Константин. Двадцатая часть

Итак, Марья проснулась. Воспоминания о вчерашнем дне оказались… весьма интригующими. Утро её протекало, как и обычно, однако во время умывания ей вдруг стало стыдно. Стоило бы расстроиться, ведь Тамара умерла.. Она замерла наклонившись. Зачерпнула холодной воды, и обрызгала ею лицо. Зажмурилась, и почувствовала подступающие слёзы. Тамара умерла! Вероятно, её убили! Никогда более голоса её не услышать, ухмылки её фирменной не увидеть, совета — порой, и глупого — не взять… Марья потёрла глаза не открывая. Убийство… и ведь не простое, а такое жестокое. Она понимала, что Тамара в любом случае в ближайшие циклы бы умерла. Но ведь это было бы естественно, а такая смерть… таких смертей, в принципе, существовать не должно! Она вдруг почувствовала нарастающую злость, и ударила ладонью по воде. Брызги попали на лицо, что показалось Марье унизительным. Она отошла от умывального ведра, по пути пнув один из стульев. Почему?! Почему именно Тамара?! Вот тебе, бабка, и потеря креста…

Долго Марья в себя прийти не могла, долго дебоширила в собственном доме. Вещи бросала, пиналась, ругалась матерными словами. Как будто бы только сейчас осознала, что потеряла Тамару. А Антон? Он ведь тоже человек… сын у него растёт, жена любит, ему бы жить, да жить… Марья не готова была с подобным мириться. Когда удалось немного обуздать собственные эмоции, она умылась вновь. Села завтракать, но кусок в горло не лез — мысли к трупам возвращались. А ведь им больше не отведать варёного яйца… не искупаться в озере летом, не посчитать звёзды в небе. Марью это… раздражало. Она никак не могла понять собственных чувств. На что именно злится? На Константина? На смерть? Или на подобную несправедливость? Марье было неловко за то, что про Антона она так много не думала, однако заставить себя не могла — мысли её крутились вокруг Тамары. Интересно, сколько бы та прожила, если бы не убийство? Дожила бы до лета? А до зимы следующей? Эти мысли натолкнули лекаря на привычные — мысли о годах. Если бы можно было не только знать год… если бы можно было узнать свои — собственные — прожитые циклы. Марья попробовала посчитать: сколько зим она помнит? Две-три? Может, семь? Но не может же быть такого, что она лишь семь циклов по земле ходит — больно мало! Те годы, что выписаны в бумагах, — от какого момента они отчитывают? Ответ она нашла сразу — от момента, когда Бог на землю спускался. Очевидно! Она вернулась к записям, и долго вглядывалась в рисунок гриба. Да… это был он. Это точно он! Но что дальше? Она прикусила губу. Ей вспомнились слова Тамары… Слова о том, как в деревне якобы все взрослые умерли. Насколько вероятен тот факт, что записка — с годом — из медицинского справочника была написана, когда Тамара уже жила в этом мире? Вот бы узнать, сколько Тамаре лет… Марья задумчиво провела языком по зубам, взгляд устремила в одну точку. Вот бы узнать свой возраст… вот бы год установить… она вдруг резко подскочила, и принялась осматривать собственное тело. И-и… если точный возраст не узнать, то хотя бы примерно можно? Она осмотрела руки, ноги, живот и грудь. Так… что дальше? Так не пойдёт! Нужно с кем-то сравнить! Марья начала лихорадочно прикидывать в уме имена тех соседей, к которым могла бы обратиться. План был такой — выбрать самого старого из народа, и сравнить своё тело с его. Прикинуть приблизительно, сколько циклов — годов — между ними разница. И оттуда уже попробовать угадать нынешний… Следом можно сверить с годами на бумагах, и…

— Чёрт!

Марья ударила ладонями по столу. Идеальным кандидатом на осмотр тела (на предмет возраста) была Тамара. Тем более, если точно знать, что Тамара была подростком, когда сделана запись… Всё было бы гораздо проще, будь она жива! Или… Марья медленно осела на стул. Глаза её не моргали, рот приоткрылся, а на лбу выступила испарина, несмотря на холод в доме. Тело… ей ведь нужно лишь тело Тамары… Словно приведение Марья зашла в кухню. Движение её были плавными и очень медленными, почему-то казалось, что если она будет так медлить, то никто и не поймёт, что задумала. Ни она сама, ни господь Бог, ни Тамара с небес. Она взяла в руки самый острый из ножей, и сунула в рукав.

