Таня

            ; Удивительная история соединения двух практических людей, проведших четверть века в безграничном счастье, но всего только четверть века.
            ; 1. Таня. В поисках невесты.

Знакомство же наше с первою моею женою произошло так. В прошлом веке лицу, влекомому благородными инстинктами, и стремящемуся связать себя матримониальными узами, подобало себе сыскать новое знакомство следующим образом: подать объявление в газету. Желающий избежать ненужных упомянаний о себе, как-то: адресов, фамилий и проч., мог отправиться на почту и заказать себе там абонентский ящик. Уплатив оговоренную сумму, он получал ключ, каковым мог воспользоваться в угодное ему время, не прибегая к помощи почтовых служителей. Итак, был основан абонентский ящик в ближайшем мне почтовом отделении, а в газету  было подано объявление, что молодой человек, испытывающий нужду в новых отношениях, подобает себе открытие переписки с приглянувшимися ему дамами по адресу, указанному в сём объявлении. Прошение же моё было составлено так, что заключало в себе строки Пушкина, а именно: милый друг. Неожиданно я получил двенадцать откликов на своё первое же объявление, что воодушевило меня чрезвычайно. Среди прочих было отношение одной дамы, произведшее впечатление неизгладимое: я, будучи в то время в возрасте весьма почтенном, 26 лет от роду, получал сообщение от особы, находящейся в возрасте куда именно глубоком, 43 года. Естественно, момент сей не мог пройти незамеченным: была назначена встреча. Соединение двух одиноких сердец должно было произойти в подобающей обстановке, так оно и оказалось. Два существа, влекомые единым порывом, оказались в месте весьма уединённом, на Карельском перешейке. И по сю пору, оставаясь воодушевлённым означенным порывом, я не могу найти ответ, отчего же я оказался глух к её мечтаниям. Дело, впрочем, было уж решено бесповоротно, новой встрече не суждено было случиться. Взамен сего было выбрано новое отношение, дамы возрастом куда более юном, случившейся жить уже не в пригороде, а в самом Санкт-Петербурге; размер одежды коей, впрочем, указанным в ответном письме, мог вызвать некоторые размышления; однако ж, будучи не обременённым никакими обстоятельствами, препятствующими созданиям новых сношений, я не находил причины, их отвращающих. Встреча случилась, в след за коей означились события, весьма приятственные для тела, равно как и открывающие новые последствия, оказавшимися роковыми для означенных отношений, разрыв был неминуем. Новая пассия моя, отягощённая разрывом, посредством телефонного соединения, излила всю горечь своей души моим почтенным родителям, последствия коего стали для меня крайне неблагоприятными: я попал в опалу.
Однако ж вернёмся к главной теме нашего повествования, час встречи с той, о ком я так жажду поведать нетерпеливому читателю, близился. Средь тех писем, которые я получил, одно выделялось своей непреднамеренной откровенностию и искренностью. И по сю пору, имея его перед глазами, я всякий раз с умилением провожу пальцем по его строкам. Встреча была назначена. Это была зеленоглазая блондинка (письмо не врало), оказавшаяся учителем приготовительных классов. Я всегда с пиететом относился к тем лицам, кому вверено обучать малолетних наших отпрысков. Итак, встреча состоялась. Среди прочего, моей новой знакомой было отмечено, что она является горячей поклонницей танцев, более того, я был приглашён ею на встречу, где принужден буду танцовать. Все ссылки на почтенный возраст мой решительно отвергались. Что ж, влекомый идеей изведать новые впечатления, я согласился. К сему было присовокуплено то обстоятельство, что на танцах будет присутствовать некая особа, к коей необходимо будет составить пару. Означенное требование затруднений не вызвало: будучи не женат, я являлся одним из плеяды таких же соискателей, непременно желавших устроить свою жизнь с надёжным, и вместе с тем приятным на вид партнёром; кавалер нашёлся. Мы явились в указанное время и место, нашед там вполне соответствующую нашему возрасту компанию. Танцы удались, будучи в своё время обучен музыцированию, я с лёгкостию ринулся в омут танцев, кавалерша же моя, одетая в красное платье, любовалась своим отражением в зеркале, явно восхищаясь тем эффектом, какой она производила на собравшихся. В самом деле, зеленоглазая блондинка в красном платье находила яркий отсвет не только в зеркале, но и в очах всех танцующих, равно девушек, и молодых людей. Я тоже был счастлив составлять компанию столь прелестной особе. Утолив свои скромные желания произвести впечатление на присутствующих, мы переместились в залу, оборудованную синематографом. Я заказал пиво; потом ещё и ещё. За давностию лет не могу припомнить, каким образом картинка на экране запечатлелась в моём сознании, сопровождаемая звуковым рядом, с коим она и мнилась быть. Одно слово, вечер удался! Я и не думал более ни о ком, кто бы мог составить хоть какое преимущество перед моей блестящей знакомой. Вечер закончился, и был подан экипаж к месту обитания моего обожания, благо мы проживали по соседству. Дорога была омрачена, впрочем, одним обстоятельством. Будучи упоён изрядным количеством пива, я принялся икать, что произвело безотрадное впечатление на мою спутницу; она сделала мне замечание. Высадив её противу её дома, и пообещав продолжать общение, я продолжил свой путь к себе в экипаже. Естественно, после подобной бестактности с её стороны, всяческие контакты с нею должны быть оборваны.
