Дети войны. Продолжение 6

     Для чего она, Мишель Ласкина?!
     Наверно, всё-таки для чего-то особенного. Ведь не может же быть, что для того же, для чего здесь, например, тётя Люба, враскачку идущая навстречу с очередным тазом стираных простыней!? Ей уже не хватает места на их собственных верёвках, и она спешит развесить простынки на дворовых, пока их не занял кто-нибудь ещё. Нет, но вот зачем им столько чистого белья!.. И что она говорит?..
     - Мишка, передай маме, что сегодня в парадных мыли окна. С неё пять рублей.
     Откуда-то издали Мишель слышит собственный голос, отвечающий:
     - Спасибо, хорошо, я передам.
     Из таза на круглый тёти-Любин живот льётся вода, но женщина как будто не замечает этого, прижимая стирку к себе, стоит, глазеет на Мишельку. Девочка это ненавидит, от слишком пристального любопытного взгляда она начинает ёжиться, будто по ней ползают муравьи. И словно этого мало, тут ещё раздаётся сладкий сочувствующий голос:
     - А что, папка от вас действительно ушёл, что ли? Насовсем?
     "Какое вам дело!?" - хочется крикнуть Мишели, но она воспитана в понятиях, что хамить взрослым  строго-настрого запрещается, поэтому просто тупо молчит, слегка пожимая плечами... Тётя Люба ещё что-то говорит, но девочка её не слышит. Ей кажется, что жена участкового беззвучно открывает рот, вроде рыб в аквариуме. Из раскрывающегося красного рта, который находится слишком близко от лица девочки, отвратительно пахнет - испорченным яйцом... Зубы во рту жёлтые, некоторые тёмные и испорченные, есть и несколько золотых, но они ничего не украшают. Среди рыжих разлохмаченных волос на голове женщины некрасиво белеет сединой непрокрашеный пробор. Какие же взрослые бывают уродливые! Как они только женятся друг на друге, такие некрасивые?! Вот Мишель никогда не выйдет замуж...
     Несколько капель тёплой слюны попадают из красного рта девочке на щёку, Мишелька машинально вытирает их рукавом. Потом поворачивается к тёте Любе спиной и бежит к своей парадной. Пусть та что-то кричит ей вслед, пусть потом жалуется маме, Мишели всё равно...
     Ступени гулко отзываются на каждый шаг девочки. Вот они, таинственные шаги, звучащие в Сараях! Мишелька бежит к себе на четвёртый этаж, мимо вымытых окон, таких прозрачных и сверкающих в лучах солнца. Этажи в доме очень высокие, и окна тоже высокие, на каждой межэтажной площадке от потолка почти до пола. Снизу только небольшая перегородка, меньше чем в половину Мишелькиного роста... Сейчас конец апреля, и окна, на зиму наглухо забитые, немного приоткрыты. Из них на лестницу льётся свежий весенний воздух. По чистым белёным стенам парадной скачут солнечные зайчики.
     Мишель роется по карманам, ища свой ключ, потом отпирает дверь и захлопывает её за собой так торопливо, будто за ней кто-то гонится. Но, конечно, никто не гонится, даже толстая тётя Люба наверняка уже развешивает свои простынки на общих верёвках. Всё-таки интересно было бы попасть к ним в палисадник и хотя бы заглянуть, что там в щели! Не так, конечно, интересно, как пройтись по Сараям, но всё-таки... И не так уж это и невозможно. В выходной, например, гуляя во дворе, подождать - вдруг дядя Петя с женой куда-нибудь уйдут или даже уедут на "Запорожце". Тогда быстренько перелезть через невысокий заборчик, главное, чтобы никто этого не увидел, и - дело в шляпе! Мишель, возможно, давно бы уже это сделала, но, во-первых, это, конечно, категорически нельзя, а до сегодняшнего дня она всё-таки была в основном послушной девочкой... А, во-вторых, Мишелька в принципе догадывается, что ничего интересного она там не увидит, в этом остатке щели. Разве что пустые банки из-под варенья...
     Но мысль о том, что где-то всё-таки может быть нечто таинственное, её уже не оставляет. Запирая за собой дверь, девочка вдруг вспомнила: она же хотела посмотреть, что в диване! Правда, сначала следовало бы переодеться и поесть, но на такое она была не в силах, пока не удовлетворит своё любопытство. И главное, почему она даже не может вспомнить, как и когда ОНА САМА царапала на стене эту загадочную надпись?!
