По праву крови. 4. Наследство. Анна

Погода за окном была пасмурная, но дождь закончился. Мокрая земля, мокрые дома и деревья так и шептали: "Оставайся дома в тепле! Там снаружи мерзкий холод." Однако я решила, что откладывать визит к нотариусу больше нельзя. Мне понадобилось две чашки крепкого кофе и плотный завтрак, чтобы почувствовать себя способной на такой подвиг. Хотя после съеденного также хотелось прилечь на диван, но вместо этого я привела себя в порядок. Я иногда припоминала фразу когда-то услышанную от одной пожилой дамы: "Если ты чувствуешь себя погано, поднимайся с кровати, прими душ, сделай прическу и надень красивое платье, если это и не сделает твой день лучше, то ты хотя бы будешь выглядеть достойно в паршивой ситуации". И вот я оценила свое отражение в зеркале и решила, что выглядела вполне неплохо для любой ситуации. Я еще раз проверила все бумаги в папке и отправилась в путь.

Воздух был свежим, наполненным ароматом мокрых деревьев. Я глубоко вдохнула этот запах, он успокаивал. Дорога до офиса юриста заняла примерно полчаса, за это время я успела обдумать различные домашние дела, решила, что нужно сделать до возвращения, какие вещи можно взять с собой, а какие оставить. Я планировала найти помощницу, чтобы та присматривала за домом родителей, пока я отсутствую.

Офис господина Гиллеспи располагался на первом этаже трехэтажного строения в самом сердце старой части города. Дома здесь были небольшими, не выше четырех этажей, покрытые черепичными крышами. Двери в большинстве своем были узкими, их деревянные полотна щедро украшены резьбой и металлическим литьем. Над входом висела небольшая вывеска "Гиллеспи. Нотариальные услуги". Я постучала дверным молоточком. Через несколько секунд дверь отворилась и меня поприветствовала помощница господина Гиллеспи - мадам Рита Арка. На лице мадам Арка всегда была благодушная улыбка. Невысокая, пухловатая женщина с угольно-черными кудрями и озорными темными глазами. Она обладала тихим ласковым голосом, который  обволакивал, как мягкое пуховое одеяло, и успокаивал любые тревоги.

- Мисс Анна, дорогая моя! - мадам Арка похлопала меня по плечу и пригласила войти. - А мы все гадали, когда же ты наконец обрадуешь нас своим присутствием. Проходи скорее.

Мадам Арка закрыла за мной дверь и поспешила принять мое пальто, чтобы повесить на вешалку. Я знала господина Гиллеспи и мадам Арка примерно столько же, сколько и ювелирного мастера Блауберга. Мои родители отличались постоянством в выборе профессионалов и стоило им найти отличного специалиста, они обращались только к нему. Руфус Гиллеспи вышел из своего кабинета через несколько минут. Это был пожилой мужчина среднего роста. Его приобретенная за время службы в армии идеальная осанка позволяла ему выглядеть моложе своего возраста, и даже седые кудри не старили его так сильно, как других. В молодости проницательный взгляд этот мужчины, должно быть, покорил множество женских сердец. Интриги ему придавала еще и завидная сдержанность в выражении чувств, я с трудом могла вспомнить те редкие моменты, когда на лице господина Гиллеспи появлялось подобие улыбки.

- Добрый день, мисс Демаре, - сухо приветствовал он меня. - Очень жаль, что обстоятельства нашей встречи столь печальные. Прошу, проходите в кабинет.

Я расположилась в кресле для клиентов. Кабинет нотариуса был полной противоположностью рабочего пространству моего отца: в нем царила идеальная гармония минимума вещей и четкой упорядоченности, каждый предмет имел свое место и находилась там, где ему предписано быть. Одну из стен занимал большой картотечный шкаф, хранивший все документы. Господин Гиллеспи выдвинул ящик с буквами "Д-Е" на эмалированной табличке и вынул внушительную кожаную папку, помеченную именем Демаре. Он устроился за столом, размотал шнурок, который держал папку закрытой, и стал неспешно вынимать бумаги одну за другой. Я в свою очередь извлекла все имеющиеся у меня документы, моя папка не выглядела столь впечатляюще, и стопкой выложила их на стол со своей стороны. Гиллеспи бросил на них быстрый взгляд и тихо пробормотал:

- Очень хорошо.