Семя, однако, посеянное ею, взошло. Окрылённый надеждою сыскать себе новую пассию посредством танцев, я прекратил докучать вниманию читательниц объявлений о знакомстве; ключ от абонентского ящика обрёл своего первоначального хозяина.
Каждые новые выходные были ожидаемы с нетерпением. Я испробовал множество танцовальных сборищ, но нигде не был обласкан хоть каким вниманием представительниц прекрасного пола. Увы мне, я махнул рукою на себя, и, влекомый природными инстинктами, в надежде обрести _хоть какого_ партнера, я обратил внимание на свой же, мужеский пол. На этот раз объявления мною более не публиковались, взамен сего мною был дан ответ неким двум лицам, жаждавшим составить компанию с себе подобными. Неудача поджидала меня и здесь. Оба раза получилось, что предполагаемые партнёры мои оказались с прыщами на лице. Неведомо мне и поныне, является ли отпечаток сей следствием и заключением их образа жизни, однако попытки искать контактов с подобной публикой исчезли у меня навсегда. Я по-прежнему вяло продолжал посещать танцовальные вечера, однако тут меня ждал ужаснейший крах.
Возращаясь как-то раз с очередной неудавшейся вечеринки с почти пустой залой, я шёл размеренною походкою своею, приобретённою в годы воинской службы, по обочине панели, приступавшею к проезжей части, по коей случалось проезжать экипажам, иногда и нескольким одновременно. Обернулось так, что водитель одного транспорта, стремясь избежать столкновения с другим, принял уж слишком вправо. Итог стал трагическим. Вдумчивый читатель вполне может составить себе заключение, что столкновение автомобиля с несчастным пешеходом, хотя и имело последствия трагические, но отнюдь не смертельные: я остался жив. Помещённый в больницу святой Елизаветы и придя в себя несколько после означенного происшествия, я спросил, какой нынче день. Услышав ответ, я опешил, выходило так, что я провёл в стенах лечебницы уж целые две недели. Удар пришёлся на голову, две недели я беспамятствовал. Помимо этого, оказалась переломанною моя левая нога (я до сих пор ощущаю последствия сего в худую погоду), что препятствовало моему немедленному исключению из стен лечебного учреждения. В больнице я провёл два месяца. Выписывался я на костылях. Итогом печального столкновения явилось то, что я на девять месяцев оказался не способен исполнять свои трудовые обязанности. Но благодаря Божиему провидению, а равно и тщанию со стороны моих работодателей, я продолжал исправно получать своё жалование в полном размере. Наконец нога моя срослась. Костыли были первоначально заменены на палочку, а вскоре и последняя уже отправилась в отставку. Я бы мог сказать, что выздоровел совершенно, но только глаза мои не могли составлять в голове прежнюю ясную картину: двоение в глазах отныне сталось печальнейшим следствием тех трагических дней. К сему следует присовокупить переживания водителя несчастного экипажа, вынудившего меня пройти все эти страдания. Было открыто следствие, явился дознаватель, опросивший всех участников и свидетелей этого происшествия, итогом чего явилось закрытие дела. По всему выходило так, что я сам бросился под колёса повозки. Получивши сие вразумление я, по мнению родителей своих, должен был навсегда оставить попытки искать родственную душу на танцах. Ведомый подобными наставлениями и расставшись с поддержкой в виде палочки, я в первый же выходной прибыл на танцы. На этот раз зала была наполнена танцующими парами. Не решаясь пригласить кого-то на танец, я обратил свой взор на даму, одиноко сидевшую в креслах в зале, примыкавшем к танцевальному. Я подошёл к ней и, поклонясь, произнёс:
- Voulez-vous une cigarette?
- Чего? - не поняла она. Очевидно, она была простолюдинкою.
Я перевёл ей, что это означает "не угодно ли сигарету?" Сигарета была выдана, вместе с нею явился и огонь, и вот уже, устроившись в соседнем кресле, я завёл беседу с своею новой спутницей. Она тоже оказалась блондинкой. Черты лица её, хотя и казавшиеся резкими, являли в себе некую гармонию, производившими на собеседника впечатление весьма приятное. Приятным оказался и наш разговор (который, как известно, лучше всякого блюда), темой коего оказались коты. Буквально за месяц до этого я обзавёлся славным котёнком, о котором и не замедлил сообщить. Тема оказалось благодатной, девица сия тоже оказалась владелицей чёрного кота. В разговоре об этом был проведён целый вечер, сопровождаемый угощениями, которые я предложил своей спутнице. В танец мы так и не вступили. Когда моя знакомая удалилась в уборную, ко мне приступила официантка, говоря, что сия дама общается с мужчинами за деньги. Я подскочил, как ужаленный. Моя новая представительница пользовалась успехом у противуположного пола! По заключению же сего вечера мне было предложено закончить знакомство на её квартире. По всему выходило, что авантюра сия явилась ярчайшим подтверждением увещевания моих родителей.


