Очередное задание. Жизнь среди людей

Чувство юмора — это что? И почему оно так называется? Раз чувство — значит, оно врождённое? А если не врождённое, то, значит, не чувство? А что тогда? Способность? Умение? А сам юмор — это что за зверь? Солнечный Зайчик рефлекторно почесал за ухом, обдумывая новое задание. И посмотрел на Ёлле. Ёлле пожала плечами, думая о своём.

Где-то в другом измерении "скрипели старые колеса у телеги"(1). Где-то кто-то прокачивал навык жонглирования несколькими предметами, навык письма двумя руками сразу, навык делания трёх дел одновременно (например, туземец этой пространственно-временной локации Гай Юлий Цезарь умел одновременно вести битвы, писать мемуары и ковыряться в носу), а Солнечному Зайчику надо было научиться фиксировать свои достижения, находясь хотя бы в двух Солнечнозайчиковых Проекциях-Параллельностях. Пока это у него не очень хорошо получалось. Наблюдать-то за ходом событий он мог даже через призмы десятка Солнечнозайчиковых Проекций-Параллельностей, а вот что-то описать он пока ещё мог только в одной..и то не во всей полноте. И вот где-то скрипела телега не то колёсами, не то рессорами, а здесь Ёлле и Солнечный Зайчик, не помнящий своего имени, но помнящий откуда и для чего он тут, снова ехали в город, чтобы наконец-то оплатить дачные взносы. Ехали на первом автобусе, но не на первом его рейсе, а на втором. Ёлле с трудом растолкалась за час до выхода с дачи. А может быть, и не растолкалась, а всё это ей только снилось. Но это неважно. Снилось или не снилось, но, не уточнив время до минут на телефоне, на всякий случай, помня свои предыдущие удачи и неудачи, Ёлле пыталась бежать к остановке, да ещё вприпрыжку. Получалось не то чтобы хорошо, но всё равно пыталась. Хотя Солнечный Зайчик, летая туда-сюда, вперёд-назад, прямо-косо, кричал: "Всё в порядке! Успеваем с запасом!" А рядом вместе с Ёлле скрипела молодая тележка: только Ёлле скрипела в тональности скрипа старых колёс у деревенской телеги, которая щаз скрипела в другой Солнечнозайчиковой Проекции-Параллельности, а молодая тележка — весело и певуче. И хотя Ёлле скрипела, но в душе она не могла себя не ощущать не только Солнечным Зайчиком, кем тоже была как ни странно на самом деле, но и бабочкой-мутантом, на которую побрызгали дихлофосом. А раз так, то и сны ей снились такие странные, а может быть, она и вовсе попала в чужой сон... Поэтому на этом витке сна она не видела самурая, которому должна была сниться в нормальном сне, а видела шофёра, который успевал вести автобус и болтать с кем-то по смартфону... Что тебе снится, крейсер "Аврора" в час, когда утро встаёт над рекой? [2] Солнечный Зайчик, безымянный друг Ёлле, проходящий свою обязательную практику и в Ёлиной Солнечнозайчиковой Проекции-Параллельности, и в Ёлиной локации, посмотрел на неё с удивлением. Ёлле пожала плечами. Разве она отвечает за сбои, которые происходят с чужими снами? Она и за сбои, которые происходят и с её снами-то не отвечает. А шофёру некогда было думать: реальность это или не реальность, а если это сон то, что ему снится, а что не ему? Он даже в городе не перестал разговаривать по телефону, приостанавливаясь это делать только, когда обилечивал выходящих пассажиров, открывая для них передние двери и изредка что-то им отвечая. Но в последние десять минут пути водитель вдруг забыл про смартфон и ту часть внимания, которая не требовалась для слежения за дорогой, переключил на бабушку. И понятное дело, и бабушка, и другие пассажиры, убывающие на остановках, снились и снились Ёлле. А может быть, конечно, и не снились, а всё это было в реальности, но только кто знает в какой. Солнечный Зайчик, проходящий в нашем измерении Солнечнозайчиковую практику, уже ни в чём не был уверен. А бабушка очень эмоционально и громко жаловалась на какого-то другого шофёра из этого же автобусного парка. А водитель, вдруг оказавшийся самим начальником этого парка, выигравшего тендер на перевозки в их садово-огородного общество, успокаивал бабушку, обещая убрать в чём-то провинившегося перед ней шофёра. Солнечный Зайчик испуганно подёргал Ёлле за рукав. "Всё пучком, он же не сказал «уволит», он сказал «уберёт»". Солнечный Зайчик ещё больше перепугался. "Пфу! Переведёт на другой рейс! А ты чего подумал?" Но тот не успел ничего ответить, бабушка, выражая своё негодование, особенно громко и скрипуче взвизгнула — так, что Ёлле поняла, что сама уже давно не скрипит. Хотя и в автобусе есть чему скрипеть, но Ёлле, наверное, подстроившись под сонную волну автобуса, гудела тихо и ровно. Ох, эти автобусные сны! Но Ёлле была не на стороне бабушки, которая ябедничала на какого-то шофёра. Скорее всего бабушка была и права в своём негодовании, но Ёлле негодовала и на водителя за его начальническую (или "начальственную"? у Солнечного Зайчика в изучении здешних языков ещё было далеко до совершенства) барственную спесь, и на бабушку, которая висела на ухе шофёра... Зайчик, дёрнувшись, свалился с подпотолочного горизонтального поручня, на котором сидел, но в последний момент, успев зацепиться ухом за него, на ухе на нём и повис. И хотя он знал о бытии то, что не знали аборигены здешней Солнечнозайчиковой Проекции-Параллельности, но бабушка и в другом слое реальности не выглядела висящей на ухе у шофёра. Наверное, глядеть надо глубже, — подумал, вися на своём ухе, Зайчик, почесав другое, свободное, ухо пяточкой. А Ёлле, увидев, что Зайчик не догоняет этот момент из сна про бабушку, уточнила: "Сесть на уши — по-другому, капать, стучать". И, конечно же, всё сразу стало понятно. Наверное, это и есть юмор, — подумал Зайчик. Здесь, наверное, надо смеяться, — ещё раз подумал Зайчик. И Зайчик засмеялся. Ему стало смешно от того, как он раньше не понимал таких простых вещей. Ёлле как-то странно посмотрела на него. И он понял, что Ёлле не понимает, почему он смеётся. Зайчик хотел ей объяснить...и вдруг понял, что а он не понимает, как это сделать. И ему стало ещё смешнее. И хотя он ещё не очень понял, что такое юмор, зато понял, что такое чувство юмора. А поглядев на Ёлле, он подумал, что, как и любовь, чувство юмора бывает неразделённым.
10.06.2025

ПРИМЕЧАНИЯ:
(1) Строчка из песни рок-группы "Король и Шут".
(2) Строчка из советской песни про крейсер "Аврора".