Марье нужно лишь тело…

Как бы плохо от этой мысли не было, но она понимала, что отныне смерти эти ей были на руку. Тела живых соседей она может лишь осмотреть, а мёртвых… мёртвые боли не чувствуют.

Марья знала, что с Антоном они родились примерно в одно время. Она понимала, что органы их должны быть похожи… Можно ли определить возраст по коже на руке? Наверняка. А что, если заглянуть немного глубже? Вооружившись ножом и тряпками, Марья вышла из дома, и пошла в лес. Скоро она узнает всё…



Константин возвратился из леса. Вернее… как это: «из леса»? Скорее, из подлеска. Вообще-то вглубь саму — за дровами-то — ходить не стоило. Толка силы тратить? Можно нарубить и поближе к дому — никем подобное действо не запрещено. Времени это много у него не занято — управился ещё до темна. Пока домой шёл хихикал — вот же Марья! Вот же дурёха! Поверила, что он вглубь самую ходил за дровами. Якобы, все силы на это потратил. На деле же он даже не устал. Вернулся он тогда домой, печь растопил, с Костенькой поболтал, и на боковую. Ночка его хорошей вышла — спал крепко, можно даже сказать, что на новом месте — кровать-то переставил. Наутро проснулся словно помолодевшим. Когда он глаза разинул совушка ещё спала. Он ей, разумеется, умилился — до чего славная! А спит как смешно? Прямо сидя! Она прислонилась к стене боком, и глазки свои красивые прикрыла. Константин решил её не будить. Он тихонечко сел, и задумался. Брови его поползли вниз. Разве птицы-то подобные не ночные звери? Он почти успел расстроиться, что потерял справочник, но не успел — вспомнил, что книга-то буквально под рукой. Сердце его затрепетало. Он сунул руку под подушку, и достал справочник. Бросил быстрый взгляд на Костю. Спит? Ну, спи-спи… После того, как он вчера вернулся домой, книгу так и не достал из-за пазухи. Неким шестым чувством ощущал, что не стоит листать её при Косте — больно подозрительно она косилась. Когда Костенька отвернулась, он под подушку её и сунул. И вот… достал. Быстрый взгляд на сову, и… можно открывать. С детским восторгом он принялся читать.



Птицы севера — птицы наших краёв. В этом справочнике предоставлена вся информация об оных. Читатель! Справочник я писал лишь ради знаний. Помни, что птица. ПТИЦА. Даже наша — северная — беду приносит. Читай, узнавай, но близко к ним не подходи!

 

Константин закатил глаза.



Пурпурная чайка:

Небольшая птичка с клиновидным хвостом и коротким тонким клювом. Питается мелкими лесными животными, обитает, в основном, в горах. Примерный рост:



Он перелистнул страницу. Какие ещё чайки? Кому они нужны… Страницы зашелестели, а он принялся искать то, действительно интересно. Северные гуси, белые дрозды, некие люрики… всё не то! Где же найти информацию о таких, как Костенька? Он перелистнул на последнюю страницу в попытках найти оглавление, но увы, справочник тот пронумерован не был. Придётся искать самому… он листал, листал и ещё раз листал. Иногда задерживал взгляд на изображениях птиц: уж больно причудливо рисовал автор. Не птицы словно, дураки какие-то! Лица на картинках у них смешные были, Константин даже хихикнул в кулак рассматривая другой подвид чайки — голубая. Он продолжил искать. Приблизительно в середине внезапно обнаружил рецепт бражки — и как оно сюда попало? Птицы-птицы-птицы… Примечания автора, и опять птицы. Ближе к концу справочника, когда Константин уже успел разочароваться, показались знакомые буквы. Ну, наконец-то! Он затаил дыхание.



Самая большая северная птица: Сова.

Совы бывают разных расцветок. В основном, коричневого или серого цвета. Встречаются и белые совы, но куда реже. Часто имеют на перьях рисунки.



Константин невольно улыбнулся. Реже! Костенька его, выходит, необычная. Впрочем, он и не сомневался.



Взрослые особи могут достигать метра в длину. Иногда бывают больше. Наиболее характерные черты включают в себя массивное бочкообразное телосложение, лица круглые, глаза, как правило, жёлтые.