            ; 2. Таня. Знакомство.

К тому времени от дома собрания до дома, где жила моя новая спутница, стараниями властей уже успели пустить трамвай, да не паровик, а новой электрической схемы. Но мы взяли не трамвай. Зайдя по пути в лавку и спросив себе пельменей, мы наняли авто, на котором и добрались до адреса. Компанию нам составляла подруга девицы, коею я потом более не видал.
Дом, куда мы прибыли, казался пуст и темен: родители отдыхали на даче. Пельмени были сварены и тотчас же съедены. Далее, после перекура с девицами, я распрощался с хозяйкою, условившись встретиться при возможности. Я знал адрес и навёл справки о его обитателях; оказалась, что девица едва перешагнула порог совершеннолетия. На танцах в своём чёрном костюме она выглядела куда старше. Мы встретились раз или два, я откровенно скучал, ей же нетерпелось разузнать от меня решительно всё, начиная от самого момента рождения. Я как мог терпеливо описывал события своей жизни по годам, она внимательно слушала, не задавая никаких вопросов. Разговоры о котах прекратились, о себе же она ничего интересного не рассказывала. Она позвонила мне условиться о новой встрече, в ответ я заявил, что новой встречи не будет и прекратил разговор.
Здесь нетерпеливый читатель уж вовсю будет допытывать, когда же случится судьбоносная встреча с прекрасною дамой, знакомство с которой составило двадцать пять лет совершеннейшего счастия. Все счастливые семьи счастливы одинаковы; происходит это оттого, что осеняемы они одной благодатью, каковая, прибывая, устанавливает так, как сказано в Писании, "да будет всё едино". Получив её и насладившись вполне беспредельной радостию, спешу поделиться с дорогими читателями её щедротами.
Меж тем прошло совсем немного времени и вдруг в дверь позвонили. Отворив её, я увидел на пороге двух девиц. Одною была та, которая только что получила от меня отставку, вторая была мне незнакома. Лицо её было преотменной красоты, взгляд несколько меланхолический, фигурой слажена весьма пропорционально, с ногами такой стати, что раз бросивши взгляд на них, отвести его бывало трудно. Походка её отличалась плавностью, так что вы принуждены были, наблюдая за ней, всякий раз убеждаться, что ноги её вполне касаются земли, и она не летит по воздуху. Глаза её глядели на вас каким-то мягким взглядом, и уж не знаю, каково другим, мне же они как будто дарили надежду. Одета она была в короткое голубое платьице, которое я потом более на ней не видел. Встреча была запоминающаяся, из того ряда, что раз увидавши такую девушку, вы её нипочём не забудете, ну а уж коли она позовёт вас за собою, то пойдёте вослед и будете исполнять то, что вам укажут. Голос её был низкого тембру и наполнен какой-то загадочностию, вслушиваясь в который, я всякий раз искал тайный смысл в её изречениях. Но всё это я прознал потом, познакомившись с нею накоротке, в тот же день дела обстояли иначе.
Девицы буквально набросились на меня с требованием объяснить причины отставки, но я не хотел ничего объяснять, желая отделаться от них возможно скорее. Услыхав шум в сенях, явилась моя матушка; желая избежать скандала, я оделся и вышел к девицам, затворив за собою дверь. Дамы по-прежнему требовали объяснений, а я не понимал, почему должен давать отчёт полузнакомым людям. От них явилось предложение взять себе пива. Мы зашли в лавку, и у каждого с собой оказалось по одной стклянке. Далее разговор пошёл спокойнее, я никак не мог отвести взгляд от девушки в голубом платье, наслаждаясь величавостью её движений. Было предложено отправиться в Петергоф осмотреть фонтаны, я тут же согласился. Для новой девушки потребовался кавалер, как и в первый раз, затруднений с этим не возникло. Я пригласил своего давнего приятеля, Костика, с которы был знаком девятнадцать лет.
Наступил день встречи, это было 22 августа. Мы вчетвером прибыли в Петергоф ввечеру, публики к тому времени было уж немного. Погулявши в Нижнем парке, мы переместились в Верхний. Солнце уже готовилось сесть, покрывая своими спокойными лучами всю панораму с дворцом и фонтанами перед ним. Девицы, увидав, что народу вокруг ещё менее, явили желание искупаться в фонтане, Костик затею поддержал, я же взирал на это, едва не разиня рот, убеждённый, что из всего этого выйдет скандал, явится полиция и нас всех препроводят в участок. Воды в фонтанах Верхнего парка едва по колено, в нескольких фонтанах, засучив штаны, бродили дети, извлекая оттуда монеты. Девицы к тому времени сбросили с себя колготы, и тут на сцену явился бродячий кот, который едва был не разорван на части, так как каждый из них желал обладать им, прогуливаясь по фонтану с котом в руках. Гуляние по воде продолжалось, ликование и крики веселья разносились по всему парку, я с нетерпеньем дожидался его окончания. Девицы бросали на меня осуждающие взгляды, Костик выразил своё осуждение вслух. Наконец, купание закончилось, кот был отпущен на свободу, колготы вновь натянуты и мы беспрепятственно дошли до воксала. Происшествие сие получило именование "мы ездили купаться в Петергоф".
