По праву крови. 1. Вечер памяти. Анна

Я приоткрыла окно, чтобы впустить свежий воздух. В доме ещё чествовалась ночная прохлада, но вместе с ней оставалось ощущение затхлости. Кухней давно не пользовались, в шкафах нашлись остатки старой муки и круп, немного орехов и фасоли. Я потрясла жестяные банки и обнаружила немного трав, которые мама собирала в саду и сушила для заваривания с чаем. Чая на полках не нашлось. Я наполнила чайник водой, начертала круг пламени над плитой, в печке запрыгал огонёк, и я поставила воду греться.

Когда напиток был готов, я вышла с чашкой на крыльцо. Сад выглядел заброшенным, всюду торчали пучки сорной травы, к плодовым деревьям подобрался плющ и обхватил стволы, кусты изгороди потеряли форму. Уже чувствовалось приближение осени. Солнце не поднималось так высоко, как пару недель назад, и не нагревало воздух так же сильно, даже в ясные дни. В былые времена мама трепетно ухаживала за каждым растением, чтобы позже с благодарностью использовать листья, цветы и плоды. После гибели родителей, оставаться в доме было невыносимо. Заходить в комнаты, где когда-то я проводила время за разговорами с отцом или готовила вместе с матерью - сплошная пытка.

Мне пришлось вернуться в город, чтобы посетить вечер памяти, устроенный в Академии, где работали родители, и уладить все дела с бумагами для оформления наследства. После кратковременного визита я планировала вернуться в лесную свою глушь, как называла моё жилище Оливия, и продолжить не контактировать с внешним миром.

Я допила отвар из трав, задумчиво глядя, как собираются облака, и вернулась в дом, чтобы переодеться к мероприятию. Положение обязывало выглядеть соответствующе, поскольку отец занимал должность заведующего кафедрой. Сама я не была в восторге от необходимости выходить в свет и общаться с малознакомыми людьми. Я узнала об организации вечера памяти лишь из официального приглашения и до последнего не собиралась приезжать, пока семейный нотариус не настоял на моём присутствии для поддержания статуса и во избежание проблем с дальнейшим оформлением документов.

Академия находилась в центре города. Добраться туда из дома можно либо на экипаже, либо воспользовавшись трамваем, пути которого пролегали недалеко от владений членов Академии. На одной улице с нами жило почти все руководство и профессора Академии. Живая изгороди скрывала сады от любопытных глаз с улицы. Аккуратные калитки отделяли улицу от дорожек, которые вели к дому того или иного учёного. Листья кустов уже начинали алеть.

Я решила воспользоваться трамваем, чтобы не привлекать лишнего внимания к своему появлению. Погода располагала к прогулке. Трамвайная остановка находилась в конце улицы в тени раскидистого клёна. Двое мужчин негромко беседовали, когда я подошла. Я узнала в одном из них коллегу отца по лабораторным исследованиям. Он заметил меня, вежливо кивнул, поздоровался и выразил соболезнования. Его собеседник присоединился к нему. Я испытала облегчение, когда после этой формальной церемонии мужчины вернулись к своей беседе и больше не обращали на меня внимания. Вскоре приехал вагон, он неспешно сбавил ход и остановился напротив остановки. Мужчины пропустили меня вперёд в проем без дверей, предложив руку, чтобы подняться. Я заняла место у окна. Отсюда я могла наблюдать за водителем в его кабине. Трамваи, как и другой транспорт, управлялись кинетической силой, эту энергию использовал машинист. Я видела, как он совершает движения руками над разнообразными кругами силы на панели перед ним. Соответствующие алхимические круги были наложены на колеса и детали движителя. Машинист использовал энергию своего кристалла для приведения механизма в движение.

Трамвай неспешно ехал, постукивая колёсами, я рассеянно наблюдала за ходом жизни за окном. После похорон родителей я покинула город, чтобы разобраться в своих чувствах, и поняла, что больше не желаю возвращаться к городскому ритму. По мере того, как вагон приближался к центру города, количество прохожих увеличивалось, становилось более шумно. В городе все было по-прежнему: в лавке сувениров трещали механические игрушки и хохотали дети, из пекарни доносился аромат свежего хлеба, у кафе на улице выставлены столики, за которыми гости трапезничали и громко беседовали, кто-то спешил со стопкой бумаг через дорогу, на углу две женщины ругались, на остановках входили и выходили пассажиры. Каждый угол улицы был наполнен суетливой жизнью.

