Фильм Русский ковчег, Александр Сокуров 2002 г

/Россия похожа на театр./

посмотрела не так давно фильм «Русский ковчег», режиссер Александр Сокуров, 2002 год. впервые смотрю работу данного режиссера. сначала о том, где я узнала про этот фильм. ну узнала то может давно, искала фильмы про русских писателей и поэтов и как то высветился мне «Русский ковчег». я почитала о фильме, что он снят очень любопытно, одним кадром буквально. без монтажа. идея фильма интересная, Эрмитаж, Россия, Петербург. в общем, отметила для себя фильм, что надо обязательно посмотреть. ну и забыла о нем на несколько лет. но какое то тоже время назад я посмотрела выпуск программы ещенепознер, и там ведущий упомянул рассказ Набокова «Облако, озеро, башня», который я после этого решила перечитать, написала уже о нем, и так же ведущий неоднократно упоминал фильм «Русский ковчег» Сокурова, говоря о том, что смотрел его много раз, что это любимый его фильм и пр. и я решила, что надо смотреть. сразу скажу, что посыл программы, которая кстати была своеобразной такой беседой о России, мне не особо понравился. писала тоже об этом в тексте про рассказ Набокова. и теперь я понимаю, почему ведущему так полюбился этот фильм, а мне кстати - не особо. очень разные взгляды на Россию. и в связи с этим - разные мировоззрения, разные вкусы и разные смыслы под сердцем, так сказать. о России ли фильм Сокурова «Русский ковчег»? это непростой вопрос. я бы сказала, что фильм не совсем о России. а о неком представлении России, глазами европейца и тех русских людей, людей проживающих в России, но с уклоном на Запад, которых можно назвать и западниками, по примеру Герцена и пр. а я не люблю западников. и мне чужд их взгляд, на Россию и вообще. и кстати, заметьте, какое опять случайное (!) совпадение, я пишу о фильме «Русский ковчег» в День России, 12 июня. это символично очень. напишу свои впечатления о фильме, и расскажу почему на мой личный взгляд фильм «Русский ковчег» не о России.

немного о фильме:

/Человек – наш современник, неожиданно оказывается в Эрмитаже начала 1700 годов, не имея ни малейшего представления о том, как он туда попал. Осматривая залы, он встречает иностранца, в котором угадывает черты известного французского дипломата и путешественника XIX века. Эти двое путешествуют по времени сквозь 300 лет российской истории, произведения искусства и памятники культуры возвращают их во времена Российской империи.

…

Фильм задумывался Сокуровым как попытка «одним дыханьем» вобрать «поток времени». Основная сложность состояла в том, что никакую погрешность при такой технологии съёмки нельзя впоследствии «подмонтировать». Замысел удалось воплотить в жизнь с третьей попытки после семи месяцев репетиций.

Оператору картины Тильману Бюттнеру [нем.] пришлось пройти по 35 залам Эрмитажа 1,3 километра, неся на себе камеру с системой стабилизации общим весом 35 кг. Фильм снят 23 декабря 2001 года за 1 час 27 минут 12 секунд «одним кадром» за один дубль, то есть без остановки камеры, и как следствие, без единой монтажной склейки. /

история России закупоренная в Эрмитаже. в целом, идея интересная, и сам факт того, что фильм снимался без монтажа, одним кадром, это поразительно конечно. это оригинальное решение режиссера и колоссальная конечно по тяжести работа оператора! мне хочется приводить цитаты из книги «Россия и Европа» Николая Данилевского, которую я уже почти дочитываю. и я приведу наверное много цитат, потому что они все связаны для меня с этим фильмом, с такого рода взглядом на Россию вообще.