От родителей моих было явлено дозволение представить им девицу с танцев, а с загадочной девушкой я намеревался сойтись позднее.
В назначенный день встреча состоялась. Я до сих пор пребывал в опале, и гармонические черты лица моей знакомой не оказали на моих родителей никого воздействия.
Мне же она рассказала, что является единственной владелицей отдельной квартиры, сдаваемой внаём. Я вознамерился квартирантов выселить, и заселиться туда с владелицей. Владелицу звали Таней, а девушку с загадочным взглядом - Юлей.

            ; 3. Таня. Вселение.

Идея вселиться в квартиру имела серьёзное препятствие. Квартиранты устроили там ремонт, взамен чего получили возможность оставаться в ней до конца года. Родители мои не верили в возможность этой затеи и не желали, чтобы в нашу квартиру заселялась Таня. Равно и её родители, будучи когда-то её опекунами вплоть до совершеннолетия, удручённые прекращением поступления денег за съём, не желали видеть меня у себя. Надо было подыскивать себе временное жильё. Вооружившись телефонным справочником, я принялся обзванивать общежития. В двенадцати комнаты не сдавались, а на тринадцатый раз нас ждал успех, комната была, сдавалась она по вполне разумной цене. Мы собрали с собой вещи, как-то: чайник, немного иной посуды, одежды и белья, и вселились в общежитие. В комнате нас ждал прожжёный диван, шкаф, тумбочка и окно, лишённое части стёкол. Зима в тот год началась рано, будучи очень холодной, в комнату от окна наметал снег, так что приходилось затыкать его каким-то тряпьём. За всё время у родителей я побывал один раз, прихватив что-то из вещей, к нам же гости вообще не ходили. Я работал на той же службе, Таня устроилась санитаркой в больнице. Она была болезненно худой, пальтишко у ней было претончайшее, и на улице она быстро замерзала, а когда нам случалось итти под руку, она буквально тянула меня за собой, о чём вспоминать ныне невероятно, учитывая события, произошедшие в дальнейшем.
Наконец наступил Новый год. Это означало всего лишь то, что квартира была освобождаема. Мы отправились туда посмотреть. В ней были поклеены новые обои, а из мебели одиноко стояло два старых стула. Уже второго января мы начали перевозить мебель с наших старых квартир, а на кухню мебель была куплена новая. На новоселье было устроено что-то вроде празднования, на приглашение откликнулись её и моя матери, это стало единственным разом, когда встретились родственники с её и моей стороны. Наконец, когда всё было расставлено по местам, пора было обзаводиться кошкой. Животные, послужившие причиной нашего знакомства, остались у родителей, а мы взяли себе трёхмесячного трёхцветного котёнка - кошечку, которая первый день пряталась, но более уж ни от кого не скрывалась.
Дни тянулись размерянно, по вечерам мы читали, играли в карты, шашки, шахматы, лото, или усевшись друг противу друга на полу, катали меж собою мячик, а кися пыталась его поймать. Наверно, у теперяшней молодёжи другие развлечения. Иногда ходили в концерты, где гардеробщица, принимая от меня тяжёлую шубу, а от Тани тонкое пальтишко, смотрела на меня с отвращением. Я же хотел защитить Таню возможно от всего, запретив ей работать, так что несколько месяцев труда санитаркою, покуда мы жили в общежитии, оказались единственным временем, когда она служила обществу. Провожая меня на службу, она поднималась вместе со мной, а когда я выходил, подходила к окну и долго смотрела, покуда я совсем не скрывался за поворотом. Возвращаясь вечером домой, первое, что я слышал:
- А я тебя видела!
Это напоминало мне то время, когда мы ещё жили у родителей. Направляясь на службу, я проходил мимо её окон, а она, зная время, когда мне доводилось там бывать, стояла у окна, с нетерпением ожидая те минуты, когда сможет меня увидеть. Когда я узнал об этом, во мне что-то перевернулось. Я почувствовал, что если потеряю этого человека, едва ли смогу найти похожего. Все будут заняты своими делами, и вряд ли у кого-то останется время на то, чтобы дожидаться моего появления. А потеряв Таню, я в тяжёлые минуты вспоминал бы о девушке, которой был очень нужен, и каждый раз бы прикидывал, каково ей теперь.
А тем временем дела на службе были не хороши. Однажды к нам в контору явился начальник и объявил:
- Один из вас должен уволиться, у нас сокращенье.
