Джон не знает законов, обычаев на твоей земле. Он привык жить в другом обществе, впрочем, что я за него решаю. И всё-таки, поговори сначала с Джоном, а потом делай предложение своему народу. Всё должно решаться, по справедливости, и при обоюдном согласии, – а сам в это время подумал: «Согласие есть продукт при полном непротивлении сторон , как в незабвенном произведении».
- Самый лучший способ узнать законы и обычаи – это правильно жениться. –глубокомысленно произнёс Hum.
У Андрея эта фраза вызвала улыбку:
- Всё в мире везде одинаково, что у вас на планете Ki-n;-te, что у нас на Патере. Везде женщина может повлиять на человека. И это говорит о многом – у нас одни и те же корни наших народов, - на что Hum тоже улыбнулся в ответ.

Хозяин поселения не сразу подошёл к Джону, а долго разговаривал со своей женой о рассказывал ей о том, что произошло с захватчиками, как их уничтожили и что происходило далеко в небе, там, где находился главный дом захватчиков. Весь рассказ у неё вызвал бурю эмоций и восхищений действиями их новых друзей и братьев, что со стороны наблюдали патерианцы, не вмешиваясь в разговор супругов.
- Я вот что хочу тебе сказать мой муж, завтра, когда ты будешь говорить со старейшинами, сделай такое предложение – пусть нашим Lugal станет твой брат, – она посмотрела на мужа с таким видом, что сопротивляться её словам, убеждать её в обратном, ни у кого бы не возникло никакого желания. – Поговори с Джоном, убеди его согласиться с твоими мыслями. Мы ему найдём достойную жену, и он на нашей земле найдёт своё счастье. И будет у них много сильных и красивых детей, и от них пойдёт новая история нашего народа аннунаков.
- Ладно Hili, я хотел предложить то же самое тебе, но ты опередила меня. – Недовольно буркнул Hum. - Но я очень переживаю, что меня старейшины не поймут и посчитают предателем своего народа. Они же все знают нашу легенду про большого человека с бородой. А Джон как раз выше ростом каждого из всех живущих на этой планете, и что вид самого Джона может сильно повлиять на решение большинства, – согласился Hum.

Пока шли разговоры, остальные члены экспедиции не теряли время зря. Кто-то пошёл в лес вылавливать насекомых и разную живность для дальнейшего изучения, собирать листья и экземпляры трав, а кто-то решил перейти к более прагматическим делам – приготовлению обеда. Всем нашлось дело, в том числе и детям поселенцев. Они оказались на редкость сообразительными и послушными детьми, способными к быстрому обучению и восприятию всего нового, что видели у пришельцев. Больше всего они подружились с Нимфой и Гойей, буквально ходя за ними с бесконечными вопросами и расспросами. На фоне этого мирного сообщества Hum, подойдя к Джону завёл разговор, обдуманный им во всех деталях:
- Брат, знаешь почему я не бегаю и не благодарю ни тебя, ни командира за помощь, оказанную нам на нашей земле?
- А это нужно? – удивился Джон.
- Я не о том, что нужно или это не нужно мне. Я о другом. Я не выражаю своих эмоций ни на словах, ни на деле, потому что таких слов и эмоций у меня не хватит, чтобы передать всю их полноту. Как ты знаешь, брат, завтра в день полного солнца мы собираемся на нашем месте, где собирались наши деды и прадеды. Мы будем говорить друг с другом о том, как мы будем жить дальше, или вместе единой семьёй и народом или будем жить отдельно, чтобы нас мог любой другой пришелец захватить и уничтожить по одному. Я буду говорить, что нам нужен Lugal, но я не вижу того, кто мог бы им стать. Всех сильных аннунаков buzu убили, и многие аннунаки помогали им в этом. Мы будем судить предателей и казнить их. Но прежде, чем мы это будем делать, нам нужен тот, кто будет у нас главным. Я хотел предложить тебе, чтобы ты стал им. – Сказав это, Hum замолчал, ожидая реакцию своего названного брата.
