К вопросу о многополярном мире

Прежде всего, что такое многополярный мир? Мир, разделённый на множество государств, которые и выступают в качестве его полюсов. Но эти государства существуют не изолированно друг от друга, не в качестве оторванных друг от друга самодовлеющих единиц. Напротив, все государства переплетены друг с другом, предполагают и обуславливают друг друга совместным производством и взаимной торговлей (т.е. обменом путём купли и продажи) природными полезными ископаемыми, средствами производства, результатами производства и рабочей силой и как раз благодаря этому-то сплетению представляют собой не многополярный, а, наоборот, однополярный мир, т.е. управляемое из единого центра всеобщее мировое производство. Как отдельное предприятие отдельного государстве является лишь звеном в цепи его общественного производства, так и общественное производство отдельного государства представляет собой всего лишь обособившуюся часть всего мирового производства. Иллюзия многополярности мира создаётся тем, что государства существуют обособленно друг от друга, а также тем, что существует юридическая фикции равноправных договорных отношений между ними.

«Производство может совершаться без обмена, обмен же – именно потому, что он, как, само собой, разумеется, есть обмен продуктов, – не может существовать без производства» (Ф. Энгельс, «Анти-Дюринг», К. Маркс и Ф. Энгельс, т. 20, с. 150).

Торговля вторична, производство – первично. Поэтому начнём с производства. Но, прежде чем говорить о производстве, надо ответить на вопрос: что такое человек, откуда и как он возник, ибо производство присуще только человеку. И здесь существует только два ответа: религиозный и научный. Начнём с религиозного.

Богословы (а проще – попы и поповствующие) всех религий учат, что весь мир: солнце, планеты, звезды, Земля, животные, растения, человек и, наконец, дьявол, созданы сверхъестественным существом – богом. Но, как и какими орудиями труда бог создал мир, – этого нам, конечно, они не говорят. Без воли бога, – учат далее попы, – и волос с головы человека не упадёт. Но если это так, то как же случается, что «всемогущий» бог оказывается бессильным перед им же созданным дьяволом, – об этом они снова умалчивают. И, наконец, когда задаёшь богословам главный вопрос о боге: откуда он сам взялся, кто и когда его создал, – они гневно отвечают: не богохульствуй! усмири гордыню! – вот последнее слово богословов.

Нет никакого сверхъестественного существа – бога. Богословы хорошо это знают. Они очень хорошо знают, что на самом деле бог «является не чем иным, как фантастическим отражением в головах людей тех внешних сил, которые господствуют над ними в повседневной жизни, – отражением, в котором земные силы принимают форму внеземных» (Ф. Энгельс, «Анти-Дюринг», К. Маркс и Ф. Энгельс, т. с. 328).

Придавленность людей стихийными силами природы и социальным гнётом, незнание истинных причин природных и общественных явления – вот настоящий источник возникновения и живучести бога. Эксплуататоры знают это. Они знают, что вера в бога – это опиум народа, благодаря которому они держат трудовой народ в своей власти. Эксплуататоры всех стран знают, что вместе с тем, как рухнет вера в бога и разрушится вера в так называемые священные писания, они потеряют одну из тех сил, с помощью которой они господствуют в обществе. Промеж себя они иногда даже готовы допустить вольнодумство, а для народа они считают нужно оставлять веру в бога, держать бога про запас для обуздывания народа. Поэтому, «Если бы бога не было, – писал философ нарождающейся буржуазии – Вольтер (1694-1778), – его надо было бы выдумать».

Природа бесконечна и вечна. Её никто не создавал. Это понимали уже древние греки. Простое созерцание ими окружающего их мира подсказывало им, что «Мир, единый из всего, не создан никем из богов и никем из людей, а был, есть и будет вечно живым огнём, закономерно воспламеняющимся и закономерно угасающим» (Гераклит Эфесский, живший около 540-480 до нашей эры).

Человек – дитя природы. Он появился в результате развития живой природы, и в известном смысле, как противостоящий остальной природе. Это наиболее научно доказал великий английский исследователь мира животных и растений Ч. Дарвин, который, между прочим, был верующим человеком; это великое открытие Ч. Дарвина теперь не отрицает даже церковь. На огромном естественно-научном материале, накопленном до Ч. Дарвина, Ч. Дарвин впервые создал научную эволюционную теорию развития живой (органической) части природы, которая (живая часть природы), в свою очередь, является прямым, непосредственным результатом развития мертвой (неорганической) природы. Исследование ископаемых животных и растений блестяще подтверждает, что более древние организмы проще устроены, чем позднейшие, т.е. что развитие органического мира совершалось от менее сложных форм к более сложным. Родство организмов подтверждается также общностью их устройств. Рука человека, крыло летучей мыши, ласт тюленя построены по одному типу, состоят из костей, расположенных в одинаковом порядке. Короче говоря, всесторонне изучив мир животных и растений, именно верующий человек – гениальный Ч. Дарвин – доказал, что человек возник из животного мира, является результатом того предшествующего процесса, через который прошёл мир животных.