Я замерла у входа в здание Академии, раздумывая над тем, стоит ли сейчас развернуться и пойти прочь. Невероятным усилием воли я заставила себя сделать шаг, другой и открыть двери. В животе появилось неприятное ощущение, будто сердце пропустило удар, и по телу поднялась волна жара.

-Добрый вечер, мисс Демаре, - приветствовал меня охранник. - Вас уже ждут в банкетном зале. Позвольте Вас проводить.

Он вышел из-за стойки и указал направление. Я прекрасно знала, где располагался банкетный зал, но нормы приличия требовали соблюдения протокола поведения. Я заметила объявление о вечере памяти о погибших в крушении поезда на стенде рядом с объявлениями о продаже книг и расписанием на новый учебный год. Десятки людей перестали существовать в этом мире, а сотни других продолжали свои обычные дела и каждый день будут приходить учиться и работать в эти стены. Мои родители были среди жертв этого крушения. Формально мероприятие было посвящено всем им, но только мистер и миссис Демаре имели прямое отношение к Академии, поэтому в большей степени люди здесь говорили о них. Тем не менее, были приглашены родственники всех погибших.

Охранник остановился перед массивной дверью и украдкой глянул на меня, видимо, понимая мое желание сбежать.

- Примите мои соболезнования, мисс Демаре.

- Благодарю, - я улыбнулась и вошла в зал.

За дверью оказалось гораздо больше людей, чем я ожидала. Я намеренно припозднилась, чтобы пропустить вступительные речи и другие церемонии. Это, конечно, могло произвести плохое впечатление на некоторых членов Академии, но я мало заботилась об их мнении и всегда могла использовать в качестве оправдания горе утраты. Слушать речи о деяниях родителей было выше моих сил.

Стоило мне оказаться в зале, набитом академиками и другими людьми, ко мне тут же вереницей потянулись соболезнующие. Каждый выражал свою скорбь от утраты столь замечательных учёных и сочувствие. Я вежливо улыбалась и выслушивала каждого. В один момент передо мной оказался ректор Академии и завёл долгий разговор о работе отца, его достижениях, влиянии на алхимические науки и прочих заслугах. Я перестала слушать его где-то после третьего предложения, ухватила с подноса у официанта бокал с вином и использовала его как щит между собой и ректором. Ректор Бирнисон был человеком почтенных лет и имел очень большой жизненный опыт, отчего мысли его часто перескакивали с одной идеи на другую и обратно, он начинал повторяться. Я сосредоточилась на пузырьках в бокале, иногда вежливо кивая и поглядывая на Ректора Бирнисона. На лацкане его пиджака блестела двойная брошь с цепочкой, в одной из половинок сверкал камень силы серого цвета. Я отметила изысканность ювелирной работы. Мастер, изготовивший эту брошь, был отличный знатоком своего дела, тонкие витые линии металла охватывали камень, словно миниатюрные лозы, во второй половинке броши сверкал темно-зеленый изумруд в аккомпанементе мелкой россыпи синеватых кристаллов.

Ректор Бирнисон наконец умолк, отвлеченный кем-то из гостей, я вынырнула из пучины размышлений и рассеянно поблагодарила его за участие. Я надеялась скрыться в каком-нибудь уголке и не привлекать к себе внимания, чтобы как можно меньше разговаривать с людьми, но это оказалось непросто. На пути к менее людному, как мне казалось, коридору, я была остановлена ещё несколькими сочувствующими и их товарищами, желавшими выразить свои соболезнования. Двое из них были также родственниками других погибших. Я выслушала их, они немного рассказали о том, как справляются с переживаниями.

В конце концов, я оказалась у галереи с окнами во внутренний двор. Здесь было не так много людей, в основном из-за того, что официанты циркулировали по большому залу, не достигая входа в галерею. Я надеялась, что пропустила торжественные речи, но надежды не оправдались. Ректор Бирнисон призвал собравшихся к тишине и начал важно говорить об огромной утрате для общества и науки. Его голос, усиленный камнем в броши, разносился по залу, перекрывая гул шепотков. Далее Ректор стал перечислять имена всех погибших и коротко говорил об их участии в жизни города и страны. Я прислонилась к стене между оконными рамами, вполуха слушая выступление старика и осматривая собравшихся.

