След простого маршрута Часть 1

Часть 1. Остановка по требованию 

Михаил проснулся, как обычно, за несколько минут до звонка будильника. За окном было ещё темно, но он уже знал: если не встанет сейчас, потом будет только хуже. Он лежал, слушая, как скрипит старый паркет под ногами соседей сверху, как где-то вдалеке хлопает подъездная дверь, и думал что этот день вряд ли принесёт что-то хорошее, но и плохого, наверное, не будет — всё будет, как всегда. Всё по кругу. 

Он медленно поднялся, накинул халат и прошёл на кухню. На столе, как обычно, стояла банка с заваркой, рядом — алюминиевая кружка, которую он помнил с детства. Ольга уже была на ногах, тихо передвигалась по кухне, стараясь не разбудить сына. Она выглядела уставшей, волосы собраны в небрежный пучок, под глазами — тени, которые не исчезали даже после выходных. Михаил смотрел на неё и думал, что за последние годы она стала совсем другой: тревожной, нервной, будто каждое утро ждёт беды. 

Ольга включила радио «Маяк» — из динамика доносились бодрые, но чужие голоса, обсуждавшие повышение цен на хлеб, перебои с сахаром, очереди за молоком. Михаил слушал вполуха, но всё равно злился: «Опять одно и то же. Жили бы мы как люди, если бы не эти новости…» На подоконнике лежала старая газета «Труд», на первой полосе — очередной портрет чиновника и обещания «улучшить снабжение». Ольга, не отрываясь от своих дел, бросила взгляд на календарь с видами Крыма — уже май, а на улице всё ещё промозгло. 

— Миша, ты опять не спал? — спросила она, не оборачиваясь, но по голосу было понятно, что она волнуется. 

— Да всё нормально, — Михаил налил себе чаю и сел за стол. — Просто ночью было жарко. 

Ольга кивнула, но не поверила. Она всегда всё чувствовала. Михаил знал: если бы не она, он бы давно сломался. Она держала дом, держала его и Витьку, их сына. Витька был тихим мальчиком, замкнутым, но с каким-то своим внутренним миром. Сейчас он спал в соседней комнате, но Михаил знал: как только он уйдёт, Витька встанет и сразу потянется к своим монетам — коллекции, которую он собирал из того, что находил на улице или выменивал у соседских мальчишек. Это было его маленькое увлечение, его тайна. 

— Ты скажи Витьке, чтобы не лазил по подвалам, — вдруг сказала Ольга. — Вчера опять пришёл грязный, весь в паутине. 

— Скажу, — Михаил сделал глоток чая. — Он у нас парень сообразительный, сам всё понимает. 

Ольга вздохнула и села напротив. На столе лежали талоны на хлеб, сахар, масло. Она аккуратно разложила их по кучкам, как будто от этого зависело, сколько они сегодня съедят. Рядом лежал список: «Молоко, картошка, макароны, соль». Михаил заметил, что соли осталось совсем немного — надо будет купить, если найдёт. 

— Я сегодня после работы схожу в магазин, — сказал Михаил. — Может, что-нибудь выбросят. 

— Только не задерживайся, — тихо ответила Ольга. — Сейчас неспокойно. Вчера у Ларисы избили мужа, прямо у подъезда. За куртку. 

Михаил промолчал. Он знал, что в их городе сейчас неспокойно. Люди стали злее, настороженнее. Каждый сам за себя. Даже на работе — вроде бы все свои, но каждый следит, чтобы не попасть под горячую руку, не сказать лишнего. 

Он быстро оделся, попрощался с Ольгой, заглянул к Витьке — тот уже проснулся и копался в коробке с монетами. 

— Витя, не опаздывай в школу, — сказал Михаил. — И не лазай по подвалам. 

— Понял, пап, — ответил сын, не отрываясь от своих сокровищ. 

В прихожей пахло старой обувью и нафталином. Михаил надел куртку, поправил шарф — весна была холодной, по подъезду гулял ветер. На стене висело объявление: «В пятницу не будет горячей воды. Администрация». Кто-то приписал ниже: «Как всегда». Михаил усмехнулся — всё как обычно. 

На улице было сыро и прохладно. Михаил шёл к остановке, здороваясь по пути с соседями. Старушка Анна Петровна, вечно с авоськой в руках, кивнула ему и пробормотала что-то про очередь за молоком. Мужики у ларька курили и обсуждали, кто где что достал по бартеру. Кто-то менял банку сгущенки на пачку сигарет, кто-то — кусок мыла на пару яиц. Все было, как всегда, но в воздухе висело напряжение, которое не отпускало ни на минуту. 

У ларька спорили о политике, вспоминали, что при Брежневе такого не было. Молодёжь в спортивных костюмах слушала музыку на кассетном магнитофоне, кто-то крутил в руках пачку жвачки «Love Is…», которая теперь редкость. Дворник Семёныч в ватнике и с вечно красным носом подметал тротуар у подъезда, ворча себе под нос: «Всё сами, всё сами…» 
В автопарке Михаила встретили привычные лица. В раздевалке пахло сыростью, табаком и дешёвым одеколоном. Коллеги перебрасывались короткими фразами, кто-то жаловался на зарплату, кто-то — на исчезновение водителя из соседней смены. 