Из этого, однако, отнюдь не следует, что человечек тождественен животному. Человек существенно отличается от животного. Человека можно отличать от животного по сознанию, религии – вообще по чему угодно. Сам он начинает отличать себя от животного, как только начинает добывать, производить необходимые ему жизненные средства при помощи средств производства. Уже одно это – единственное, но фундаментальное – различие делает невозможным отождествление человека с животным.

Итак, человек вышел из животного состояния тогда, когда для добывания средств к существованию он начал создавать и употреблять орудия труда.

Нечто похожие на труд встречается и у животных. Бобры строят плотины, пчёлы строят соты, птицы вьют гнёзда, а звери копают логово. Но животные совершают подобные действия с помощью естественных органов (клыков и когтей). Ни одна обезьянья рука не создала даже простейшего каменного ножа. Только человек трудиться с помощью искусственно созданных орудий и средств труда. Таким образом, становление человека как человека начинается с создания орудий труда.

Человек никогда не производил средства к существованию в одиночку. Это объясняется тем, что первые орудия труда были настолько примитивны, что первобытный человек, вооружённый такими орудиями труда, не был способен в одиночку противостоять природе, бороться с хищными зверями. Поэтому он был вынужден объединять свои усилия с усилиями других людей. Только в условиях совместного труда первобытный человек мог добывать средства для своего существования. Совместный же труд ведёт к утверждению коллективной собственности на средства производства, равно как и на его продукты. Таким образом, развитие производства начинается с общей собственности на средства производства, обусловленной совместным трудом.

«Производство обособленного одиночки вне общества – редкое явление, которое, конечно, может произойти с цивилизованным человеком, случайно заброшенным в необитаемую местность и потенциально уже содержащим в себе общественные силы, – такая же бессмыслица, как развитие языка без совместно живущих и разговаривающих между собой индивидов» (К. Маркс, «Экономические рукописи 1857 — 1859 годов, К. Маркс и Ф. Энгельс, т. 46, с. 18).

Производство не стоит на месте. Оно постоянно растёт, развивается, совершенствуется. Иначе и быть не может: чтобы существовать, люди должны производить средства существования, причём не в прежних, а в возрастающих размерах. Это объясняется прежде всего тем, что постоянно растёт число людей на нашей планете и непрерывно растут их потребности. Очень немногое нужно было первобытному человеку: грубая пища, звериная шкура вместо одежды, крыша над головой, горящий очага. Зато как велики материальные и культурные потребности современного человека.

Только один путь существует для того, чтобы удовлетворять растущие потребности всевозрастающего числа людей, – постоянное развитие и совершенствование производства.

Последнее имеет свою внутреннюю логику. Более сложные орудия труда возникают на основе более простых. Накопленный опыт и знания овеществляются в новых средствах производства, а человек, в свою очередь, вынужден приспосабливаться к ним, раз они появились и вошли в потребление.

Технический переворот в одной отрасли производства неизбежно всегда рано или поздно вызывал и вызывает технические перемены в других, смежных отраслях производства. Так, например, изобретение прядильной машины и переход к машинному прядению вызвало машинное ткачество, а это, в свою очередь, обусловило революцию в белильном, ситцепечатном и красильном производстве.

На развитие производства влияют также потребности общества, человека. Между потребностями и производством в обществе устанавливается сложная диалектическая взаимосвязь. Сами потребности порождаются развитием производства, удовлетворение одних потребностей вызывает появление новых потребностей. Так, например, известно, что приручению животных и переходу к скотоводству предшествовало развитие охоты, а условием развития охоты было изобретение лука и стрелы; скотоводство же, в свою очередь, послужило исходным пунктом к переходу к производству молочных продуктов и использованию людьми для своих нужд шерсти, кожи и шкур.

Развитие, совершенствование и появление новых средств производства вызывает к жизни новых людей с новыми, разнообразными потребностями. Если первобытному человеку для жизни достаточно было грубой пищи, звериной шкуры вместо одежды, крыши над головой, горящего очага, то современному человеку для существования нужны уже изысканная еда, костюм с галстуком, жилище с кухней, ванной, туалетом и ещё кое-что другое.  Если первобытный человек мог обеспечить свое существования в одиночку: убил оленя и получил мясо, шкуру оленя натянул на себя вместо одежды, укрылся в пещере или соорудил шалаш в лесу, трением получил огонь, то современный человек уже не в состоянии обеспечить себя всеми плодами цивилизации в одиночку.

Поэтому производство различных продуктов разделяется между отдельными людьми или группами людей. Например, одни производят пищу, другие – одежду, третьи – обувь, четвёртые – жильё, пятые – средства производства и т.д. Ясно, что этим людям для удовлетворения своих потребностей необходимо обмениваться результатами своего труда. Таким образом, все производители, вместе взятые, представляют собой как бы большой производственный коллектив, члены которого зависят друг от друга.