европеец, который - французский маркиз первой половины XIX века, мне крайне не понравился. второго главного героя не видно, он лишь голос за кадром. два эти этих главных героя наблюдают за всем, что происходит в Зимнем дворце. сменяются времена, с кем то они даже общаются, чему то становятся молчаливыми свидетелями. маркиз крайне предубежден ко всему, что он видит в Эрмитаже. он говорит такие слова, что вот вы русские очень хорошо копируете, всё то у вас копии, про наполнение Эрмитажа. это сказано с тем намеком, что мол ничего своего не создаете. только копируете. и вот с таким настроением, начинается фильм. посыл такой, что Россия, да и сам Эрмитаж, неудачная калька Европы и ее искусства. но мне вот этот подход крайне чужд, все разговоры о том, что Россия должна быть похожа на Европу и/или что Россия не дотягивает до Европы. Россия не Европа. точка. все сравнения бессмысленны и ничтожны, неуместны, некрасивы даже. и в первую очередь это неуважение самих же русских к своей стране. у нас большой процент людей - обесценивают всю историю, всю культуру, вообще всю страну, такой у них взгляд. и считают себя при этом очень умными людьми… такой процент людей можно назвать «с отсутствием русской души», и даже не всегда дело в национальности. человек может быть русским по духу, как где то читала только у нас национальность стала прилагательным - русский татарин, русский кавказец, русский башкирец и пр. здесь конечно разговор может сместиться в тему многонациональности страны, но хочу сказать то, что иногда русские по национальности люди несут в своем сознании антирусские идеи и ценности, вот что. и это очень большая проблема. да, они русские, но они живут с мыслью, что Россия не Европа, что надо накопить денег и уехать, потому что на Западе хорошо, а здесь всё фу. это те люди, которые говорят «рашка», не знают ни своей истории, ни культуры, нахватавшись чего то по верхам, всё русское считая априори плохим и слабым, недостойным внимания и изучения. это те русские, которые говорят о том, ой, да что нация, вот мы все такая смесь, и пр. тем самым обнуляя многомиллионный русский народ своей страны! и это говорят русские люди! и я слышала таких. они своими словами унижают просто и сами себя, и свою страну. поэтому мало быть русским по национальности, надо быть русским по Духу. и это уже совсем иное.

вот наверное основное тоже, почему фильм «Русский ковчег» не о России, на мой взгляд. в нем нет вот этого - русского Духа. нет удали, нет гордости, нет размаха, несмотря на съемку без монтажа. можно ли снять фильм о России, о всей почти истории России без гордости и без некого даже надрыва? это будет не Россия, это будет ее тень лишь тогда. «Русский ковчег» Сокурова - это тень России, которую видят европейцы и часть тех русских, которых можно назвать западниками. фильм без русской души, без русского размаха не может быть истинно фильмом про Россию. он может быть лишь ее блеклой тенью. и по своему кстати прекрасной, по своему талантливой, ибо гениальным я не назову этот фильм.

начнем с того, что Петербург и Эрмитаж - не есть вся Россия. началось как говорится с Петра… который и построил Петербург, и который хотел Россию причесать, скажем так, по европейски. но не вышло. я долго размышляю о своем отношении к этим двум городам - Москве и Петербургу. мне ранее казалось, что я должна бы больше любить творческий Петербург. но как оказалось - я люблю кабацкую и удалую Москву. и я считаю, что Дух России именно в Москве! а что есть тогда Петербург? Петербург, так же как и Эрмитаж, есть желание некоторых правителей России вписать страну как часть Европы, сделать Россию более на Европу похожей, игнорирую самобытность и уникальность самой страны и ее народа. и вот эта привитость западного духа она до сих пор царит над умами в России, и идет то должно быть с Петра. Петербург это видение Петра, какой бы была Россия если бы не была Россией, а была Европой. это некая греза о России, как части Европы. красиво да, с русским размахом, гениально даже - про город, но идея несет в себе нечто чужеродное, холодное, Петербург как часть России, некая такая фантазийная, кабы я была царицей… приезжаешь в Петербург и видишь вот эти настроения, словно Россия сама себе поет, кабы я была Европой. хорошо, красиво, но не главная наша суть. картинка, но не смысл. корень и суть России - это Москва. вот там раздолье, вот там удаль, там настоящий русский Дух. свобода. кстати, цитата из фильма, выписала, сейчас вспомнила:

