Наша с тобою история

Наша с тобою история уже подошла к своему концу. Прошла все этапы — от становления до завершения, а теперь и до гниения. Как от трупа, от нашей истории расползается всякое: нечисть, черви, жуки. Вонь разложения начинает влиять на моё восприятие.

Те моменты радости, которые были (и так — иллюзия), остались на ленточке прошлого где-то далеко-далеко. Даже не искать — с профессиональными спасателями всё равно не найдём. Цветы, конфеты, танцы и музыка… Тогда мир казался чем-то безграничным. Каждый миг ощущался как мельчайшая единица исчисления времени. Но маятник не ждёт, и маховик беспрерывно отсчитывает наше падение: влево — движение, и вот вправо.

Мы ждали объяснений от судьбы. Но поверь: то, что происходило между нами, её ничуть не смущало. Мы всего лишь частицы в невероятно большом механизме жизни.

Мне бы хотелось быть центром мироздания. Осью, на которой держится всё: что было, есть и будет. Чтобы проникать внутренним взором в самые дивные уголки и самые тёмные захоронения. Но мир не ждёт нас. А наша история умерла.

Мы её реанимировали как могли. Но этот бездыханный труп — всё, что мы напихали в неподходящий мешок, — так и останется массой, стремящейся распасться на части.

Как же больно принимать реальность. Как цепляется сознание, когда понимает: «Это и есть жизнь. Это и было тем, чем казалось — нашим с тобой временем, и ничего иного быть не могло».

Я не смотрел в глаза людей, узнавших, что у них рак и им осталось очень мало. Не знаю, о чём их сны. Но понимаю: они, как и мы, уже ничего не могут сделать. Их тела ещё тёплые, но они осознают, что стали ходячими мертвецами. Что их час пробил. Что отрезок жизни — тот, что был до диагноза, — окончен.

Они будут биться в истерике, плакать, потом смеяться и говорить: «Это пустяки! Может, ошибка? Не мои анализы…» Но маховик времени идёт влево, потом вправо. Он отсекает ровно столько, сколько может за один мах. И ничего не остановит его.

Наша история тоже получила диагноз. Она мертва. Ей диагностировали смерть мозга и сердца. Через полчаса началось гниение. Чёрная, как ртуть, жижа течёт из всех трещин её тела. Она приманивает жуков и червей — тех, что питаются плодами разложения.

Ведь что плохого в смерти? Что плохого в жизни? Каждый шаг — страшное напоминание, что он отнимает время и приближает кончину. Но без шагов придётся сидеть на месте, а время всё равно убежит, не оставив ничего, кроме опустения, старения и забвения.

Мы умрём. Ты и я. Вместе, но в разных гробах, отправимся в последний путь. Сознание до конца будет цепляться — ужасом в глазах, попытками поймать воздух руками. Но тщетно. Смерть не утаскивает — она заполняет тело гнилью. Разложение начинается независимо от наших желаний, достижений или даже любви.

Мы не встретимся на небесах. Не окажемся в одном гробу. Наша история закончилась. Ведь если бы между нами было то самое чувство — врастание друг в друга, — мы создали бы свою вселенную. Она пережила бы нас, осталась бы на устах эпохи или передавалась из рук в руки тем, кто ищет друг друга в этом хаосе созидания.