Лебединый камень и один упрямый папаша

Посещая родственников — русских немцев из Казахстана, прочно осевших в Баварии и впитавших немецкий порядок с постсоветским упорством, — мы решили сделать культурную вылазку к местной знаменитости: замку Нойшванштайн. Замок как с картинки, как с обёртки шоколадки, как будто кто-то в XIX веке заказал себе персональный "Диснейленд" — и получил.

Я, наш сын Бенжамин, моя бывшая и тётя (но о них почти ни слова — у нас с сыном была своя авантюра) выехали на нашем проверенном "Паджеро", который за годы службы научился преодолевать любые климатические, географические и психологические условия.

У подножия горы я долго кружил в поисках парковки. Машин было столько, как будто на склоне раздавали бесплатные айфоны, а не просто каменную романтику. Паджеро, как водится, втиснулся через силу. Убедившись, что сзади никого не зажал (кроме чужой легковушки, но чуть-чуть — по-дружески), мы пошли.

На повозки с лошадьми, лениво покачивающиеся вдоль серпантина, надежды было мало: они уже были набиты под завязку туристами, которые радовались будто их повезут в Средневековье. Мы с Бенжамином — два прагматичных пешехода — решили идти по более прямой тропе, которая уходила вверх по крутому склону, прямиком к Мариенбрюке — подвесному мосту с видами как в рекламе успокоительных.

— Папа, эта тропа точно для людей, а не для горных козлов? — спросил Бенжамин, цепляясь за мой рюкзак.

— Для упрямых, как мы. Значит, наш маршрут.

Сначала идти было весело. Мы смеялись, наблюдая, как туристы позируют с селфи-палками, а немецкие бабушки обгоняют всех с трекинговыми палками и без единой капли пота. Но спустя двадцать минут подъёма мы оба замолчали. В основном потому, что говорить и дышать одновременно становилось роскошью.

— Пап, а мы зачем сюда полезли, если могли ехать с комфортом?

— Комфорт — для слабых духом. А мы с тобой... Мы с тобой — экспедиция.

— Ты просто не захотел платить за лошадь.

— Вообще-то я хотел тебе показать настоящие Альпы. Вот это — приключение.

Когда, наконец, тропа вывела нас к Мариенбрюке, мы стояли на 92 метра выше водопада, и оттуда открывался фантастический вид на замок — как будто в воздухе парит белая мечта Людвига II. Мост скрипел под ногами, люди фотографировали себя, не замечая, что позади — целый мир. Бенжамин подошёл к перилам, посмотрел вниз и сказал:

— А этот замок... Он ведь красивый, но грустный. Правда?

Я замер. Он впервые сказал что-то вслух, что не про шоколадки, не про "Лего", не про "а что на ужин".

— Да, сын. Он красивый и грустный. Как будто человек построил его, чтобы спрятаться от всего мира.

— Как ты, когда в Вернойхене, на даче сидишь?

— Ну, может быть, чуть более художественно.

Нас обогнала группа японских туристов, женщина в розовом пуховике задела меня рюкзаком и извинилась с поклончиком. Бенжамин притих.

— Папа, а у нас тоже будет свой замок?

— У нас уже есть. Только он на четырёх колёсах и иногда с ним трудно парковаться.

— Ну ладно. Тогда я на заднем сиденье буду рисовать флаги.

Спускаясь обратно, мы всё-таки взяли телегу — и оказалось, что стоимость спуска была даже дешевле подъёма. Красиво, конечно, но как сказал Законов, который однажды наверное был тут: «Здесь люди жить не могут, а могут только эльфы и феи». Вообще, это место — для любителей сказок и мечтаний, а не для повседневной жизни.

— Ты ещё не видел, — подмигнул я Бенжамину, — гору Кольцо и замок Коварство и Любви в Кисловодске. Там настоящая драма, а не просто сказочный декор.

— Угу. Звучит как приключение! — улыбнулся он.

Мы медленно покатились вниз, слушая звуки копыт и лёгкий скрип телеги. Воздух наполнялся запахом хвои и холодного камня, а впереди маячил Паджеро — наш дом на колёсах, который всегда ждал нас с терпением настоящего друга.