23

Ксюша всё так же чувствовала себя одинокой. И ненужной. И лишней.
В голове не укладывалось, что совсем-совсем недавно, она была со своей семьёй. Казалось, руку протяни – и коснёшься мамы, оглянись – и увидишь отца. И руку протягивала… И оглядывалась… Нет никого. И самое страшное, что не будет. Хоть тысячу лет проживи, хоть тысячу раз оглядывайся.
Напрасно она тогда согласилась… Надо было остаться со своими.
Девушка пыталась включиться в новую жизнь. Но как? Пока растеряно оглядывалась, кто-то уже тащил хворост, мальчишки возвращались от ручья с какими-то рыбами, бабуля помешивала ароматную уху в котелке, а Анюткины вещи Ирина успела постирать, и теперь они сохли на ближайшем кусте. Вот и опускались беспомощно руки, не успев ни за что взяться.
Да и что она могла? Наверное, только всё испортить.
Отходила в сторону, чтобы хоть не мешать.
И во всей этой неразберихе лишь одна сомнительная радость – папка так и не узнал, что его любимица-дочь в новой жизни оказалась совсем бесполезной.
Так и плелась позади, как вдруг «красавчики» остановились, пропуская народ вперёд, а когда Ксюша поравнялась с ними, пошли рядом. По обеим сторонам от девушки.
- Не грусти, Ксюша, - улыбнулась вдруг тепло Дана.
Девушка подняла печальные глаза. На мгновение в них мелькнуло удивление. Не ожидала. «Красавчики» казались самоуверенными и жёсткими, а тут сочувствие. Но потом не выдержала, слёзы потекли по щекам.
Друг… Как ей сейчас нужен друг. Или подружка. Кто-нибудь, чтобы только не быть такой одинокой в этом чужом месте.
Бат мягко положил руку на плечо.
- У тебя всё получится. Нужно только потерпеть.
Ксюша вытерла тонкими пальцами слёзы и попыталась улыбнуться.
А потом они рассказывали. Дана про добрых стариков, своих бабушку и деда. Как уютно ей было в детстве, и как пусто теперь без них.
Бат, оказалось, тоже немало испытал в своей жизни. Но больше всего его печалила разлука с младшей сестрёнкой.
Ксюше не стало от этих рассказов легче. Может, даже наоборот, чужие горести ещё больше отяжелили душу. Но… всё же она не одна.
Поздно вечером Дана и Бат ушли от костра. Они всегда ночевали отдельно от всех, уходили дальше. Но Андрей теперь оставался с переселенцами.
Ксюше не хотелось расставаться со своими новыми… друзьями. Но она взяла себя в руки. Надо учиться жить.
С удивлением поглядела на неузнаваемую крыску. Ничего себе, как её Анютка преобразила!
Потом ела горячую баб Улину уху. Впервые обратила внимание, как старушка тянет добавку своим черпаком в чужие тарелки, а себе налила, как котёнку. В сердце кольнуло – а бабуле каково?
Поглядела на Мару. Та задумчиво уставилась на пламя, но не видит, кажется, ни огней, ни бабулю, ни уху. Что-то гнетёт и Мару.
Перевела взгляд на Ташу. И встретились глаза. Не отвела Ксюша свои, сдержала, и Таша ей чуть-чуть улыбнулась. И в этой улыбке было много печали. А как же Таша? Для неё прошлая жизнь, как большое белое пятно. Всех и всё стёрло беспощадное забытьё. Даже тени не оставило. 
Всем тяжело. И все пытаются справиться со своей болью. Почему Ксюша этого раньше не замечала?
И теперь девушке стало нестерпимо жаль уже своих спутников. Своих друзей. Опустила глаза, чтобы в свете костра не блеснули непрошенные слёзы. Хватит…