Любовь и насекомые

Все имена и события в тексте являются вымышленными. Автор не несет никакой ответственности за возможные случайные совпадения имен, портретов, названий учреждений и населенных пунктов, а также какие-либо иные случаи непредсказуемого проникновения чистого вымысла в реальность.

1.

Москва. Утро. В одном из отелей на Арбате Александр Мартыненко, юрист ФИДЕ, сидел в кожаном кресле, расставив ноги так широко, будто собирался принять роды у собственных бёдер. На нём был пиджак с логотипом федерации, который он не снимал даже в июньскую жару, потому что «статус обязывает». Его лицо выражало смесь усталости чиновника после долгого перелёта и самодовольства кота, только что стащившего курицу со стола. 

Раздался стук в дверь и номере появились молодые шахматистки Алина Буйвол и Ольга Сарделько. 

Алина – высокая резкая блондинка, с взглядом, который мог бы резать стекло, если бы не тушь в три слоя. Она была в облегающих джинсах и майке с принтом, которую купила на распродаже в ГУМ. Ольга была помягче, с кукольными чертами лица и привычкой улыбаться даже тогда, когда внутри всё сжималось от напряжения. На ней были леггинсы и кофточка, которые, как она надеялась, выглядели «мило, но не детско». 

— Ну что, девчонки, — Мартыненко развалился ещё шире, будто демонстрируя, сколько пространства он может занять не только в кресле, но и в их жизни. — Приятные новости есть. Очень приятные. 

Ольга тут же загорелась, как лампочка в лифте – ярко, но ненадёжно. Алина скрестила руки на груди. 

— В июле летите в Грузию. На женский Кубок мира. Ваши фамилии я лично вписал в список участниц. — Александр сделал паузу, давая осознать масштаб его «подвига». 

Алина приподняла бровь. 

— А как же рейтинги? Отбор? 

— Ха! — Мартыненко махнул рукой, будто отмахиваясь от назойливой мухи. — Я же юрист ФИДЕ. Для меня бумажки – как для вас пешки. Передвинул, и всё. 

Буйвол уже мысленно примерила грузинский головной убор для инстаграма. Ольга смотрела на Мартыненко так, будто видела не человека, а живую инструкцию «Как распознать манипулятора». 

— И что… это просто так? Без условий? — Она знала ответ. 

Мартыненко медленно облизнул губы, будто пробуя на вкус момент. 

— Ну, вы же понимаете… Такой жест требует… благодарности. 

Ольга покраснела, но не от стыда, а от предвкушения – она давно поняла, как работает этот мир. Алина сжала челюсти. 

— То есть, если я правильно понимаю, — её голос звучал, как нож по стеклу, — ты нам места «пробил», а теперь хочешь, чтобы мы их… отработали? 

Мартыненко ухмыльнулся. 

— Можно и так сказать. Но давай без грубостей. Это же взаимовыгодное сотрудничество. 

Ольга кивнула. Алина посмотрела на неё, потом на Мартыненко, потом на потолок, где трещина образует идеальный вопросительный знак. 

— Ладно, — вдруг сказала она. — Но только если ты прямо сейчас покажешь документы, что мы действительно в списках. 

Мартыненко на секунду замер, но тут же достал телефон. 

— Вот, смотри. 

Алина изучила экран. Действительно, их фамилии были. 

— Ну что, — он встал, поправляя пиджак. — Поехали? У меня машина у подъезда. 

Ольга уже взяла сумочку. Алина вздохнула. 

— ****ь… — прошептала она себе под нос. Но зашагала за ними. 

За окном светило летнее солнце. Такое яркое, будто город желал им счастливого пути.

2.

Чёрный Mercedes-500 с тонированными стёклами, пахнущий кожей и дорогим парфюмом петлял по подмосковным дорогам. Мартыненко за рулём вел машину так, будто это кортеж для высокопоставленного лица – неспешно, с намёком на собственную значимость. 