Следующие минут десять он молча изучал свои записи, мои документы и те, что хранились в его папке. После сверки данных он принялся за составление нотариального акта о передаче права владения. На время работы он предложил мне подождать в приемной. Мадам Арка уже приготовила кофе, его терпкий аромат заполнял небольшую приемную.

- Как ты поживаешь, милая? - мадам Арка заботливо суетилась вокруг меня, расставляя на столике пирожные и печенье.

- Бывало и лучше, но жаловаться не буду.

Кофе был горьким и горячим, я обожгла язык и аккуратно вернула миниатюрную чашку на блюдце, отставив на стол до момента приобретения им терпимой температуры. Мадам Арка без умолку щебетала о новостях и сплетнях, чередуя их с вопросами о моей личной жизни. Идеальная собеседница для Оливии. Посади их вместе и они перемоют кости всему городу, а может, и региону тоже. Когда господин Гиллеспи вновь пригласил меня к себе в кабинет, я сорвалась с места чуть быстрее, чем того требовали правила приличия.

- Что ж, приступим к оглашению, - господин Гиллеспи разложил перед собой готовые документы и вскрыл конверт с завещанием. Он зачитал содержание завещания, по которому я являлась единственной наследницей своих родителей и получала права на владение и распоряжение домом, денежными активами и содержимым банковского хранилища. Я никогда не слышала упоминаний о том, что у моей семьи имелось банковское хранилище, поэтому такая новость меня заинтриговала.

Я подписала десяток разнообразных бумаг и актов, прежде чем смогла покинуть офис нотариуса с новой кипой документов в руках. Один пункт можно было вычеркнуть из списка необходимых дел. Я шагала по улице, размышляя о том, что могло храниться в банке. Эти размышления даже позабавили меня, может быть, там карта сокровищ или старинная шкатулка с драгоценными камнями, или секретные документы, обличающие правительство. Я дошла до небольшого ресторана, откуда доносились ароматы жареного мяса и свежей выпечки, и решила, что пора пообедать. Устроилась за столом у окна, я заказала то самое аппетитно пахнущее мясо с овощами.

После завершения обеда, я отправилась в банк, надеясь з
Покончить со всеми бюрократическими дела в один день. Однако у работников банка были другие планы. Оказалось, что получить доступ к хранилищу можно только после одобрения письменной заявки. Так что я оставила свое заявление на подпись и покинула помпезное здание, немного разочарованная тем, что предстояло ждать еще несколько дней. Других важных дел на этот день не было запланировано, поэтому я неспеша шла по улицам, разглядывая прохожих и позволив мыслям бесконтрольно лететь. Было приятно какое-то время не беспокоиться ни о чем. Я не заметила, как дошла до парка. На удивление там не было так многолюдно, как обычно. Я прошла вглубь к небольшому пруду. Вокруг него были установлены красивые скамьи, где мы часто отдыхали во время прогулок с мамой. Я глядела на воду, где стая уток копошилась в зарослях камыша, те ныряли и снова всплывали на поверхность, забавно крякая и пощелкивая клювами. Когда я подняла глаза от пруда, то заметила на той стороне фигуру человека, которого не надеялась больше увидеть. Ноа Он шел по дорожке вдоль противоположного берега пруда. Я замерла и затаила дыхание, вглядываясь в темную фигуру. Быть может, я просто ошиблась и это совсем другой человек? Нет, это определенно был он, его походка, небольшая сутулость, движения рук. Остаться сидеть или окликнуть, попытаться догнать его? Первым порывом было броситься за ним. Но зачем? Ведь это он оставил меня. Но, возможно, у него была на то веская причина. Я, замерев, наблюдала за удаляющейся фигурой. Вдруг он замедлил шаг и обернулся, затем продолжил идти, но снова посмотрел в мою сторону и остановился. Сердце бешено колотилось в груди. Во мне поднимались злость и радость одновременно. Я затаила дыхание и ждала, слыша, как кровь стучит в ушах, пока Ноа шёл ко мне. Я перебирала варианты того, что  хотела сказать ему, но все остроумные обвинения, что я придумывала, когда снова и снова размышляла о том, что бы сказала, если бы встретила его, улетучились из моей головы. Ноа остановился в нескольких шагах от меня.

- Здравствуй, Анна, - просто сказал он таким знакомым и родным голосом.

- Здравствуй, - мой голос дрогнул.

