Тамплиер. Глава Пятая. Часть Третья

    ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
   Саладин оказал своему врагу почести более высокие, нежели следовали эмиру отдаленной крепости. Выстроившись в две колонны, тысяча всадников, склонив в почтении головы, встречала Арна на последнем отрезке пути к шатру Саладина.
   Перед широко откинутым пологом,  обнажив мечи, стояла в два ряда личная охрана Саладина. Арн спрыгнул с коня и один из стражей поспешно взял за удила и увел Хамсина. Равнодушно отстегнув меч, как того требовал обычай, Арна протянул его человеку, которого посчитал за начальника стражи. В ответ ему с поклоном объяснили, что меч он может оставить у себя,  и Арн удивленно пристегнул меч на место.
  Войдя в полумрак, он не сразу заметил Саладина, который шел к нему, протягивая обе руки, словно встретил старинного друга.
   Они с сердечностью поприветствовали друг друга, к изумлению сидевших в шатре мужчин. Саладин указал ему место в центре, где лежали два верблюжьих седла, украшенные золотом, серебром и драгоценными камнями. Поклонившись друг другу, они сели, остальные расположились на циновках вдоль стен.
 — Если бы Аллах свел нас в другое время, нам было бы о чем побеседовать, Аль Гути, — начал Саладин.
 — Да, но на эту встречу, аль Малик ан Назир, «шах- победитель», как тебя еще величают, ты привел свою кавалерию и катапульты к моей крепости. Поэтому, думаю, наш разговор не затянется надолго.
— Хочешь услышать мои условия?
 — Уважение требует, чтобы я сделал это,  но я пришел, чтобы отклонить их. Давай оставим сладкие и льстивые слова, говори прямо и без обиняков.
 — Я даю безопасный проход тебе и твоим людям, твоим франкам. Но не тем предателям истинной веры и джихада, которые продались тебе за серебро. Уходите, и в вас не будет выпущено ни одной стрелы. Вы вольны поехать, куда вам заблагорассудиться, в Ашкелон или Иерусалим, или в любую из ваших крепостей в Палестине или Сирии. Таковы мои условия.
 — Я не могу принять их; я уже сказал, это будут короткие переговоры, — ответил  Арн.
 — Тогда все вы умрете, и такой воин как ты, Аль Гути, должен понимать это. Я очень ценю тебя – именно тебя, и по причине, известной лишь нам двоим,  делаю столь выгодное предложение, которое мои эмиры считают совершенно бессмысленным. В войне существует правило: отказавшийся от условий сдачи может не рассчитывать на пощаду, если потерпит поражение.
— Я  знаю, Юсуф, — проронил Арн с острым осознанием того, что обращается к величайшему полководцу неверных всего лишь по имени. — Правила войны мне известны не хуже твоего. Но и ты знай — защищать Газу мы будем до тех пор, пока последний оставшийся в живых сможет держать в руке оружие. Мы знаем, что всех нас, раненых или нет, кто станет вашим пленником, не ждет ничего, кроме смерти. Думаю, нам больше нечего сказать друг другу, Юсуф.
— Ответь мне, по крайней мере, почему ты принимаешь столь неразумное решение, — пробормотал Саладин с лицом, искаженным от горя. – Я не желаю твоей смерти, тебе это известно, поэтому даю тебе шанс, который не предложил бы никому другому; ты же понимаешь, ваших сил не хватит надолго. Зачем ты делаешь это,  ты можешь спасти людей, которых в эту минуту обрек на смерть.
 — Потому что есть нечто более важное, чем наша смерть, — ответил  Арн — Я понимаю, что если ты останешься у Газы, мы продержимся не более месяца, и в конечном итоге, я умру здесь, если только Бог не пожелает иного и не пошлет чуда, чтобы спасти нас.
 — Но почему, Аль Гути, почему? — в отчаянии упорствовал Саладин, — Я  дарую тебе жизнь, я вручаю в твои руки жизни твоих людей, а ты отвергаешь мой дар. Во имя Аллаха, почему?
 — Это не сложно понять, Юсуф, —  Арн почувствовав, что в нем затеплилась слабая надежда.- Ты захватишь Газу, в это я верю. Но тебе придется пожертвовать половиной твоей армии и потерять время. И в таком случае моя смерть будет оправдана; я погибну за единственное, за что действительно должен умереть, и ты хорошо знаешь, о чем я говорю, вот  поэтому не хочу, чтобы твое милосердие спасло мне жизнь. Я предпочту смерть, точно зная, что твоя армия сократилась до таких размеров, что продвижение дальше невозможно. Теперь ты знаешь ответ на свой вопрос.
