И чтоб стоял, как вкопанный!

        Погожим летним днем двое мужчин, на лошадях верхом, объезжали сенокосные угодья совхозные. Это управляющий фермой с бригадиром, смотрели с каких мест сенокос начинать, где травостой хороший, а где еще погодить с недельку  надобно. Управляющего звали Тимофей Иванович, фронтовик, орденоносец. Бригадир Григорий был помоложе управа, но тоже не молодой паренек.

     Вчера в клубе состоялся сельский сход, на котором, среди прочих пунктов повестки схода, был и такой. Запретить населению заготавливать сено для своего личного скота до тех пор, пока совхоз не поставит столько-то процентов к плану. А ежели, кто посмеет раньше этого срока ставить сено своим коровушкам, то этот гражданин обязан сначала сдать совхозу десять центнеров безвозмездно.

    С криками, руганью, но всё же этот пункт схода утвердили, хотя и с небольшим перевесом голосов. А сегодня ехали не спеша мужики, из лога в лог переваливались, пометки в записной книжечке бригадир Григорий рисовал. Как вдруг Тимофей Иванович, тот, кто управом был, насторожился:

    - Слышь, Григорий. Кажись вон за тем березняком, кто-то косит. Слышь, литовочка - вжик-вжик. Мужик косит. Видать, еще тот. По звуку слыхать, прокосы то, шириной нешуточные. А, ну-ка, давай глянем, кто посмел вчерашнее решение сельского схода нарушить.

    Открывшаяся картина мужиков несказанно удивила и столько же  озадачила. В прокосе стоял старик, на голове седые волосы под горшок стриженные, бороденка клинышком. В рубахе, навыпуск и широченных штанах, подвязанных внизу веревочками. На ногах, подобие тапок, тоже с веревочками. Косил старик отменно, любо-дорого смотреть.

    Вот почему и удивились подъехавшие мужики, увидев этого косаря. Это был Артамон Филимонович, личность в селе очень даже известная. После установления Советской власти в селе, молодой Артамошка был, вроде, как раскулачен и сослан куда-то. И будто даже на войне с фашистами побывал. Но в послевоенные годы не отличался особым трудолюбием. В колхозе, а потом и в совхозе искал работу, как говорится, “не бей лежачего”. Без устали жаловался всем на своё подорванное здоровье. Палочку из рук не выпускал. А тут!

    Заметив подъехавших, он тут же принял позу, доживающего свои последние дни, немощного старикана.

    - Здорово живёшь, Артамон Филимонович. Как говорится, бог в помощь. Похвально, что еще не успели чернила высохнуть на нашем вчерашнем постановлении, а ты уже вон какой косогор выпластал.

    - Погодь, погодь, Тимофей Иваныч. О каком постановлении ты речь ведешь?

    - Ах, я и забыл, что у тебя ноженьки совсем не ходят, и не был ты вчерась на сходе. Так вот, там постановили, что такие, как ты, сперва должны сдать совхозу десять центнеров сенца, а потом уже себе ставить. Это тех касается, кто вперед совхоза себе косить начал, как ты, например.

   -  Значится, вон вы как. Значится, я за это кровь на фронте проливал.

   - Да, да. Подшивая валенки и ремонтируя сапоги солдатам. Хотя и это надо было кому-то делать. Советую не упрямиться, Артамон Филимонович. Сгребай, как подсохнет твоя кошенина, и стог, чтобы стоял здесь как вкопанный. Через неделю Григорий проверит и доложит мне.

    Прошло несколько месяцев. Зима наступила. Коров совхозных поместили в свои коровники. Начали сено на фермы подвозить. Вспомнили и о стоге, что должен был сметать Артамон Филимонович. Бригадир Григорий утром на разнарядке посылает тракториста с помощником притащить на волокуше этот стожок. Подробно обрисовав, где, в каком логу его отыскать.

    Наутро обескураженный тракторист докладывает бригадиру:

   - Я впервые, за всю свою тракторную жизнь, никак не мог сорвать с места этот стожок. Изорвали все тросы, а этой несчастной “чирьюшке”, хоть бы хны. Стоит, как вкопанная!

   - В крестики-мать! Ну, Артамон, ну, паразит! Кузьма, цепляй сани, дам сейчас тебе двух людей, перекладывайте сено на сани. Постой! Я с тобой поеду.

    Да, уж. Изрядно поелозил вчера Кузьма, пытаясь сорвать стожок с места. Да и самому стожку изрядно бока намяли. Стоит бедняга весь израненный, но непобежденный.

   А когда стали перекладывать сено на тракторные сани, то обнаружили внутри стога пень. Здоровый такой. С человеческий рост, не мене. Да толстый, то, какой!

   - Ну, Артамон! Ну, жучара! – негодованию Григория, кажись, не было предела. И тут вдруг слова управляющего всплыли в бригадирской памяти: - “И стог чтобы стоял здесь как вкопанный”!