Северное Зазеркалье В. Кандинского

СЕВЕРНОЕ «ЗАЗЕРКАЛЬЕ» ВАСИЛИЯ КАНДИНСКОГО
«По следам Вологодской экспедиции»
29 мая 1889г. – 3 июля 1889г.

«Охваченный чувством, что еду на какую-то другую планету, проехал я сначала по железной дороге до Вологды, потом несколько дней по спокойной, самоуглубленной Сухоне на пароходе до Усть-Сысольска, дальнейший же мой путь пришлось совершить в тарантасе через бесконечные леса, между пестрых холмов, через болота, пески и отшибающим с непривычки внутренности «волоком». В.Кандинский




 
АХТЫРКА, Сергиево-Посадский район, Московская область
Теплый майский вечер нежно обволакивал темнеющую липовую аллею Ахтырки. Солнце уже скрылось за горизонтом, но дальний край неба еще нежно розовел перед наступлением ночи. Невероятные, дурманящие сладко-пряные ароматы цветущих сирени, жасмина и черемухи витали в воздухе.
В небольшой ажурной деревянной беседке, выкрашенной белой краской, сидели двое. Василий Кандинский, 23-летний голубоглазый брюнет, одетый в добротный студенческий сюртук из темно-зеленого сукна, и Анна Чемякина, его двоюродная сестра, очаровательная молодая девушка в легком кашемировом бежевом пальто и изящной лимонно-желтой шляпке с голубой бутоньеркой.
Между молодыми людьми чувствовалось скрытое внутреннее напряжение, какая-то недосказанность. Оба молчали, держась за руки.
Наконец молодой человек с хрипотцой в голосе сказал:
- Аня, завтра я должен уехать в экспедицию в Вологодскую губернию. Я буду ужасно скучать по тебе и обещаю писать еженедельные отчеты о своем путешествии.
- Это тебя Николай* надоумил? – с грустной иронией отвечала Анна.
- Ну при чем тут Николай? – с легким возмущением в голосе парировал Василий, - хотя, конечно, Коля своими этнографическими изысканиями и вызвал у меня недюжинный интерес к Русскому Северу. Но мне и самому давно было интересно изучить остатки языческой религии народов Севера, верования и обычаи зырян, ведь у меня самого в роду были мансийские шаманы и даже тунгусская княжна.
___
*Николай - Николай Николаевич Харузин (1865 – 1900), друг Василия Кандинского, организовавший университетский этнографический кружок. Оказал на Кандинского огромное влияние в изучении этнографии Русского Севера.
 
Первой женой Кандинского была Анна Филипповна Чемякина (1806 г.р.), двоюродная сестра Василия по линии отца. Поженились они в 1892г. Она была на 6 лет старше его.
 
В.Кандинский. «Усадьба Ахтырка» (1916). В левой части картины видна колокольня храма Ахтырской иконы, в правой — усадьба Трубецких.


В.Кандинский. Картина «Осень» (1901). Это пейзаж, выполненный в технике масло на холсте. Размеры картины: высота — 23,6 см, ширина — 32,7 см. Работа хранится в коллекции Городской галереи в доме Ленбаха в Мюнхене (Германия).


В.Кандинский. «Ахтырка. Красная церковь» (1908). На полотне изображён храм местности, построенный во имя явления Ахтырской иконы Божией Матери