Несколько слов для того, чтобы устранить возможные недоразумения. Здесь речь идёт не о естественном разделении труда, которое возникает в семье в силу половых и возрастных различий, а об общественном разделении труда, которое появляется на определённой ступени развития производства и означает, что труд разделён в обществе между людьми не по половому и возрастному признаку, а по отраслевому признаку, например, земледелие, животноводство, ремесло и т.д. Кроме того, здесь надо ещё отметить, что общественное разделение труда, как и естественное разделение труда, не есть результат добровольного соглашения между людьми, как это утверждают буржуазные социологи, а обусловлено различными природными условиями жизни людей; животноводством мало занимаются там, где отсутствуют пастбища, и никто ещё не вырастил пшеницу на голых скалах.

Вернёмся к прерванной нити изложения.

Но общественное разделением труда ещё не создаёт куплю-продажу. Оно создаёт лишь её возможность. Чтобы эта возможность превратилась в действительность, необходимо наличие частных собственников на средства производства. Представим себе, что человек изготовил какую-нибудь вещь и хочет продать её другому. Может ли он это сделать? Да, но только в том случае, если он является частным собственником средств производства, при помощи которых изготовлена данная вещь, а следовательно, собственником самой вещи. Например, внутри первого в истории общества, первобытнообщинного общества, несмотря на существование разделения труда, не было торговли. Члены общины обменивались результатами своего труда, но они не продавали их друг другу, так как собственником средств производства и продуктов труда была община в целом. Здесь община не позволяет труду отдельного лица быть частным трудом и продукту его быть частным продуктом; напротив, она обуславливает то, что труд отдельного лица выступает непосредственно как функция члена общественного организма. Или возьмём более близкий пример: на современном предприятии труд систематически разделён, но это разделение осуществляется не таким способом, что рабочие и служащие продают друг другу продукты своего труда. Только продукты самостоятельных, друг от друга независимых частных работ выступают как предметы торговли: продаются и покупаются.

Итак, основой купли-продажи является общественное разделение труда и наличие в обществе частных собственников средств производства. Лишь при наличии этих условий возникает купля-продажа, т.е. торговля. Вместе с тем здесь действует внутренняя логика, необходимая последовательность в развитии. Закономерность развития общественного разделения труда и частной собственности на средства производства такова, что сначала происходит общественное разделение труда, а затем, вследствие роста производительности труда, появляется частная собственность на средства производства.

Буржуазные социологи с маниакальным упорством пытаются доказать, что частная собственность на средства производства и, следовательно, торговля существуют испокон веков. Но уже всем известная история Робинзона Крузо показывает, что буржуазные социологи или нагло врут или страдают безнадёжным слабоумием. Торговля предполагает двоих. А Робинзон оказался на острове один. С кем торговать? С козой и попугаем? Кроме того, из всех вещей, которые спас Робинзон Крузо после кораблекрушения, деньги, этот необходимый инструмент торговли, вообще оказались самой ненужной вещью. Лживая выдумка буржуазных социологов об извечности частной собственности на средства производства нужна им для того, чтобы представлять дело так, будто отношения господства и подчинение, эксплуатация человека человеком, обусловленные именно частной собственностью на средства производства, существовали всегда. Так было, так есть, так будет вечно – вот последнее слово буржуазии.

Вернёмся, однако, в первобытное общество, – в общество, основанное на совместном труде. Совместный труд, как и всякая другая совместная деятельность, нуждается в управлении, которое устанавливает согласованность между индивидуальными работами и выполняет общие функции, возникающие из движения всего производственного организма в отличие от движения его самостоятельных органов. Отдельный скрипач сам управляет собой, оркестр нуждается в дирижёре. Вместе с функциями управления, надзора и согласования необходимо возникает и орган, который следит за тем, чтобы отдельный работник подчинился общим условиям производства и обмена. Таким образом, уже с самого своего зарождения производство выступает как руководимое из единого центра общественное производство, – то есть является однополярным, общественным производством.

Стремясь облегчить свой труд, добиться больших и лучших результатов, первобытные люди постепенно совершенствуют и развивают свои орудия труда. С развитием орудий труда производительность труда человека повышается настолько, что создаётся возможность осуществлять производство не силами всей общины, а в одиночку или отдельной семьёй. Появляется индивидуальное производство. Индивидуальное производство неизбежно ведёт к частной собственности на орудия труда и на продукты труда, также как до этого общий, совместный труд обуславливал общую собственность на орудия труда и продукты труда. Появляется частная собственность на средства производства и продукты труда, которая дробит совместное производство на отдельные мелкие частные производства. В результате этого однополярное первобытное общество превращается в более высокое, многополярное общество, в качестве полюсов которого выступают обособленные друг от друга мелкие частные производители.

