История о любви и войне

Это реальная история, произошедшая с моими предками.
Отец моей матери, а мой дед, Уйманов Прокопий Терентьевич, 1913 года рождения, был уроженцем села Малопесчанка Мариинского района Кемеровской области.  Крестьянин в пятом или шестом поколении, он был человеком малограмотным, но сильным, смелым и решительным. Очень любил мою бабушку Евдокию, свою односельчанку, вот только ее отец, мой прадед, ни за что не хотел отдавать свою дочь замуж за этого Прокопия. Тогда мой дед просто-напросто выкрал свою любимую прямо со свадьбы и увез ее далеко-далеко, на рудник Андреевский Орджоникидзевского района Красноярского края. Там они и поженились. Через год, в 1939-ом, у них родилась дочь, Валентина, моя мама. Счастливые родители вернулись с ребенком на родину, в Малопесчанку, отец Евдокии простил свою дочь за побег, и зажили они хорошо и счастливо.
Наверно, прожили бы долго, только вот наступил июнь 1941 года. Война! Дед мой Прокопий ушел на фронт в июле 41-го, оставив дома молодую жену и двухлетнюю дочь. Воевал в пехоте, воевал как все, пару раз бывал легко ранен, лечился в госпитале, потом снова возвращался в строй. Он участвовал в прорыве блокады Ленинграда, был награжден Орденом Отечественной войны 1 степени.
Потом их пехотный батальон попал в окружение. В жестоком неравном бою погибли все, все! Все солдаты, офицеры - весь личный состав батальона. Погибшим сочли и моего деда Прокопия. Взрывом гранаты ему частично оторвало ноги, он получил тяжелую контузию и потерял сознание на поле боя. Враги сочли его мертвым. Очнулся он через несколько часов, под утро. Холодным ноябрьским утром 1943 года  дед мой, тридцатилетний сибиряк, пришел в себя и обнаружил, что он лежит на поле боя один среди трупов. Были там и трупы врагов, но больше всего было мертвых тел его же товарищей-однополчан, тех, с кем еще вчера он бок о бок сражался с врагом.
Дед мой Прокопий попытался встать и увидел, что у него повреждены ноги: одна нога наполовину оторвана в районе колена, а на другой ноге зияет огромная рана в области бедра. Увидел это и рухнул обратно. Что делать?
И тогда он пополз. Он полз по мерзлой земле, волоча за собой свои полу-оторванные ноги, истекая кровью, питаясь чем попало – любым подножным кормом, который удавалось найти. Терял сознание от усталости и боли, приходил в себя и снова полз. Что заставляло его упрямо двигаться вперед? Любовь к жизни? Любовь к Родине? Любовь к жене?
Прокопий
Я полз к тебе сквозь холод, мрак и смерть.
Я полз, хоть легче было умереть.
В кромешной тьме, где нету ничего,
Я полз на эхо зова твоего:
Вернись!
Евдокия
Где б ни был ты, да хоть в самом аду –
По боли сердца я тебя найду.
За душу, как за нитку, потяну
И протащу тебя через войну!
Через окопы, взрывы, боль и смрад
Вернись ко мне! Вернись домой, солдат!

И он дополз!
Добрался до своих, его определили в медсанбат, тут же в полевых условиях ампутировали обе ноги. Но организм его был слишком истощен, после операции дед не пришел в себя и его опять сочли мертвым. Унесли в морг.
Через сутки он очнулся. Где я? Холодно, темно, я накрыт простынкой. По простынке ползают вши. И вокруг такой уже знакомый запах трупов. Дед мой сбросил простынку, понял, где он… закричал, но то ли голос был слаб или никто его не услышал? Кричал-кричал – никто не приходит. И тогда он сделал то, что делает русский мужик в ситуации отчаяния – разозлился и начал материться, да как! ругая всласть и без оглядки все то, что можно и нельзя. Вот это санитары услышали, вот на такой призыв они пришли.
- Кто это тут в морге матюгается? А, это ты Прокопий! Так ты жив!
- Жив, мать вашу! – вежливо, насколько мог, ответил им Прокопий и был перенесен в медсанбат.
Через несколько дней его отправили в госпиталь в тыл, в город Ижевск. Боевые действия для него на этом закончились. Он медленно выздоравливал в госпитале и думал, как жить дальше.
Как ему таким, безногим инвалидом, получеловеком, вернуться домой, к жене и дочке? Им и так в тылу тяжело, жена за двоих колотится, работая и дома, и по хозяйству, и в колхозе, тянет, как может, а тут он еще на шею ей сядет? Нет, решил он, не поеду домой, ни за что не поеду! А куда податься? И вот он, сильный мужик, много раз глядевший смерти в лицо, дважды вернувшийся с того света, вот тут он сдал. Стал терять силы.
Это заметил сосед по палате. Стал расспрашивать, в чем дело.
- Как же ты, Прокопий, смерти не испугался, а собственной жены боишься?