Джон сначала спокойно слушал то, что говорил его брат, но как только прозвучало предложение о том, чтобы он, Джон, встал во главе его народа, то сначала помолчал, а потом выпучив глаза молча уставился на аннунака. Затем почесал бороду, потом хмыкнул, сделал два шага влево, постоял, потом вделал ещё пару шагов вправо, запрокинул голову, сложил обе руки за спину, уставился в небо, щурясь от лучей уже начавшего садиться солнечного диска.
- Ты знаешь, брат, - спокойно начал говорить Джон, - у нас в истории наших путешествий однажды состоялась такая попытка возглавить целую планету и звёздную систему, но она так и осталась попыткой. Но я думаю, что если ты выступишь с таким предложением и народ не будет против, то я соглашусь. Скажу просто, я хочу остаться на планете, где смогу принести пользу, – и Джон с улыбкой посмотрел на своего названого брата.
Аннунак не ожидал такого ответа, так как рассчитывал на то, что ему придётся уговаривать Джона, убеждать его, но оказалось, что этого не пришлось делать и с радостью в голосе ответил:
- Я поражён тому, как просто ты это сказал. Я думаю, что наш народ не будет против такого решения. Но ещё должно свершиться одно деяние – ты должен будешь иметь ki-sikil . Мы выберем тебе самую красивую и она принесёт тебе много детей, что тоже будет полезно для нас всех.
- Я не женат, и, вследствие этого, мне можно иметь свою королеву. Надеюсь, у вас разрешено выбирать самому женщину? – Джон уже начинал шутить.
Hum сначала помолчал, потом понял, что Джон шутит и рассмеялся:
- Надеюсь, что этому никто не воспротивится.
Андрей не удивился, когда узнал, что Джон дал согласие на номинацию его в качестве правителя планеты, при этом заметив:
— Вот так всё возвращается на круги своя!

Утром следующего дня Hum проснулся раньше обычного и не пошёл к реке, чтобы снять улов, но, к своему удивлению, увидел, что корзины уже стояли наполненные живностью из реки, а его сын кормит охранников свежим уловом. Его жена тоже проснулась раньше обычного и готовила торжественные одежды своему мужу, чтобы он выглядел самым лучшим и достойным из достойнейших, самым честным и самым мужественным из всех аннунаков. Ведь только он направил пришельцев и убедил их, чтобы те уничтожили врагов, поработивших её народ. Ведь это только он летал на птице так быстро, как до этого в жизни никогда не летал. И это пришельцы спасли её дочь, которой даже гордится женщина-пришелец. Она думала обо всём том, что произошло за эти два дня и молча готовила еду из свежего утреннего улова.
Стали просыпаться и пришельцы. Первым вышла из своего большого жилища Нимфа, она потянулась, подставила своё красивое лицо лучам восходящего солнца и её волнистые волосы заискрились, как будто солнце покрывало её золотистой короной. За ней начали выходить и все остальные пришельцы. Они переговаривались и встав в один ряд приступили к выполнению каких-то странных движений – наклонов, поворотов, прыжков и прочих контргалопов . Эти движения привлекли внимание детей, и они, тоже встав в один ряд с пришельцами, начали повторять за ними все выполняемые движения. Детям очень нравилось, что пришельцы, как дети все вместе играют в такую интересную и весёлую игру, и также, как пришельцы они побежали за ними по полю, то ускоряясь, то замедляя бег. Так продолжалось около получаса, а затем все довольные пришельцы побежали в шаттл, и дети последовали за ними.
Dili тоже захотела побежать за Гойя, но Нимфа ласково подхватив девочку под руки, потащила её к себе в каюту принимать душ, а Torvy последовал за Гойя.
Время быстро приближалось к моменту, когда за аннуканом прибыл его личный «самолёт» в виде ящера B;ra. Он, сделав три круга в небе над поселением, приземлился на некотором расстоянии от незнакомых ему существ, чего-то опасаясь.
Из дома показался Hum. Он облачился в торжественную одежду, но она не отличалась чем-то особенно вычурным, торжественная одежда имела форму комбинезона, сверкавшего золотистыми чешуйками какого-то gal-;a, обитателя речных просторов. Комбинезон имел несколько разноцветных накладок, расположенных на груди, предплечьях и на коленях. На шее у аннунака висел клык неизвестного пришельцам существа, а на прекрасном поясе из вышитой кожи висело оружие. Видимо аннунаки не носили головных уборов, посему отлично уложенная борода и короткая причёска подчёркивали мужественное лицо хозяина поселения.