Через какое-то время я обнаружила, что тереблю свой камень силы, вставленный в подвеску на браслете. В отличие от многих, вероятно, почти всех присутствующих, мне не нужен камень, чтобы использовать силы преобразования и алхимические круги. Я, как и мои родители, могла управлять энергиями напрямую, без фокусирующего камня. Однако никто не должен знать об этом, поэтому я с раннего детства была обучена прятать свои возможности. Я получила свой камень силы, как положено, в шестилетнем возрасте. Первое время он был вставлен в простой кулон, который я носила на шее, позже отец заказал огранку и инкрустацию в серебряный браслет. Для меня этот браслет был не более, чем приятным подарком от отца, совершенно бесполезным с практикой точки зрения, но окружающие должны считать, что я ничем не отличалась от остальных. Я знала, что люди, способные пользоваться силами напрямую, не редкость. Мы скрывались, чтобы не попасть в поле зрения Инквизиции, объявившей нас еретиками, практикующими запрещенные кровавые ритуалы и получившими силы от сущностей хаоса. За нами велась охота. Я стала раздумывать над тем, сколько из людей, собравшихся здесь, могли быть такими же, как я. Тем временем, Ректор передал слово желавшим рассказать о жизни жертв крушения, отчего все мероприятие стало ещё более тоскливым.

Я почувствовала приближение кого-то сзади из второго зала, где располагался выставка портретов погибших. Туда я не ходила, чтобы не видеть их лица. Я обернулась, готовая снова кивать и слушать, и взбодрилась, увидев Оливию. Она выглядела очень торжественно в тёмно-зеленом платье на округлой женственной фигуре, светлые кудри собраны в высокую прическу, подчеркивающую изящество мягких линий ее шеи и плеч. Моя мягкая, улыбчивая хохотушка.

- Анна, как здорово, что мы тебя нашли! - воскликнула она и крепко обняла меня. - Я уже начала думать, что ты не появишься или что ты незаметно ускользнула.

- Признаться честно, я обдумываю такой план, - улыбнулась я. Встреча с Оливией меня порадовала, хотя ранее и постаралась оборвать все связи. Оливия понимала меня, не обвиняла и не навязывала общение.

- Анна Демаре, позвольте представить Вам моего спутника, - начала Оливия в шутливо- официальной манере, указывая на мужчину, стоящего позади неё, - офицер Александр Кирон.

Я только теперь внимательно взглянула на сопровождавшего Оливию мужчину в парадной форме офицера Инквизиции. Существует мнение, что при наличии камня силы практически невозможно понять, что человек не пользуется им по назначению, но мне также было известно, что у Инквизиции есть свои методы дознания, не всегда общеизвестные и законные.

Я вежливо склонила голову в приветствии. Офицер Кирон поклонился чуть ниже, как того требовал этикет.

- Примите мои соболезнования по поводу Вашей утраты, - произнес он.

- Благодарю, - ответила я, отметив, что тяжёлый взгляд мужчины не выражал никакого сочувствия.

- Анна, Александр и я собираемся объявить о нашей помолвке в конце месяца. Надеюсь, ты будешь присутствовать при этом очень важном для меня событии.

Я не успела отпить из бокала, иначе я бы точно поперхнулась.

- Помолвке? - повторила я в недоумении. - А давно вы знаете друг друга?

Сказав это, я поняла, что вопрос прозвучал не очень тактично. Я бросила беглый взгляд на офицера, тот выглядел абсолютно бесстрастным.

- Я хотела сказать, что это очень неожиданно, - поспешила добавить я. - Очень рада за вас, поздравляю.