— В таком случае нам больше нечего сказать друг другу, — печально кивнул Саладин. — Можешь идти с миром и помолиться. Завтра мира уже не будет.
— И я оставляю тебя с миром — вставая,  Арн низко и почтительно поклонился Саладину, развернулся и вышел из шатра.
  Возвращаясь назад, он повстречал Фахкра, брата Саладина. Тот придержал коня и поинтересовался, как обстоят дела. Арн ответил, что он не принял предложения Саладина, которое, должен признать, оказалось более чем великодушным.
  Фахкр покачал головой и пробормотал, что предупреждал брата, что даже самое щедрое предложение будет встречено  отказом.
 — Я прощаюсь с тобой, Аль Гути, но знай, что я и мой брат, мы оба скорбим о том, что вскоре произойдет здесь.
 — Фахкр, я чувствую то же. Видимо, один из нас вскоре умрет, но только одному Богу известно, кто это будет.
  Они молча поклонились друг другу, поскольку больше говорить было не о чем и в глубоком раздумье медленно разъехались в разные стороны.
  Подъезжая к воротам города, Арн с надеждой подумал, что султану, униженному в глазах собственных эмиров отказом на предложенную щедрость, придется смыть оскорбление, по-настоящему захватив Газу. Саладин был прав, обещая гибель всем вооруженным мужчинам– включая самого Арна, и всем неверным, кто служил христианам. Все чаще вспоминая дом, он с тоской осознал, что ему уже вернуться. Он собирался умереть в Газе. И все же радость его была сильнее —за годы пребывания на Святой Земле его могли убить в любой незначительной стычке с менее серьезным противником, и это ничего бы не изменило. Но теперь Бог даровал ему и его братьям милость умереть за Иерусалим. По правде говоря, это было достойное дело, милость, уготованная не многим рыцарям-тамплиерам.
   По совету Саладина он проведет вечер и ночь в благодарственных молитвах. Все его рыцари должны приготовиться к битве до рассвета следующего дня.
   Наступило утро и армия Саладина, свернув лагерь, колонна за колонной двинулась на север вдоль побережья в направление Ашкелона, не оставив даже небольшого осадного отряда.
   Все население Газы высыпало на городские стены, наблюдая за отходом  мамелюков. Вознося благодарности всем возможным богам, жители выстраивались в длинные очереди, чтобы пройти мимо Арна и поклониться рыцарю, стоящему на башне у городских ворот. Арн был удивлен и озадачен не менее остальных, но за свое чудесное спасение люди жаждали поблагодарить именно его. По городу поползли слухи, что молодому магистру удалось напугать Саладина магическими трюками и угрозами мести со стороны злобных друзей тамплиеров, ассасинов. Услышав об этом, Арн усмехнулся, но слухи опровергать не стал.
   Армия сарацин, которой теперь никто не противостоял, была достаточно велика, чтобы взять Ашкелон, представлявший для Саладина, несомненно, больший интерес, чем Газа. Но было и нечто худшее — многочисленная армия неверных может захватить Иерусалим, затопив его в реках крови.
   Жители города превозносили Арна как победителя, но сам он с разочарованием именовал  себя неудачником. Чтобы не бездействовать, следовало что-то предпринять, узнать для начала, что происходит на севере или хотя бы дождаться приказов, которые, возможно, прибудут морем. При попутном ветре доплыть из Ашкелона в Газу не составляло большого труда.
   В ожидании известий, комендант занялся множеством более мелких проблем. Все беженцы, нашедшие убежище в Газы, должны теперь вернуться в свои деревни, и как можно скорее. Многие из домов были разрушены и сожжены отступающей армией, нужно было начинать восстановление до того, как начнутся зимние дожди. Подняв бухгалтерию, Арн вместе с братом-экономом и писцами начали возвращать скот и зерно крестьянам, чтобы они смогли вернуться к своей повседневной жизни.               
   Через два дня к гавани пришвартовался парусник, и гонец передал послание, прочитав которое, магистра Газы не медля созвать на совет всех верховных братьев крепости.
    Балдуин Четвертый, молодой прокаженный король, собрал имеющиеся у него силы, а это пять сотен конных рыцарей, и выдвинулся из Иерусалима в Ашкелон, намереваясь дать сарацинам бой. Обнаружив армию, превосходящую их в десять раз,  король и его рыцари поспешили укрыться за стенами Ашкелона. Не долго думая, Саладин осадил город.