Патерианцы оценили его выход и захлопали в ладоши, сопровождая аплодисменты одобрительными возгласами, от чего Hum смутился, так как, вероятно, не часто он облачался в свой торжественный костюм, а дети стояли и с восхищением смотрели на своего отца.
Hum спустился с крыльца и пошёл по направлению к своему B;ra. Андрей пошёл рядом с ним:
- Мы вылетим позже, так как мы хотим выдержать паузу, чтобы прошли все церемонии встречи, пока ты расскажешь о сложившихся обстоятельствах и у вас на собрании начнутся обсуждения дальнейших действий. – Предложил Андрей сценарий развития событий.
Аннунак остановился и внимательно посмотрел на Андрея:
- Ты, командир, не знаешь наших традиций. Мы сами определяем, как быть и как что делать при встрече старейшин. Мы в первую очередь должны казнить предателей. А потом всё остальное. Мы думаем, что прежде, чем говорить о нашем будущем мы должны избавиться от старого, - с этими словами он пошёл к своему B;ra.
Но, прежде чем сесть на крылатого друга, он остановился и обратился к Андрею:
- Мой B;ra скажет тебе, когда вылетать. Не торопись, мой друг.
После этих слов Андрей понял, что на планете не он хозяин со своим энергетическим и технологическим превосходством, а аннунаки, сами жители, кто хочет сделать свою землю иной, своей землёй, а он здесь временный, можно сказать добровольный наёмник, выполнивший просьбу аннунака, а в оплату за уничтожение врага, его товарищ Джон получает звание вечного правителя всей земли аннунаков.
Андрей, пока у него в голове пролетело это осознание, пристально смотрел на аннунака, а потом молча кивнул головой и отошёл в сторону, освобождая «птеродактилю» место для короткого разбега и стремительного взлёта.

Hum летел на своём B;ra и с наслаждением наблюдал сверху за своей свободной страной, вдыхая свежий воздух, бивший ему свежими струями в лицо. Он не противился этому, а пристально глядел вдаль, поглощая всем телом тепло, проникавшее в его душу от лучей светившего солнца. Как будто они несли его в царство нового мира и предвещали расцвет его народа.
Впереди показался лес, где его предки собирали сход старейшин и на нём выбирали одного и единственного правителя на долгие годы. Сейчас такого правителя у его народа нет, потому что злобные Buzur появились из глубин космоса и принудили аннунаков им подчиниться. Потом настали годы запустения и уничтожения всей истории аннунаков с насаждением новых чуждых правил, не имевших ничего общего с традициями и устоями его народа.

B;ra начал снижаться, предварительно сделав традиционные три круга в воздухе, и стремительно пошёл на посадку. Перед заросшей травой, кустарником, травой и деревьями площадью, стояли уже несколько таких же B;ra, весёлым клёкотом приветствуя своего соплеменника, маша крыльями и пританцовывая особым своим плясом.
Аннунак сошёл со своего «самолёта» и направился к вырубленной из скалы пирамиде, на плоской вершине которой располагались также вырубленные стол и скамья.
За столом уже восседали трое старцев, одетых в торжественные пену;лы .
Hum подошёл к подножью пирамиды, остановился, поднял голову вверх, посмотрел на её вершину, и поставил ногу на первую ступеньку, а их ему предстояло преодолеть ещё 80 священных ступенек, символизирующих вечность.
Он шёл упругой, уверенной поступью преодолевая с достоинством каждую ступень, обозначающую в этой жизни на его планете всё святое, с чем живут его соплеменники и жили его предки.
Но вот последняя ступень преодолена и Hum остановился на вершине гладкой поверхности пирамиды. Уверенно глядя на старейшин и выражая им почтение, он склонил голову, а те молчаливо созерцали его. Наконец самый старый из них начал говорить дряблым голосом:
- Ты вошёл сюда сын Im-si-s; и внук Gim-;m с сообщением, которое способно порадовать нас старцев? Или ты пригласил нас, чтобы принести дурные вести?
