Олечка

День был очень сложным. Душа Олечки так и не успокоится — всё кричит и бегает от квартиры к квартире, сквозь стены и двери.

Олечка — девочка, которая жила в моём подъезде на два этажа выше. Несколькими месяцами раньше весь дом был в ужасе и долго не мог прийти в себя.

Олечка жила с матерью, Иванкой. Мужа у Иванки не было, и никто никогда не видел отца девочки. На момент смерти дочери Иванке было тридцать два года.

Соседи сбежались на крики из квартиры, где жили мать с ребёнком. Каждый стучал кулаком в дверь, орал:
— Открывайте! Что вы там делаете?

Крик стоял невыносимый — девочка вопила и визжала. Но дверь так и не открыли.

Тогда вызвали полицию. Пока ехали стражи порядка, крики внезапно стихли. Соседи стояли в растерянности, переглядывались.

Полицейские приехали, выслушали испуганных жильцов и тоже постучали. Неожиданно для всех дверь открылась.

На пороге стояла Иванка. Она округлила глаза и закричала:
— Вы что, с ума сошли?! Мешаете жить! Стучите, как ненормальные!

Полицейские молча дождались, пока она выдохнется, и спросили:
— Вы сейчас в квартире одна?

— Нет, с дочкой! — огрызнулась Иванка. — Она уснула.

— Можем увидеть её?

— Это мой ребёнок! Ничего я вам показывать не буду!

Один из соседей не выдержал, толкнул Иванку внутрь и шагнул за ней. Полиция последовала за ним.

Все замерли.

Стены квартиры были в красных разводах — будто измазаны кетчупом. Багровая дорожка вела в ванную. В воздухе стоял тяжёлый запах — влажной тряпки, мокрого металла... чего-то ещё, от чего сводило зубы.

Соседка Светка закрыла лицо ладонями и прошептала:
— Да что же это такое...

Полицейские переглянулись, потом уставились на Иванку. Та молчала.

Дверь в ванную открыли медленно.

И снова — оцепенение.

Сосед, тот самый, что толкнул Иванку, хрипло выругался — звук вышел резким, будто что-то булькнуло в тишине.

В чугунной ванне, залитой той же ало-красной жижей, что и стены, лежало тело девочки. Как позже выяснилось — Олечки.

Горло было перерезано — глубоко, от уха до уха. Труп обнажён, всё тело в порезах — будто исчерчено гневными росчерками.

Экспертиза установила: сначала Иванка пыталась задушить дочь верёвкой, срезанной с балконной сушилки. Не получилось — девочка притворялась мёртвой, а когда хватка ослабевала, пыталась бежать.

Потом мать хотела утопить её. Олечка захлёбывалась, билась, но Иванка держала её под водой, пока та не обмякла. Однако стоило ей отпустить дочь — та снова рвалась к выходу, кашляя, хрипя...

Иванка в ярости схватила нож (им же резала верёвку) и поставила на стол. Девочка кинулась к лезвию, но не успела.

— В тебя вселился дьявол! — орала Иванка, размахивая ножом. — Я изгоню его!

Она крестилась, дёргая верёвочку с нательным крестиком.

— Очищу тебя, бедная моя...

Олечка металась, царапала дверь, пыталась повернуть ключ. Иванка хрипела, рычала, поймала её, швырнула на пол.

Перевернула лицом вниз, дёрнула за волосы, запрокинув голову.

И перерезала горло.

Потом потащила в ванную — смыть кровь. Но не успела: застучали соседи.

Странно, но ни они, ни полиция сразу не заметили нож в руке Иванки. Весь в крови.

На допросе она сказала:
— Сама не поняла... Забыла, что держу его.