Алина сидела на заднем сиденье, уткнувшись носом в телефон, делая вид, что проверяет шахматные новости, хотя на самом деле лихорадочно гуглила: «Секс во время месячных». Ольга рядом с Александром на переднем сиденье нервно перебирала прядь волос, то и дело бросая взгляды то на дорогу, то на его руку, лежавшую на рычаге коробки передач – толстые пальцы с маникюром «под ноль», золотое кольцо с каким-то гербом, которое он явно любил покручивать в моменты мнимого величия. 

— Вы знаете, — произнес Мартыненко, снисходительно оглядывая девушек, — в Грузии сейчас просто сказка. Вино, горы, природа… — Он сделал многозначительную паузу. — Там очень романтично. 

Ольга хихикнула, будто это действительно смешно, а не просто рефлекс, выработанный годами общения с такими, как он. Алина смотрела в окно, где мелькали чахлые подмосковные берёзы, и думала о том, что еще можно было «стрясти» со страстного юриста под этим соусом. 

Еще через сорок минут они съехали на грунтовку. Машину подбросило на колдобинах, и Алина невольно схватилась за ручку двери, недовольно передернув телом. Но нет – Мартыненко уверенно припарковался на краю поляны, заросшей одуванчиками и чем-то похожим на полынь. 

— Вот и приехали, — объявил он, как капитан, открывающий новые земли. 

Поляна напоминала декорацию к заурядному порно: высокие сосны по краям, будто ненароком создававшие «естественную» приватность, однако не было видно мусора – видимо, место не было популярным у местных любителей «отдыха на природе». 

Мартыненко достал из багажника плед в клетку.
- Чтобы не запачкать одежду, - объяснил он.
Затем он достал пару бутылок вина с этикеткой на испанском языке, и еще какой-то пакет.

— Ну что, — Александр расстелил плед с таким видом, будто это не синтетическая тряпка из «Ашана», а шелковая скатерть в королевском дворце. — Присаживаемся? 

Ольга и Алина тут же опустились на край, делая вид, что им очень удобно.   

— Поговорим… о том о сем... — заинтересованно произнесла Буйвол, а Александр уже наливал вино в пластиковые стаканчики, которые предусмотрительно принёс с собой. 

— Расслабься, детка, — он протянул ей стакан. — Мы же все взрослые люди. 

Вино оказалось кислым и пахло пробкой, но Ольга сделала глоток и тут же произнесла: - О, классное! – хотя по её лицу было видно, что она сейчас скривится. 

Мартыненко не спеша откинулся на локоть, его взгляд скользил от одной девушки к другой, оценивающе, как будто он уже мысленно раздевает их. 

— Вы знаете, — сказал он, — в шахматах, как и в жизни, важно – уметь… жертвовать фигурами ради позиционных выгод. 

Алина понимала, что это намёк. Ольга – тоже, но она лишь покусывала губу, будто раздумывая о чем-то своем. 

— Жарко, — сказала Буйвол, ставя выпитый стакан на землю. — Сегодня хороший день.

Мартыненко тут же схватил её за запястье. 

— Алина, ты такая милая, — его голос стал маслянисто-уговаривающим. — знал, что тебе понравится моя идея.

Ольга посмотрела на подругу с ухмылкой. 

Алина закатила глаза. 

— Боже… — прошептала она. 

После следующего тоста Мартыненко, решив, что «лед тронулся», наклонился к Ольге и поцеловал её прямо в губы. Та сначала замерла, но потом, будто вспомнив, зачем они здесь, начала отвечать взаимностью. 

Алина сняла майку, показав белый французский лифчик. Где-то вдалеке каркнула ворона. «Даже птицы смеются», – подумала она. 

А Мартыненко уже расстёгивал кофточку Ольги одной рукой, другой расстегивая ремень на своих джинсах. 

— Алина, — бросил он, не отрываясь от Ольгиной шеи, — ты же не просто так будешь сидеть? 

Буйвол, вздохнув, медленно подвалила к ним. 

«Кубок мира…» – единственное, что крутилось у неё в голове. 


3.

Лесная поляна встретила троицу равнодушием вековых сосен. Солнце, пробиваясь сквозь хвойные иглы, рисовало на пледе замысловатые пятна света, будто подсвечивая предстоящее действо. Воздух пах смолой и женским парфюмом.