- О, старейший из всех аннунаков и всеми почитаемый Gir-ab-ba  я призвал вас собраться здесь и принести вам и нашему народу благую весть, – торжественно начал говорить Hum, положа руку на оружие, в знак победы над врагом.
- Какова же эта весть? Я вижу, ты взялся за оружие? – проскрипел второй по возрасту старейшина.
- Да, о достопочтимый G;b , ты прав, как всегда. Моя весть о победе. – Hum выдержал паузу в знак уважения к третьему старейшине, позволяющей ему задать свой вопрос.
- Так кто оказался побеждённым? – вопросил третий старейшина.
- О, светлый и уважаемый хранитель ;sa , твой вопрос говорит о надежде услышать то, что мы долго ждали и надеялись, что, живущие на небе нас услышат. И это свершилось. Они прибыли к нам на нашу многострадальную землю и очистили её от скверны и следов ненавистных нам врагов. Они уничтожили их подемный город со всеми жителями и правителями. И ещё они уничтожили тех, кому поклонялись на небе. От их удара сотрясалась NE и все подручные наших врагов навечно исчезли и больше никогда здесь не появятся. – Hum замолчал, твёрдо глядя в глаза старейшинам.
Наступила тишина и, казалось, что ветер перестал дуть, а всё застыло в ожидании ответа Gir-ab-ba:
— Это благая весть, сын Im-si-s;. И где же сейчас, сошедшие с небес?
- Они у меня в гостях, о старейший из всех аннунаков, - гордо ответил Hum.
- А они могут к нам прилететь? – продолжил вопрошать Gir-ab-ba.
- Да. Они ждут приглашения от вас, о старейшие! – воскликнул Hum.
— Это очень уважительно к нам и нашим устоям, – заметил G;b.
- Пусть нам сын Im-si-s; поведает о том, как сыновья неба прибыли к нам и почему они захотели нам помочь. – предложил ;sa.
На эти слова старейшины положили на стол свои морщинистые руки тыльной стороной ладоней вверх, показывая тем самым своё одобрение. Hum начал своё повествование событий последних трёх дней, не скрывая от старейшин ни малейшей детали, описывая участие в них не только членов своей семьи, но и откровенно рассказывая о моменте защиты своего дома, о спасении дочери, о благородстве пришельцев и братании с самым большим из всех сошедших с небес пришельцем. Во всех красках он также поведал и о страшном событии уничтожения врагов. Первую часть повествования старейшины слушали молча без эмоций, а когда подошла вторая часть, то даже они не стали скрывать своих мальчишеских чувств, сопровождая боевыми выкриками, жестами и даже, несмотря на старость, старейшины вскакивали со своих мест, потрясая руками в знак солидарности с действиями, сошедших с небес.
Закончив свой рассказ, Hum вытер пот со лба, вторично переживая то, что видел своими глазами.
Солнце пошло к закату. Эмоции старейшин на вершине пирамиды поутихли, а Hum всё стоял и ждал решения о своём рассказе и сообщении о том, что их земля свободна и надо решать, что делать дальше. Угомонившись и приняв почтенный респектабельный вид, старейшины принялись высказываться.
Первым высказался Gir-ab-ba:
- Думаю, что на сегодня нам хватит эмоций и пора идти отдохнуть, и подумать о дне завтрашнем.
- Я предлагаю по нашим традициям и канонам продолжить очищение нашей планеты от миазмов врагов, – высказался ;sa.
- Завтра здесь будут собраны все предатели и они будут подвержены полной рестрикции, поэтому закончим на сегодняшний день наши дела. Наше общество требует выбора первого аннунака. – На этих словах Gir-ab-ba встал.
Поднялись и два других старейшины. К ним тут же подлетели их личные B;ra, подставившие спины для посадки своих хозяев, которые бодро, несмотря на возраст, сели в удобные сидения, а «птицы» понесли каждого к своим поселениям.
«Самолёт» главы островного поселения Фар не имел право садиться на площадку вершины пирамиды и покорно ждал своего хозяина внизу у основания капища.