А смелости и уверенности в успехе этой экспедиции мне придают мои далекие предки-авантюристы и разбойники, - рассмеявшись, добавил он.
- Тогда и я поеду с тобой! – настойчиво попросила Анна, - я должна быть рядом, как ты там один, среди незнакомых людей, тем более язычников и шаманов? Я с ума сойду тут, тревожась за тебя!
В голосе девушки чувствовалось не только забота, но и искренняя сердечная привязанность.
- Ты с ума сошла, Аннушка, - нежно возразил Василий, наклоняясь к Анне и вдыхая тонкий аромат ее французских духов, - это же настоящий Север безо всяческих прикрас! Тамошний климат совершенно неприемлем для тебя, такой нежной и хрупкой. Нет, я решительно отвергаю саму мысль о совместной поездке.
Анна обиженно надула губки, но все же не сдержалась и улыбнулась.
- Но я вовсе не такая уж хрупкая! Я абсолютно здорова! Почему ты в меня не веришь? – заносчиво произнесла она, обиженно надув губки.
- Для меня ты всегда будешь хрупкой и нежной, - проникновенно сказал Василий, - ты же знаешь, Аннушка, что я влюблен в тебя с самого детства. Ты для моей детской души, израненной уходом из семьи матери, всегда напоминала мне ее, согревала своей сердечной теплотой и нежностью. Но, в отличие от матери, ты всегда была и будешь для меня идеалом чистой любви и преданности… Ты знаешь мою душу, я твою, мы звучим в унисон… Я… Я…
- Васенька, - нежный голос Анны заставил Василия вздрогнуть в радостном нетерпении, - ты тоже мне очень дорог, я всегда буду с тобой, что бы не случилось.
Василий порывисто обнял Анну и поцеловал.
… Они еще долго сидели в белой беседке, слушали пение соловьев и радовались тому, что они теперь по-настоящему вместе.





ВОЛОГДА
Анна проявила недюжинную настойчивость, и Василий сдался: решено – они едут в Вологду вместе.
Анна набрала в дорогу огромное количество вещей – от необходимых до самых претенциозных мелочей.
Вася купил по настоянию Анны билеты первого класса, смирившись с ее привычной расточительностью.
29 мая они прибыли по Ярославской железной дороге из Москвы в Вологду, столицу Вологодской губернии.
Вологда встретила их пасмурным небом. Накрапывал мелкий, назойливый дождик.
После шумной Москвы провинциальный северно-русский город, располагающийся по обоим берегам Волги, произвел на Василия неизгладимое впечатление. Вологда сразу очаровала впечатлительного юношу старинными каменными и деревянными особняками, окна которых были украшены резными наличниками. И по пути в гостиницу он буквально на ходу делал карандашные зарисовки в путевом дневнике.
На извозчике, который бубнил себе под нос какую-то незатейливую песенку, они доехали до лучшей гостиницы города «Золотой якорь».
В «Золотом якоре» проживали инженеры и рабочие, занятые на строительстве северной железной дороги. Публика вежливая и в основном молодая.
Фасад гостиницы, а также внутренний интерьер были сплошь украшены морской тематикой: якоря, фигуры русалок и Тифонов.
 

Огромный Атлант охранял вход в гостиницу. Кандинский срисовал с фасада гостиницы атланта – полуобнаженную бородатую мужскую фигуру с длинным змеиным хвостом.

 
Изображение атланта, украшавшего вход в гостиницу «Золотой якорь» в Вологде, представлено в путевом дневнике Василия Кандинского. Сегодня дневник Кандинского хранится в Центре Жоржа Помпиду в Париже.

Ценник «Золотого якоря» оказался весьма доступным, а номера блистали чистотой. Василий и Анна поселились в разных номерах, но все равно вызвали этой эскападой неодобрительные толки местных дам.
Анна, любящая домашний уют, сразу же заказала в номера букеты полевых цветов.
Едва войдя в свой номер, Василий записал в путевом дневнике: «Маленький, чистенький, но идеально скучный городок».
Некоторое время спустя, Кандинский заручился поддержкой губернатора Вологодской области, снабдившего его депешей, «открывавшей любые двери» и обеспечивающей его переводчиками, проводниками и лошадьми на почтовых станциях.
Ночью Василий проснулся от необычных звуков, доносившихся, как ему сперва показалось, из соседнего номера. Страшно болела голова, душу раздирало какое-то странное чувство неуверенности и наступающей, как в детстве, депрессии. Он сел в кровати и прислушался. Откуда-то сверху доносился тихий женский голос, напевающий странную песню:

Над омутом сижу,
   Держусь крепко,
Как ель, сижу,
   Почерневши;
Как береза, сижу,
   Побелевши;
Как осина, сижу,
   Пожелтевши;
Как сосна, сижу,
   Растрепав ветви.
Ой! Сегодняшний день
   Сырое дерево согнули;
Сырое дерево
   Затрещало, сломилось!
Ой! сегодняшний день
   Воля девичья пропала:
Красное солнышко –
   Девичья воля!