Мартыненко, сбросивший фирменный пиджак, теперь напоминал разъяренного кабана - красное лицо, мокрый от пота затылок, и та настойчивость, с которой он буквально вгрызался в Ольгину шею. Его руки, напоминающие две кочерги в дорогих часах, уже стягивали леггинсы девушки, с характерным шуршанием синтетики.

Ольга закрыла глаза. В голове мелькали мысли: "Всего несколько минут, и билет в Грузию у меня в кармане". Она старалась не замечать, как грубые пальцы юриста оставляют красные полосы на ее бедрах. Раздался внезапный щелчок - это Алина зажигала сигарету, ее лицо выражало смесь отвращения и болезненного любопытства.

- Ты же не будешь просто сидеть? - прохрипел Мартыненко, не отрываясь от Ольги. Его дыхание уже сбивалось, а левая рука расстегивала джинсы с ловкостью опытного соблазнителя.

Алина выпустила струю дыма в сторону сосен:
- Я пока зритель. В партере. С отличным видом.

Но Александр уже решил иначе. Одним движением он притянул Алину за руку, так что та едва не упала на плечо Ольге. Теперь они образовали странный треугольник - краснеющая Ольга, обалдевшая Алина и пыхтевший, как паровоз, юрист ФИДЕ.

- Давай, киска, - прошептал он, и его пальцы, пахнущие дешевым вином и кремом для рук, уже ползли по Алининой спине.

Лифчик Буйвол пал под натиском пальцев Александра. Ольга, стараясь сохранить подобие достоинства, медленно избавилась от леггинсов. Алина закатила глаза, но не сопротивлялась, когда Мартыненко начал расстегивать ее джинсы.

Разгоряченный Александр лез то в трусики Ольге, то мял груди Алины. Солнце спряталось за тучу, будто стесняясь освещать эту сцену. А по ноге Ольги уже полз первый клещ, такой маленький, что его никто не заметил…

4.

Через пять дней после поляны Александр Мартыненко проснулся от ощущения, будто в его паху устроила забастовку бригада злобных шершней. Зуд перешел в жгучую боль, а его достоинство, обычно склонное к скромным размерам, теперь напоминало раздутый багровый баклажан, испещренный подозрительными красными дорожками.

«Простатит? Аллергия на синтетику пледа? Или…» — мысль о клещах промелькнула и была тут же отброшена как абсурдная. «У меня же презерватив был!» — успокаивал он себя, забывая о минутах неистового контакта с лесной подстилкой до и после. Он позвонил в платную клинику утром, голосом, пытавшимся сохранить привычную напыщенность, но сдавленным от паники: - Срочный прием! Урология! Неистовый зуд и боль!

Ольга Сарделько обнаружила свою проблему на день позже. Сначала – легкий зуд, который она списала на синтетическое белье. Потом – ощущение инородного тела, глубокого и пугающе «живого». Когда она, дрожащими руками, попыталась осмотреть себя с зеркальцем, то увидела лишь отечную, воспаленную ткань и… крошечную черную точку у входа. Паника была такой всепоглощающей, что она вызвала такси прямиком в круглосуточный гинекологический стационар, рыдая в трубку подруге: «У меня там что-то шевелится, я чувствую!»

***

Кабинет уролога пах антисептиком и дорогим кофе из аппарата в холле. Мартыненко сидел на краю кушетки, пытаясь прикрыть срам сложенными на коленях руками. Его лицо, обычно цвета жирной сметаны, было серым. Уролог, доктор Семенов, молодой человек с усталыми глазами и бородкой хипстера, осматривал «пораженную область» в увеличительные очки, как ювелир бракованный бриллиант.

– Гм-м-м, – промычал Семенов, аккуратно надавливая пинцетом. – Интересно. Очень интересно. Александр Ефимович, вы недавно на природе отдыхали? В траве лежали?

– Что? Нет! Ну, то есть… мимолетно! – буркнул Мартыненко, чувствуя, как пот стекает по его спине.