На следующий день Hum стоял на вершине пирамиды, уже не представлявшую собой тихое и спокойное место. Оно превратилось в очень оживлённое местечко, где восседали старейшины, а перед ними на площади, уже очищенной от деревьев и кустарников стояли сотни аннунаков с вожделением всматривающихся в своих старейшин, некоторые из них впервые видевших своих духовных лидеров, и для одних, и для других, кто уже имел счастье видеть старейшин, такое скопление людей случалось впервые в жизни.
Из-за этого аннунаки прибыли на сход в лучших одеждах, которые они могли себе позволить.
Но на этом собрании аннунаков присутствовали и другие. На коленях вдоль леса располагалось около двадцати аннунаков со связанными руками. Все в грязных одеждах, нечёсаные, избитые с кровоподтёками на лицах и на теле, они охранялись вооружёнными охранниками. У некоторых из униженных, отсутствовали уши и носы. У двоих вместо глаз зияли глазницы, запечатанные кровавыми кусками чего-то, напоминавшее куски мяса, и на месте зиявших ран, виднелась запёкшаяся кровь, продолжавшая сочиться и заливать своими каплями одежды. На некоторых виднелись следы пыток.
Все стоявшие на коленях, связанные одной верёвкой, с ужасом и надеждой смотрели на вершину пирамиды. Только один из всех не смотрел туда, где восседали старейшины, он смотрел на небо с блуждающей улыбкой на лице.
Толпа собравшихся ровно гудела, ожидая начала собрания и решения по поверженным холуям, прислуживавшим бывшим врагам, ожидая выбора нового лидера и появления чего-то необычного, сверхъестественного.
Первым поднял руку Gir-ab-ba:
- Народ, слушайте меня! – несмотря на тихий голос, его слова так сильно резонировали, благодаря акустическим свойствам скалы и места, где она располагалась, что аннунакам казалось - старейшина стоит рядом и говорит с каждым из них персонально.
Эффект оказался поразительным и психологически подавляющим для тех, кто подвергался такой мощной акустической атаке. Аннунаки молчали и с верноподданническим бессознательным, пораженным наркотическим действом звука, стояли и внимали каждому слову старейшин. 
Газлайтинг  настолько жестоко воздействовал на сознание аннунаков, что они становились роботами, способными выполнять любой приказ, если это прикажет говорящий.
Один человек из всех не реагировал на слова старейшины – его звали Rahil, он стоял на коленях и улыбался всему живому, что его окружало.
- Народ, ты меня слышишь? – шёпотом спросил старейшина.
- Да! Слышим тебя, о великий! – завопила толпа.
- Вы видите, кто тут стоит? – и указал пальцем на стоящих на коленях. – Кто они? – продолжать вещать оракул.
- Они предатели! – ещё громче и в остервенении вопил народ с затуманенными от злобы и звериного чувства уничтожения сознанием.
- Но, ты народ, меня знаешь. Я люблю вас, и ненавижу предателей. Они все заслуживают смерти, так как служили врагу. Ели, пили, уводили наших жён и детей на смерть к поработителям. Но я соблюдаю наши законы и даже таким ничтожествам, как эти, – он ткнул указательным пальцем, не глядя на поверженных, - я дарую последнее, что у них осталось – это последнее желание перед смертью, – закончил свою речь старейшина с театральной трагической и, в тоже время, благородной ноткой в голосе.
Народ бесновался и выл от восторга.
Gir-ab-ba поднял руку, чтобы успокоить начинавший входить в ступор народ:
- Пусть говорят и просят! Unicuique suum! .
- Да! Да!! Да!!! – вопила толпа.
Каждого из предателей поднимали за верёвку, намотанную на шею, и спрашивали – что он хочет? Все просили о пощаде, но толпа орала:
 –Нет! Только смерть!
Предателя отводили в сторону и перерезали ему горло. Кровь потоками стекала с трупа, а тот дёргался хрипел, кровь булькала и вытекала из повреждённых сосудов, стекая дальше по площадке постепенно сворачиваясь и застывая, а сверху застывшей крови текла свежая от следующего трупа, дёргающегося в агонии и бессилии.