/В России говорят, что свобода не знает цены./

Петербург многие не любят, так как там чувствуют себя скованно, Петербург он город выдуманный (!), картинный, галерейный. ненастоящий. вот хорошее слово. он весь состоит из грез, которые не сбылись. поэтому в нем тяжело, небо серое давит, здания нависают над головой, ветер свищет… кто то говорил, что в Москве жить нельзя, но и в Петербурге думаю не особо можно. прохладный Петербург у меня последнее время тоже вызывает прохладу. изучать, осматривать город конечно интересно. как часть истории, как гениальное создание, людей и страны. город миф, город сон, город обман… Петербургом Россия обманывается, что она Европа. забывая себя или в попытках себя забыть, и перестать быть хабальной и разудалой Москвой.

и вот это, не побоюсь этого слова, непонимание России и русского Духа, ведет режиссера к тому, что он всю Россию закрывает в пределы не то что Петербурга, а одного даже Эрмитажа. мы есть то, что о нас говорят. мы есть то, как другие нас видят. люди с такой позицией слушают других, иногда откровенно негативно к нам расположенных, слушают их описания о себе, о своей стране, запоминают, а потом говорят, с их слов. мы есть то. мы есть то, потому что кто то вот так нас увидел и так про нас сказал. но почему ты слушаешь других? почему ты сам не можешь сказать, кто ты есть? зачем слушать европейца и его слова о том, что есть Россия? и потом ходить с умным видом повторять его определение… которое может быть крайне негативным или даже унизительным. почему не подумать своей головой. почему не почувствовать своим сердцем. зачем эта калька с чужого мнения о нас. мне никогда не будет это понятно!

приведу цитаты из книги Данилевского, и кстати, глава в книге называется «Европейничанье - болезнь русской жизни». ну как верно сказано!!! я бы еще переиначила «Европейничанье - болезнь русской души», русской души, русского сознания. особенно это видно по разговорам, словам, по тому как коверкают русский язык, не желая изучать его. не видя богатства русского языка, привнося в него мусор иностранных определений.

/Познакомившись с Европою, он (Петр), так сказать, влюбился в нее и захотел во что бы то ни стало сделать Россию Европой.

…

Если Европа внушала Петру страстную любовь, страстное увлечение, то к России относился он двояко. Он вместе и любил и ненавидел ее. Любил он в ней собственно ее силу и мощь, которую не только предчувствовал, но уже сознавал, любил в ней орудие своей воли и своих планов, любил материал для здания, которое намеревался возвести по образу и подобию зародившейся в нем идеи, под влиянием европейского образца; ненавидел же самые начала русской жизни - самую жизнь эту, как с ее недостатками, так и с ее достоинствами. Если бы он не ненавидел ее со всей страстностью своей души, то обходился бы с нею осторожнее, бережнее, любовнее. Потому в деятельности Петра необходимо строго отличать две стороны: его деятельность государственную, все его военные, флотские, административные, промышленные насаждения, и его деятельность реформативную в узком смысле этого слова, т.е. изменения в быте, нравах, обычаях и понятиях, которые он старался произвесть в русском народе. Первая деятельность заслуживает вечной признательной, благоговейной памяти и благословения потомства. Как ни тяжелы были для современников его рекрутские наборы (которыми он не только пополнял свои войска, но строил города и заселял страны), введенная им безжалостная финансовая система, монополии, усиление крепостного права, одним словом, запряжение всего народа в государственное тягло - всем этим заслужил он себе имя Великого, имя основателя русского государственного величия. Но деятельностью второго рода он не только принес величайший вред будущности России (вред, который так глубоко пустил свои корни, что досель еще разъедает русское народное тело), он далее совершенно бесполезно затруднил свое собственное дело; возбудил негодование своих подданных, смутил их совесть, усложнил свою задачу, сам устроил себе препятствия, на поборение которых должен был употреблять огромную долю той необыкновенной энергии, которою был одарен и которая, конечно, могла бы быть употреблена с большею пользою. К чему было брить бороды, надевать немецкие кафтаны, загонять в ассамблеи, заставлять курить табак, учреждать попойки (в которых даже пороки и распутство должны были принимать немецкую форму), искажать язык, вводить в жизнь придворную и высшего общества иностранный этикет, менять летосчисление, стеснять свободу духовенства? К чему ставить иностранные формы жизни на первое, почетное, место и тем накладывать на все русское печать низкого и подлого, как говорилось в то время? Неужели это могло укрепить народное сознание? Конечно, одних государственных нововведений (в узком смысле этого слова) было недостаточно: надо было развить то, что всему дает крепость и силу, т. е. просвещение; но что же имели общего с истинным просвещением все эти искажения народного облика и характера? Просвещение к тому же не насаждается по произволу, как меняется форма одежды или вводится то или другое административное устройство. Его следовало не насаждать извне, а развивать изнутри. Ход его был бы медленнее, но зато вернее и плодотворнее.