  Арна больше не мучили сомнения, теперь он знал, что ему следует делать дальше. Королевскую армию, запертую в городе ,возглавил Великий магистр ордена тамплиеров Одо де Сент Арман, и ныне именно от него исходил прямой письменный приказ. Магистр Газы должен со всевозможной поспешностью отправиться в Ашкелон, взяв с собой рыцарей и, по крайней мере, сотню сержантов. Они должны выехать в тяжелых доспехах, без пехоты, прикрывающей лошадей, и на следующий день за час до захода солнца атаковать армию осаждающих. При начале атаки Арна, армия короля, вырвавшись из города, ударит одновременно с ним, зажав мамелюков в клещи наподобие двух щитов. Таков был приказ Великого магистра, и обсуждать что-либо не имело смысла.
   И все же одно решение Арн принял сам: считая рискованным вторгаться на территорию, контролируемую превосходящими силами врага, не имея  верные сведения о безопасном проезде, он оправил на разведку своих бедуинов. Пользуясь скоростью своих верблюдов и быстроногих скакунов, бедуины могли проникать куда угодно; более того, никто из тех, кто издали замечал их, не мог бы сказать с уверенностью, на чьей они стороне, а ловить их не имело смысла. Прежде чем отправиться в путь Арн приказал отсыпать бедуинам Газы пригоршни серебра, а, кроме того, намекнул, что в этот раз им будет, чем поживиться. Это было правдой, независимо от того, как будут развивались события, поскольку теперь тамплиеры мчали без оглядки и без пехоты, которая защитила бы лошадей от неожиданной атаки турецких лучников. Они скакали, чтобы победить или погибнуть; третьего не дано. Времени оставалось слишком мало, а их отряд был достаточно велик, чтобы беспокоиться об осторожности.
   Бедуины веером рассыпались перед длинной колонной прогромыхавших по подъемному мосту рыцарей. Не успели проехать и половины пути, как на бешеной скорости, поднимая за собой облако пыли, примчался один из лазутчиков. Запыхавшись, он сообщил, что в соседней деревне заметил четырех мамелюкских коней, привязанных возле каких-то глиняных хижин. Деревня казалась безлюдной, и он не мог объяснить, что эмиры могли забыть в таком убогом месте. Вокруг деревни в беспорядке валялись трупы посеченных стрелами коз и овец. 
   Рыцари не располагали временем, чтобы тратить его впустую на четырех вражеских солдат, однако Гвидо де Фарамонд, мастер над оружием, возразил, что это могут быть египетские разведчики египтян, и, похоже, эти молодцы не очень-то справно несут службу. Если застать этих солдат врасплох, они не смогут поднять тревоги из-за приближающейся с юга опасности.
   Арн согласно кивнул, разделив свою маленькую армию на четыре колонны. Они начали обходить деревню с четырех сторон, подъехав достаточно близко, чтобы разглядеть россыпь глиняных хижин, и раскиданные в беспорядке трупы коз и овец, как и предупреждал бедуин. Наконец, все четыре колонны соединились у опустевшей деревни. Внезапно тишину разорвали душераздираюшие вопли двух или трех женщин. Перед хижиной, откуда доносился визг и звуки борьбы, стояли четыре лошади в дорогой сбруе отмахиваясь головами от мух.
Арн молча указал на нескольких рыцарей, которые спешились, спокойно обнажили мечи, и вошли внутрь. Послышался шум короткой схватки, и вскоре четверых египтян бросили в пыль со связанными за спиной руками. Их одежда была в беспорядке, и они пытались кричать, что за них заплатят выкуп, если им сохранят жить.
   Когда его рыцари с бледными лицами вышли из хижины, Арн спешился и подошел к двери. Войдя, он увидел то, что и ожидал. На полу сидели три полуобнаженные женщины, прикрываясь одеждой, их лица были в крови.
— Как  называется эта деревня и кому вы принадлежите, женщины? — спросил Арн. Он долго ждал вразумительного ответа, похоже, только одна из женщин говорила на понятном арабском.
   После прерывистого обмена словами он понял, что женщины и скот были из деревни,  принадлежащей Газе. Когда перед ними закрыли ворота города, они спрятались здесь, в оставленной жителями деревне. Женщины побили одного грабителя и отобрали своих животных лишь для того, чтобы попасть в объятия других, оказавшихся еще хуже. 