     Правда, руки она всё же прежде помыла - как дочь врача, некоторые привычки ею исполнялись уже автоматически...
     Со скрипом поднялась наверх тяжёлая рама, взметнулось целое облако пыли. В фанерном ящике внутри дивана с каких-то очень дальних времён хранились старые картонные папки с вырезками из газет и журналов, какие-то допотопные выкройки - чьи они?.. С одной рукой мама не могла даже подумать о кройке и шитье, а Мишелька разве что шила в детстве платья куклам, а потом пришивала себе манжеты и воротнички да штопала колготки... Сейчас девочка безжалостно вывалила всю эту макулатуру на чистый пол и просматривала папки по одной. Пока ничего ТАКОГО не находилось... Вообще ничего, о чём стоило бы говорить, тем более - специально царапать на стене. В самом низу лежал толстый старый и очень пыльный альбом для фотографий, но вместо снимков в нём были открытки. Вот он ещё внушал надежду на какие-то открытия, да и просто посмотреть открытки девочке было интересно, она вытащила альбом и машинально смахнула рукой пушистую пыль с фанерного диванного дна... И замерла.
     Едва заметно проступили нацарапанные бог знает когда карандашом буквы: "Выход - в Сараях..." И опять - почерк её, Мишелин, но никаких воспоминаний о том, как и когда она это написала, у неё не было, не было, не было!!!
     Девочка вздрогнула от охватившего её холодного страха. Даже вдоль позвоночника побежали ледяные мурашки. Почти не думая о том, что делает, она принялась укладывать альбом, папки и выкройки обратно. Вот вернётся мама, она ей всё расскажет, покажет обе надписи, и тогда...
     Резко зазвенел звонок.
     Девочка поднялась на ватных почему-то ногах и еле поплелась к двери. Она уговаривала себя, что это просто мама забыла ключи, или - тоже было бы прекрасно! - вдруг решил вернуться папа. Но почему-то она словно знала, что в их тёплый маленький дом пришла большая беда...
     Глазка в двери у них не было. Мишель немного послушала, прижавшись ухом к двери, но ничего, конечно, не услышала. Звонок грянул снова - над самой головой. Ладно, пусть это соседи, тётя Люба, например, пришла жаловаться маме, но не воры же, воров просто не может быть, чего она так боится?! И у неё есть цепочка...
     Мишель накинула цепочку и отперла дверь.
     Сначала она ощутила резкий запах каких-то духов. Потом разглядела копну белокурых волос. И поняла, что на площадке стоит её одноклассница Милочка Леванец.
     Милочка Леванец - отдельная тема, и не очень-то приятная. А честно говоря, совсем неприятная. С одной стороны, Мишельке, возможно, хотелось бы стать такой же, как Милочка - такой же белокурой, уверенной в себе, всегда одетой во всё импортное и очень популярной в классе. Удивительно, что при этом Милочка ещё хорошо училась, была председателем совета отряда и любимицей учителей. Считалось, что это заслуга её мамы - которая, кстати, растила её одна, без мужа, чуть не с самого рождения... С другой стороны, Мишель не могла терпеть Милочку, считая её задавакой и просто очень... скажем, неприятной, несмотря на все её достоинства, особой. Совершенно ясно, что никакой дружбы и даже просто приятельских отношений между девочками никогда не было. Так чего же ради эта противная Милочка вдруг заявилась к Ласкиным домой?!
     - Может, ты мне откроешь!? - голос у Леванец был таким же пронзительно-резким, как её духи. (Наверняка у матери своровала!..)
     Мишель нехотя откинула цепочку, но в квартиру Милочку, конечно, не пригласила, наоборот, сама вышла к ней на площадку.
     - Привет. Ты что-то хотела?
     - Да, - Леванец окинула её с ног до головы презрительным взглядом. - Ты чего сегодня в школе не была, Нодье?..
     - Я Ласкина! - угрюмо поправила её Мишелька.
     - Ах, да! - голосок у Милочки стал прямо-таки сахарным. - Совсем забыла, твои же родители разводятся! Так отчего тебя не было в школе, ЛАСКИНА?