Как бы то ни было, русская жизнь была насильственно перевернута на иностранный лад. Сначала это удалось только относительно верхних слоев общества, на которые действие правительства сильнее и прямее и которые вообще везде и всегда податливее на разные соблазны. На мало-помалу это искажение русской жизни стало распространяться и вширь и вглубь, т.е. расходиться от высших классов на занимающие более скромное место в общественной иерархии, и с наружности проникать в самый строй чувств и мыслей, подвергшихся обезнародовающей реформе. После Петра наступили царствования, в которых правящие государством лица относились к России уже не с двойственным характером ненависти и любви, а с одною лишь ненавистью, с одним презрением, которым так богато одарены немцы ко всему славянскому, в особенности ко всему русскому. После этого тяжелого периода долго еще продолжались, да и до сих пор продолжаются еще, колебания между предпочтением то русскому, как при Екатерине Великой, то иностранному, как при Петре III или Павле. Но под влиянием толчка, сообщенного Петром, самое понятие об истинно русском до того исказилось, что даже в счастливые периоды национальной политики (как внешней, так и внутренней) русским считалось нередко такое, что вовсе этого имени не заслуживало. Говоря это, я разумею вовсе не одно правительство, а все общественное настроение, которое, электризуясь от времени до времени русскими патриотическими чувствами, все более и более, однако же, обезнародовалось под влиянием европейских соблазнов и принимало какой-то общеевропейский колорит то с преобладанием французских, то немецких, то английских колеров, смотря по обстоятельствам времени и по слоям и кружкам, на которые разбивается общество.

Болезнь эту, вот уже полтора столетия заразившую Россию, все расширяющуюся и укореняющуюся и только в последнее время показавшую некоторые признаки облегчения, приличнее всего, кажется мне, назвать европейничаньем; и коренной вопрос, от решения которого зависит вся будущность, вся судьба не только России, но и всего славянства, заключается в том, будет ли эта болезнь иметь такой доброкачественный характер, которым отличались и внесение государственности иноплеменниками русским славянам, и татарское данничество, и русская форма феодализма; окажется ли эта болезнь прививною, которая, подвергнув организм благодетельному перевороту, излечится, не оставив за собою вредных неизгладимых следов, подтачивающих самую основу народной жизненности.

…

Вследствие изменения форм быта русский народ раскололся на два слоя, которые отличаются между собою с первого взгляда по самой своей наружности. Низший слой остался русским, высший сделался европейским - европейским до неотличимости. Но высшее, более богатое и образованное сословие всегда имеет притягательное влияние на низшие, которые невольно стремятся с ним сообразоваться, уподобиться ему, сколько возможно. Поэтому в понятии народа невольно слагается представление, что свое русское есть (по самому существу своему) нечто худшее, низшее. Всякому случалось, я думаю, слышать выражения, в которых с эпитетом русский соединялось понятие низшего, худшего: русская лошаденка, русская овца, русская курица, русское кушанье, русская песня, русская сказка, русская одежда и т.д. Все, чему придается это название русского, считается как бы годным лишь для простого народа, не стоящим внимания людей более богатых или образованных. Неужели такое понятие не должно вести к унижению народного духа, к подавлению чувства народного достоинства?.. А между тем это самоунижение, очевидно, коренится в том обстоятельстве, что все выходящее (по образованию, богатству, общественному положению) из рядов массы сейчас же рядится в чужеземную обстановку.