 — Вашей чести и достоинству ваших семей нанесено оскорбление и я вижу лишь один способ смыть его, — объяснил  Арн, как только женщины немного успокоились, увидев, что он не собирается продолжать дело, начатое египтянами. Четверо связанных насильников, так же, как и их лошади и седла, останутся во власти оскорбленных женщин, и они вольны поступать с ними так, как сочтут нужным. Он попросил лишь не оставлять негодяям жизнь, надеясь в будущем лицезреть их обезглавленные трупы, поклонился, и  выйдя из хижины, вспрыгнул на Хамсина и скомандовал продолжать движение плотным строем. Они должны атаковать за час до захода солнца, независимо от того, будет ли у них время на подготовку или нет, таков был приказ самого Великого магистра. Отъехав немного, они услышали отчаянные вопли египтян
Стоило рыцарям немного отъехать, как до них донеслись отчаянные вопли египтян. Никто не обернулся и не проронил ни слова.
  Похоже, их продвижение к Ашкелону так и осталось незамеченным. Либо им невероятно повезло пройти сквозь вражескую цепь разведчиков в той деревушке, где должны были стоять на страже четверо насильников, либо их вела за руку сама Богородица.
  Примчавшиеся шпионы-бедуины затараторили, перебивая друг друга,  о позиции, которую занял враг. Спешившись и разровняв носком подбитого железом сапога песок, Арн вытащил кинжал и начал рисовать Ашкелон и его стены. Вскоре он расшифровал сообщения своих лазутчиков и теперь точно представлял, как развернуты осадные силы мамелюков.   
   У них имелось два возможных варианта. Поскольку леса подступали к Ашкелону вплотную, они могли  незаметно подобраться к врагу с востока. Если повезет, они подъедут на расстояние двух выстрелов из лука, прежде чем начнут атаковать с полной силой и скоростью, но в этом случае заходящее солнце будет светить им в глаза.
     Имелся и второй вариант: они двинутся  по широкой дуге на северо-восток, а потом на запад и юг. В этом случае солнце будет светить им в спину, но риск обнаружения увеличится. Арн решил остаться на месте и провести оставшийся до нападения час в молитве, тогда их, по крайней мере, не заметят. Лучи заходящего солнца будут светить им в глаза, но что ж, придется потерпеть. Численность противника превышала их собственную маленькую армию в десять раз, так что все зависело от неожиданности, скорости и силы первого удара.
   Помолившись, они как можно тише и медленнее поехали сквозь редеющий лес, который словно язык, высовывался навстречу Ашкелону. Арн подал сигнал остановиться и они с Гвидо де Фарамондом молча наблюдали за вражеским лагерем, растянутым вдоль всей восточной стены Ашкелона. Почти все лошади паслись в обширных загонах на флангах, в отдалении от стен города и от самих осаждающих. Это говорило о многом. Не требовалось долгих размышлений, чтобы понять, как будут развиваться события. Арн вызвал восьмерых командиров эскадронов и отдал им несколько коротких приказов. Мужчины в последний раз помолились Высокой Покровительнице рыцарей-тамплиеров, запрыгнули в седла, развернули и подняли Ее штандарт вместе с черно-белым флагом Ордена тамплиеров.
- Deus Vult! {Так хочет Бог (лат.)} С нами Бог! –крикнул Арн как можно громче и его крик эхом пронесся по всей колонне.
  Арн и несколько рыцарей во главе колонны начали медленно продвигаться вперед, в то время, как основная ее часть организованно разделилась по двум сторонам. Когда тамплиеры выехали из леса, казалось, что их центр стоит почти неподвижно, в то время как с обеих сторон развернулись могучие крылья рыцарей в белых и черных одеждах. Выстроившись в прямую линию, превращая стук лошадиных копыт в мощный грохот, они галопом преодолели последний отрезок пути, и увеличивая скорость, всей мощью врезаясь в неприятельский лагерь.
   Несколько мамелюков, успевших вскочить на коней, стали первыми жертвами тамплиеров. В то же время рыцари с флангов бросились к конным загонам мамелюков, сметая изгороди и копьями пронзая брюха животных, которые пускались в  дикое бегство в сторону лагеря, затаптывая все, что встречалось на их пути. Вскоре местность превратилась в хаос — по  лагерю носились охваченные паникой кони и солдаты- мамелюки, хватавшие за оружием или пытавшиеся спастись бегством от тяжелой кавалерии противника меж рухнувших шатров и  костров с летящими во все стороны искрами.
  Сквозь распахнутые ворот Ашкелона промчались пять сотен королевских рыцарей, врубаясь в центр  лагеря мамелюков.  Увидев это, Арн крикнул Арманду де Гаскони мчать со знаменем  на юг, увлекая за собой тамплиеров и освобождая место для светской армии короля.