Вместе с кровью текла моча и запах выделявшихся непроизвольно фекалий дополнял омегическую картину происходящего.
Одно тело ещё продолжало дёргаться в конвульсиях, а второе только начинало и этот танец смерти поражал своими движениями и неестественными звуками, издаваемыми умиравшими.
Толпа бесновалась от увиденного, а вид, запах крови и выделений, будоражил поражённый мозг аннунаков. Наконец настал черёд Rahil.
На вопрос палача:
– Что ты хочешь? - он спокойно, не глядя на палача и его смертоносное оружие, твёрдо ответил:
- Я имею право на последнее слово и до того, как я скажу: - Я закончил! - никто не имеет права лишать меня жизни. Я правильно трактую законы аннунаков? Или ты, уже поменял их Gir-ab-ba? А? – ответь мне и смело перевёл взгляд на старейшин.
- Ты правильно трактуешь законы, и мы тебя слушаем, ничтожный предатель Rahil, - проскрипел Gir-ab-ba.
- Не я предатель, а ты, желающий избавиться от таких как я, желающих перемен и желающих жить по законам аннунаков, а не выдуманных тобой. В табличках, написанных древними сказано, напомню тебе – «Безумец — тот, кто отрицает высшую власть и сказал
безумец в сердце своем: «нет высшего» . В безумии заключена мудрость: «Никогда не обольщай самого себя. Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым» . Помнишь? Ты безумец, у тебя уже нет сознания, ты не помнишь даже того, что случилось вчера, а ты судишь и убиваешь аннунаков. Демонам зла и падения не дана великая власть, но дана им преграждать путь ищущего милость милостью, – Rahil проявлял невероятное владение элоквенцией .
Но старейшина, не дав договорить Rahil, быстро перебил оратора:
- Я действую по принципу - свои поля обороняйте, нахального прогоняйте. И тебя это ждёт нечестивец Rahil! – выкрикнул трясущийся старик.
- Ты перебиваешь меня, потому что боишься, что я скажу правду про тебя, и чтобы народ увидел истинное твоё лицо! Или твой порочный язык повторяет то, что говорили те, кого ты предал? - С плеч старейшины упала часть одежды и обнажила его тщедушное, но здоровое тело, с женскими висевшими потными волосатыми грудями, говорившими о многом. Его бесцветные глазки с кровавыми белками бегали, не зная где остановиться.
- Демон зла и падения Hul-u-mam , внове и внове заклинаю тебя, перед тобой смертный, ты ничтожнейший из смертных старик, предавший свой дух и племя своё – останови своё безумие, – выкрикнул Rahil.
- Внове и внове отвечаю тебе, предатель народа - ты не нужен никому и тебя ждёт смерть. - Старик непроизвольно облизнул растрескавшиеся от напряжения губы и, словно ожидая помощи откуда-то, взглянул воровато на своих собратьев, сидящих рядом, как будто они являлись его покровителями, - Я свидетельствую, ты лжёшь нечистый, - с хрипом в голосе продолжил старик. - Я и только я нужен всему народу, если народ скажет, то я залью кровью всю землю во имя великого, и мы очистим нашу землю без тебя, ибо наша земля уже свободна при помощи оружия Амра  без крови, кстати. – Захохотал старик, обнажая свой беззубый рот. - Ты жалкий поедатель падали и выскочка среди ничтожеств, ты стал помощником только потому, что охранник buzur остановил свой чёрный взгляд на твоей костлявой и худосочной дочери. Клянусь чёрным gul , серой ulula  и montem caprae , у тебя нет ничего кроме этой дочери ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем. -  продолжал смеяться старик и слюни летели из его чёрного рта, окаймлённого редкой седой бородёнкой и клочками седой растительности над верхней губой. Крючковатый нос его содрогался от каждого порыва смеха, переходящего в истерическое покашливание и какое-то бульканье.
