Еще одна попытка

               
                То ли сказка, то ли нет.


    Хоть человеческие жизни и похожи на города, большинство людей в строительстве ни черта не смыслят. Архитекторы из них хуже некуда. В проектах сплошные дворцы из хрусталя, а на деле кривые постройки из коричневой глины. Вместо карьерных небоскребов - приземленные лачуги, вместо площади победы - загаженные пустыри. Широкие проспекты достижений заменили похожие на шрамы тупики. На смену светлым улицам, пришли темные переулки. Клумбы захватили помойки, а скверы влюбленных - проходные дворы. С кучей ненужного хлама, паутиной бельевых веревок и символом обреченного уюта – дырявыми штанами от пижамы.

     Город Паши Гурьянова поражал кривой планировкой. Архитектура его жизни стремилась постоянно вниз. Везде встречались ямы, провалы и канализационные колодцы. Множество заборов, заграждений и домов без дверей. На единственной площади работал фонтан ошибок, а вокруг свил гнездо бесконечный лабиринт.  Он ползал повсюду, словно змеиный выводок, и искушал хозяина окончательно заблудится.  Даже небо над городом Паши имело цвет старого асфальта.

    Впрочем, кривая планировка мало кому мешала. На территории Гурьянова постоянно бывали лишь два человека. Злопамятный букмекер с талантом мрачного пророка и вечно пьяная ведьма, практикующая алкогольную магию. Букмекер предсказывал Паше травматическое землетрясение за долги, а ведьма колдовала над пробками от коньяка, делая из них заговоренные на удачу амулеты. Но, не смотря на все колдовские усилия, пробки-амулеты удачу не приносили. А те редкие гости, что посещали бескорыстно Пашину жизнь, часто спотыкались о его проблемы и просили, наконец, перестроиться. Однако Гурьянов к своей архитектуре привык, перестраивать ничего не желал, хотя и начал замечать тревожные симптомы грядущих разрушений.

    Однажды Паша забрел на улицу Трефовых королей - знакомую с самого детства. Затем отправился в переулок Ушлого жокея, и уже оттуда завернул в микрорайон Зеро. Там он провел пару часов, после чего долго тряс кулаками и подсчитывал потери.
    - Последнюю надежду проиграл, - проклинал себя Паша, направляясь неизвестно куда.
    Вскоре дорога завела его в дальний тупик у самого кладбища, где он обнаружил старый отель - «Новые горизонты». За стойкой расположился портье неприятного вида. Круглый, хитрый, слишком жизнерадостный для работника тупика. На лацкане его зеленого пиджака расцвела ромашка с одним оторванным лепестком, а из кармана торчало зеркало в серебряной рамке. С виду агент по мрачной недвижимости - то ли легкомысленный гробовщик, то ли сутенер для некрофилов.
    - Комнаты на любой вкус, - портье сходу взял Пашу в оборот. – С удобствами и без. С почасовой оплатой и на всю ночь. Для тех, кто сомневается, предоставляем скидки на целую неделю.
    Растерявшийся от рекламного напора Гурьянов невольно отступил назад. Но вспомнил, что возвращаться ему некуда и вернулся к стойке.
    - Покажите, что у вас есть, - сказал он, сдвинув решительно брови.
    Портье выудил из кармана список номеров и предъявил посетителю для ознакомления. Выбор был небогатый:
    Комната «акробата» с петлей под потолком.
    Смертельный номер - «шесть попыток».
    Взрывоопасные апартаменты с газовой плитой.
    Замыкал короткий список «Живой уголок».
    - А живой уголок тут зачем? – поинтересовался Гурьянов.
    - Для самых опытных клиентов, - зашептал портье, словно заговорщик. – Предлагаю взять именно его. Цена не так высока, как у остальных номеров и оттуда открывается прекрасный вид на обратную дорогу.
    - Моя обратная дорога заросла долгами, - Паша обреченно развел руками. -  По ней уже не пройти.