    Выстроившись в плотный строй, рыцари-тамплиеры длинной фалангой двинулись вперед, прорубаясь сквозь ряды мамелюков и вытаптывая все на своем пути. Вражеским солдатам не удалось оправиться от испуга, они так и не поняли, насколько малочислен был напавший на них отряд.  Битва превращалась в кровавую резню, продолжавшуюся еще долго после захода солнца. Более двух сотен пленных провели в ворота Ашкелона, а поле боя оставили тьме и бедуинам, появившимся ниоткуда, как стая голодных стервятников. Христиане закрыли ворота города, словно избавляя  себя от мерзкого зрелища, продолжавшегося до глубокой ночи при свете факелов.
   На главной рыночной площади Арн выстроил свою армию и провел перекличку. Четверо пропали без вести. Учитывая значимость их победы, потери казались невелики, но отыскать павших либо раненых братьев было необходимо.
   Совершив все, что должно, он зашагал в скромный городской квартал с квартирами тамплиеров, где осмотрел свои царапины и ушибы, не найдя ничего более серьезного, помылся и отправился на поиски Великого магистра. Они встретились в часовне, посвященной Богородице, где глава Ордена ожидал Арна, и мужчины вместе вознесли благодарственные молитвы Господу и Пресвятой Деве, даровавшим им славную победы.
   Великий магистр вывел друга в теплый осенний вечер, они поднялись на бруствер и пристроились рядом с ближайшим постом охраны, чтобы их не могли потревожить. Город внизу гудел, бурно отмечая победу, тихо и темно было лишь в квартирах тамплиеров и в зернохранилище, предоставленное на ночь братьям, только изредка в каком-нибудь окне слабо мерцал свет одинокой свечи — рыцари перевязывали раны друг другу.
 — Саладин, бесспорно, великий полководец, но он и представить не мог, сколь мало вас было  в Газе.  Он  просчитался, оставив здесь едва две тысячи человек – заметил Одо де Сент Арман. Это было первое, что он сказал Арну, поскольку не видел особой необходимости обсуждать сегодняшнюю победу.
 — Сегодня  он потерял немало воинов, но у него еще осталось более пяти тысяч мамелюкской кавалерии — возразил Арн. — А как обстоят дела в Иерусалиме?
 — Как видишь, вся армия короля здесь, в Ашкелоне. У Арнальдо две сотни рыцарей и четыре или пять сотен сержантов, и боюсь, что это все.
 — В таком случае, нам придется атаковать и разгромить армию Саладина, как только мы восстановим силы. Но об этом мы подумаем завтра. — коротко ответил Арн.
 — Завтра, возможно, у нас не будет армии короля, поскольку они еще долго буду оправляться от последствий нынешнего вечера. Заметь, не от битвы, им и делать-то ничего не пришлось, а от сегодняшней бурной пьянки, — свирепо  рявкнул Одо де Сент Аманд.
 — Мы  победили, пусть они отметят победу. Мы, как обычно, разделяем труды, - пробормотал Арн,  улыбаясь своему высокому покровителю. — Я думаю, нам не стоит спешить. Если повезет, ни один сарацинский беглец  на равнине не прорвется через линии бедуинов, так что пройдет время, прежде чем Саладин узнает о разгроме. И это нам только на руку.
 — Завтра посмотрим, — кивнул , поднимаясь, Одо. Арн тоже встал, чтобы принять поцелуи Великого магистра сначала в левую, потом в правую щеку.
 — Благословляю тебя, Арн де Готия, -торжественно произнес Великий магистр, обняв Арна за плечи и глядя ему в глаза.- Ты не представляешь, каково это, стоять здесь и сверху наблюдать за атакой горстки, не больше трех сотен, наших людей против двухтысячной армии. Я поклялся королю, что в назначенное время ты будешь здесь, и ты не подвел. Это была великая победа, но нам предстоит пройти долгий путь.
— Да, Великий магистр.- тихо ответил Арн. – Эта победа уже забыта. Впереди нас ожидает гигантская армия мамелюков. Да защитит нас Господь еще раз.
   Великий магистр отпустил своего молодого друга и отступил на шаг. Арн упал на колени и склонил голову, прежде чем его высокий покровитель исчез в темноте за крепостным валом.
Рыцарь-тамплиер поднялся и несколько мгновений постоял в одиночестве, глядя вдаль и прислушиваясь к редким крикам раненых. Все его тело болело, но это была приятная, теплая пульсирующая боль, хоть рана на щеке все еще кровоточила. Как обычно, более всего болели колени, принимавшие на себя удар, когда он въезжал во вражеское войско или сбивал солдат, затаптывая их.