- Я присяду?

Я кивнула. Ноа сел рядом. Я боролась с противоречивыми желанием обнять его и ударить хорошенько по лицу. Мы сидели молча глядя на уток.

- Рад тебя видеть, - наконец произнес Ноа.

- И я тебя, - я действительно была очень рада его видеть, мое сердце все еще выпрыгивало из груди.

- Я должен многое тебе объяснить и извиниться.

- Ты чертовски прав. И это должна быть невероятно увлекательная история. Можешь начать с извинений.

- Мне очень жаль, что так вышло. Прости меня.

- Угу, - я не решалась смотреть на него. Мне казалось, если я снова встречусь с ним взглядом, то вся  боль и обида, которую я тщательно упаковала в темные ящики на задворках своего сознания, вырвется наружу и ее невозможно будет сдержать.

- Мне не хватало тебя, - Ноа вытянул вперед скрещенные ноги и засунул руки в карманы пальто. Я уже забыла, какой он высокий. Я не была миниатюрной, как Оливия, и часто оказывалась выше своих собеседников, но рядом с Ноа я могла почувствовать себя не такой-то и высокой. За то время, что мы не виделись, Ноа стал шире в плечах, юношеская худоба осталась в прошлом, вместе с его очаровательной  застенчивостью. Ее место заняла угрюмая суровость.

- Что ж, - вздохнула я, - я никуда не исчезала, и ты мог в любой момент навестить меня или хотя бы оставить пару слов о том, куда пропал.

- Тут двух слов не хватит, - уклончиво начал он.

- Так удачно совпало, что я никуда не тороплюсь.

- Может быть, пойдем куда-нибудь, где потеплее и есть напитки?

- Я уже пообедала, - резко ответила я. На смену радости от встречи пришло раздражение. Я четко осознала, что Ноа вновь пытается уйти от ответа. - Знаешь, кажется, я не готова снова поверить тебе.

Я вскочила на ноги, Ноа поднялся следом. Он был так близко и так далеко одновременно, в его темных, почти черных глазах читалась боль оттого, что я отталкивала его. Следующие слова сами собой вырвались на свободу:

- Это уже не первый раз, когда ты появляешься, даешь мне надежду, а потом пропадаешь. Я смирилась с тем, что ты бросил меня, и не могу снова довериться тебе. Зачем ты вновь и вновь возвращаешься? От тебя не было ни единой весточки целый год! И вот ты здесь! Нет! Я больше не могу так. Я не вынесу еще одну потерю, если ты опять исчезнешь. Лучше не начинать.

Ноа молча заключил меня в объятия. Сперва я пыталась оттолкнуть его, но он крепко прижимал меня к себе, спокойно впитывая все мое негодование. Вскоре я позволила себе расслабиться, внутреннее напряжение, сковывающее мое тело в последние несколько недель, немного отступило, будто этот крепкий кокон объятий Ноа ослабил туго натянутую струну внутри меня.

- Мне жаль, - повторил Ноа.

А вот эти слова, как фитиль, подожгли мою ярость. Я высвободилась и так сильно толкнула Ноа, что он пошатнулся и отступил на шаг.

- Нет! Я больше не хочу слышать о том, как тебе жаль! Я всегда была рядом с тобой. Я оставалась с тобой, когда тебе было тяжело, когда тебе было дерьмово и ты был невыносим. А где был ты, когда мне нужна была поддержка, когда у меня не осталось никого?! Не смей говорить, что тебе жаль! - по щекам покатились горячие слезы, я резко смахнула их. Ноа потянулся ко мне, но я ударила его по руке и отступила еще на шаг. - Не надо.

Я пыталась подобрать слова, чтобы выразить свои чувства. Ноа терпеливо ждал. Я покачала головой, так и не сумев ничего сказать, и развернулась, чтобы уйти.

- Постой. Позволь мне объясниться.

Я не стала останавливаться. Ноа не стал догонять, он лишь громко сказал.

- Я был под следствием инквизиции.

Я замерла.

- Похоже, нам все же понадобятся напитки.