Очень важно здесь обратить внимание на изменение характера средств производства, поскольку оно создаёт у отдельного производителя превратное представление о процессе производства. Частная собственность на средства производства разъединяет людей, делает труд отдельного производителя его частным делом. Отсюда возникает иллюзия, будто каждый производитель обеспечивает своё существование самостоятельно, независимо от других производителей. Однако уже простой факт, что отдельные производители специализируется на выработке определённого продукта, и что, следовательно, они вынуждены обменивать свои продукты именно для того, чтобы обеспечить своё «отдельное существование», показывает, что «частное дело» отдельных производителей является лишь звеном в цепи общественного процесса труда. В изготовлении почти любого продукта принимают участие десятки и сотни людей различных профессий. Поэтому здесь никто уже не может сказать в отдельности, что он его сделал. Следовательно, труд отдельного производителя по существу является общественным, составляет частицу труда общества в целом. Общественный характер труда здесь скрыт. Но этот общественный характер труда в процессе производства остаётся скрытым до тех пор, пока производители не выносят свои продукты на рынок для продажи. Именно на рынке «Наши товаровладельцы открывают, таким образом, что то же самое разделение труда, которое делает их независимыми частными производителями, делает в то же время независимыми от них самих процесс общественного производства и их собственные отношения в этом процессе, что независимость лиц друг от друга дополняется системой вещной зависимости» (К. Маркс, «Капитал», т. 1. с. 118, К. Маркс и Ф. Энгельс, т. 23, с. 118).

Прежде чем пойти дальше, – ещё три, но очень важных замечания.

Так как частная собственность изолирует каждого в его собственной грубой обособленности и так как каждый всё-таки имеет тот же интерес, что и его сосед, то все частные собственники уже в потенции враждебно настроены друг против друга. Простой пример: допустим, что имеется участок земли, который хотят иметь в частной собственности несколько человек. Ясно, что все претенденты на этот участок земли враждебно противостоят друг другу именно в силу совпадения их интересов иметь в частной собственности этот участок земли. Здесь возникает конкуренция между покупателями.

Далее. При господстве частной собственности торговля, как и всякая другая деятельность, должна стать непосредственным источником дохода для торговца; это значит, что каждый должен стараться как можно дороже продать и как можно дешевле купить. Здесь возникает конкуренция между продавцом и покупателем.

Наконец, один и тот же продукт предлагается различными продавцами. Каждый продавец хочет продавать как можно больше, хочет по возможности продавать один, устранив остальных продавцов. Здесь возникает конкуренция между продавцами.

«Конкуренция есть наиболее полное выражение господствующей в современном гражданском обществе войны всех против всех. Это война, война за жизнь, за существование, за всё, а следовательно, в случае необходимости и война на жизнь и на смерть, протекает не только между различными классами, но и между отдельными членами этих классов» (Ф. Энгельс, «Положение рабочего класса в Англии», К. Маркс и Ф. Энгельс, т. 2, с. 311).

Ни при рабстве, ни при крепостничестве не было конкуренции, т.е. борьбы за продажу продуктов, за превращение их в деньги. Это объясняется тем, что на этих ступенях общественного развития хозяйство в своей основе было натуральным, т.е. таким хозяйством, при котором продукты труда потребляются в рамках того же хозяйства, где они произведены. Ясно, что здесь деньги или совсем не нужны, или играют незначительную роль в общественной жизни людей. Борьба между отдельными лицами и войны между государствами в это время носили открыто грабительский и захватнический характер: или захватить чужое имущество или защитить своё имущество от посягательства других, или расширять территорию своего государства за счет территории других государств или защищать территорию своего государства от нападений со стороны других государств. Но чтобы люди убивали друг друга, устраивали торговые войны не из-за того, что не хватает средств существования или не могут их произвести в достаточном количестве, а из-за того, кто их должен производить и продавать, такого всеобщего сумасшествия ни при рабстве, ни при крепостничестве не было. Конкуренция носит чисто экономический характер; она возникает только с появлением капиталистического способа производства, присуща только этому способу производства.

До появления капиталистического производства, т.е. в поздние феодальные века, всюду существовало мелкое производство, основой которого была частная собственность работников на ремесленные орудия труда. Ремесленные орудия труда, как орудия труда индивидуального пользования, рассчитаны лишь на единоличное употребление, и, следовательно, по необходимости остаются мелким, карликовыми, ограниченными. В то же время хозяйство здесь носило ещё преимущественно натуральный характер. Оно удовлетворяло, в основном, потребности самого производителя и его семьи, а также потребности его господина – помещика. Следовательно, здесь незачем было обращаться к рынку, продавать продукты своего труда и покупать продукты чужого труда. Каждая крестьянская семья производила почти всё для неё нужное: орудия и одежду, так же, как и жизненные средства существования. Производить на продажу она начала только тогда, когда, вследствие роста производительности труда, стала производить излишек сверх собственного потребления и уплаты дани помещику в натуральной форме.