Опять улыбка. Ох уж эти обычные совы! Ни то, что Костенька его. Обычные совы скучные, как рассказы пьяного Антона! Вспомнив о нём, Константин помрачнел, и вернулся к чтению.



Сова — хищник. Охотится на зайцев, грызунов, ежей, ворон, водоплавающих и куриных, а также на многих — кого только сумеет поймать!



Константина бросило в пот. Как точно написано…



Ориентируется на массовую, легкодоступную добычу, при необходимости легко переключается с одного вида корма на другой. К гнездованию приступает один раз в год зимой или ранней весной, когда земля ещё покрыта снежным покровом.



Константин перелистнул. На следующей странице, — размером аж в две — красовалась огромная сова. Красивая — бесспорно, но с Костенькой и рядом не сидела! Он опять бегло посмотрел на подругу, и с облегчением выдохнул, когда увидел, что она спит. Приступил к чтению, и почти сразу себе же кивнул — в справочнике писали, что совы, и правда, ночные звери. А Костенька его, кажется, привыкла по ночам спать. Или же… он решил это не обдумывать. Вернулся к изучению. Размножение сов, рисунки яиц, гениталии… Константин чуть ли не сорвался, чтобы Костю разбудить — уж больно интересно было, угадал ли он с полом. Разновидность перьев, линька, излюбленные места обитания… Константин прочитал всё, что только было! А когда уже готовился книгу закрыть, и спрятать обратно, увидел, что есть ещё кое-что.



Так же встречается и другой вид сов — фамильяры. О них информации мало. (прим. Если это заинтересовало читателя, то рекомендую поискать информацию в справочниках алхимии). Такие совы несут в себе ещё больше беды, чем обыкновенные птицы. Они связаны с…



Внезапный и оглушающий стук в дверь. Константин быстро сунул справочник под подушку. Сердце его начало колотиться. Ни то от стука, ни то от прочитанного. Некие совы, что приносят ещё больше беды… его передёрнуло. Он посмотрел на Костю. Сову, кажется, тоже разбудил этот звук. Она дёрнулась, чуть не упала с «совьего дома» и начала сонно моргать большими глазами. Константин поджал губы.

— Кто это, Костенька? Кого привело?

— У-у?

— Нет… для службы рановато! — он подорвался, и выглянул в окно, — Да. Точно. Пока рано! Есть ещё время! Нескоро народ стянется.

— У?

— Да, наверное… видимо, кто-то решил раньше прийти… — он подошёл к шкафу, — Ну, что же? Откроем?

Костя взлетела в воздух, и села на кровать, — У!

Он улыбнулся, — Кажется, сегодня ты в хорошем настроении!

Пока он одевался, послышался очередной стук в дверь. Он тяжело вздохнул.

— Надоело это… почему бы вовремя не прийти…

Он себя оглядел. Да… вещей у него, конечно, почти не осталось. Пришлось надевать совсем уж старые одеяния. В прочем, и что с того? Он попросил сову:

— Пойду посмотрю. Только ты… не показывайся, ладно? А-то мы не знаем, кто там…

Костя не ответила. Константин долго в неё вглядывался. Следом долго решался, и…

— Кость… — он подошёл к кровати, — Подвинься немного…

Согнав сову с подушки, он вытащил оттуда книгу. Стыд начал поглощать, лицо покраснело. Костенька смотрела на него так, словно провинилась. От такого взгляда Константин почувствовал подступающие слёзы. И как он смеет ей не доверять?

— Дело в том, что я… книгу эту обещал Юрке. Вдруг он пришёл? Вот и отдам… И вообще, пускай внизу будет. Юру ждать!

Она резко отвернулась.

Константин попробовал подобрать нужных слов, но не сумел. Услышав третий стук, поспешил спуститься. Книгу он прижимал к груди.

— Здравствуйте… — Юра опустил голову.

Константин восторженно всплеснул руками. Да так, что справочник чуть в снегу не утонул, — Юрка! Только о тебе и говорили!

Он всё-таки покосился на священника, — С кем?

— М-м… Ты чего пришёл? Впрочем, неважно! Заходи! — и он потянул его за собой.