    Спустя полчаса Паша обживал смертельный номер «шесть попыток». Скрипел ветхим креслом, стучал пяткой по полу, заглядывал в ствол шестизарядного револьвера.
     «Шесть попыток это прекрасно, - думал он, поглаживая ладонью рельефный барабан, - не повезет с первой, будет еще пять».
    На цветочных обоях виднелись прощальные записки прошлых жильцов. Кто-то писал о себе просто - «Тут был Вениамин Петрович», кто-то делал признание - «Я давно витаю в облаках», а кого-то терзали страхи - «Боюсь, что на том свете, яичницу не подают».
    Прочитав все послания, Паша тоже решил оставить после себя след.    Выбрав не особо исписанную стену, он взъерошил волосы и вспомнил школьные уроки литературы.  Вспомнил тут же учительницу с золотым клыком, завхоза-воспитателя с протезом среднего пальца и злого пса директора школы по кличке «Барракуда».
    Воспоминания, в итоге, породили вдохновение. А вдохновение помогло загнать нужные слова в короткое предложение.
    «Идите в жопу, господа» - вывел Гурьянов на стене и поставил в конце предложения жирную точку.

    Пришло время испытать револьверную удачу - наступил момент для первой попытки. Паша вернулся в кресло со скрипом и прислонил ствол к голове.
    - Подожди немного, - раздался вдруг голос. Спокойный, теплый, даже сочувствующий.
    От неожиданности, Гурьянов, чуть не застрелился. Зажмурил глаза и прислушался к себе.
    - Не ищи меня в себе, - услышал он. – Твой внутренний голос дал обет молчания.
    Тут Паша посмотрел на стоящий в дальнем углу диван. На его потертых подушках, цвета жареной кукурузы, расположился рыжий незнакомец. Весь из себя официально представительный – в парадном костюме с дорогим галстуком, но при этом в одних носках. Паша отвел от себя револьвер и направил его в сторону незнакомца:
    - Ты кто, свидетель или соучастник?
    - Пожалуй, все-таки, соучастник, - незнакомец думал всего лишь мгновение.
    - Мне соучастники не нужны, - не очень уверенно произнес Паша.
    - А я полезный соучастник.
    - И какая от тебя польза?
    - Хочу сказать, что твое время еще не пришло.
    Гурьянов внимательней присмотрелся к неизвестному посетителю. Редкие брови, хитрые глаза, растущие в носу пучки рыжих волос. На галстуке вышито имя «Леонид», а у правого уха летает маленький светлячок.
    - Ты мой инстинкт самосохранения? – поинтересовался Паша.
    - Я твой ангел-хранитель, - ответил незваный гость и отогнал от уха назойливого светлячка.
    «Этого еще не хватало», - подумал Паша с раздражением. Не то чтобы он совсем не верил в ангелов, но своего хранителя считал – редкой сволочью.
    - И когда же мое время придет? – спросил он с уверенностью, что сейчас его начнут «разводить» на ближайшие пятьдесят лет
    - Ровно через одиннадцать минут, -  уверенно сказал хранитель Леонид.
    Такого ответа Гурьянов не ожидал. Он вытаращил удивленные глаза и попытался уточнить детали.
    - В каком смысле?
    - В прямом. Ты главное помни, я желаю тебе добра. Поэтому хочу, чтобы ты произвел выстрел в нужное время. Тогда ты получишь статус юбилейного покойника.
    - И что мне это даст?
    - Многое, - подмигнул хранитель в носках. – Наверху любят круглые числа и юбилейных мертвецов. Они сразу попадают в коллекции к влиятельным серафимам. Там их ждет круглосуточный уход, комфортные условия хранения и прочие привилегии редких предметов. А раз в год, начистив до блеска, ими хвастаются на небесной конференции коллекционеров.  В общем, будешь жить на том свете, как у Христа за пазухой.
    - А если мне не интересен юбилейный статус? – Гурьянов перебил поток заманчивых предложений.
    - Тогда на удобства не рассчитывай, - строго сказал Леонид. – С простыми самоубийцами у нас разговор короткий. Они становятся ковриками для душевых кабинок ответственных христианских работников.
    - Не хочу я ковриком, - испуганно икнул Паша.
    - Вот и я о том же, - хранитель снова отогнал от уха назойливого светлячка.

    Одиннадцать минут прошли в суете.  За это время Паша с Леонидом успели многое: не сошлись характерами, украсили друг друга обидными ярлыками, поругались и подрались. Гурьянов припомнил ангелу все свои хронические неудачи, а хранитель в свою очередь обвинил подопечного в превышении лимита глупости. Наконец, отведенные минуты закончились, и наступил подходящий момент для выстрела. Леонид облизнул разбитую в драке губу и протянул Паше револьвер.
    - У тебя окно в тридцать секунд. Не упусти свой шанс, иначе о тебя вечность будут вытирать ноги.
    - Об меня и так полжизни вытирали ноги, - Паша сдул с ладони клок, вырванных у ангела волос. – Но и в чужую коллекцию я попасть не желаю.
    - Хочешь загреметь в душевую кабинку?
    - Нет. Хочу переселиться в живой уголок.
    Гурьянов отбросил револьвер в сторону и направился к выходу. Ангел-хранитель попытался преградить ему дорогу.
    - Одумайся человек! Стреляй пока не поздно! – крикнул он грозно и выпустил огненно-рыжие крылья с треском порванного пиджака.
    В ответ Паша продемонстрировал, понятный даже ангелам, красноречивый жест.