– Ми-мо-лет-но, – протянул врач, и его пинцет совершил точное движение. На салфетку упал первый клещ – раздутый, темно-серый, размером с крупную горошину. – Ага. Первый «турист». Их тут… – Семенов продолжил ювелирную работу. – Два… три… и четвертый! Бинго! Целый клещевой пансион! – Четыре отвратительных шарика лежали на белой бумаге. Мартыненко смотрел на них с немым ужасом, представляя, как эти твари пили его кровь там… Там! – У вас, Александр Ефимович, классическая иксодиозная инвазия в области гениталий. Редкий случай, поздравляю. Антибиотики попьете. И лес, знаете ли, место прекрасное, но… гигиеничнее на шезлонге.

Мартыненко только мычал, глядя, как медсестра готовит шприц. Мысль о том, что Ольга, возможно, сейчас испытывает то же самое, вызывала не сочувствие, а приступ дикой ярости. «Эти твари! И та поляна! И эти дуры!»

Гинекологическое кресло. Час спустя. 

Ольга лежала в позе роженицы, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони. Слезы текли по вискам и капали на бумажную простыню. Гинеколог, суровая женщина лет пятидесяти с руками боксера-тяжеловеса, светила ей мощным фонариком «туда».

– Деточка, расслабься! Не своди ноги! – командовала она. – У тебя там не цыпленок, а паразиты! Четверо! И сидят глубоко, гады, как партизаны в катакомбах! Аня, большой пинцет! И зажим! – Медсестра Аня, хрупкая девушка с невозмутимым лицом, подала инструменты, похожие на орудия пыток из средневековья.

Ольга взвизгнула, когда металл коснулся воспаленной ткани. Боль была острой и унизительной.

– Держи ее за ноги, Аня! Не дергайся! – Гинеколог работала с сосредоточенностью сапера. – Вот первый! Вылезай, гаденыш! – На инструменте извивался темный шарик. – Второй! Вот так… Третий… И четвертый! Фу-у-х! – Четыре клеща, еще более отвратительных, чем у Мартыненко, плавали в пробирке с физраствором. – Вот тебе и лесная романтика, красавица. Теперь будешь знать. Назначаем мощные антибиотики, обработки, и чтобы ноги на замок до полного заживления! Понятно? И партнера своего тоже на обследование гони! Он у тебя, я уверена, тоже с «горошком» сейчас!

Ольга, рыдая, кивала, глядя в потолок и мысленно кляня тот злополучный день, черный Mercedes и свои амбиции. Единственной слабой надеждой было то, что Алине повезло больше. «Алина же не контактировала с… травой?»

5.

Магнитогорск встретил Алину Буйвол, приехавшую комментировать этап мужского кубка России и детский турнир, не уральским гостеприимством, а запахом металлургического комбината, висевшим над городом, как грязная простыня. Дворец шахмат и шашек «Металлург» гудел, как гигантский улей: скрежет передвигаемых столов, шелест шахматных часов, визгливые голоса детей с детского турнира и гул взрослых игроков «Кубка Магнитки», заполнивших зал до отказа. Воздух был густым от смеси дезинфекции, пота и амбиций.

Алина, зажатая в тесном боксе комментатора, старалась излучать профессионализм. На ней был строгий костюм-двойка сиреневого цвета, подчеркивавший ее спортивную фигуру, но ни один умелый крой не мог скрыть напряжения в ее позе. Она говорила в микрофон, анализируя ход игры на электронной демонстрационной доске:

- ...И здесь черные играют слон-же-пять, очевидный маневр, но белые могут отойти королем на эф-один, сохраняя материальный перевес...

Внутри же бушевал ад. Тот самый зуд в заднем проходе, начавшийся еще в самолете, превратился в невыносимое, навязчивое жжение. Он был как невидимый гном с наждачной бумагой, усердно трудившийся в самом неподходящем месте в самое неподходящее время. Каждые несколько минут Алина незаметно ерзала на стуле, пытаясь найти хоть какое-то положение, приносящее облегчение. Мысли путались.