Константин радовался, словно дитя. Как бы странно это не было, но Юра, и правда, казался ему сейчас настоящим спасением. Ему отчаянно хотелось от книги этой избавиться, но не навсегда. Юра был отличным вариантом: отдать ему справочник — на хранение — а самому потом почитать вне дома. Всё-таки… было ощущение, что Костенька на книжку зуб точила. Константин был уверен: если сову один на один со справочником оставить — будет бой… Он всячески радовался Юре.

— Как я рад тебе! Как рад. Хотя и… — он прочистил горло, — Ну, ладно. Неважно это! Ты… — он обернулся, — Как твоя голова?

— Что? А… нормально. А откуда вы знаете? Я вам не рассказывал…

— Мне нет. А вот Марье не только рассказал, но и показал. — Константин нахмурился, — А ещё знаю я, что ты меня не послушал…

Юра резко отпрянул. Глаза его округлились, губы затряслись. В принципе, за последнее время мальчик сильно изменился — Константин это успел заметить. Юра принялся тараторить:

— Я ничего никому! Я не говорил! Голову эту мама просто увидела! И вообще она меня к Марье не затем повела! Она меня взяла просто так с собой, чтобы с Марьей разговор завязать! На деле ей нужно было др…

— Юрка, ну, ты чего? — Константин тяжело вздохнул, — Не переживай ты так… рассказал, и ладно… выбор ты свой, выходит, сделал…

— Но я не говорил! — настаивал он.

Константин прикусил губу. Чего греха таить? На мальчишку он, вообще-то, обиделся. Если верить Марье (а почему бы ей не верить?), то Антон в ту ночь на разборки в храм приходил. А какие у местного бражника и священника могут быть разборки? Сразу всё ясно — Юрка батьке-то нажаловался! И если бы Антон был жив… проблемы бы были у Константина. Однако… раз Антона нет, то и проблему ту, выходит, удалось избежать. А раз так, то толка на Юру обижаться? Главное, чтобы более рассказывать не пошёл. А-то места в том сугробе не осталось, а новый делать как-то не хотелось… Он менторски произнёс:

— Ну, ладно. Не говорил, значит, так оно и есть. Просто… мне казалось, что мы договорились…

— Но я молчал!

— «Молчал»… — он прищурился, — Ты точно помнишь о моих словах? Ну, о тех, что я тебе сказал перед твоим уходом…

— Конечно!

— Это хорошо… — он кивнул, — Но я повторю. Есть такие люди… избранные Богом люди. Они видят больше, чем другие.

— Я это помню…

— Но если такой вот человек будет направо и налево рассказывать о своих видениях, то Бог на него обидеться может. И больше ничего показывать не будет.

Он резко замолчал, и внимательно посмотрел на Юру. Изменится ли в лице? Константин, разумеется, догадался, что Юрка видел Костеньку, когда дверь открывал. Как и когда? Так много дел было, что он даже обдумать это не успел. Впрочем… какая разница? Константин понимал, что вероятно, Юра видел всё. А раз так, то стоило с ним этот вопрос решить. Сделать так, чтобы мальчишка не проболтался! Долго он за ним наблюдал, долго искал перемены в лице. Испугается ли? Начнёт переживать, что больше Костеньку не увидит? Однако как бы долго он не смотрел, понять что-то по лицу мальчика было сложно — он пришёл каким-то напуганным, напуганным и остался. Константин решил поспешить — служба на носу.

— Ну, ладно. А помнишь ещё, что мы обсуждали?

— Ч-что?

— Ну, что я тебе обещал за помощь? Книжку ты просил…

— А. Да… я помню.

Константин вытащил её из-за пазухи, — Так держи, Юрок! — он широко улыбнулся, — Вот, нашёл. Специально для тебя!

Юрка ахнул, слабо улыбнулся, но брать книгу в руки не спешил — смущался. Он сказал:

— Спасибо… но, вообще-то, я к вам по делу…

— Да-да. Будет сегодня служба! — он пожал плечами, — Но ты слишком рано пришёл. Чуть позже. Ну, как обычно!

— Я знаю, что рано. Я специально.

— М-м… да? А зачем?

— А вы папу не видели? — он опустил голову, — А-то он, вроде, к вам собирался, но… как ушёл, так и не вернулся.

Сердце его сжалось от боли, а в горле встал ком, — Юрка… — протянул он, — Я… не… прости!