Василий, словно зачарованный, слушал тихое пение незнакомки. Сон словно рукой смахнуло.
Когда же пение прервалось, Василий вдруг осознал, что его номер находится на верхнем этаже гостиницы. По телу пробежала зыбкая дрожь.
«Кто бы это мог петь?» - задавал и задавал себе вопрос Василий, беспокойно ворочаясь в кровати, - неужели это опять я слышу то, что не доступно другим? Но, так и найдя разумного ответа, незаметно для себя забылся тревожным сном…
 
В.Кандинский. «Песня Волги» (1906г.).
Стиль: Модерн. Техника: Темпера
Материалы: Картон
Дата создания: 1906
Регион: Париж, Франция
Местонахождение: Национальный центр искусства и культуры Жоржа Помпиду, Париж




ДОРОГА В КАДНИКОВ
Ранним утром 1 июня Василий Кандинский собрался ехать в Кадников. От Вологды до Кадникова было 38 верст пути. Город, расположенный на реке Содиме, которая протекала в заболоченной Присухонской низине, был с востока и запада окружен лесными массивами.
Анна, любящая городской комфорт, наотрез отказалась путешествовать по лесным дорогам и осталась в Вологде.
Настроение было летнее. На станции, пока ямщик Парфён грузил поклажу в подводу, Василий долго болтал с женой ямщика, Евсевией, и ее детишками; словно зачарованный, слушал он легенду о Пэлэзничи, зырянской богине ржи.
Зырянка Евсевия знала русский язык. Она рассказывала негромко и часто озиралась по сторонам, словно боясь рассердить богиню ржи своей болтовней. Василий слушал внимательно, скрывая улыбку тем, что изредка поправлял очки на переносице.
Внезапно Евсевия, словно увидев что-то или кого-то, вздрогнула и замолчала. Василий удивился столь странному поведению жены ямщика, но все же спросил:
- Так что такое «пэлэзнича син»?
Евсевия гулко пробормотала:
- «Глаза полудницы», по-вашему, «василек».
Потом резко схватив за ручонки упиравшихся детишек, потащила их прочь.
Василий так и остался стоять в задумчивости. «Василек», - ну а я Василий, здравствуй, «Василек»! Настроение было прекрасное, словно в ожидании какого-то чуда. Мысли его растворялись в июньском теплом воздухе, он словно на крыльях летел над лугом, полным нежно-голубых васильков в золотистом море ржи.
«Барин! Ехать надо-тить!» - вырвал Василия из глубин подсознания басок Парфёна.
 