Rahil смотрел на это старческое кривляние развалины и его скрюченные трясущиеся пальцы:
- Клянусь ночью мрачной и волком смелым у тебя нечестивец и предатель нет даже внуков и внучек, правнуков и даже дочери, не говоря уже о сыновьях, ибо справедливо, что ты не способен воспроизвести никого, потому что ты ни мужчина и не женщина. – Продолжал обвинительную речь Rahil. - Ты помесь уродливого создания тёмных сил и ползучих гадов, ты оплёл своими интригами всех нас в угоду buzur и сам им поклонялся. Изыди с вершины пирамиды, ты не нужен народу, ты не нужен нам. Нам нужен новый правитель! – И, глубоко вздохнув, продолжил обвинять никчемных старикашек:
- Нет тебе прощения предатель, иди к своим мёртвым buzur, ибо сказано ближе к тебе только одна семья пятнистая, на тонких лапках, жёлтая, короткошерстая, гривастая и вонючая. И даже если ты уйдёшь, то никто тебя примет, никто ни салюки  , ни тариды , ни вороны, никто тебя не примет, слишком ты стал стар и немощен, чтобы приводить кого-либо в дрожь. – Rahil замолчал, продолжая гордо смотреть на старца.
Узкие глаза старейшины от услышанного сузились и остановились, чтобы испепелить ненавистью собеседника, позволившего говорить о нём, о всепризнанном, такие слова:
- Лишённый стыда и позволивший себя называть имением великого воина, - просипел он, пытаясь своими подслеповатыми глазами пронзить мозг Rahil. - Клянусь животом моего предка, страстным самумом безумным, я спущусь сейчас и лично перережу тебе горло моим острым шипом скорпиона.
- Клянусь пустым dug;ab и обглоданной edakua , - Rahil победно ухмылялся, - ты никому и ничего не сможешь перерезать, даже все свои обвислые груди, здесь тебе не подземный город buzur, где тебя лишил последних висящих бесполезностей, – уже во всю мощь начал смеяться Rahil.
- Замолчи сын подлой шлюхи и жителя бородавочных болот, ибо я прикажу своим ифритам  и джинам вышвырнуть тебя далеко за пределы нашей земли! - В бессильной злобе с пепельно-белым лицом уже сипел старец.
Аннунаки молча наблюдали за разыгравшимся спором двух сильных людей – один из них молодой и сильный стоял одной ногой в могиле, а второй – дряхлый и беспомощный – уже лежал в ней, но в бессильной своей злобе пытался последним своим движением затянуть туда молодого.
Но тут старый предпринял последнюю попытку урезонить молодого и пустился во все тяжкие, не думая о сохранении своей жизни, а думая о спасении своего эго. Он видел перед собой только Rahil, обливаясь потом и тяжело дыша:
- Ты пыль с моих сандалий и бездомный пёс, смеешь назвать меня предателем, предавший самого верховного духа и перекинувшегося к презренной мусу-лиме  врага, а я помню твои слова, когда ты называл презренного начальника мусу-лиме «милостивый». Не помнишь?
- И это ты, трусливый и бесчестный, приказавший четвертовать мирного посланника поселения D;runa .  Напомнил старейшине Rahil. - Помнишь ли ты этого безобидного аннунака, которого ты велел схватить и отрезать обе руки и обе ноги! Ты презренный, посмевший нарушить предсказания горы Охль  сделал это! – Торжественно провозгласил Rahil, обращаясь к притихшей толпе.
- Ты вещаешь пустоту, и в ни о чём меня обвиняешь, ибо отлично знаешь причину моего поступка. Этот безобидный, как ты говоришь, аннунак, на деле слыл презренным удушителем младенцев, он отравлял места сбора воды по приказу buzur и осквернял поля их ядами. Я всего лишь приказал прострелить ноги, носившие негодяя, и руки, рассыпавшие яд. И я разве оказался не прав? Ты помнишь, как впоследствии это подтвердилось, или ты забыл, ничтожный ходячий сухой корешок травы куту? – на сдаваясь, оправдывался старейшина. - Свидетельствую, что ты лжёшь, - отчаянно выкрикнул Gir-ab-ba, и вытер трясущейся ладонью пену, проступившую на ссохшихся губах. - Ты гниль болот Руза-ту , раб лже-духа, ибо ты сам своими словами отравлял поля и колодцы. Помнишь сражение у Аруба ? Ты, оставивший своё войско перед самым началом битвы, трусливо бежавший к своей бабе, покинувший лучших из лучших канифа и оставивший умирать их под смертоносными лучами жестоких buzur, ты бросил их, и все они там погибли! У Арубы! Все, ты слышишь! Все, кроме тебя. – Лицо старика покрылось красными пятнами на фоне его смертельной бледности.