Постепенный рост производительности труда и углубление общественного разделения труда увеличивают массу и многообразие продуктов, вследствие чего всё большая их часть идёт на продажу. Но, с другой стороны, от обыденного сознания не ускользает тот простой факт, что на деньги можно купить любую другую вещь; и что, следовательно, достаточно накопить их, чтобы можно было присвоить всё богатство общества. Отсюда возникает неудержимое стремление превратить в деньги всякую вещь; синдром мифического царя Мидаса. Это последнее обстоятельство приводит к тому, что даже земля превращается в предмет купли-продажи; ведь, деньги получаются из продаж. Земля, которая по своей природе является непосредственным источником существования, становится, таким образом, опосредованным источником существования, целиком зависящий от денег. Теперь, чтобы начать производить и жить, надо купить землю. А для этого нужны деньги, которые получаются из продаж. Поэтому человек, который произвёл продукт, не имеет выбора: продавать или не продавать. Он вынужден продавать, чтобы превратить свой продукт в деньги. И только благодаря этому последнему обстоятельству впервые в общественной жизни людей появляется экономическая конкуренция, а вместе с ней и специфический способ производства – капиталистический способ производства, т.е. способ производства, результатом которого, хотя, как и всякого другого способа производства, является продукт, но определяющим мотивом – деньги. Поэтому никогда нельзя изображать капиталистическое производство тем, чем оно не является на самом деле, именно таким производством, которое имеет своей целью производство продуктов. «Цель капиталистического производства – это, прежде всего, не «приобретение других продуктов», а присвоение стоимости, денег, абстрактного богатства» (К. Маркс, «Теории прибавочной стоимости», ч. 2, К. Маркс и Ф. Энгельс, т. 26, ч. 2, с. 560).

Частная собственность на средства производства, разъединяющая людей, рост производительности труда, увеличивающий массу производимых продуктов, постоянно растущее разделение труда, т.е. постоянное расширение круга продуктов, идущих на продажу, наконец, превращение земли в предмет торговли, – вот настоящая история возникновении конкуренции и содержания этого понятия – экономическая борьба между производителями за продажу продуктов, за деньги.

Итак, развитие капиталистического производства начинается на базе ремесленных орудий труда. А между тем эти орудие труда, как орудия индивидуального пользования, консервативны в том смысле, что они специализируется и могут достигать законченных форм, ставящих предел их развитию. Например, ножи, топоры, лопаты, мотыги можно несколько видоизменять, приспосабливая к различным видам деятельности, но лишь в определённых границах. Благодаря этому закрывается путь к дальнейшему развитию производства, в то время как, с другой стороны, требуется орудие, возможности развития которого должны быть практически безграничными, ибо постоянно и непрерывно растут потребности общества, удовлетворить которые орудиями индивидуального пользования никак нельзя. Возникает безвыходный тупик: первое уже не может, второго ещё нет. Вывести из этого положения может только коренная революция в средствах производства. И она происходит.

Конкурирующие между собой мелкие производители больше действуют, чем размышляют. Они начинают с того, что помимо мускульной силы животных всё шире используют в производстве энергию воды и ветра: ветряные и водяные мельницы, водяное колесо. В то же время та же движущая сила конкуренции вынуждает производителей изучать окружающую их природу, открывать законы природы и, опираясь на них, делать важные изобретения, играющие большую роль в развитии техники: часовой механизм, компас, книгопечатание и т.д. Таким образом, самим объективным ходом производства подготавливаются условия для нового качественного скачка в развитии средств производства – возникновения машины, машины, представляющей собой комбинацию многих простейших орудий труда.

Появление машины резко увеличивает потенции производственного процесса. Во-первых, вместо одного орудия труда, которым действует человек, машина может одновременно оперировать массой одинаковых (или однородных) орудий производства. Во-вторых, при машинном производстве отпадают ограничения, обусловленные ограниченностью органов человека (рук и ног). В-третьих, во многом отпадают и ограничения, обусловленные пределом физических сил человека, а также других естественных сил (животных, падающей воды, силы ветра и т.п.) как источников используемой в производстве двигательной силы: в качестве последней также начинает выступать машина. В-четвёртых, одна машина может приводит в движение множество других машин одновременно. В результате всего этого открывается путь для дальнейшего развития производства.

Но машина не только увеличивает потенции производственного процесса, но и с предельной ясностью обнажает общественный характер производства. Если ремесленные орудия труда скрывают общественный характер труда в процессе производства, который (общественный характер труда) проявляется лишь через рынок, то машина осязательно показывает общественный характер производства. Это настолько очевидно, что только люди, умышленно закрывающие глаза или безнадёжно тупые, могут не видеть общественного характера производства. Машина сама по себе требует совместного труда многих людей. Например, кузнечным молотом можно орудовать самостоятельно, паровой же молот требует коллективного труда для своего функционирования.