Но унижение народного духа, проистекающее из такого раздвоения народа в самой наружной его обстановке, составляет, может быть, еще меньшее зло, чем недоверчивость, порождаемая в народе, сохранившем самобытные формы жизни, к той части его, которая им изменила. В мою бытность в Архангельской губернии, где, как известно, никогда не было крепостного права и где, следовательно, нельзя объяснять им недоверчивость и подозрительность к обнемеченным по наружности классам общества, мне случилось иметь следующий разговор с одним из поморских промышленников. Мне любопытно было узнать, как судили о холере поморы, которые по своей развитости далеко превосходят массу нашего крестьянства. Мой собеседник не скрыл от меня, что и у них большинство приписывало эту болезнь отравлению. Да кто же, спросил я, занимался, по их мнению, этим отравлением? - Господа. - Да ведь у вас и господ никаких нет, кроме чиновников; может ли статься, чтобы служащие государю чиновники стали отравлять народ? - Конечно, отвечал он, но, по мнению наших дураков, государь об этом не знал, а господ подкупили немцы (под немцами понимались, как само собою разумеется, иностранцы или европейцы вообще). - Да немцам зачем же вас отравлять? - Как зачем? Известно, что немцы русского народа не любят. - Народ понимает инстинктивно ту ненависть, которую питает Европа к России, и потому всякое из ряду обыкновенного выходящее бедствие, постигающее его, склонен приписывать этой враждебности, хотя, конечно, и преувеличивает ее проявление. Но где же ему с юридической точностью отличать, к чему способна и к чему не способна эта враждебность? Ведь защищает же значительная часть европейского общественного мнения подделку фальшивой монеты, если она имеет целью вредить русским народным и государственным интересам; ведь защищало же оно жандармов-вешателей и кинжальщиков; ведь затыкает же оно уши и закрывает глаза перед ясными уликами злонамеренных политических поджогов; ведь терпит же Европа, и даже не только терпит, но и поддерживает своим нравственным авторитетом, а при нужде и материальною силою, турецкие насилия (грабежи, изнасилования и убийства) над греками и славянами единственно из вражды к России и к славянству. Можно ли после этого слишком строго судить и русский народ, если он не совсем точно проводит черту, до которой может простираться эта враждебность? Но дело не в этом, а в том, что чужеземная наружность наших объевропеившихся классов вводит народ в соблазн, побуждая его считать их способными к переходу во враждебный России лагерь. "По платью встречают, по уму провожают" - говорит пословица; что же мудреного, что народ по платью нередко судит и о чувствах. До истинных чувств надо еще докопаться, надо, чтобы они в чем-нибудь проявились, а платье видимо с первого взгляда, - и не натурально ли принять подчас за врага того, кто носит вражескую ливрею. Если бы сходство в образе жизни более соединяло якобы аристократическую партию "Вести" с остальною массою русского народа, могла ли бы эта партия считать польских магнатов ближе к своему сердцу, нежели совершенно по всему чуждых ей русских крестьян западных губерний?

…

Но и нигилизм, и аристократизм, и демократизм, и конституционализм составляют только весьма частные проявления нашего европейничанья; самый общий вид его, по-видимому менее зловредный, в сущности же гораздо опаснейший их всех, есть наше балансирование перед общественным мнением Европы, которую мы признали своим судьею, перед решением которого трепещем, милость которого заискиваем. Такое отношение к иностранному общественному мнению, даже если бы оно не было радикально враждебно всему русскому, не может не лишить нас всякой свободы мысли, всякой самодеятельности. Мы уподобляемся тем франтам, которые, любя посещать общество, не имеют уверенности в светскости своих манер. Постоянно находясь под гнетом заботы, чтобы их позы, жесты, движения, походка, костюм, взгляды, разговоры отличались бонтонностью и коммильфотностью, они, даже будучи ловки и неглупы от природы, ничего не могут сделать кроме неловкостей, ничего сказать - кроме глупостей. Не то же ли самое и с нашими общественными деятелями, беспрестанно оглядывающимися и прислушивающимися к тому, что скажет Европа, признает ли действия их достойными просвещенного европеизма? Фамусов ввиду бесчестия своей дочери восклицает: что скажет княгиня Марья Алексеевна! - и этим обнаруживает всю глубину своего нравственного ничтожества. Мы возвели Европу в сан нашей общей Марьи Алексеевны, верховной решительницы достоинства наших поступков. Вместо одобрения народной совести признали мы нравственным двигателем наших действий трусливый страх перед приговорами Европы, унизительно-тщеславное удовольствие от ее похвал.