Я присматривалась к тому, как Ноа вел себя, старалась уловить те изменения, что могли с ним произойти за время пребывания в застенках допросных камер. Пока мы неспеша пили кофе, сидя друг напротив друга, Ноа рассказал, что его задержали прошлой осенью по обвинению в причастности к незаконным повстанческим группам. В чем он, разумеется, был невиновен и старательно отрицал. После почти десяти месяцев допросов в разнообразных формах, его смогли вызволить защитники прав граждан. Ноа потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя, после чего он сразу отправился на поиски меня, узнал о трагедии, произошедшей с родителями, но не решился прийти на вечер памяти.

- Похоже, на тюремной кухне неплохие повара, - усмехнулась я.

Ноа непонимающе поднял бровь.

- Ты неплохо так оброс мышцами. Не похож на узника из темницы.

- Что ж, пойду поплачу немного из-за твоих неоправданных ожиданий, - Ноа улыбнулся и отхлебнул из своей чашки. - Было много свободного времени.

- И ни одной минутки, чтобы сообщить мне, что с тобой, - укоряла я.

- Ай! - он приложил руку к груди, изображая боль в сердце. После долгого взгляда, он ответил: - Я пытался передать послание, но это практически невозможно с той стороны.

Мы помолчали какое-то время.

- И что ты планируешь делать теперь? Ты же не рассчитываешь на то, что я, распахнув объятья, приму тебя обратно?

- Вообще-то, именно на это я и рассчитывал, - Ноа добродушно рассмеялся, - но, видно, просчитался.

- Похоже на то.

Мы улыбнулись друг другу и на секунду вернулись в те дни, когда между нами не было этой холодной стены из обид и недосказанности.

- Анна, - когда предложение начинается с твоего имени, ничего хорошего это не сулит, вот и в этот момент Ноа вернулся к серьёзному тону, - у меня есть основания полагать, что Инквизиция может держать тебя под наблюдением.

Настала моя очередь удивленно вскинуть брови.

- Зачем? Я не делала ничего противозаконного, - я решила не поднимать тему использования силы крови прямо под носом у инквизитора.

- Ты - нет, но твой отец занимался не совсем одобряемыми инквизицией изысканиями.

- С чего ты это взял? Он же сотрудничал с ними.

- Именно поэтому и сотрудничал, чтобы отвлечь от других своих менее законных проектов. Я был в его исследовательской группе и помогал с поиском и обработкой некоторых данных, не предназначенных для инквизиторских глаз и ушей.

- Это каких таких данных? - я нервно заерзала на стуле.

- Чем меньше ты знаешь, тем лучше для тебя, - Ноа аккуратно взял меня за руку.

- И рыцарь поспешил на помощь своей даме в беде, - заключила я. - Не волнуйся, я скоро закончу с делами и уеду в свою глухую деревню. Я никогда не интересовалась делами отца и не имею ни малейшего представления о том, чем конкретно он занимался. Даже если меня решат допросить, мне совсем нечего им рассказать. Ты знаешь больше, чем я.

- Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

- Я буду осторожна, - пообещала я.

- Я видел твою осторожность. Ты просто не можешь жить, чтобы не начать помогать попавшим в беду направо и налево, пока сама не угодишь в какой-нибудь капкан.

- Что ты имеешь в виду? - я высвободила руку из-под его ладони и откинулась на спинку стула.

- Просто оставайся бдительной, - Ноа разочарованно покачал головой.

- Хорошо.

Ноа совершил легкое движение пальцами и над его напитком снова взвились струйки пара, когда кофе стал горячим.

- Они знают?

- О чем?

- Что ты носитель.

- Эта тема не поднималась на допросах, так что либо это им неизвестно, либо неинтересно.

- А ты не думаешь, что, прибежав прямиком ко мне, ты можешь как раз привлечь ко мне ненужное внимание? - я постаралась произнести это с шутливой интонацией.

Ноа отвел взгляд.

- Если за нами следят, нам стоит вести себя, как влюбленная парочка.

- А мы больше не влюбленная парочка? - Ноа поддержал мой веселый тон, только сквозь его веселость пробивалась тревога.

- Тебя не было рядом слишком долго... Только не смей опять извиняться! - поспешила добавить я, предвкушая очередное "прости".

Мы провели вместе весь остаток дня. Я узнала, что инквизиторы изо всех сил старались вынудить Ноа признаться в том, что он был членом группы выступавшей за упразднение инквизиции, а также взять на себя ответственность за совершение терактов. Я в свою очередь поведала о своей жизни за городом, о крушении поезда, о похоронах и о том, что мне предстояло сделать прежде, чем уехать из Висгловера.