Наконец, машинное производство по своей природе обуславливает постоянное возрастание общественного разделения труда и тем самым ведёт к обобществлению труда в масштабе всего общества. Если до появления машины мелкие производители, например, ткачи, сами пряли пряжу и сами выделывали из неё ткани, то мы имели немного отраслей промышленности (прядение и ткачество сливались). Здесь, разумеется, производители были сравнительно независимы друг от друга. Совершенно иначе обстоят дела при машинном производстве. Машинное производство резко увеличивает число особых отраслей промышленности: отдельно производится прядение, отдельно само ткачество; самоё это обособление производства вызывает новые отрасли – производство машин, добывание природных полезных ископаемых и т.д. Здесь, разумеется, отдельные производители становятся всё более зависимыми друг от друга. Производитель, производящий, например, ткани, становится зависимым от производителя, производящего пряжу, этот последний – от производителя, производящего хлопок, машины, топливо и т.д. В результате получается, что ни один производитель не может обойтись без других. Этот факт становится настолько осязательным для самих производителей, что все производители одной и той же отрасли промышленности объединяются в один «трест», в союз, с целью регулирования производства. Они берут на учёт источники сырья, рынки сбыта, определяют общую сумму того, что должно быть произведено, распределяют её между собой и навязывают заранее установленную продажную цену. Поэтому «Не подлежит сомнению, что развитие идет в направлении к одному-единственному тресту всемирному, поглощающему все без исключения предприятия и все без исключения государства» (В. Ленин, «Предисловие к брошюре Н. Бухарина «Мировое хозяйство империализма», изд. 5, т. 27, с. 98).

Здесь подтверждается правильность того диалектического закона, согласно которому развитие идёт путём отрицания отрицания. Исходным пунктом развития всего общественного производства была общая собственность на средства производства, которая была обусловлена примитивностью средств производства. Однако производительность труда человека достигает со временем, вследствие развития средств производства, такого уровня, когда возникает возможность индивидуального производства, а вместе с ним – возможность частной собственности на средства производства. Это первое отрицание исходной формы средств производства. С дальнейшим ростом производства средства производства достигают таких гигантских размеров, что уже не могут быть приведены в движение отдельным человеком, а только усилиями всего общества. Следовательно, чтобы можно было привести в движение эти гигантские средства производства, они должны находится в общей собственности всего общества. Таким образом, частная собственность на средства производства, бывшая в своё время отрицанием общей собственности на средства производства, сама закономерно подготовляет своё собственное отрицание. Это уже второе отрицание, отрицание первого отрицания, почему оно и определяется как закон отрицание отрицания.

Тенденция развития общественного производства к одному-единственному тресту всемирному, поглощающему все без исключения предприятия и все без исключения государства, т.е. к «однополярному миру», нашла своё наиболее яркое выражение в XX-м веке. Яркий пример этого – образованные капиталом, после Второй мировой войны, межгосударственные военно-политические и экономические блоки и «союзы»: НАТО, ЕЭС, АСЕАН, ВБР, МВФ, ВТО и т.д. Эти международные организации распределяют (и перераспределяют) между различными капиталистическими государствами денежные средства, источники сырья, рынки сбыта, устанавливают квоты на добычу сырья, на сбыт продукции по наперёд установленной продажной цене и заботятся о том, чтобы все государства подчинялись установленным этими международными организациями порядкам; нарушители жестоко наказываются политическими и экономическими санкциями, а при необходимости и силой оружия.

Развитие производства совершенно неотделимо от общественного разделения труда. Общественное разделение труда тесно связывает между собой различные специализированные виды производства – отрасли и предприятия, сливает их в один общественный производственный процесс, но капиталистическая частная собственность на средства производства разъединяет их, воздвигает между ними непроходимый барьер. Поэтому любые попытки регулирования экономики, предпринимаемые капиталом, не способны устранить конкуренцию, анархию производства и войны, поскольку основой производства остаётся частная капиталистическая собственность и эксплуатация наёмного труда.

С начала возникновения международных капиталистических блоков и «союзов» буржуазные социологи стали утверждать, что подобные соглашения, выражающие интернационализацию капитала, прямо ведут капитализм в некое посткапиталистическое общество, в котором не будет конфликтов и войн, и тем самым – навечно установиться прочный мир между народами. Если рассуждать абстрактно-теоретически, то действительно можно прийти к выводу, что эти блоки и «союзы» сольются и образуют мировое правительство, в котором прекратятся конкурентная борьба и войны между народами. Однако с точки зрения даже обыденного сознания такой вывод смехотворен, ибо игнорируется причина конкурентной борьбы и войн – частная собственность на средства производства. Пока сохраняется частная собственность на землю и средства производства, которая разъединяет людей, конкурентная борьба и войны между народами неизбежны.

Болтовня об однополярном мире на самом деле есть стремление капитала реализовать на практике теорию ультраимпериализма К. Каутского и теорию «организованного капитализма» Р. Гильфердинга.

К. Каутский, в частности, утверждал: "Не может ли теперешняя империалистская политика быть вытеснена новою, ультраимпериалистскою, которая поставит на место борьбы национальных финансовых капиталов между собою общую эксплуатацию мира интернационально-объединённым финансовым капиталом? Подобная новая фаза капитализма во всяком случае мыслима. Осуществима ли она, для решения этого нет ещё достаточных предпосылок» (В. Ленин, «Империализм, как высшая стадия развития капитализма», т. 27, c. 415).