Национальные костюмы поволжских зырянок

Василий кивнул, уселся на подводу, ямщик дернул за уздцы, и колымага со скрипом покатилась по лесной дороге, пролегающей меж высоких корабельных сосен и пушистых молодых елей.
Подводу так сильно трясло на каждой ухабине, что Василий, с трудом перенося невзгоды плохой дороги, старался сжимать челюсти, чтобы не прикусить губу в очередном прыжке телеги.
Примерно через полчаса подводу особенно сильно тряхануло, и Парфён остановил лошадь. Слез с козел, обошел подводу вокруг и тихонько выругался в бороду.
- Что случилось? – устало спросил ямщика Василий.
- Барин! Дальше ехать нельзя. Надоть воротиться, Оба колеса спортились.
Василий спрыгнул с подводы, взял чемодан и решительно повернулся к ямщику:
-Знаешь, что, братец, давай-ка ты один поезжай обратно на станцию, чинись. А я, пожалуй, побуду здесь, а то меня так растрясло, что невмоготу еще и лишний путь проделывать. Здесь так красиво и тихо, дождика нет, слава Богу, так что жду тебя вскоре здесь, на этом самом месте.
Ямщик хмыкнул, но послушался, развернул подводу и легонько подстегнул лошадь.
Василий огляделся вокруг и, после недолгого раздумья, расположился возле высоченной сосны, сев на чемодан. Он вдыхал свежий июньский воздух полной грудью и долго еще смотрел вслед удаляющейся подводе, которая после поломки больше походила на хромую на обе ноги старуху.
Василий широко зевнул и с наслаждением стал осматриваться.
Высоко в небе птичьим многоголосьем звенел июнь. Солнечные лучи наскоро разогнали утренний туман и, под неумолкаемый стрекот кузнечиков, начали наступление на редкие полупрозрачные облачка.
Время приближалось к полудню, но жара еще окончательно не победила оставшуюся с ночи прохладу. И легкий свежий ветерок изредка обдувал лицо Василия.
Где-то совсем рядом, в розовых цветах кипрея (в народе - Иван-чая), жужжали трудолюбивые пчелы, в воздухе, просыпаясь, зло и по-деловому зудели мухи, прерывая писк назойливых комаров. И где-то высоко-высоко невидимая в густой кроне деревьев птичка настойчиво спрашивала: «Ты Витю видел? Ты Витю видел?» Василий улыбнулся. Надо же, как похоже на человеческую речь! «Ку-ку. Ку-ку!» – вторила ищущей «Витю» птичке кукушка, соглашаясь.
На высокой раскидистой ели стучал молоточком дятел, не обращая никакого внимания на одиноко сидевшего у подножия сосны человека.
Василий залюбовался нежным ковром из шелковистой травы под пушистыми елочками. И неожиданно для себя самого пришел в полнейшее восхищение, увидав, как кое-где, на траве и листьях, роса посверкивает бриллиантами. «Господи! До чего же красиво!»
Увидел недалеко от дороги ряд голубых незабудок и вдруг вспомнил об Аннушке. Встал, сорвал одну незабудку, долго смотрел на нее, прижался к цветку губами, а затем положил между страницами путевого дневника.
В следующее мгновение Василий почувствовал, как волосы шевелятся у него на голове. Из-за большой ели с другой стороны лесной дороги медленно выходила, словно плыла, молодая красивая женщина в цветастом наряде: ярко-малиновая длиннополая юбка, лимонно-белая рубаха с широкими рукавами, заправленная в юбку и стянутая на талии несколькими цветными толстыми веревками. Шея незнакомки была обвита несколькими рядами цветных бус. Каштановые волосы на голове незнакомки стягивала тугая ярко-зеленая широкая шелковая лента.
Женщина медленно приближалась к Василию, иногда исчезая за пушистыми молодыми елочками.
Несколько мгновений в ушах Василия лишь гулко отдавался стук его собственного сердца. Когда же дыхание его выровнялось, он с удивлением осознал, что незнакомка стоит напротив него и пристально вглядывается в лицо Василия.
Так продолжалось всего несколько секунд.
Наконец Василий пришел в себя и, вскочив на ноги, вежливо поздоровался с незнакомкой:
- Здравствуйте. Меня зовут Василий Кандинский. Я студент юридического факультета Московского университета и приехал в ваши края изучать судебную практику, а также культуру, верования и обычаи зырян.
Василий надеялся, что красавица в ответ скажет, как зовут ее, они разговорятся, и время ожидания ямщика с починенной подводой пролетит незаметно.
Но голубоглазая незнакомка продолжала молчать, словно изучая его, тем самым усиливая возрастающее напряжение между ними.
У Василия сильно зазвенело в ушах. Он довольно громко произнес:
- Если вы не хотите называть свое имя, то я не буду настаивать. Вы сами ко мне подошли.
Внезапно незнакомка загадочно улыбнулась и тихо сказала:
- Наша встреча заговоренная. Я знала, что увижу тебя.
Василий удивленно вскинул брови от «тыканья» незнакомой девицы. Но смолчал и стал ждать продолжения.
Незнакомка вновь заговорила:
- Ты особенный. Ты видишь цвет каждого звука или аромата, так глубоко чувствуешь, что можешь видеть то, что никогда не увидит обычный человек. Поэтому ты должен спасти от исчезновения историю моего народа. Мы ждали тебя века…
Внезапно незнакомка стала медленно кружиться, словно в каком-то загадочном танце, то поднимая руки, то опуская их. Бусы на ее шее стали слегка позвякивать в такт движениям. Широкая длинная юбка надулась от кружения, словно колокол. Фигура незнакомки постепенно стала исчезать в тумане, который образовался вокруг нее.
Василий ошеломленно следил за все ускоряющимися движениями незнакомки. Звон в ушах все усиливался. Василий прижал ладони к ушам, чтобы унять этот невыносимый звон. В глазах у него потемнело. Но он, теряя сознание, еще мог слышать тонкий, словно птичий свист, голос незнакомки:
Анна, Анна… Санна… Санна… Ааннаааа… Снежанааа…
«Барин, барин! Проснитесь!» - грубый басок ямщика, трясшего Василия за плечо, помог очнуться Василию.
Василий с удивлением осознал, что лежит на спине возле дороги. А над ним суетился вернувшийся ямщик, перепуганный до смерти потерявшим сознание пассажиром.
- Что, что со мной было? – хриплым голосом спросил Василий.
- Дэк уснули вы, барин, растрясло вас в тарантасе-то моем, - обрадованно затараторил Парфён, - ну я все починил, даже подложил вам матрас, чтобы не так было тягостно ехать.
Василий резко вскочил на ноги. Голова сильно кружилась.
- А ты не видел здесь молодой женщины в цветастой одежде? – с надеждой спросил он ямщика.
Парфён хмыкнул, почесал за ухом и пожал плечами:
- Да кто ж здесь ходить-то могет? Грибникам еще рано. Наверное, приснилось вам, барин, все это.
Василий заспешил к подводе, уселся на приготовленный ямщиком матрас и, когда подвода снова тронулась в путь, еще долго всматривался в мелькавшие вдоль дороги ельники и рощицы, не веря в то, что незнакомка привиделась ему лишь во сне.