     - Я была на похоронах... бабушки. Мама же звонила нашей классной!
     - Ну да, ну да... - Леванец сочувствующе скривилась. - Такое горе! Алла Игоревна велела отнести тебе домашнее задание. Я вообще-то звонила, но трубку никто не брал...
     - Так все были на похоронах! Или, ты думала, я дома сижу?!
     - Ну, мало ли что ты можешь делать!.. Держи задание, - Милочка выудила из кармана прелестной небесно-голубой курточки скомканный клочок бумаги. - Кстати, завтра контрольная работа по алгебре...
     Мишелька пожала плечами. К алгебре она относилась ещё хуже, чем к Милочке... Вообще, удивительно, что Леванец отправилась сама выполнять поручение классной руководительницы. Даже если допустить, что та и вправду ей это поручила...
     Она думала, что Милочка, отдав задание, сразу развернётся и уйдёт, ведь говорить им было больше не о чем, но та почему-то жалась и мялась на площадке, переминаясь с ноги на ногу. Мишелька подошла к ней ближе, прикрыв дверь. Она впервые, наверно, была к Милочке так близко и сейчас отчётливо видела мельчайшие золотистые веснушки, обычно почти не видимые на нежном белом личике одноклассницы. Глаза у той были ярко-ярко-голубые, а в белокурых пышных волосах горели солнечные зайчики. Приходилось признать, что Милочка Леванец действительно очень красивая девочка. Только вот резкий запах взрослых духов совсем к ней не шёл...
     - Значит, ты в этом доме живёшь? - спросила Милочка, оглядываясь.
     - Ну да, а что?
     - И родилась здесь?
     - Ну и что?! - непонимающе переспросила Мишелька. - Нельзя, что ли?
     - Ну, почему же... Можно. Только я когда-то тоже здесь родилась...
     - Ты?! - изумилась Мишель. - Как?!
     - Очень просто, Мишенька... Так, как и ты.
     - Но я... Я всегда живу здесь, с самого рождения... И мои родители тоже...
     - Ах, да, родители, - протянула Леванец, начиная медленно спускаться по лестнице. - Родители... Мне жаль тебя, ЛАСКИНА, но, похоже, твои родители уже не совсем твои родители... Или, скорее, совсем не твои... Во всяком случае, твой папаша!
     Она уже почти спустилась на нижнюю площадку, возле окна, когда Мишелька опомнилась от оцепенения и догнала её, как ей самой показалось, одним большим прыжком.
     - Стой! - выкрикнула она, вцепившись в рукав небесной курточки. - Что ты там говорила о моём папе?!
     - ТВОЁМ ПАПЕ! - Леванец расхохоталась ей в лицо. - Всем известно, что твой папаша наконец бросил твою мамашу-инвалидку и вернулся к моей маме! Это я его дочка, а не ты!..
     Мишели показалось, что весь окружающий её мир раскололся, разлетелся на части с бесшумным звоном... Милочка ещё что-то говорила, открывая рот беззвучно, как рыба, Мишелька её не слышала...
     Твой папаша... бросил мамашу-инвалидку... вернулся к моей маме!.. ЭТО МАТЬ ЛЕВАНЕЦ - ТА САМАЯ ЛЮДМИЛА!!! Девочка смутно вспомнила высокую белокурую, нарядно одетую женщину с холодным взглядом. Теперь она поняла, почему запах духов Милочки  показался ей резким и неприятным. Так в последнее время всегда пахло от папы, когда он приходил ОТТУДА...
     Не помня себя, она кинулась к Милочке, сама не понимая, чего хочет - ударить её, столкнуть с лестницы?.. Просто любым образом убрать её, удалить из своего дома, своей жизни!..
     Милочка увернулась и с силой пихнула Мишельку в грудь. Девочка ударилась затылком и спиной в приоткрытую оконную раму. Она не почувствовала боли, вообще не успела ни о чём подумать, в следующую секунду на неё налетел белокурый, голубоглазый вихрь, мелькнул красный галстук, который Милочка всегда носила, даже не находясь в школе, поднятый рукав небесной курточки... и Мишель ощутила, что падает, падает, падает вниз, в страшную глубину!!!