«Геморрой. Должно быть геморрой. Стресс, перелет, неудобные сидения в этом теснючем закутке...» – она пыталась убедить себя логично. Но зуд был слишком «живым», слишком «целенаправленным». Он усиливался, когда она нервничала, а нервы были на пределе – микрофон, камеры, десятки пар глаз (как ей казалось) следят за каждым ее словом и, возможно, за каждым ее почесыванием.

«Хватит. Так нельзя. Вот закончу комментировать турнир и надо будет сходить к врачу. Однозначно».

6.

Зуд в заднем проходе продолжал преследовать Алину Буйвол все время ее комментаторской работы в Магнитогорске.

День первый. Зуд был назойливым комаром. Она списала на неудобное кресло, синтетическое белье или стресс. Переминалась с ноги на ногу во время пауз, незаметно (как ей казалось) прижимаясь к спинке стула. В перерыве она забежала в туалет, тщетно пытаясь «почесать изнутри» напряжением мышц. Результат – лишь усиление жжения.

День второй. Комар превратился в осу. Зуд перерос в постоянное, пульсирующее жжение, будто ей вставили иголку и забыли вынуть. Каждое движение, каждый шаг по коридору к буфету (где она брала только черный кофе и йогурт – лишний поход в туалет был мучением) отзывался мучительным спазмом. Лицо во время эфира покрывалось липким потом, не от волнения, а от усилий не дергаться. Она ловила сочувствующие взгляды организаторов: «Бедняга, так переживает за турнир». «Если бы они знали…» – мелькала у нее мысль, окрашенная истерическим смехом.

День третий. Оса обзавелась жалом из раскаленного железа. Теперь это была постоянная, глубокая боль, волнами накатывающая от копчика в живот. Сидеть стало трудно. Буйвол комментировала чуть привстав, опираясь на высокий столик, делая вид, что это «для лучшего обзора позиции». Рука ее непроизвольно тянулась назад, и она ловила себя на этом движении, резко опуская ладонь на стол. Во время интервью с юным дарованием ее пронзила такая судорога, что она чуть не вскрикнула, лишь чудом превратив звук в покашливание. «Геморрой. Это просто жуткий геморрой. От нервов и сидячей работы. Надо перетерпеть» – твердила она себе, глотая обезболивающее, которое не помогало.

День четвертый, финальный. Боль в попе стала ее вторым «я». Алина  чувствовала пульсацию каждой клеточкой тела, особенно когда пришлось сидеть во время награждения. Улыбка на ее лице во время вручения кубка победителю была вымученной. Фотографы ловили кадры, а она думала только о том, как бы сбежать и приложить к «месту катастрофы» что-нибудь холодное. Жара и духота от десятков тел в зале – все смешалось в один кошмарный коктейль. Когда последний гость покинул зал, а помощники стали убирать помещение, Алина почти побежала к выходу, прихрамывая, словно раненая птица.

***

Кабинет проктолога.

Клиника «УралМедЦентр» пахла не металлом, а стерильной чистотой и лекарствами. Алина заполняла анкету дрожащей рукой, в графе «жалобы» написав размашисто: «Зуд, сильный, постоянный. Подозрение на геморрой». Она чувствовала себя нелепо и уязвимо, ожидая приема в пустом коридоре под равнодушным взглядом плаката о профилактике запоров.

Доктор Морозов оказался неожиданно молодым и усталым мужчиной с добрыми, но утомленными глазами. Его кабинет был маленьким, заставленным оборудованием, которое выглядело пугающе сложным.

– Алина Александровна? Проходите, располагайтесь, – его голос был спокойным, профессиональным. – Расскажите, что беспокоит?

Алина, краснея, изложила свою версию про геморрой и стресс. Доктор кивал, слушая внимательно.

– Хорошо. Для уточнения диагноза нужен осмотр. Пожалуйста, разденьтесь ниже пояса и лягте на кушетку на бок, в позу эмбриона. Колени к груди.

Алина, чувствуя, как горит лицо, подчинилась. Холодный воздух кабинета ударил по оголенной коже. Стыд смешивался с отчаянием. Она зажмурилась, когда почувствовала прикосновение смазанных перчаток.