…

Все перечисленные здесь и поясненные примерами виды европейничанья суть, конечно, только симптомы болезни, которую можно назвать слабостью и немощью народного духа в высших образованных слоях русского общества. Но, будучи симптомами болезни, они составляют вместе и родотворную причину болезни, от которой она ведет свое происхождение и которая беспрестанно ее поддерживает. Болезнь эта в целом препятствует осуществлению великих судеб русского народа и может наконец (несмотря на все видимое государственное могущество), иссушив самобытный родник народного духа, лишить историческую жизнь русского народа внутренней зиждительной силы, а следовательно, сделать бесполезным, излишним самое его существование, ибо все лишенное внутреннего содержания составляет лишь исторический хлам, который собирается и в огонь вметается в день исторического суда.

Россия и Европа, Николай Данилевский /

книга Данилевского была опубликована в 1868-1869 гг. на минутку. ничего не напоминает? всё что там написано. если я скажу все идеи Данилевского, то меня назовут ватником или зомбоящером, что то новомодное вместо славянофила должно быть. но товарищи, я не смотрю телевизор, у меня его нет. я читаю книги, чего и вам советую. умные вы мои, либеральные друзья (нет). нет, в том плане, что не друзья вы мне. не могу понять такой фальшивый и подлый взгляд на свою культуру и на свою страну в целом. как говорится, тьфу на вас. я пока читала сейчас заново все цитаты Данилевского, у меня было сильнейшее желание просто настучать всем по башке этой книгой…

задача конечно почти невыполнимая, но вдруг, если уж совсем скучно будет, посмотрите выпуск программы ещенепознер, разговор о России, ссылка есть в тексте про рассказ Набокова, хотя бы цитаты мои прочитайте Данилевского, что я дала, посмотрите фильм «Русский ковчег». и какая складывается картинка? ведущий из программы, когда он задает тему про Россию, а в итоге весь эфир рассуждает о том, как Россию видит Европа! что Европа вот не признает наши фильмы, не дает нам награды, Россия одна… я еще раз (!!!) приведу цитаты Данилевского написанные без малого 200 лет назад!

/… наше балансирование перед общественным мнением Европы, которую мы признали своим судьею, перед решением которого трепещем, милость которого заискиваем.

…

Не то же ли самое и с нашими общественными деятелями, беспрестанно оглядывающимися и прислушивающимися к тому, что скажет Европа, признает ли действия их достойными просвещенного европеизма? /