- Смерти не боюсь, позора боюсь! – сказал дед. – Как я такой жене на глаза покажусь? На бабьей шее сидеть буду? Стыдобища!
Уговоры не помогали.
Дед не писал домой никаких писем, не сообщал жене о своем состоянии. Он сутками лежал на больничной койке лицом к стене и молчал. Но я уверена, что между душами Прокопия и Евдокии происходил какой-то разговор.
Прокопий
Не жди меня, родная! Евдокия,
Я полз к тебе, я делал все, что мог,
Но потерял здоровье. Ты прости, я…
Я не мужик. Я инвалид без ног!
Не выдюжил, не смог Прокопий твой!
Как я, безногий, ворочусь домой?!
Калекой заявлюсь на твой порог?
Кому я нужен без обеих ног!
Нет, чем обузой стать жене родной,
Я лучше буду спать в земле сырой!
Прости, любимая! А дочери скажи,
Что я любил ее, хоть долго не прожил.
Евдокия
И даже думать о таком не смей!
Приходят похоронки на мужей,
На братьев, на отцов, на сыновей,
И бабий стон стоит над всей страной:
О, пусть бы он вернулся хоть какой!
Калекой, инвалидом, но живой!
Там, где погибли тысячи мужчин,
Ты выжил! Ты пошел сквозь ад. Один.
Сквозь зубы ты цедил себе: «Держись!»
Смерть видел каждый день и выбрал жизнь,
Явился с того света – и назад?!
Ну нет! Не смей! Вернись домой, солдат!
И вот сосед по палате нашел в истории болезни деда его адрес и тайком от него написал моей бабушке письмо. Так и так, уважаемая Евдокия Павловна, муж твой, герой войны, кавалер ордена Великой Отечественной 1-ой степени, лежит в госпитале без обеих ног и домой возвращаться не хочет, потому что боится, что ты его безногого не примешь.
Бабка моя ахнула сначала, зарыдала: как! Без обеих ног! А потом всеми правдами и неправдами раздобыла билет на поезд, что было очень непросто, и поехала к деду в Ижевск. Уж как она его уговорила, не знаю, но дед пошел на поправку и домой они вернулись вместе.
Было непросто. Протезов не было, дед кое-как научился передвигаться на деревянных обрубках, помогая себе костылями. И изо всех сил старался не быть обузой. Работал по дому, по хозяйству, помогал жене, как мог. Потом появились протезы и дед снова начал учиться ходить уже на них. Тяжелые, неудобные, скрипучие протезы советских времен! Словно огромные камни, прикованные к обрубкам ног! Но Прокопий научился не только ходить на них, а работать! Он косил траву, метал стога, пахал землю, копал огород, ухаживал за скотом. И тяжелый, но знакомый с детства крестьянский труд  пробуждал в его душе какие-то силы.
Прокопий
Не думал, что на это хватит сил.
Я на протезах на покос ходил!
Косил траву. Устал. И вдруг  - застыл
И заново как будто ощутил
Вкус жизни. Вкус воды и запах хлеба,
И запах трав на заливных лугах,
И запах клевера, растертого в руках,
И чистоту распахнутого неба.
Я слышу в выси жаворонка трель!
И нет окопов, и не бьет шрапнель!
На душу опустилась тишина.
Я понял вдруг – закончилась война.
Закончилась! Мы снова обрели
То, для чего на смертный бой ушли:
Мир в доме, красоту родной земли.
И солнца свет. И свет любимых глаз,
Свет, что во тьме меня от смерти спас.
Остался позади кровавый путь,
И полной грудью я могу вдохнуть
Прохладный воздух, аромат полей,
Сказать жене, что тосковал по ней,
Услышать снова, как смеется дочка.
Я буду жить. Я жить хочу! И точка.
Прокопий сумел вернуться к жизни, встроиться в другую реальность, в которой у него не было ног. Жил как мог, радовался, как мог, растил двоих детей – в 1946 у них с Евдокией родилась еще одна девочка, Нина, мамина сестра. Он вырастил  дочерей, дал им образование, выдал замуж. Потом нянчил внуков. И никогда никого ни о чем не просил.  Он всегда был моральной опорой для моей бабушки, это я понимала, даже будучи ребенком. Но лишь потом, спустя годы, я оценила силу духа этого человека, который не просто не спился, но он и не жаловался никогда. Только вот о войне говорить не любил, сразу мрачнел и темнел лицом. Но он смог не только пройти через смертельную военную бурю и выжить, но и потом жить достойно, даже будучи искалеченным телом, да и душой тоже. А на это нужно отдельное мужество.
Прожил он после войны еще 42 года, мог бы прожить и дольше, если бы не подорванное на войне здоровье. Умер в начале 80-х. Бабушка пережила его на 15 лет, умерла, когда ей было 87. Подкосила их война, но не сломила. Крепкая была порода у людей, ковавших победу.