Алтайское краеведение. Юдалевич. Поэзия

КРАТКАЯ БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА

поэт, прозаик, драматург, публицист, член СП России (1956). Родился в 1918 в Боготоле Томской губернии В 9-летнем возрасте вместе с семьей переехал в Барнаул. Окончил здесь среднюю школу (1936), затем Омский пединститут, где до августа 1941 преподавал литературу. Участник Великой Отечественной войны.

     Первые стихи появились в военнной газете. После демобилизации работал в газете "Алтайская правда", "Сталинская смена". Тогда же вышел 1-й сборник стихов "Друзьям" (1948). Известность принесли поэма "Алтайский горный инженер" (1952), пьеса "Ползунов" (1954). В 1957-63 избирался ответственным секретарем краевой писатательской организации, редактировал альманах "Алтай", вел семинары молодых литераторов.

     Автор более 50 книг, которые издавались в Барнауле, Москве, Томске, Новосибирске. За историко-публицистический очерк "Барнаул" присуждена муниципальная премия (1996). На алтайском и барнаульском историческом материале написаны повести "Газетчики" (1961), "Голубая дама" (1981), "Пятый год" (1985), поэмы "Молчана", "Крутояры", пьеса "Так добывалась правда", сборник стихов"Золотая давность" (1998).

     Выступает в жанре литературных мемуаров: "Однополчане" (1980), "Два сантиметра неба" (1996). Пишет книги для детей: "Андрейка на целине" (1964), "Костик-Хвостик" (1974), "Кто поймал Жар-птицу и другие легенды старого Барнаула" (1988). Автор многих публицистических статей. В 1996 опубликована сатирическая пьеса о современности "Страна моя, Метания", в 1998 -- роман о Колчаке "Адмиральский час". В 1993 основал и редактирует журнал "Барнаул", член редколлегии росийского журнала "День и ночь". Награжден двумя орденами и многими медалями. Почет. гражданин Барнаула и Алтайского края, засл. работник культуры РФ. Умер 9 июня 2014 г

Город мой, ты овеян легендами,
не про них ли молва плыла,
и народ языками медными
полошили колокола.

Слух прошел: на Иркутской улице
поселился колдун Иван.
Постучит по стеклу, нахмурится -
загудит за окном буран.

И мешалась быль с небылицами:
будто был Иван тароват,
долго гнался он за жар-птицею
и поймал ее, говорят...

Месяц светит холодным пламенем,
город спит, тишина кругом,
из стены, из могилы каменной,
выйдет женщина в голубом.

Тронет душу щемящей песнею,
со слезою прочтет стихи,
и сигналом в могилу тесную
пропоют рассвет петухи.

...Через многие поколения
к нам легендой доходит весть,
весть, достойная поклонения,
в ней суровая прелесть есть

КАК ВОЗНИКАЛИ ЛЕГЕНДЫ

Наш край, наш родной город Барнаул овеяны легендами, то есть устными рассказами, отличающимися поэтическим вымыслом. Часто в легендах оживают те или иные стороны действительности, еще чаще то, чего не было в жизни, о чем люди могут только мечтать.

Фольклорными произведениями Алтай и Барнаул богаты неслучайно. Источник фольклора -- богатейшая, отличающаяся редким своеобразием история края. В далеком прошлом, более двух с половиной веков назад, Алтай был еще малозаселенным русскими краем. Само присоединение нашего края к России осуществилось лишь в 1708 году, тогда как Томск был основан в 1604, а Кузнецк -- в 1617 году. Алтай же все еще оставался джунгарской провинцией. Но в 1708 году Петр Великий издал указ: на реках Бии и Катуни

    "построить острог со всякими крепостями".

Одновременно он приказал сбирать с инородцев ясашную казну, а также защищать русских "пашенных крестьян", которые все больше стали проникать на Алтай. Однако немирный джунгарский хунтайджи Цэван Рабдан ответил русскому царю по-своему. Он послал четыре тысячи всадников, которые сожгли восемь деревень в Кузнецком уезде, а на обратном пути разграбили и сожгли Бикатунский острог.

Через семь лет после этого сибирский губернатор М. П. Гагарин распорядился:

    "...на Бии и Катуни сделать город... и посадить служилых и начальника доброго".

Так возник город Бийск. Появление и других крепостей изменило положение на Алтае.

Опасаясь русского влияния на телеутов, заселяющих алтайские степи, Цэван Рабдан приказал им отойти в горы. Хорошие земли пустыми не бывают. Приобье освободилось для заселения русскими.

Но на этом противостояние не закончилось. Даже в годы освоения Алтая Демидовыми сменивший Цэвана Рабдана хунтайджи Галдан Цэрэн сжег крепость при демидовском Чагырском руднике, засыпал шахту.

Естественно, что русские приняли ответные меры. Появилось много новых крепостей и даже крепостные линии. Но налеты джунгар, вероятно, на этом не закончились бы, если бы они не начали войну с Китаем. Эта кровавая война завершилась полным уничтожением джунгарского ханства...