    На удивление, Леонид скандалить больше не стал. Он вернулся обратно на диван, сгорбился там и тоскливо вздохнул.
    - Что же мне теперь делать? – спросил он с грустью неизвестно кого.
    - Это поразительно! – от неуместной грусти Пашу даже передернуло. - Мой ангел-хранитель подбивает меня к самоубийству. Ты хочешь от меня избавиться?
    - Хочу, - честно ответил Леонид.
    - Но зачем?
    - Во-первых, ты не подарок, - хранитель принялся загибать пальцы с длинными ногтями. – Во-вторых, ты - идиот. В-третьих...  Ну хорошо, давай начистоту. Задумал я тут один карьерный рост в пять этажей.  Баллотируюсь в верховный совет ангелов.
    - Ну и баллотируйся себе на здоровье. Я тут причем?
    - По правилам, члены верховного совета не должны иметь никаких связей с людьми.
    - То есть мы вас компрометируем?
    - Скорее не даете нам взлететь. Приземленные люди как груз, тянут нас в свои проблемы. А представь, сколько хороших дел я могу наворотить в совете.
    - Представляю, - Паша скривился от сарказма.
    - Значит, договорились? – Леонид сарказм не уловил.
    Гурьянову пришлось вернуть красноречивый жест на место, давая понять, что договорится им не удастся. Наступила пауза.

    - А если я сегодня заново родился, то могу потребовать нового хранителя? - Паша нарушил тишину неожиданным вопросом.
    Леонид с интересом посмотрел на подопечного и задумался. Судя по всему, вариант с новым хранителем пришелся ему по душе.
    - В принципе, можешь, - сказал он осторожно. – Но заново родится не так просто.
    - Что для этого потребуется?
    - Пройти один неприятный ритуал. Тут главное осознать свои ошибки.
    - Всего то? Тогда я готов покаяться, - сказал Паша, но сам себе не поверил.
    Леонид вскочил с дивана и прошелся по комнате. Остановившись у двери, он развернулся и пошел в обратном направлении. Во время движения ангел мяукнул три раза, издал звук, похожий на скрип ржавой железной двери и произнес какую-то фразу на неизвестном языке. Гурьянову показалось, что это было ругательство.   Закончив ходить туда-сюда, ангел подпрыгнул на месте, присел, встал, повернулся на триста шестьдесят градусов, еще раз подпрыгнул, зависнув на пару секунд в воздухе, и после этого сказал:   
    - Есть у меня одна небесная повитуха. Она может провести ритуал без официального разрешения. А все документы оформим потом задним числом. Если ты согласен, сразу же и приступим. Только, пожалуйста, когда увидишь ее, будь вежлив и не сильно пугайся.

    Сам ритуал Гурьянов запомнил смутно. Сначала его схватила страшная тетка с десятком ноздрей и четырьмя волосатыми руками, затем начались муки нового рождения. Пашу прогнали сквозь узкие, как мышиная нора тиски жизненных перспектив, окунули в едкий раствор полезных для общества талантов, запеленали в пеленки послушания и покорности. Они полностью лишали свободы движений и на ощупь напоминали наждачную бумагу.  Напоследок повитуха била Пашу по затылку, выбивая кулаком старую дурь. Вместе с дурью из новорожденного вылетело первое непечатное слово и два передних зуба.

    Очнулся Паша на рассвете. Он стоял на площади богатых возможностей и смотрел, как на блестящих каменных лужайках пасутся солнечные зайцы. В кармане Гурьянова лежала визитка нового хранителя с именем Яков Леопольдович и спичечный коробок с маленьким светлячком внутри. Ангел Леонид подарил на прощание назойливого спутника и, улыбнувшись, пообещал:
    - Он принесет тебе удачу лучше любого амулета. А нам, членам верховного совета, личные светлячки не положены.