КАДНИКОВ
По почтовому тракту Василий Кандинский прибыл в Кадников, небольшой уездный городок с деревянными домами, деревянными тротуарами, двумя церквями (Николаевский собор и храм Богоявления), базарной площадью с торговыми лавками и одной больницей. Кадников показался Василию маленьким и довольно скучным.
«Кадников — маленький городок — записал Василий в путевом дневнике по прибытии — сплошь деревянный, каменных домов 2—3, улицы не мощенные, тротуары деревянные. Самое большое село — дворов на 70. Народ веселый и открытый. Местами попадаются угрюмые люди».
Сразу по приезде Кандинский схематично срисовал конскую голову с фасада русского дома.

 


Знакомство с секретарем земской управы Иваницким** наполнило Василия новыми надеждами на свою экспедицию. Иваницкий увлеченно рассказывал Кандинскому о своем увлечении этнографией и собиранием русского фольклора, посоветовал Василию посетить станицы Васильевскую и Вотчинскую и снабдил его тулупом, валенками и зырянской шапкой, поскольку ночи были очень морозными.
По мере того, как Кандинский объезжал деревни, одну за другой, удивление его все возрастало: желто-серые лица крестьян, желто-серые одежды иногда сменялись на пестрые наряды и белые лица.
 _____
**Иваницкий - Николай Александрович Иваницкий (1847–1899) — друг Кандинского, исследователь фольклора и верований Вологодского края. Учился в Петербургском военно-юридическом училище, но за участие в студенческих волнениях был выслан на родину – в Вологодскую губернию.


Местные жители высыпали на улицу, поглазеть на московского путешественника-этнографа, своим появлением столь резко пронзившего их обыденное существование.
Среди разнообразия видов повседневной крестьянской одежды, встречались и богато украшенные наряды, которые зыряне скопировали у русских соседей.
В каждой избе стоял на окне блестящий самовар, пили крестьяне иван-чай, а питались овсяным хлебом, от которого вздувались животы. Все это было столь самобытно, что Кандинский часто делал зарисовки этих «двуногих подвижных картин» в путевом дневнике.

К сожалению, сюда не получается разместить иллюстрации к тексту. Продолжение романа - по пожеланию читателя.