Я работал в паре с женщиною, у которой был ребёнок, и ни минуты не сумневаясь, вызвался уйти первым, уверенный в том, что молодой и энергический, смогу быстро найти себе работу. Это оказалось несколько не так: устраиваясь на новое место, я подыскивал себе следующее, получше, переходил туда, но и оно закрывалось, и так по кругу.
Летом нам довелось отдыхать под Лугой, откуда родом была Танина бабушка. Она уже умерла, но там у неё осталась сестра; в доме её нам выделили комнату, где мы и поселились. Будучи приезжими, мы обратили на себя внимание местных крестьян, добрых знакомых бабушки, и те немедленно явились с просьбою одолжить им несколько средств, кои были незамедлительно выданы. Средства сии сей же час обращены были на приобретение горячительного, тут же и употреблённого. Наутро положение повторилось, и на следующий день тоже. Крестьяне становились всё более развязными, а один уж как-то хищнически смотрел на мою Таню, едва не облизываясь. Их было много, пора было удирать. Вручив им очередной "кредит", мы едва не огородами унесли ноги из проклятой деревни.
Близилась осень и, внимая увещеваниям моей матушки, воцерковлённой православной, мы начали задумываться о спасении своих душ. Мы даже посетили храм узнать, как обстоит дело с крещением. Подобало подать прошение, внести оговоренную сумму, и уже вечером мы будем покрещены. Мы поблагодарили батюшку и удалились, пообещав подумать. Как когда-то князь Владимир выбирал веру, мы пошли его путём, отправившись в католический костёл на Ковенском. Служба уже шла, и мы уселись на самую последнюю скамейку. По окончании службы мы сподобились подойти к ризничему, задав тот же вопрос. Окреститься тут оказалось намного труднее, надобно было несколько месяцев посещать катехизацию, нечто вроде курсов для приготовляющихся. Мы также поблагодарили, обещав подумать. Планов тратить своё время на разъезды по городу и выслушивать наущения чуждой нам веры у нас не было. Условились разве только один раз притти, чтобы тут же посрамить недалёких церковников. Мы пришли вдругорядь и прослушали очень интересную лекцию по истории христианства, решив ходить ещё, покуда не надоест. Я спросил, отчего же у вас такие разные календари с православными, ожидая услышать проклятия в адрес противной стороны. Но священник просто пожал плечами, говоря:
- Мы перешли, а они нет.
Я, как музыкант, изрядно обращаю внимание на интонации, с каковыми ведётся беседа. Если б мы слышали горделивое выпячивание своих преимуществ, долго бы мы там не задержались. Занятия вёл молодой священник отец Константин, который спокойным голосом разъяснял различия в вере. Как человек, работающий с логикой, я не отметил для себя ни одной неточности. Мы решили вверить свои души Господу, и 7 ноября были крещены католическим обрядом.

            ; 4. Таня. Работа.

Здоровье Тани начало ухудшаться. Врач прописал ей таблетки, приняв которые, её масса за год увеличилась чуть не в три раза. Получив её болезненною худышкой, она обратилась милым толстячком, каковым оставалась вплоть до самого конца.
Хозяин конторы, в которой я служил, вознамерился организовать грандиозное празднование, куда приглашены были все служащие; была оборудована зала, где был устроен сеанс показа наикультовейшей фильмы всех времён и народов. Во время показа хозяин расположился подле экрана, горделиво переводя всё действие, происходившее по ходу сюжета, на русский язык. Праздник удался; нам даже удалось стащить с собою часть подававшихся кушаний. После празднования, однако, дела пошли совсем уж плохи. Хозяин изчез, удалившись в княжество Финляндское, не откликаясь на зов управляющего, оставленного им в столице. Я предлагал распродать мебель в конторе, чтобы за вырученные средства уплатить задолженность, образовавшеюся меж хозяином и сотрудниками, домогательства же мои управляющим были отвергнуты, результатом чего явился полнейший крах, сотрудники были уволены без малейших выплат, а имущество конфисковано.
Я оказался на улице. Я не унывал, впрочем, наскоро составив отношения с одною фирмой, работавшею в Австралии. Я подрядился туда упорядочивать обучение учащихся в школе с тем, чтобы родители учеников могли бы видеть плоды обучения своих отпрысков сами, не прибегая к каждодневному сношению с их наставниками; дело сие в ту пору было новым и многообещающим. Я погрузился в новое занятие с воодушевлением, оно занимало меня чрезвычайно. Требовалось составлять каждодневный отчёт, коий я и проделывал, руководство же в Петербурге оставалось недовольным им, придирки их становились невыносимы, и я бежал оттуда, не получив и копейки. Положение было отчаянное. В доме из еды оставалось всего только одна пачка лаврового листа, я обратился за помощью к родителям, те помогли. Я не унывал, устроившись на работу в контору Северо-Американских Соединённых Штатов, занимавшейсею организацией поиска в среде вычислительных машин; дело опять-таки было новым и многообещающим. Работники в той конторе были энтузиастами, оставаясь работать сверх положенного времени и даже по выходным. Я же являл им полную противуположность; начальство конторы не выдержало и выдало мне отставку, выплатив, впрочем, оговоренное жалование за две недели. Оставшиеся работники потом были уволены, не получив даже этого. В ту пору я перемещался по городу в общественных экипажах, не утруждая себя оплачивать проезд. Некая дама, заметив это, грозилась ославить меня пред вожатым - я был посрамлён.