Промышленное развитие Алтая началось с 1726 года, когда уральские заводчики Демидовы получили монопольное право на разработку руд на Алтае. Слухи и даже достоверные сведения о рудах на Алтае появились еще в конце XVII века. Акинфий Демидов направил в наш край своих людей, главным образом, рудознатцев. После пробной плавки началось строительство на р. Белой (приток Локтевки) Колывано-Воскресенского медеплавильного завода, в 1740-1744 гг. был построен самый крупный, барнаульский, плавильный завод. В Змеиногорске, или, как тогда говорили, в Змеиной горе, был создан рудник. На шахтах и заводах работали не только люди Демидова. Сюда согнали государственных крестьян из деревень Томского и Кузнецкого уездов. Демидову разрешили принимать на свои заводы и разного рода бежавших в Сибирь "пришлых людей". И крестьяне, и пришлые люди были на заводах на положении крепостных, или, как их называли, "вечно-отданных".

Демидовы добывали на Алтае не только медь, но серебро и золото. В драгоценных металлах нуждались царская казна и, конечно, роскошествующий царский двор. Начальником горных заводов на Урале и в Сибири считался В. Н. Татищев, историк и крупный государственный деятель. Он предложил взять алтайские предприятия в казну. Но с Акинфием Никитичем Демидовым было не так-то легко бороться. Он сумел дать солидную взятку фавориту императрицы Анны Иоанновны Бирону, и это предложение не было осуществлено.

Однако когда на престол взошла дочь Петра Великого Елизавета Петровна, она поступила с решительностью, свойственной ее отцу. 1 мая 1747 года алтайские предприятия перешли в собственность императрицы под ведение Кабинета Ее Императорского Величества. Правление Демидова на Алтае, длившееся более двадцати лет, закончилось. Интересно, что сам Акинфий Никитич так и не удосужился побывать на алтайской земле. В Барнауле уже в 1967 году побывал Алим Демидов, из тех потомков семьи Демидовых, которые перешли в придворную знать. Он ехал охотиться на горных ланей и решил посмотреть бывшую вотчину своих предков. В краевом музее в книге особо почетных посетителей он расписался: "Алим Демидов, князь Сан-Донато".

Взяв в свои руки металлургическое производство на Алтае, царский Кабинет особое внимание уделил производству серебра и золота. Одно время алтайская горнорудная промышленность диктовала цены на серебро всему миру. Алтайское серебро позволило перейти к серебру как всеобщему эквиваленту денежного обращения.

Работные люди и мастеровые служили на царских заводах так же, как у Демидова, пожизненно. Их количество пополнялось из рекрутов, набираемых для армии, из крестьян и прочего работного люда Сибири. Работа на заводах и рудниках была необычайно тяжелой. Случалось, что работные люди, стремясь "переменить участь", признавались в совершенных кем-то, но не ими, преступлениях, чтобы попасть на каторгу. Каторга не всегда была пожизненной. На заводах и рудниках находились постоянно действующие комиссии военного суда. Шпицрутены и розги часто ходили по спинам работных людей за различные, порой мнимые, проступки.

Поэтому очень частым явлением были побеги с заводов и шахт. За них наказывали особенно строго, порой забивали до смерти.

После 1861 года, года освобождения крепостных крестьян, царские предприятия на Алтае перестали давать прибыль и становились все убыточнее. Чиновничья администрация могла справляться с делом, пока труд работающих ничего не стоил, а когда пришлось платить, пусть и небольшое жалованье, они не могли добиться рентабельности предприятий. Слишком велики были накладные расходы, плюс к тому воровство, взяточничество, угнездившиеся в наших местах с давних пор. Один за другим заводы закрывались. Их место заняли частная промышленность и торговля. Феодализм сменился капитализмом.

Барнаул, как и весь Алтай, в те годы славился кожевенным, овчинно-шубным и пимокатным производством, помимо того, в Барнауле появилось немало ремесленников, в частности, кузнецов, маляров, портных. Один за другим открывались заводы: содовый, по выделке дроби, первый в крае винокуренный завод. Большие обороты имело лесопильное производство. Развивалось мыловаренное производство.

Но в целом промышленность на Алтае не получила особенно широкого развития. В Томской губернии Барнаул занимал по промышленности третье место после Томска и Новониколаевска.

Интенсивнее развивалась торговля. Торговый капитал намного превосходил промышленный. После крестьянской реформы огромный людской поток из европейской России устремился на плодородные алтайские земли. Сельское хозяйство нашего края стало товарным. Алтайский хлеб, алтайское масло пользовались широкой известностью на российском и даже мировом рынках. Хлеб отличался высоким качеством и был настолько дешев, что с проведением железной дороги, так называемой Транссибирской магистрали, был установлен челябинский переломный тариф. Его установили в интересах земледельцев европейской России. Их хлеб не мог конкурировать с сибирским. И перевозки сибирского хлеба дальше Челябинска облагались высокой пошлиной. Как только сибирский хлеб пересекал Челябинск, перевозка каждой тонны стоила на 1 рубль 30 копеек дороже. Так продолжалось до 1913 года.