Доктор Морозов работал молча, сосредоточенно. Алина слышала лишь его ровное дыхание и легкое позвякивание инструментов. Внезапно его движения остановились. Наступила тишина, такая глубокая, что стало слышно тиканье часов на стене.

– Гм... – прозвучало наконец. В его голосе появилась странная нотка – смесь удивления и профессионального интереса. – Алина Александровна, геморроидальных узлов я не вижу. Никаких признаков воспаления или трещин... Но...

«Но?» – сердце Алины упало куда-то в ботинки.

– Но я вижу... инородный объект. В перианальной складке. Глубоко. Очень глубоко. – Он сделал паузу. – Похоже на... клеща. И он уже довольно крупный.

«Клещ?! В заднице?!» – Мысль Буйвол пронеслась, как удар молнии, ослепляя и парализуя. Это было невозможно! Нелепо! Оскорбительно! Всплыли картины последнего времени: Мартыненко, Ольга, та дурацкая поляна... Но она же не контактировала с травой там! Или... контактировала? Память услужливо подкинула эпизод, когда она, отстраняясь от Александра, села на край пледа, прямо на одуванчики, в неловкой позе...

– Не может быть! – вырвалось у нее хрипло.

– Увы, может, – ответил доктор, уже набирая номер внутреннего телефона. – Даша, зайди, пожалуйста, в третий кабинет. С пинцетом, зажимом и... пробиркой для клеща. Крупный экземпляр. – Он положил трубку и вернулся к Алине. – Придется извлекать. Будет немного неприятно, но терпимо. Постарайтесь не двигаться.

Медсестра Даша, молодая ассистентка с невозмутимым видом, вошла и приготовила инструменты. Алина вжалась головой в кушетку, чувствуя, как холодный металл касается самого сокровенного и больного места. Боль была резкой, глубокой, унизительной. Она слышала сдержанные возгласы врача и медсестры:

– Ого... Вот это гад... Держи крепче, Даша... Сидит как вкопанный... Ну-ка, вылезай...
– Фух! Готово!

На белоснежной салфетке в прозрачной пробирке лежало Чудовище. Темно-серое, размером с пятирублевую монету, блестящее и отвратительно жирное от выпитой крови. Оно шевелило крошечными лапками. Алина, полуодетая, смотрела на него с немым ужасом и омерзением. Неделя. Этот монстр жил в ней неделю!

Доктор Морозов дал ей салфетку и помог сесть.
– Вот ваш «геморрой», Алина Александровна. Рекордных размеров. Отправляем на анализ. Назначаем профилактику антибиотиками и обработки. Будьте осторожнее с пикниками.

Но Алина уже не слышала его рекомендаций. Шок от увиденного медленно сменялся ледяной волной недоверия и паранойи. Клещ? В таком месте? После той сцены? И именно ее, которая занималась сексом четко на покрывале, он укусил в самую интимную точку? Это было слишком странно, слишком... подстроено.

Она посмотрела на безупречно чистый кабинет, на обычную охранную видеокамеру в углу под потолком, на молодого врача и невозмутимую медсестру. В ее воспаленном стыдом и болью мозгу сложилась единственная, кристально ясная, абсолютно бредовая картина.

«Порно. Они снимали порно. Под видом осмотра. Скрытая камера. Этот "клещ" – часть постановки. Или... или они его туда специально подсунули! Чтобы снять мою реакцию!» Мысль казалась безумной, но в контексте унижения и абсурда последних дней – единственно возможной. Чувство жгучей несправедливости и желание мстить затмило все.

Она молча встала, поправила одежду, взяла свою сумочку. Лицо ее стало каменным, глаза – узкими, как щели.
– Спасибо, доктор, – сказала она ледяным тоном, глядя мимо него. – Вы мне очень помогли. Я все поняла. Ясно, как день.

И вышла из кабинета, уже планируя не поход в аптеку, а к адвокату. Магнитогорская клиника «УралМедЦентр» только что заполучила самого неожиданного и самого свирепого истца в своей истории. Начиналась партия, где фигурой номер один был отвратительный, размером с монету, клещ.