Потерпев неудачу в международных делах, я обратился в российскую фирму, торговавшею занавесями, гардинами и проч. Забегая вперёд, скажу, что отработал я там всего лишь год, будучи уволен с позором. Располагалась та контора неподалёку от дома, в двадцати минутах пешего ходу, который я и проделывал в одиночестве, не опасаясь быть прилюдно осрамлённым перед публикой. В обязанности мои вменялось среди прочего доставлять в отдалённые уголки Петербургской губернии гардины и занавеси, что я и проделывал, не имея иных средств к получению пропитания. Равно и когда подавалась подвода с грузом, я принужден был её разгружать. Обязанности эти я выполнял безропотно, уповая на свою молодость и силу. Контора эта имела множество отделений по всему городу; посещая часто их, я пребывал в отличных отношениях с их работниками. Один раз мне рассказали, что некий господин позвонил в одно из отделений и, полагая, что там оказываются услуги неприличного свойства, явился туда, осматривая с недоумением развешанные повсюду гардины и занавеси. Конторщица, впрочем, была премила. Руководство моё, видя моё усердие, вознамерилось поиметь с меня всё более и более; дело дошло до того, что на меня был наложен штраф за пользование телефонными услугами сверх положенного. Тут уж не выдержал я и, прихватив с собою фотографический аппарат, был таков. Прошло более недели. Хозяева сего аппарата, который был преизрядной стоимости, позвонили мне, говоря:
- Ну что же ты ушёл? Мы рассчитаем тебя.
Я явился и, возвратя аппарат владельцам, получил расчёт. В который раз я оказался безработным. Отыскав по объявлению новое место работы с жалованием совсем уж крохотным, я принялся устраиваться туда, для чего надобно было получить справку об отсутствии у меня чахотки; я обратился в клинику и получил её, уплатив некую сумму и не пройдя полагающихся обследований. И тут объявилась Марина, моя давняя знакомая по работе после Обуховскаго завода. Я устроился работать в Елисеевский гастроном, имевшем, среди прочего, отделения в сети из восьми магазинов, располагавшихся в Петербурге. Я принужден был каждый месяц объезжать все точки, сбирая данные об их продажах. Дело сие было вовсе мне не в тягость, благо собирал я их, передвигаясь по городу на авто. Работа в Елисее (так означали в речи своей трудящиеся в этом заведении своё место работы) была мне в упоение. Прочие гастрономы, относящиеся к нему, располагались поблизости: от Рождественской части до Коломны. Раз, заметив ошибку в наставлении подавания отчётов о продажах, я принужден был обойти их все пешком, предупреждая управляющих о возможном недоразумении. Добирался я по обыкновению до Елисея на трамвае от Большой Охты до Знаменской площади, оттуда уж до Малой Садовой шёл пешком. Выходя в главную залу из конторки, где я трудился, зачастую я был встречаем вспышками фотоаппаратов, которыми были снабжены покупатели, поражённые блеском сего заведения. Помимо этого, я зачастую являлся на зов продавщиц, имевших затруднения с иноземными покупателями. Чаще всего они общались с иностранцами так: чужеземец указывал пальцем на желаемый товар, они же на счётах показывали ему их стоимость. Я, владевший английским, был счастлив улаживать недоразумения, подчас случавшиеся. По выходу моему в главную залу я неизменно обращал на себя взоры всех кассирш; та же, к которой я подходил, считала себя вытянувшей счастливый билет, остальные взирали на неё с завистью.

            ; 5. Таня. Счастье и несчастье.

Мы прожили вместе шесть лет и наконец решили узаконить наши отношения. Незадолго до назначенной свадьбы у нас остановилась моя двоюродная сестра, мы весело гуляли по городу, а вечером прекрасно отметили знакомство, расставшись счастливыми друзьями. Однако на следующий день мне позвонила мать, утверждая, что со слов кузины, в кошельке её недоставало определённой суммы. Вся семья была уверена, что это сделала Татьяна. Каково это, господа, осознавать, что живёшь с воровкою? Я сообщил известие жене, потребовав объяснений.
- Хотят думать, пусть думают.
Таков был краткий и очень спокойный ответ её, исполненный какой-то безоглядной величавости. На свадьбу не явился ни один из родственников, разве только моя мать присутствовала на гражданской регистрации.
