Всё не так уж и плохо

Обычно стихи начинают писать в подростковом возрасте. Так и я первое стихотворение сочинил, желая произвести впечатление на самую красивую девочку в классе. Звали её Зоя, что на греческом языке  -  «жизнь». Перед тем, как сесть за стихотворение, я прочёл томик Пушкина и подумал, что так писать, пожалуй, смогу и я. Было мне тогда лет четырнадцать и мой поэтический дебют, увы, не сохранился. Но с той поры, я ощущал себя наследником классической лиры, даже если годами не писал ни строчки. И женщины ещё не раз вдохновляли меня на творчество.  Но с женщинами всё было сложнее. Женщины хотели дорогих подарков, заграничных путешествий, а на стихи, даже талантливые, им было наплевать. В нашем мире, где большинство людей помешалось на деньгах, я производил впечатление человека не от мира сего.                Как-то, скрываясь от дождя, я забежал в книжный магазин и у полки с поэтическими сборниками увидел женщину, листавшую томик Арсения Тарковского.                «Свиданий наших каждое мгновенье, Мы праздновали, как богоявление, Одни на целом свете…» - негромко произнёс я, подходя к незнакомке.  Женщина загадочно улыбнулась. Слово за слово, мы познакомились и стали встречаться. Она была красива и, как многие красивые женщины, весьма своенравна. Но если мои прежние подружки обычно корчили рожи, когда я читал стихи или принимался рассуждать с кем-нибудь из приятелей о философии Бергсона, о живописи Мунка, да мало ли о чём, то она любила поэзию и неплохо разбиралась в искусстве. Слушая мои стихи, она потягивала, через соломинку коньяк или бренди, и в порыве восхищения целовала мне руки. Впрочем, был и у неё существенный недостаток. Она не желала смотреть на наш несовершенный мир трезвыми глазами. За всё время, что мы встречались, трезвой я видел её раз пять или шесть.                Выходные мы обычно проводили вместе и в то воскресное утро, ничто не предвещало сюрпризов. Я сидел в кресле у окна, размышляя о бренности всего земного, и пытался сочинить что-нибудь гениальное. Она, выйдя из ванной, в одних носках и с бокалом бренди, крутилась у зеркала.                «Я твоя муза, - воскликнула она, после нескольких глотков бренди :  «Я тебя обожаю!».   «Чушь, - ответил я : «Больше всего на свете ты обожаешь своё тело и выпивку».   «Да, фигура у меня великолепная, как у Афродиты» - кокетливо произнесла она, разглядывая себя в зеркале.                « Ты прекрасна, спору нет… - сказал я : Но приготовь лучше кофе, а то голова что-то разболелась…».   Через минуту из кухни донеслась музыка Чайковского, она включила радио. Странное состояние овладело мной. Я закрыл глаза и вдруг представил, что вся моя жизнь, только сон, открою глаза, а вокруг совсем другая обстановка, другая жизнь и я современник Льва Толстого, Левитана и Чехова.                «Мне надо спешить, - донёсся, сквозь музыку, её голос: Я ведь говорила тебе?».    – « О чём?» … Открыв глаза я увидел, что она подходит с чашкой кофе в руках. « Как о чём, - воскликнула она, подавая кофе: О моей свадьбе…». Я чуть не поперхнулся.   « Моя первая любовь…Он был в армии, когда я выскочила замуж…Увы, неудачно…Много лет мы ничего не знали друг о друге…» - трещала она без остановки… «Он разыскал меня по Интернету… Мы подали заявления в ЗАГС… Ты рад за меня?».                «Ну баба,- подумал я : «Ну и стерва».  А, что мне ещё оставалось ?
Вечером я купил бутылку водки, упаковку баночного пива и отправился к своему старому знакомому Косте, в надежде хоть ненадолго отвлечься от реальности. Костя работал журналистом на местной радиостанции, то есть был довольно известен в узких кругах. Собирался даже принять участие в каких-то выборах, но так и не смог зарегистрироваться кандидатом в депутаты. Впрочем, предвыборную программу сочинить он успел, вот только читать её без смеха было невозможно.  Первым пунктом у него стояло добиться принятия закона об обязательных экзаменах по истории и литературе для высокопоставленных чиновников. Он был убежден, что многие из них не имеют элементарных знаний. Увидев меня со спиртным, Костя обрадовался и поспешил на кухню жарить яичницу с колбасой.                В комнате работал телевизор, по НТВ показывали, как американцы бомбят Белград. Ревела сирена воздушной тревоги, багровое зарево поднималось над городом от пожаров. Под нескончаемый вой сирены, мы выпили с Костей за братьев сербов, потом за русскую литературу, в общем, ушел я от него далеко за полночь.                С этого дня, жизнь моя повернулась так, что какое-то время я был без работы, без женщин, да и писать не о чём не хотелось. Жизнь, в общем-то, бессмысленна, и единственное, что предает ей смысл – смерть, но уж если родился, живи. Сколько великих империй , правители которых гордо именовали себя царями Вселенной, исчезло. Когда-нибудь и наша цивилизация погибнет, и кто знает, возможно, мы свидетели её заката. Научно-технический прогресс поставил человечество на грань самоуничтожения. Учёные искали новые источники энергии, а создали оружие невиданной разрушительной силы. А к чему могут привести исследования в области биологического оружия и подумать страшно…
С такими мыслями я гулял по улицам, пялился на красивых женщин, а когда надоедало, шёл в публичную библиотеку, где просматривал литературные журналы. Поэзия - это магия, тайна, бездны духа, а то, что печатали в журналах, признаться, не вдохновляло. Многие поэты, зачем-то подрожали Бродскому.  Бродский и сам нередко писал фуфло, но он был талантлив, чего не скажешь о его последователях.                « Я отомщу миру любовью»- говорил кто-то из великих творцов. И пока наш мир окончательно не свалился в бездну, я разослал по столичным журналам подборки своих стихов.  Но ответов так и не дождался, ни одного. В журналах продолжали публиковать графоманскую чушь, и тогда я стал размещать свои стихи на литературных сайтах в Интернете.                Порой меня одолевали мысли, что я живу в такое время, когда поэзия никому не нужна, и я обречён писать для самого себя. Но бывали и минуты вдохновения, и тогда ощущаешь такой полет души, словно творчество даёт человеку возможность заглянуть в запредельное.                А в стране, между тем, кипели политические страсти.                Однажды бесцельно слоняясь по городу, я набрёл на митинг левой оппозиции. На осеннем ветру реяли алые знамёна, с трибуны разносились над площадью строки гениального футуриста Велимира Хлебникова.
Не затем высока,                Воля правды у нас,                В соболях-рысаках,                Чтоб катались, глумясь,                Не затем у врага,                Кровь лилась по дешёвки,                Чтоб несли жемчуга,                Руки каждой торговки…
Кто-то привёл на митинг сибирскую лайку, и она громко подвывала словам ораторов, гневно обличавших авторитарный режим и олигархию. Через полчаса я замёрз и зашёл в ближайшее кафе согреться и перекусить. Денег как раз должно было хватить на порцию пельменей и горячий чай с лимоном. Я сидел у окна, смотрел на прохожих, на жёлтые и серые стены зданий, ожидая пельмени и чай, и думал, что несмотря на безумие нашей жизни, всё, может быть не так уж и плохо, кто знает?