— Слыхал, Пашка пропал? — спросил Володя, его напарник. — Вчера ночью. Жена в слезах, начальство разводит руками. 

— Может, ушёл куда-нибудь, — пожал плечами Михаил. 

— Сейчас все куда-то уходят, — хмыкнул Володя. — Только не все возвращаются. 

Михаил промолчал. Он не любил сплетни, но понимал, что в каждом слухе есть доля правды. Он быстро переоделся, взял ключи от автобуса и вышел на площадку. 

Автобус стоял на том же месте, что и вчера. Михаил провёл рукой по капоту, словно проверяя, всё ли на месте, всё ли в порядке. Для него автобус был не просто машиной — почти живым существом. Он знал каждый скрип, каждый рывок, умел на слух определять, когда что-то не так. 

Он завёл мотор, послушал, как тот урчит, и только после этого сел за руль. В салоне было пусто и тихо, пахло железом, старой краской и чуть-чуть пылью, которую не вытирали с зимы. Михаил любил эти минуты, когда ещё никого нет, когда можно просто посидеть, подумать. За окном уже светало, на стекле лежали капли дождя. 

Постепенно салон начал заполняться пассажирами. Бабушка с авоськой, молодая женщина с ребёнком, пара подростков, которые перешёптывались и исподлобья поглядывали на Михаила. Он знал почти всех в лицо, но имён не запоминал — зачем? Все они были частью этого бесконечного круга, который он описывал каждый день. 

— Михалыч, ты сегодня на втором круге? — спросил кондуктор, молодая девчонка с веснушками. 

— Да куда я денусь, — усмехнулся Михаил. — Разве автобус поедет без меня? 

Она улыбнулась и пробила билеты. Михаил тронулся с места, автобус заурчал и покатился по знакомому маршруту. 

Город за окном был серым и унылым. Дома обшарпанные, окна заклеены бумагой, на стенах — объявления о продаже всего, что только можно: от старых телевизоров до детских колясок. Магазины почти пустые, в витринах — только пыль и пожелтевшие ценники. Люди шли по улице, опустив головы, кто-то тащил сумки, кто-то — пустые вёдра. 

Михаил ехал молча, слушая, как переговариваются пассажиры. Кто-то обсуждал, где можно достать сахар, кто-то — как поменять куртку на сапоги. Все разговоры были о выживании, о том, как протянуть до следующей зарплаты, до следующей поставки. В углу салона кто-то читал газету, шуршал страницами, обсуждал с соседом свежие слухи: «Говорят, опять отключат свет на три дня…» 

На одной из остановок в автобус вошёл мужчина, которого Михаил раньше не видел. Высокий, худощавый, в длинном сером плаще, с большой сумкой в руках. Он сел у окна, опустив голову, словно хотел спрятаться от всех. Михаил отметил про себя: не местный, слишком нервный. 

Через пару остановок мужчина встал и быстро вышел, оставив сумку на сиденье. Михаил заметил это только тогда, когда автобус уже тронулся. Он посмотрел на сумку, потом на пассажиров — никто не обратил внимания. 

— Чья это сумка? — громко спросил он. 

В салоне повисла тишина. Никто не ответил. Михаил почувствовал, как внутри всё сжалось. Он знал, что сейчас не время для лишних вопросов. Но оставлять сумку просто так было страшно. 

Он доехал до конечной остановки, высадил всех и подошёл к сумке. Она была тяжёлой, застёгивалась на молнию. Михаил не знал, что делать. Открыть? Позвать кого-нибудь? Оставить до утра? В голове крутились мысли: «А если там что-то опасное? А если её ищут? А если это ловушка? » Он решил не трогать сумку, оставить её в автобусе, а завтра будет видно. 

Вечером, когда он возвращался домой, уже стемнело. Михаил шёл медленно, думая о том, что день прошёл, а тревога никуда не делась. У подъезда его встретил Сергей, сосед и участковый. 

— Привет, Михалыч, — сказал Сергей, закуривая. — Как смена? 

— Да, как обычно, — пожал плечами Михаил. — Вот только сумку в автобусе забыли. Странную. 

Сергей внимательно посмотрел на него и затянулся сигаретой. 

— Не лезь, Миша, — тихо сказал он. — Сейчас лучше ничего не видеть и не слышать. Понял? 

Михаил кивнул. Он знал: если Сергей так говорит, значит, дело серьёзное. Лучше не лезть. 

Дома Ольга встретила его молча. Она уже знала, что день был тяжёлым. Михаил сел на кухне, налил себе чаю и долго сидел, глядя в окно. На улице было темно, только фонарь у подъезда освещал кусок асфальта. Михаил думал о том, как всё изменилось. Раньше, если он что-то находил, то сразу шёл в милицию. Теперь — страх, недоверие, одиночество. 

Он вспомнил, как в детстве мечтал стать машинистом поезда, ездить далеко-далеко, видеть новые города. А теперь его жизнь — это автобус, который каждый день ездит по одному и тому же маршруту, без остановок и перемен. Одни и те же лица, одни и те же разговоры, только круг становится всё уже. 

В ту ночь Михаил долго не мог уснуть. Он думал о сумке, о Сергее, о том, что будет завтра. Ему казалось, что он — маленький винтик в огромной, непонятной машине, которая не знает ни остановок, ни маршрутов. И выйти из этого круга невозможно.