Была нанята карета. После костёла мы заехали в Елисей. Далее мы последовали в трактир, где в компании из пяти человек кой-как отпраздновали бракосочетание. Были провозглашаемы здравицы, тосты и проч. Свидетель даже написал расписку в том, что он обязуется взять в себе в жёны свидетельницу. Обещания своего, впрочем, он так и не сдержал. Далее пошло посещение иного трактира, я же, весьма утомлённый событиями того дня, равно и преизрядным количеством выпитого, решился покинуть своих спутников. С трудом приволочив себя до дома, я бездыханный пал на кровать.
А однажды я проснулся от какой-то звенящей тишины, заполнявшей комнату. Было пять утра. Можете ли вы припомнить самое бессмысленное занятие, которому вы предавались в жизни? Я подошёл к жене и начал трясти её, приговаривая:
- Танюша, проснись, Танюша!
Но дело было уж кончено: тело начало холодеть. Была вызвана карета скорой помощи. Медики зашли на порог комнаты и, не двигаясь далее, осведомились:
- Что у нас?
- Не дышит, - прерывающимся голосом отвечал я.
Они как-то нерешительно осмотрели тело, заполнили кой-какие бумаги и уехали. Через два часа явился дознаватель, тот даже к телу не подходил, он тоже заполнил какие-то бумаги. Ещё через два часа прибыло четверо санитаров, с большим трудом они вытянули массивное тело на улицу, погрузили его в повозку и укатили. И тут произошло необыкновенное событие. Кошечка наша новая, всегда пугливая, неизменно скрывающаяся от наших давних знакомых, вышла из своего укрытия и, не побоявшись четырёх огромных незнакомцев, сопровождала тело Тани вплоть до выхода из квартиры. Танина душа давала знак, что она всегда будет пребывать со мной?
Цель всего этого повествования - рассказать нашу историю любви, ибо она удивительна. В продолжение своей жизни я получил столько благодати, что не рассказать об этом было бы не честно.
Как вы помните, в начале рассказа я упоминал замечательную девушку Юлию, плавные черты лица которой соединялись меж собою с неизъяснимым изяществом и каждый раз, наблюдая её, когда она приходила к нам в гости, я получал большое удовольствие. Это был надёжный друг Тани. В час, когда она была изгоняема из дома нерадетельными родителями, Юля давала ей приют, пуская её под свой кров. Таня никогда не забывала этого и когда, бывало, случалась скверная погода, она радовалась, приговаривая:
- Как хорошо сидеть в тёплой квартирке!
Юля же была столь прещедро наполнена душевным теплом, что иной раз не могла пройти мимо бездомного животного так, что обитель её была густо заселена всяческими зверями. Воистину, счастлив муж, обладающий такою женой! Они заключили брак меж собою примерно в одно время с нами, от которого произошли двое отчаянно красивых детей.
А Таня моя на незнакомца могла произвести впечатление неблагоприятное, чему способствовали резкие черты лица и неприязненный взгляд. А со мной дома она преображалась! Глаза её, направленные на меня, излучали столько света и теплоты, что принимая их в себя, я и помыслить не мог об иных женщинах. Первые годы она буквально огораживала меня от суеты по дому, а если надобно было сходить в гастроном, каждый вызывался итти первым, дабы другой оставался дома. Она, обладавшая изрядным набором всяческих положительных качеств, обращала взор свой на меня и перенимала мои пользительные черты. Из нахохлившегося ребёнка она обратилась в даму с очень изящными манерами:
- А ты на кухонку? А ты не мог бы прихватить папиросок?
Родители мои, увидавши перемены, с ней произошедшие, переменили к Тане своё отношение и сами стали относиться к ней с теплотой.
Или зная мою нелюбовь к указываниям, она переняла мою манеру обращения:
- Я, конечно, не могу тебе указывать, но здесь бы я поступила по-иному.
Она вела себя со мной как с чужаком, не переступая личные границы. Если же дело касалось моего обращения с внешними, она неизменно поддерживала меня, сколь ни был бы я неправ. Часто замечая моё задумчивое лицо, она всякий раз обращалась:
- А о чём ты думаешь?
Я задавал ей такой вопрос раз в десять реже...
Если же мне случалось ножом поранить себе руку, она тотчас становилась невообразимо серьёзною, велела подавать бинт, иод и ножницы, и следила, чтобы всё было обработано тщательно, а если рана на её взгляд была велика, предлагала обратиться к доктору. Но в последнее время именно я часто водил её по врачам. Те назначали обследование, консультацию иного доктора, выписывали таблетки, от которых ей становилось хуже, и так по кругу. С своей стороны я прописывал ей простые средства: не есть жирного, больше двигаться, меньше курить и делать гимнастику. Она вежливо меня слушала, кивала головой и ничего из этого не выполняла.
Таня мечтала свести знакомство с своею сводною сестрой: отец её, уйдя из семьи, связал свою судьбу с другою женщиной, та же родила ему дочь. Сведения об этом, впрочем, были весьма скупы. Дело же, однако, вышло так, что знакомству этому так и не суждено было случиться.