так то. и именно поэтому должно быть ведущий так любит фильм «Русский ковчег», потому что там точно такой же заискивающий посыл, русский человек летит за кадром, впереди бежит французский маркиз и поносит всё что видит на своем пути. а человек за кадром говорит, познакомьтесь пожалуйста это мой друг. мда. друг ли? уж с каким то предубеждением он рассматривает всё самое красивое и дорогое для русского человека. уж как то взгляд его всё мельчит, делает мелким и ничтожным, всё он называет калькой, ни в чем не видит нашей заслуги или таланта. ведь и копировать нужен талант! бесталанный и скопировать хорошо не сможет. а как скопировали мы? гениально. возможно многое нами скопированное может быть лучше оригинала. и в итоге мы же пришли к тому, что стали создавать и свое. думаю оно и было всегда, но с превознесением всего иностранного свое родное уходит на второй, а то и на третий-десятый план. вспоминаю слова Цветаевой про плагиат, что если человек просто скопирует, то созданное не будет иметь души, будет безжизненно, без искры. а если созданное, но скопированное имеет некую искру, то значит это уже не плагиат, это созданное по подобию, но созданное с душой, а не просто скопированное. скопированное осталось бы блеклым и безжизненным и не привлекало бы взглядов. да, возможно по началу мы копировали Европу и ее культуру, но копировали ее гениально. потому что если бы это было плохо, то весь мир не ездил бы в наш Петербург и не посещал бы Эрмитаж. и несмотря что идея была европейской, исполнение и наполнение русское. а значит это - наше. и про нас. а о чем, выше уже написала. наши грезы о Европе… мы так красиво тосковали о Европе и что она нас не любит и не принимает, что создали целую культуру по ее образу и подобию, построили город посвященный нашей несчастной любви… излечились ли мы от этого отвержения, вопрос. возможно еще нет. от той болезни, что Данилевский называет европейничаньем явно нет, это очень тяжелая болезнь, она передается по наследству. родители внушают детям презрение к своей стране, к своей культуре, растят детей с идеей о том, что лучшее в жизни, что они могут сделать - уехать из России. огромный процент тех, кого можно назвать - внутренние эмигранты. внутри себя они уже вне России, они уехали. для страны они во первых балласт, во вторых, разъедающий изнутри паразитизм. еще такой момент, просто думалось тоже недавно, ситуация, что произошла с началом войны на Украине, когда народ валом просто повалил из России… и вспоминается история одна из книги, Никита Кривошеин вроде в воспоминаниях рассказывал о своей семье. когда началась Первая Мировая война, отец имел двоих сыновей, он не спрашивал их пойдут ли они на войну, он спросил - куда именно они думают пойти, то что они пойдут, добровольцами, был вопрос чести. и они оба пошли на войну. подробностей уже не помню. но это - картина для сравнения. и мне кажется болезнь европейничанья во многом тоже на это повлияла. связи нет со своей страной, нечего отстаивать, нечего защищать, меня берет какая то ностальгия что ли, по тем временам. особенно когда слушаю Московский казачий хор… почему еще тогда люди были другие? не знаю. но как будто там и тогда они имели что то, чего уже не имеет мы. та, царская, Россия, до революции. до раскола, до развала. меня духом тянет просто туда, что есть силы.

ну и конечно Цветаева с ее стихом «Отцам»:

/В мире, ревущем:
— Слава грядущим!
Что во мне шепчет:
— Слава прошедшим!

…

До последнего часа
Обращенным к звезде —
Уходящая раса,
Спасибо тебе!/

если не знаете этот стих - прочитайте. очень настоятельно (!!!) рекомендую, прочитайте. (приду проверю).

прочитайте стих Цветаевой «Отцам», и на фоне этого стиха смотрите самый сильный момент фильма «Русский ковчег», когда закончился бал и все спускаются по лестнице вниз… много людей, весь свет, цвет страны, всё высшее общество, вся Россия, которой она была когда то. бал окончен и все идут на выход, из дворца, из дворца прямо в историю, в книги, в учебники. уходят. очень сильный момент! вот за это, я могу сказать фильму «Русский ковчег» - да! именно за этот момент в конце. вся Россия, прежняя Россия, уходит, есть время с ней попрощаться. такой Россия больше не будет никогда. и кстати, далее тоже есть продолжение (моего хода мысли), документальный фильм «Не будем проклинать изгнание», смотреть, смотреть, смотреть! вот кстати да, сейчас мысль идет, почему я написала, что «Русский ковчег», как будто лишен русского Духа и потому, не может быть о России вообще. в нем нет как будто глубокой и вот этой трагичной даже любви к своему, к своей стране и своей культуре. эта любовь она есть именно в фильме «Не будем проклинать изгнание», как говорится, почувствуйте разницу! я рыдала над этим фильмом. просто рыдала и не могла остановиться. и мне кажется эта глубинная любовь она живет в каждом из нас, к своей стране, к ее пути, к ее истории. надо копнуть поглубже. докопаться до этой с одной стороны - боли, с другой - радости. Россию нельзя не любить. просто нельзя не любить. и все что ее как будто не любят, они ее - не знают! особенно сами люди, которые в России живут, сами русские. ну нельзя не восторгаться русской историей и русской литературой например, музыкой, искусством в целом. это же просто надо знать! а нет любви - по незнанию. я думаю только так. будешь знать - будешь любить. будешь гордиться. потому что есть, чем гордиться и есть что отстаивать. и нельзя давать на поругание свое, близкое и родное, давать клеймить и унижать, никому, ни своим, ни чужим. я когда слышу что то русофобное или Россию унижающее, мне больно, как будто обидели лично меня! такая глубинная связь, и мне кажется она всегда такая была… в прошлом может. у русских людей. и как самим можно говорить что то порочащее свою страну, я искренно не знаю. это не поддается моему пониманию. и здесь так и хочется вставить слова из книги Бубликова про революцию 1917 года: «Граждане! Думайте о России!». смех. немного можно их переиначить: «Граждане! Любите Россию!». так то.