- А ты сидел в железной башне buzur, пил их мерзкие напитки, наблюдая, как умирают великие воины. – Тут же последовал выпад от Rahil.
- Ты лжёшь, мои руки, закованные невидимыми оковами, покрытие язвами и покрытые струпьями до крови, ноги, избитые от долгих скитаний, покрытые мозолями, говорят о лишениях, перенесённых мною. Но я спас от buzur много женщин, детей и стариков. А ты, кого ты спас?! Ты, бросающий мне обвинения во лжи вспомни лучше, почему ты улетел от друзей своих и воинов, которые умирая, выкрикивали твое имя. Ты бросил их ради грязной распутницы, которую тебе подсунули ради твоих утех, в надежде получить от тебя расположение. И ты воспользовался этим, грязный и ничтожный обвинитель! – хрипы продолжали нестись из сухого горла старика.
- Я не советую тебе говорить об этом, – глядя исподлобья на своего оппонента, произнёс Rahil. 
Он сказал это таким странным тоном, что даже палач, сделав шаг назад, содрогнулся от сказанного. Но старик ничего не слышал из предупреждения и продолжил:
- Однако, ты не отказался от такого подарка, но остался сам с носом и со своей грязной бабой, так и не получив ничего в ответ. -  Ничтожный сморчок замолчал, но челюсть его продолжала трястись, как будто он продолжал говорить.
Но его оппонент тем же странным голосом продолжил:
- Ты говоришь так, потому что чувствуешь приближение смерти, ничтожество. Перед самой смертью люди часто говорят то, что думают, им нечего больше скрывать и незачем больше таиться и я сам понимаю, что ты пытаешься верить в то, что говоришь, но я трижды заверяю тебя, плесень, что не было этого! Не было! Не было! – По слогам произнёс последние две фразы Rahil.
Ничтожный старикашка нервно засмеялся и слюни из его дурно воняющего рта, полетели в разные стороны.
- А ты вспомни B;ra, передавшего тебе послание накануне сражения? Ты помнишь это послание, я вижу, что ты не забыл! - мерзко захихикал старик, - так вот, твоя ki-n;  нашептала это послание, стоя задом перед могучим отростком buzur, который мог добиться от женщины всего того, что она хочет. И он, вскормленный нашими жареными семенами ke;da , делал с ней всё что хотел, а она сладостно орала, стонала, визжала и просила ещё, а мне нужно … – старик не договорил, потому что его перебил Rahil:
- Ты допустил себе недозволенное, – медленно проговорил молодой аннунак, и тут раздался храп похожий на лошадиный, а старик, схватившись за грудь обеими руками, мертвенно бледный, повалился лицом на стол.
Его тело ещё больше сморщилось, задёргалось и затихло, а затем ослабленное смертью, начало постепенно сползать на поверхность верхней площадки пирамиды. Руки, ноги и бренная оболочка бесформенно и окончательно скукожилась под каменной скамьёй. Моча потекла по каменной, отполированной ветрами, дождями и веками поверхности пирамиды. Ноги ещё продолжали трястись и дёргаться в конвульсиях, как будто бы собирались ещё куда-то бежать.
Старейшины, наблюдавшие эту картину, молча, медленно поднялись и, не глядя на мёртвую плоть, ещё минуту, изрыгавшуюся в проклятиях, отошли в сторону от уже бывшего духовного патриарха, продолжая сопровождать молчанием своё отречение от прошлого.
Тишина воцарилась над площадью. Мелкие ящеры, сновавшие между мёртвыми телами казнённых, и вырывающие из их тел наиболее лакомые куски мяса, тоже затихли, подняв длинные шеи, при этом синхронно повернув окровавленные мелкозубые головы в сторону вершины пирамиды.

Конец семнадцатой главы