Между вдохом и выдохом

Детство — это единственное время, когда мы живем по-настоящему. Не потому что беззаботны, а потому что искренни. Ребенок плачет всем телом, смеется всей душой, злится всем существом. Он не знает, что такое "наполовину" — это изобретение взрослых, которые научились экономить эмоции, как деньги в кошельке. Помню, как в детстве лето длилось вечность. Один день мог вместить целую жизнь: утреннее открытие нового жука в траве, полуденное строительство домика из стола и пледов, вечернее наблюдение за звездами, которые казались рукой подать. Время тогда было густым, как мед, и каждая минута имела вкус. А потом мы вырастаем и изобретаем суету. Мы начинаем бегать по кругу, как белки в колесе, убеждая себя, что движемся вперед. Мы заполняем дни делами, которые забудем через неделю, покупаем вещи, которые не принесут счастья, гонимся за целями, которые оказываются миражами.

Суета — это наш способ не думать о смерти. Мы создаем искусственный шум в голове, чтобы не слышать тишину вечности. Мы заняты, значит, мы живы. Мы нужны, значит, мы важны. Мы спешим, значит, мы идем к чему-то значительному. Но иногда суета останавливается. Болезнь, потеря, неожиданная пауза — и вдруг мы видим себя со стороны. Видим, как мы мельтешим, как муравьи, которые потеряли след к муравейнику. И в эти моменты прозрения мы понимаем: мы не живем — мы присутствуем при жизни.

Мы тратим первую половину жизни на то, чтобы стать взрослыми, а вторую — на то, чтобы понять, что детьми было лучше. Но это не значит, что нужно впадать в инфантилизм и покупать себе плюшевых мишек. Речь о том, чтобы вернуть себе способность удивляться. Взрослый удивляется только плохому: почему опоздал автобус, почему подорожал хлеб, почему болит спина. Ребенок удивляется всему подряд: почему небо синее, почему кошки мурлычут, почему от лука плачут. Мы потеряли эту способность к удивлению, заменив ее привычкой жаловаться.

Жалоба — это своеобразная форма молитвы. Мы обращаемся к невидимому Cудье с просьбой переписать реальность под наши хотелки. Но реальность не редактируется. Она просто есть!

Смерть — не противоположность жизни. Смерть — это точка в конце предложения, которое мы пишем каждый день. Она придает смысл всему, что было до нее. Без смерти жизнь была бы бесконечным черновиком, которому никогда не суждено стать законченным романом. Самое смешное, что мы боимся смерти, но каждый день убиваем в себе жизнь. Убиваем скукой, рутиной, страхом, завистью. Ходим на работу, которая высасывает душу, возвращаемся домой и включаем телевизор, чтобы окончательно оглупеть. И называем это жизнью.

Настоящая жизнь — это когда ты можешь сказать "Да" самому себе. Не миру, не обществу, не чужим ожиданиям — себе. Когда ты встаешь утром и знаешь, зачем встал. Когда твои дни не похожи друг на друга, как серые воробьи на ветке. Может быть, секрет не в том, чтобы убежать от смерти, а в том, чтобы успеть с ней подружиться. Не бояться ее, а принять как часть договора, который мы подписали, появившись на свет. В конце концов, именно смерть делает каждый день бесценным. Если бы у нас впереди была вечность, мы бы откладывали жизнь на завтра до бесконечности.

Дети это интуитивно понимают. Они живут так, будто каждый день последний. Это кажется противоречием, но на самом деле это формула счастья: полная отдача моменту при полном доверии к жизни. А мы, взрослые, делаем наоборот: живем вполсилы, но планируем на десятилетия вперед. Экономим эмоции, но тратим время на ерунду. Боимся любить слишком сильно, чтобы не больно было терять, и в итоге теряем способность любить вообще. В конце концов, мы все в одной лодке, плывущей по одной реке к одному пункту назначения. Можно грести в панике, можно сидеть в углу и дрожать, а можно поднять голову и посмотреть на берега. Они прекрасны, эти берега. И река тоже прекрасна. И даже "пункт назначения", кто знает, может оказаться не таким страшным, как мы себе напридумывали.

Весь секрет не в том, чтобы избежать смерти, а в том, чтобы не пропустить жизнь. Она происходит прямо сейчас, пока ты читаешь эти строки. Слышишь? Это бьется твое сердце. Это и есть твоя маленькая вечность.