Железная дорога открыла возможность для широкой торговли маслом. Переломным в маслоделии Сибири стал 1894 год. Именно в этом году в Сибири появились изобретенные пять лет назад сепараторы, а вслед за ними -- и маслозаводы. Интересно отметить, что крестьяне не сразу приняли сепараторную обработку молока. На первых порах к сепараторам относились с недоверием, считая их даже бесовским наваждением. Суеверие поддерживалось перекупщиками топленого масла. Ходили слухи, что нельзя подвергать молоко "пытке в машинах", так как это отзовется на скоте. Возникали и молочные бунты: крестьяне ломали сепараторы, громили маслозаводы.

В то же время маслоделием заинтересовались столичные купцы и иностранные фирмы. Сибирское масло, и в особенности алтайское, шло в Петербург, Москву, Ригу. В Барнауле обосновались датские фирмы -- Эсмана, Рандрута, Петерсена, Юргенсена. Даже Дания -- молочная ферма Европы -- интересовалась нашим маслом, порой покупая его для улучшения своего, а иногда и выдавая за датское.

С этими и другими событиями истории связаны алтайские и барнаульские легенды. Первая из них относится еще к демидовским временам. Известно, что Демидов, как многие "птенцы гнезда Петрова", способствуя развитию своей родины, не забывал и о себе. Он был изворотлив, не боялся и самых дерзких авантюр. Добывая на Алтае серебро и золото, он чеканил на Урале, в Невьянске, свою монету, не отличимую от царской. С этим связана любопытная легенда, впрочем, вероятно, основанная на действительности. Однажды Акинфий Никитич играл с императрицей Анной Иоанновной в карты. Известно, что у царских величеств не выигрывают. Им гораздо выгоднее проиграть. И Демидов, следуя этому правилу, подвигал императрице все новые и новые стопки проигранных монет.

Резкая по характеру Анна Иоанновна, глядя прямо в глаза своему партнеру, спросила:

-- Ты мне чьи деньги проигрываешь, Никитич, свои или мои?

Последовала краткая пауза, и находчивый, дерзкий на язык Демидов довольно спокойно отозвался:

-- И сам-то я ваш, ваше величество, и деньги-то мои -- ваши. Так что не пойму, об чём разговор.


Род наш, скажем, старинный, уж коли не древний,
всех Сироткиных нас, почитай, что деревня.
Мы на барина гнули широкую спину,
сами золото мыли, а ели мякину.

Мы в суровом молчанье копили обиды.
Сам хозяин заводов Акинфий Демидов
был несметно богат, но все мало, все мало,
все ему миллионов недоставало.

И решил он по чьему-то злому совету
мастерскую открыть, чтоб чеканить монету.
Серебро он привозит с заводов Алтая
и чеканит ее, стыд и страх забывая.

И толстеет мошна, и бегут себе годы,
все богаче заводчик, все больше заводы.
Только слух о монете дошел до столицы
и проник во дворец, аж до самой царицы.

Раз Демидов играл с государыней в карты, и сказала царица:

- Акинфий, хоть стар ты, нам, однако, известно - первейший есть плут.
Чьи нам деньги сегодня проигрывал тут?
Говорят, у себя за Уральским хребтом
ты не хуже, чем мы, основался царем.

Сам расправу чинишь, сам чеканишь монету
и нужды тебе в нас никакой уже нету.
Ой, гляди, свет-Акинфий, узнаешь тюрьму.
- Что-то я, государыня, вас не пойму.

И с монетой своей, и с заводом, я ваш,
и не знаю, зачем поднимать ералаш,
и не знаю, к чему заводить разговор,
ежли, значит, не пойман - то, стало, не вор.

Так ответил царице Демидов-старик,
был он дерзкий старик, острый был на язык.
После этой беседы, как раз через год,
на заводы царица ревизию шлет.

Приезжает комиссия с царским Указом;
но Демидов спокоен, он кончит все разом.
Усом не шевельнет, не моргнет даже глазом.

Чтоб избавиться вмиг от тяжелой обузы,
стоит только открыть все секретные шлюзы.
Забушует вода на проклятом том месте
и не будет монетной с работными вместе.

...Вот, пожалуй, и все, вот и весь разговор.
Ежли, значит, не пойман - то, стало, не вор.
Только ранней холодной уральской весной
труп прибьет к берегам говорливой волной.

Но его убирают с крутых берегов
и поспешно хоронят средь талых снегов.
А оставшихся вдов и бездомных сирот
подаянием кормит суровый народ.

И Сироткины их повсеместно зовёт,
от Сироткиных этих наш корень идёт.

ЕЩЁ ОБ М. ЮДАЛЕВИЧЕ

http://proza.ru/2020/05/01/265