Я знала Оливию много лет и могла сказать, что она была доброй и доверчивой, но не легкомысленной. Отстранившись от общения с ней я могла многое упустить, но мне с трудом верилось, что за те три месяца, что мы не общались, Оливия нашла любовь всей своей жизни, ведь только за такого мужчину она намеревалась выйти замуж. Я ощущала смутную тревогу от этой новости. Оливия обожала романы о любви и грустные песни, к ней в очередь выстраивались светские щёголи, чтобы пригласить на свидание. Она была хороша собой и прекрасно воспитана, к тому же состояние её родителей обеспечивало ей солидное приданое, чтобы выбирать кавалеров из высших слоев общества. Почему она оказалась в обществе этого инквизитора? Я ещё раз с любопытством взглянула на офицера Кирона: он явно был старше Оливии, в уголках глаз уже залегли морщины, высокие скулы, прямой нос, бледные глаза. С достаточно мужественными чертами контрастировали чувственные губы и почти романтические завитки светлых локонов. Держался он статно, как и положено военному.

- Анна, ты уже видела выставку портретов? - поинтересовалась Оливия.

- Нет, я не готова смотреть на их лица.

Оливия понимающе кивнула. После секунды неловкого молчания, она предложила перейти в главный зал, где все еще звучали речи друзей и родственников погибших.

Отец тесно сотрудничал с Инквизицией, поэтому на мероприятии присутствовало много её представителей. Стоило нам вернуться в толпу гостей, ко мне сразу устремились пожилые командиры, чтобы отдать дань уважения супругам Демаре. Я каждый раз напрягалась, когда подобные люди приближались ко мне. Оливия со своим спутником не отходили далеко и несколько раз спасали от нудных разговоров со старыми профессорами. Оливия рассказывала, о том, что произошло за время моего отсутствия городе, кто из наших знакомых, чем занимался и как много скучных вечеринок я пропустила. Через полчаса такого непрерывного общения мне стало сложно удерживать внимание на разговоре, я решила, что пора бы удалиться.

- Думаю, я выказала достаточно внимания, - изрекла я. - Пойду найду Ректора и попрощаюсь.

- Да, нам тоже пора, - радостно согласилась Оливия.

Я вздохнула. Я хотела остаться одна.

Ректор Бирнисон как раз беседовал с пожилой парой у самого выхода. Я направилась к нему, дождалась, когда разговор закончится и пара отойдет.

- Ректор Бирнисон, я очень благодарна Вам за такой прекрасный вечер, - соврала я, подводя к прощанию.

- Это была честь для меня, - улыбнулся старик.

- Мне пора уходить, - я постаралась изобразить грусть.

- Анна, раз уж вы спешите, позвольте мне сразу перейти к делу.

Я напряглась: так приятные разговоры начинались редко.

- Я хочу предложить вам остаться в Академии и взять на себя обязанности вашей матушки.

Бирнисон застал меня врасплох этим предложением.

- Мне очень приятно, что вы так высоко цените мои навыки, но, боюсь, я вынуждена отказать.

Бирнисон понимающе улыбнулся, немного помолчал и сказал:

- Это, должно быть, очень бестактно с моей стороны предлагать вам вернуться так скоро после всего, что произошло.

Я сказала бы, что вернуться - не самое подходящее слово. Я не была причастна к Академии в той же мере, что мои родители, и сбежала оттуда сразу же после окончания обучения. Мне не были интересны ни научные изыскания, ни политические интриги.

- Если все же надумаете вновь посетить родные стены, сообщите мне, - добродушно продолжил старик.

- Конечно.

- Что же, приятно было Вас видеть. До встречи.

Оливия и офицер Кирон также попрощались с ректором. Мы покинули торжественное мероприятие и молча шли по коридорам к выходу. На улице уже стемнело, воздух стал прохладным и свежим. Я намеревалась взять экипаж, чтобы добраться домой в одиночестве, но Оливия предложила отвезти меня в своём. Мне пришлось согласиться. Весь транспорт должен был ожидать на заднем дворе, чтобы не загораживать вход в здание, туда мы и отправились. На стоянке ожидали несколько экипажей, но водители, должно быть, отошли выкурить дымной смеси или поиграть в карты, раз гости пока не спешили по домам.

- Я позову водителя, - вызвался Кирон и ушёл вглубь двора, где под деревьями находилась беседка.

Я решила воспользоваться моментом и спросить Оливию:

- Слушай, это может прозвучать неприятно, но ты уверена в этом мужчине?