6.

Магнитогорск. По улице, застроенной блочными пятиэтажками шла Алина Буйвол, преодолевая каждый шаг как штурм высоты. Лицо, обычно столь экспрессивное под телекамерами, было застывшей маской – под слоем тонального крема таились синяки недосыпа, а в глазах горел странный, лихорадочный блеск: смесь ярости, стыда и непоколебимой уверенности в своей правоте.

Ее целью была вывеска «Юридические Услуги «ПравоГрад»». Она висела криво над дверью, ведущей в полуподвал. Буква «д» в «Граде» давно отвалилась. Алина остановилась, переводя дух. «Адвокат. Надо адвоката. Они не отвертятся». Мысль о том, что где-то там, в цифровом небытии, плавает запись ее самого унизительного момента жизни, придавала ей почти животной силы. Она толкнула дверь.

Внутри пахло пылью, старым линолеумом и дешевым растворимым кофе. Там даже была небольшая приемная: два пластиковых стула, стол с ворохом бумаг, и девушка-секретарь лет двадцати с ярко-розовыми волосами, увлеченно щелкавшая длинными ногтями по экрану смартфона. На стене – календарь с фото водопада, заляпанный какими-то пятнами.

– Мне к адвокату, – голос Алины прозвучал резко, заставив секретаршу вздрогнуть. – Срочно. По уголовному делу. Вернее, по… нарушению неприкосновенности частной жизни. В особо извращенной форме.

Девушка с розовыми волосами лениво подняла на нее глаза, оценивающе скользнув по дорогому, но помятому костюму и сумке известного бренда.
– Клюквин Денис Сергеевич свободен. Проходите, – она махнула рукой в сторону коридора. – Вторая дверь слева. Только потише, у него… мигрень.

Кабинет адвоката Клюквина был крошечным. Затхлый воздух. Книжный шкаф советских времен. Стол, заваленный бумагами. И сам Денис Сергеевич – еще молодой человек, которому не было и тридцати, в тесноватом пиджаке и с выражением лица человека, который только что проснулся и уже пожалел об этом. Его волосы торчали вихрами, а под глазами были фиолетовые тени хронического недосыпа. Он сидел, уткнувшись в монитор старого компьютера, и сосредоточенно ковырял в зубах зубочисткой.

– Входите, – буркнул он, не глядя. – Садитесь. Чем могу…

Алина не села. Она стояла посреди кабинета, напряженная, как струна, сжимая ручку своей сумки.
– Я – жертва преступления. Изощренного и… похабного.

Клюквин поспешно выплюнул зубочистку, пытаясь придать лицу выражение профессиональной серьезности, которое плохо сочеталось с его молодецкой неуклюжестью.
– Преступления? Похабного? Окей… – Он потянулся к блокноту. – Рассказывайте. Детали важны. Все детали.

Алина сделала глубокий вдох, чувствуя, как жар стыда и гнева поднимается к лицу.
– Меня… обманом заманили в частную клинику «УралМедЦентр». Под видом медицинской помощи. – Она говорила резко, отрывисто, как зачитывает обвинительное заключение. – Мне сказали, что у меня… проблема. Там. В анальной области. Геморрой, мол.

Клюквин кивнул, стараясь не смотреть ей прямо в глаза, уткнувшись в блокнот.
– М-м-м… Понятно. Продолжайте.

– Они завели меня в кабинет. Доктор, этот… Морозов, и медсестра, Дарья. С виду – нормальные. А потом… – Голос Алины дрогнул. – Потом они начали «осмотр». Но это был не осмотр! Это была… съемка! Подпольная съемка порнофильма!

Клюквин поднял голову, его брови поползли вверх почти до линии роста волос.
– Съемка? Порно? В… проктологическом кабинете? Вы уверены? Может, вам показалось? Осветительные приборы, инструменты…

– Нет! – Алина почти крикнула, ударив кулаком по краю стола. Стаканчики задребезжали. – Я не дура! Я видела! Под потолком! Камера! Я чувствовала, как они там… специально возились, копошились, растягивали время! Они ставили ракурс! Снимали все! Все! – Ее дыхание стало прерывистым. – А потом… потом они подсунули мне это! Чтобы оправдать свой садизм!