Ничего нового здесь К. Каутский не сказал. Всё это он списал из «Капитала» К. Маркса, но при этом извратил его теорию развития капитализма от свободной конкуренции к монополии.

Как уже было сказано, до появления капитализма всюду существовало мелкое товарное производство, т.е. производство продуктов, предназначенных для продажи на рынке. Но основано оно было на частной собственности на средства производства и на личном труде. Между производителями шла ожесточённая конкурентная борьба за продажу товаров на рынке.

А между тем отдельные товаропроизводители затрачивают на производство одинаковых товаров не одинаковое количество труда. Это зависит от различных условий, в которых им приходится работать: товаропроизводители, располагающие более совершенными орудиями, затрачивают на производство одного и того же товара меньше труда по сравнению с другими товаропроизводителями. Наряду с различиями в орудиях труда имеют значение и различие в силе, ловкости, искусстве работника и т.д. Но рынку нет дела до того, в каких условиях и какими орудиями произведён тот или иной товар. За одинаковые товары платят одну и ту же денежную сумму, независимо от индивидуальных условий труда, в которых они произведены.

Поэтому товаропроизводители, у которых индивидуальные затраты труда вследствие худших условий производства выше средних, при продажи своих товаров покрывают лишь часть этих затрат и разоряются. Наоборот, товаропроизводители, у которых индивидуальные затраты труда благодаря лучшим условиям производства ниже средних, при продаже своих товаров оказываются в выгодном положении и богатеют. Это усиливает конкуренцию. Происходит расслоение мелких товаропроизводителей: незначительная часть из них наживается и увеличивает производство, а большинство лишается средств производства, а следовательно, и средств существования.

Вследствие этого прежнее положение товаропроизводителей, самостоятельно ведущих хозяйство, меняется и создаются два новых участника товарного производства. С одной стороны, собственник средств производства и средств существования, который, однако, не работает, а с другой стороны, лишённый средств производства и средств существования, не обладающий ничем, кроме личного средства производства – рабочей силой, который, однако, не может обеспечить своё существование своим единственным средством производства – рабочей силой. Возникает странное явление. Средства производства, при помощи которых создаются средства существования, люди, приводящие в движение средства производства, – все элементы производства и общего благосостояния есть, но они не могут соединиться, чтоб начать производство и жить. Это – тупик, в который попадает товарное производство. Собственник средств производства не может единолично приводить в движение свои средства производства, а лишённого средств производства, но личного свободного, нельзя силой заставить работать. Вывести из этого положения может только коренная революция в самом товарном производстве. И она происходит. Для лично свободного, но лишённого средств производства, его личное средство производства: рабочая сила, принимает форму принадлежащего ему товара, а потому его труд принимает форму наёмного труда, – наёмного труда, который есть не что иное, как купля и продажа рабочей силы. Лишённый средств производства продаёт свою рабочую силу, а собственник средств производства её покупает. Покупатель рабочей силы называется капиталистом, а продавец рабочей силы – наёмным рабочим. Капиталист покупает рабочую силу рабочего для того, чтобы жить и обогащаться. Наёмный же рабочий продаёт свою рабочую силу капиталисту, чтобы взамен получить от него необходимые для собственной жизни средства существования, которые потребляются, навсегда исчезают и которые он может снова получить от капиталиста лишь при том условии, если повторит тот же обмен с капиталистом. Купля-продажа рабочей силы, однажды случившаяся, в дальнейшем сохраняется и воспроизводится в постоянно расширяющемся масштабе.

Итак, законы свободной конкуренции приводят к тому, что «Частная собственность, добытая трудом собственника, основанного, так сказать, на срастании отдельного независимого работника с его орудиями и средствами труда, вытесняется капиталистической частной собственностью, которая покоится на эксплуатации чужой, но формальной свободной рабочей силе» (К. Маркс, «Капитал», т. 1, с. 772, К. Маркс и Ф. Энгельс, т. 23, с. 772).

Но на этом дело не заканчивается. После того, как разорившиеся товаропроизводители уже экспроприированы, превращены в наёмных рабочих, а их условия труда – присвоены разбогатевшими товаропроизводителями, капиталистами; после того как капиталистическое производство становится на собственные ноги, – после всего этого начинается конкурентная борьба между капиталистами. Теперь экспроприации подлежит уже не работник, ведущий самостоятельно хозяйство, а капиталист, эксплуатирующий многих рабочих.