В начале я упомянул, с каким интересом она внимала моим рассказам о себе. С годами эта привычка никуда не исчезла. Если мне предстояло какое-то серьёзное дело, она вопрошала:
- Волнуешься?
- Конечно, - с тревогой отвечал я, и после, по моему возвращению, она допытывала меня, не пропуская ни одной подробности, - вот ты вышел...
И я в точности описывал всё до последней детали. Ей было крайне любопытно знать, как обстояли у меня дела на службе. Я с удовольствием изъяснял ей свои трудовые дела с дамами приятной наружности, бывшими, помимо того, прекрасными работницами. Она всякий раз приходила в восторг и, желая доставить мне приятное, заявляла:
- Так, следующую неделю ты живёшь у Настёнушки, потом у Оли, а уж в заключении у меня.
Я махал руками в отвращении: все двадцать пять лет я был ей верен.
Случилось мне однажды услышать историю одной почтенной дамы. Её муж принялся ей изменять. Она же старалась быть ему наилучшей женой, полностью отдавая себя этому служению. Он делал вид, что не замечает этого и, издеваясь, продолжал гулять. В какой-то момент она, что называется, отпустила его. Разговоры и уговоры прекратились, они стали жить как чужие люди. Он начал страдать от отсутствия внимания и подался в пьянство. С Таней, полагаю, такого не могло случиться. Не может быть рядом с нею человек несчастен. Положим да, ходит муж налево - едва ли от этого ей был бы убыток. Но возвращается-то он к ней! Она бы приняла все меры прекратить страдания. Помните, в начале я упомянул, как хотел бросить её - как, что-то в семье происходит против её воли? Она вовсю кичилась, что имя её Татьяна означает учредительница, сначала я противился, а потом понял, ну хорошо же мне под его сенью. В брак я вступал вовсе не для того, чтобы приносить бедствие любимому человеку.
Что ж, и у нас приключилась однажды ссора. Повод до неё был никудышный. Слово за слово, брань, крики, и вот уже от моей рубашки отрываются рукава и всё это благополучно летит в окошко. Я сбираю наскоро кой-какие вещи, и подхватив несчастную рубашку, предстаю перед радушными родителями моими:
- Вот, говорили мы тебе, не связывайся с этой девкой!
Проходит день, другой; мне тошно. Я представляю будущность свою без Тани, и выглядит она смертельною мукой, я едва не теряю дыхание. Опять собрав вещи, на этот раз у родителей, я возвращаюсь к моей Тане. Дело это происходило спустя год после знакомства, более уж мы в четверть века не ссорились.
Я тоже начал перенимать положительные качества моей избранницы. Если в начале она оберегала меня от домашних дел, то под конец я взвалил на себя всё хозяйство, так что Тане оставалось руководить мною, "сегодня стираем то и это, ты обещал починить шкафчик" и т.д. А кроме того, мне было важно добиваться её расположения каждый день. Если я читал какую-то статью, она спрашивала, о чём статья, я пересказывал, она с интересом внимала и высказывала своё мнение, которое всякий раз совпадало с моим. Зная её любовь к викторинам и загадкам, я предлагал ей вопросы, на которые она старалась найти ответ. Я острил и шутил, её это неизменно веселило, рутина в наших отношениях была запрещена; каждый день мы делились друг с другом чем-то интересным, ворчание было под негласным запретом. Если я ехал на работу, уже утром я с тоской дожидался вечера, чтобы при долгожданной встрече изложить ей всё случившееся со мной. Доходило до того, что находясь в соседней комнате и не видя её, я уже начинал скучать, я скорее бросался к ней и принимался с умилением её разглядывать. На всяческие несообразности, от неё исходившие, я смотрел как на свои собственные и попросту закрывал на них глаза.
А ещё ей нравилось, как я варил борщи, или каши по утрам и пёк блины. Она сама закончила институт гостеприимства и прекрасно готовила. Однажды она приготовила фаршированную куру, изъяв оттуда все кости, так что гости удивлялись, "где кости?" Ей нравилось стоять у меня за спиной и заворожённо наблюдать за процессом готовки...
Любовь - удивительное слово, это существительное, действие, а по сути глагол, при том только в настоящем времени. Если бы я тогда "отпустил" будущую супругу мою, могла ли та привязанность именоваться любовью? Едва ли. Я люблю Таню сейчас, и она, вот в этот самый момент, тоже любит меня. И в будущем, если я смогу найти новую любовь, Таня не будет стоять за моей спиной тенью отца Гамлета. Можно одновременно любить двоих, как я люблю первую кошечку, почившую, и вторую, трусиху; как родитель любит двоих дочек, разно ли, одинаково - не знаю.
Любовь, заключающая в себе труд и действие, приводит к радости и счастию; но чем более в ней праздности, тем горше от неё страдания, равно же и удовольствие, обретаемое вне любви, обратится страданием.
А мы потом долго смеялись, как это Тане удалось меня облестить, приворожить - не иначе они тогда с Юлей мне в пиво приворотное зелье подсыпали.