Она с яростью расстегнула сумку и с громким стуком поставила на стол Клюквина стеклянную банку из-под детского питания. Внутри, в мутноватом спирту, плавал, медленно переворачиваясь, его величество клещ. Темно-серый, размером с крупную монету, с толстым, отвратительно раздутым брюшком и уже не шевелящимися лапками. Зрелище было одновременно жутким и бредовым.

Клюквин отпрянул, будто от гремучей змеи. Его лицо выражало чистый, немой ужас.
– Боже… Что это?! – прошептал он.

– Это?! – Алина ткнула пальцем в банку, ее голос звенел истерическими нотками. – Это их «доказательство»! Это их посмешище! Они заявляют, что якобы извлекли это из меня! Что это клещ, который сидел там неделю! Клещ! Размером с пять рублей! Вы верите, что это возможно?! Чтобы это вообще влезло?! И чтобы я этого не заметила?! – Она почти завизжала. – Это подстава! Они его подбросили! Во время своего похабного «осмотра»! И пока они делали вид, что «извлекают» эту тварь, – она снова ткнула в банку, – их скрытые камеры снимали… снимали… – Голос сорвался, в глазах блеснули слезы бессильной ярости. – Меня! Там! Всё! Для какого-то извращенного порно! И этот… это насекомое – их дурацкая, издевательская визитка!

Клюквин сидел, открыв рот. Его взгляд метался от Алины, пылающей гневом и унижением, к банке с мерзким трофеем, плавающему в спирту. Его мозг, привыкший к разводам и мелким ДТП, явно перегревался, пытаясь обработать этот поток безумия. Он видел перед собой не клиентку, а вулкан, готовый взорваться.

– Госпожа Буйвол… – он начал осторожно, вытирая ладонью вспотевший лоб. – Ситуация, конечно… неординарная. Но… доказательства? Помимо… э-э-э… объекта? – Он кивнул на банку, как бы открещиваясь от нее.

– Доказательства?! – Алина фыркнула с презрением. – Сам факт существования этого – она указала на клеща, и их бредовая история про «неделю в кишечнике» – уже доказательство их лжи! А камеры? Мы закажем экспертизу! Обшмонаем эту клинику! Я уверена, они там есть! В вентиляционной решетке! В лампе! Они не могли не оставить следов!
Молодой адвокат тяжело вздохнул. Перед ним сидела либо гениально продвигаемая безумием женщина, либо жертва изощренного преступления.
– Хорошо, – сказал он, набирая в грудь побольше воздуха, стараясь выглядеть увереннее. – Первое: мы пишем заявление в полицию. О возможной незаконной съемке. Требуем проверки клиники на предмет скрытых камер. Второе: требуем все медицинские записи, акты извлечения… этого… – он брезгливо махнул рукой в сторону банки, – и назначения независимой экспертизы самого… объекта. Чтобы подтвердить или опровергнуть версию клиники о его происхождении и времени нахождения в… организме. Третье: начинаем готовить иск о возмещении морального вреда. Крупного. И… – он посмотрел на ее воспаленные глаза, – вам нужен хороший невролог. Или психотерапевт. Вы явно переживаете сильный стресс.

Алина мрачно кивнула, не слушая последнего предложения. Ее взгляд был прикован к банке. Клещ медленно опустился на дно, в спиртовую муть.
– Главное – камеры, – прошептала она. – Найти камеры. Они там есть. Я знаю. Я чувствовала их взгляд. Холодный… похабный… – Она содрогнулась.

Клюквин записывал что-то в блокнот, стараясь не смотреть на «вещдок».  Адвокат понимал, что ввязывается в авантюру. Алина же видела в его согласии только первый шаг к громкому разоблачению и мести. Банка с клещом стояла между ними как немой, странный символ этой юридической сделки.

Продолжение следует...