что еще… касательно фильма. понравились моменты с Николаем II и его семьей. красиво. разное время, разное правление, Екатерина II, не поняла немного их пробег с мужчиной, о чем это. что за женщина слепая тоже не особо поняла, с которой говорил француз. ну в общем и целом, не могу сказать, что фильм сильно как то меня зацепил. разве только последние кадры, о которых выше написала. это да, это мощно. и еще, в чем посыл то был? впереди идет француз, другого героя не видно, он за кадром, разные времена, француз все ругает, прошелся даже по Пушкину… разглядывает всё. а смысл то в чем? идея конечно у режиссера была глобальная. слишком много всего захотелось объять разом, плюс еще одним кадром. на мой взгляд, по смыслу, немного смазано. по верхам, да, можно так сказать, по верхам. Россия спит и ей снится сон, похоже на сон, что то далекое, не особо внятное… отстраненное. не сама Россия, а сон что России снится. она переживает, что о ней скажет француз, ну и все такое. не ведая о том, что спит и видит сон. забывая о том, как гнала этого самого француза из Москвы… из России, до самого Парижу, мда. вот, да, в этом суть то. не показано этого в фильме, какие то странные рамки и ограничения, для такой необъятной страны и ее еще более необъятного глубинного смысла. Россия спит и ей снится, что она только выдуманный Петром Петербургом, позабыв о том, что есть еще и Москва. позабыв о том, кто она, где она, зачем… слушая чужие сказки о том, какая она плохая, недалекая, дикая. недотягивающая до Европы и европейской культуры. вот такой взгляд режиссера на Россию. неудивительно, что это любимый фильм ведущего программы ещенепознер, который кстати Россию уже покинул. и неудивительно, что я смотрела фильм, да и программу, которая про фильм мне этот напомнила, без особых восторгов. я хочу видеть и говорить про Россию, а не про мнение о России Европы, это разные вещи. западничество чуждо мне, как так вышло, не знаю, наверное благоволение какое то Духов России, не иначе. слишком я люблю русскую литературу, русский язык, на счет людей много вопросов, ну не суть. одной любви к русской литературе хватит до конца жизни, дай бог. на этом и будем стоять, как говорится.

а, сейчас идет мысль, на этом русском ковчеге пусть плывут из России те, что давно и глубоко болеют тем, что Данилевский назвал европейничаньем. да, хорошая ассоциация. пусть поносят свою страну, говорят о том, что им стыдно быть русскими… стыдно сегодня за них. порой даже дали людям мозги, а души русской не дали, может люди эти и неплохи сами по себе, но для нас - это пустые люди. для России - это пустые люди. слова Горького, Россия изобилует лишними людями. да. лишние люди уплывают из России на ковчеге, который они называют «русским». но «русское» и Россия, где стояла, там и стоит. значит «уплыло» что то другое. мда. такие дела, товарищи, такие дела. с Днем России!

...

ссылки на другие тексты есть в статье вконтакте