Эта конкурентная борьба ведётся посредством удешевления продуктов. Дешевизна продуктов зависит от производительности труда, а последняя – от масштаба производства. Поэтому меньшие капиталы побиваются большими. Кроме того, с развитием капиталистического способа производства возрастает минимальный размер индивидуального капитала, который требуется для ведения дела при нормальных условиях. Поэтому сравнительно мелкие капиталы устремляются в такие сферы производства, которыми крупные капиталы овладевают лишь спорадически или не вполне. Конкуренция свирепствует здесь прямо пропорционально числу и обратно пропорционально величине соперничающих капиталов. Она всегда кончается гибелью многих мелких капиталистов, капиталы которых переходят в руки победителя, отчасти погибают. Здесь мелкие предприятия концентрируются, т.е. сосредоточивается в огромных размерах, в одних руках потому, что там они исчезают их многих других рук. Это уже не простая, тождественная с накоплением концентрация средств производства. Это – концентрация уже образовавшихся капиталов, уничтожение их индивидуальной самостоятельности, экспроприация капиталиста капиталистом, превращение многих мелких капиталистов в небольшое количество крупных капиталистов. Это – собственно централизация, которая отличается от концентрации. 

Централизация может совершаться посредством простого изменения в распределении уже существующих капиталов, посредством простого изменения количественной перегруппировки составных частей общественного капитала. Капитал здесь, в одних руках, может возрасти до огромных размеров потому, что там, в другом месте, он ушёл из множества отдельных рук. «В каждой данной отрасли производства централизация достигла бы своего крайнего предела, если бы все вложенные в неё капиталы слились в один-единственный капитал. В каждом данном обществе этот предел был бы достигнут лишь в тот момент, когда весь общественный капитал оказался бы соединённым в руках одного-единственного капиталиста или одной единственной компании капиталистов» (К. Маркс, «Капитал», т. 1, с. 641, К. Маркс и Ф. Энгельс, т. 23, с. 641).

Рассуждая абстрактно-теоретически, можно прийти к выводу, что оба этих крайних предела, к которым движется капитал, достижимы. Именно так трактует развитие капитала К. Каутский, игнорируя то, что К. Маркс в «Капитале» показал, что, в условиях капитализма, это невозможно. Практика – критерий истины.

Всякий индивидуальный капитал есть большая или меньшая концентрация средств производства. Всякое накопление становится средством нового накопления. Вместе с увеличением массы богатства, функционирующего как капитал, оно усиливает его концентрацию в руках индивидуальных капиталистов и таким образом расширяет основу производства в крупном масштабе. Возрастание общественного капитала совершается благодаря росту многих индивидуальных капиталов. В то же время от первоначального капитала отделяются отпрыски и начинают функционировать как самостоятельные капиталы. Крупную роль играет при этом, между прочим, раздел состояний в семьях капиталистов. Поэтому с накоплением капитала более или менее возрастает и число капиталистов, которые противостоят один другому как независимые и конкурирующие друг с другом капиталисты.

Кроме того, в той мере, как развивается капитализм, расширяется и увеличивается производство. Некоторые предприятия достигают таких гигантских размеров, что требуют настолько больших капиталов, что для их строительства просто не хватает собственных капиталов отдельных капиталистов. Для создания таких предприятий образуются акционерные общества, т.е. предприятие, капитал которого создаётся путём соединения денежных средств различных капиталистов. С этой целью организаторы акционерного предприятия выпускают и распространяют акции, т.е. документ, который подтверждает, что её владелец внёс свою долю в капитал акционерного предприятия и имеет право на определённую часть его прибыли. Вместе с тем акции свободно продаются и покупаются, вследствие чего между акционерами идёт ожесточённая конкурентная борьба, в которой акционеры отбирают друг у друга акции, что опять-таким, препятствует концентрации и централизации общественного капитала в руках одного единственного капиталиста или одной-единственной компании капиталистов.

Итак, рассматривая два этих процесса реально-практически, мы видим, что оба эти процесса постоянно разрушаются именно потому, что они (процессы) протекают в ожесточённой конкурентной борьбе между капиталистами, которая (конкуренция) есть следствие частной собственности на средства производства.

Поэтому до тех пор, пока сохраняется частная собственность на средства производства, никакое объединение капиталистов в одно-единственное мировое правительство, с целью эксплуатации всего мира, невозможно. Это блестяще доказал В. Ленин в своём гениальном «Империализме, как высшая стадия капитализма», о чём яркой свидетельствует безуспешная попытка буржуазии реализовать теорию ультраимпериализма К. Каутского вот уже на протяжении 110 лет.

Что же касается теории «организованного капитализма» Р. Гильфердинга, тоже бывшего марксиста, то он, используя обстановку частичной стабилизации капитализма, после окончания Первой мировой войны, в 1927 году, с апломбом, заявил, что капитализм стал уже организованным, что согласованные действия капиталистических государств обеспечивают непрерывное развитие экономики без кризисов и потрясений, что наступила эпоха вечного процветания капитализма. Но как известно, сама жизнь очень скоро посмеялась над ним: в 1929 году разразился кризис, самый глубокий и самый разрушительный кризис в истории капитализма. 

За рабочий класс!
Рафик Кулиев
07 июня 2025 г.