Оливия хмуро посмотрела на меня.

- Что ты имеешь в виду?

Я замешкалась.

- Просто не рановато ли вы решили жениться? Зачем такая спешка?

- Мы подходим друг другу, - в голосе Оливии звучал вызов, а спорить с ней всегда было себе дороже, она всегда оставляла последнее слово за собой, даже если ее аргументы были абсолютно лишены какой-либо логики.

- Хорошо. Просто я...

Я не успела закончить фразу, когда заметила краем глаза зеленоватое свечение в темноте и повернулась. В нескольких шагах от нас находился силуэт. Я могла хорошо разглядеть то, что назвали бы мордой. Обезображенная пасть с бесчисленными клыками широко разинута, там, где могли быть глаза зияла темная пустота. Конечности походили на человеческие руки и ноги, но в них было слишком много суставов и они неестественно гнулись. С поверхности существа вырывались миниатюрные гейзеры зеленого свечения, они искажали пространство вокруг него.

Оливия с таким же ужасом уставилась на него.

- Это же...- прошептала она.

- Эфирный, - закончила я.

Мы осторожно попятились. Эфирный сделал неуверенный шаг в нашу сторону.

- Возвращаемся к зданию.

Мы не решались поворачиваться к созданию спиной, отступали, держа его в поле зрения. Вдруг заторможенные движения создания наполнились силой и скоростью, он бросился на нас, рот хищно разинут, скрюченные пальцы стремятся ухватить добычу. Оливия вскрикнула и бросилась бежать, я вскинула перед собой руку с защитным кругом. Круг вспыхнул в воздухе между мной и эфирным созданием. Оно натолкнулось на щит, отступило на шаг и снова бросилось вперед. Второй удар оттолкнул меня вместе со щитом, который слегка померк. Эфирный уже приготовился к следующему рывку, когда под его ногами ярко вспыхнул алхимический узор и запер его в энергетической клетке. Из темноты приближался Кирон, он чертил линии на цере - металлической пластине с выгравированными на ней заготовками для алхимических кругов, прикрепленной на поясе справа, сотворяя еще один круг, удерживавший создание, белые глаза без радужек и зрачков придавали его лицу неестественно зловещее выражение.

- Отойди, - скомандовал он.

Я поспешно уступила ему место. Воздух вокруг него вибрировал. Он произвёл ещё некоторые манипуляции и заключенное создание закричало от боли. От этого звука кровь стыла в жилах. Звук не был похож на крик человека или животного. Из распахнутого рта существа вырвался высокий звук на грани слышимости, тихий, но от него уши пронзала боль и появлялось чувство тошноты.

- Что происходит?

- Уходи дальше, чтобы уши не пострадали, - распорядился Кирон.

Я послушно направилась прочь от неприятного зрелища кричащего существа в клетке. Мимо меня пронеслись еще двое инквизиторов на помощь Кирону. Перед массивной дверью уже столпились любопытные гости и сотрудники Академии. Никто не решался отходить далеко от безопасного места. Оливия протиснулась навстречу мне.

- Ты в порядке? - взволнованно спросила она, стиснув меня в объятиях.

- Да, все хорошо. Кирон появился в самый нужный момент.

Я высвободилась.

- Александр? - тут же переключилась Оливия. - Он не пострадал?

- Он же военный, - раздраженно ответила я. - С ним тоже все в порядке, я полагаю.

Я все еще слышала этот неприятный свистящий крик. К нам присоединился ректор Бирнисон, после того, как выдал какие-то распоряжения своим сотрудникам. Он внимательно выслушал нас о том, что произошло, уточнил, не нуждались ли мы в помощи и, убедившись в безопасности гостей, направился к месту событий. Гостей попросили вернуться в здание. Я и Оливия остались ждать на крыльце вместе с двумя офицерами, получившими приказ охранять вход.

Кирон нашел нас после того, как представители Инквизиции транспортировали эфирного в Крепость - место заключения для всего того, с чем боролась Инквизиция. Он настоял на том, чтобы я и Оливия возвращались домой под охраной, и приставил к нам младшего лейтенанта. Мне эта идея не очень понравилась, но я не стала противиться и просто молча забралась в экипаж вслед за Оливией.