Марс. сохранить атмосферу глава девятнадцатая

МАРС. СОХРАНИТЬ АТМОСФЕРУ


Глава девятнадцатая

На звездолёте всё это время не прекращалась работа по подготовке к прыжку в будущее. Установка, позволяющая выполнить такой манёвр, находилась на финальной стадии монтажа. Проверка всех систем и точность стыковки элементов занимала много времени, но без высочайшей точности соединения конструкций, являвшееся квинтэссенцией и сердцем всего агрегата и позволить себе допустить нано-микронную ошибку в сборке, могущую привести к аварии со звездолётом, никто представить себе не мог.
Поиски, начавшиеся около года назад ответов на важнейший вопрос - каким образом мы сможем осуществить прыжок в будущее, привели к тому, что проведённые исследования показали удивительные совпадения в структурах джетов кварков, а распределение частиц внутри, описывались через энтропию, связанную с уровнем запутанности между кварками, глюонами и ZB-частицами (или гравитонами).
Такой подход являлся мостом между возмущаемыми и невозмущаемыми режимами в теории квантовой хромодинамики. Решение задачи концентрирования и объединения всей энергии, требуемой для рывка в будущее, объединяющую цветной конфайнмента – явления, когда кварки не существуют в одиночку, позволило найти единственную питающую это направление артерию.
Принимая во внимание, что сингулярность – это состояние Вселенной, своим прыжком в будущее будет подтверждён или не подтверждён конечный её размер или бесконечное её существование в виде квантовой жидкости, слагающуюся из безмассовых гравитонов, состоящих в свою очередь из кварков и топонимов, глюонов. При этом скорость движения звездолёта будет зависеть не только от расстояния до центра Вселенной, но и от её вращения.
Скорее всего это будет не скорость в привычном нам понимании движения звездолёта, а движение звездолёта с отрицательной скоростью. То есть предполагалось, что за счёт энергии и направления её в отрицательное пространство, созданное энергетической установкой, звездолёт разорвёт пространственно-временной контур, где на кончике кварковой стрелы, а точнее на её оперении, он попадёт в будущее.
Это обновлённое понимание структуры пространства-времени предложили после длительных споров доктора Заберо; и Сло;ван, а созданная всеми участниками экспедиции установка на базе этого теоретического предположения, названная MIIF , готовилась выполнить свою основную функцию.
Сама миссия получила одноимённое название, что не мешало понимать участникам о сути происходящего. Участники экспедиции понимали, что если их теоретические предположения окажутся несостоятельными, то им уготовано или вечное скитание по Вселенной или безвременная и моментальная смерть. Никто из всей команды учёных и пилотов ни разу не спросили и не задали вопрос:
- «А если мы не вернёмся?».
Все работали, как рабы на галерах, увлечённые одной идеей – попасть в будущее. Им предстояло не только подтвердить, что Panta rhei  и Panta kyloutai , но и Unde fluxit, Quid suus iens on и Quid est quod circum volvitur . Всем хотелось заглянуть за порог неизвестности и узнать – а что там, за кромкой края Вселенной?
Одним неразрешённым и остававшимся пока предметом обсуждения, являлся вопрос передачи информации с борта звездолёта через время. Пришлось моделировать, создавать и устанавливать новую спутниковую станцию на поверхности Фаэтона. Опыт работы в параллельных мирах имелся, но передавать через параллельный мир в реальном времени – это одно, а вот передача информации в триллионах объёмах кварко-бит – это совсем другое. А как она будет работать и будет ли работать вообще, никто понятия не имел.
В разговорах и дискурсах о спутниковой станции и способностях выполнять свои функции в том или ином режиме, всё чаще звучали прилагательные части речи и их субстантивные производные – предположительно, возможно, с бо;льшей долей вероятности, может быть, согласно моим расчётам и т. д.
Станцию установили недалеко от нового поселения с целью облегчения её обслуживания, впрочем, она не требовала пристального внимания, но снимать с неё показания и обрабатывать их, всё-таки периодически требовалось.

Пришло время расставания с новыми поселенцами, готовившимися к своей новой жизни, и Джон вместе с Триумфом и ;рзико прибыли на шаттл, чтобы обнять перед расставанием своих друзей, посидеть вместе с ними за столом, поговорить и с хорошим настроением сказать им всем: «До встречи, команда! Увидимся через двадцать лет!». Впрочем, все в душе понимали, что случись неприятности со звездолётом, они могут никогда больше не увидеться, но никто об этом не проронил ни слова, а только крепкие мужские объятия говорили о многом, а влажные глаза Нимфы и других девушек дополняли сцену расставания. Закрылся шлюз шаттла, он взмыл вверх, а троица новоиспечённых богов осталась стоять на поверхности планеты, маша руками удаляющейся ввысь фиолетового неба точке, вскоре исчезнувшей в небесной глубине Фаэтона, с его светлыми силуэтами двух лун.

Команда с каким-то особым сожалением, не похожим на чувства расставания с Марсом, говорила: «До скорой встречи!» этой уютной планете, населённой одновременно и людьми, и ящерами, с переплетением биосферных образований, знакомых и незнакомых патерианцам формам флоры и фауны. Им предстояло подняться над одним миром, уйти из него и войти совсем в другой мир. Но грусть сопровождала команду совсем ненадолго, так как они вскоре пришвартовались к станции, ожидавшей шаттл на орбите.
Команда станции продолжала готовить звездолёт к своему первому прыжку в будущее, для чего требовалось увести «Il Trailblazer» за пределы Солнечной системы, желательно ближе к какому-нибудь недалеко расположенному во;йду, а затем совершить свой первый прыжок.
- Ну что, капитан, готовы свернуться? – Андрей стоял на мостике и вглядывался в звёздное пространство.
- Как обычно, командир, двести пятьдесят, потом свет, затем подходим к точке и сворачиваемся. Всё рассчитано до долей секунды, – бодро рапортовал Курте;ко.
- В какую точку выходим? – захотел уточнить Андрей, пристально вглядываясь в главный экран.
- Для начала выходим к созвездию Цефея, ближе к самой яркой звезде — ; Сер, Альдерамин (2,44m). Она сейчас не такая яркая, но мы ориентируемся на неё. Там сворачиваемся и выходим ближе к Северной Короне с ориентиром на Арктур . По прогнозам наших светил, - при этом капитан сделал паузу, повернув голову в сторону рядом стоящих докторов, - рядом с этим созвездием имеется большой во;йд. С этой точки и начнём, – Курте;ко показывал направление движения на панорамном флэксе.
- А на сколько примерно рассчитан прыжок? – уже обращаясь к учёному сообществу, продолжил спрашивать Андрей.
В разговор скромно включился доктор Заберо;:
- Мы хотим прыгнуть для начала на один миллиард лет вперёд. Посмотрим, как поведёт себя MIIF, после чего проверим аппаратуру, если что-то будет нас не устраивать, установим отклонитель и с его помощью прыгнем на два миллиарда, ну и так далее, – закончил он.
- Не слишком ли мы размахнулись с таким графиком передвижения? – забеспокоился командир.
- Нет. Это оптимальный расчётный режим, – спокойно добавил доктор Сло;ван, стоя напротив Андрея со сложенными руками на животе, одновременно раскачиваясь с пятки на носок. - Мы рассчитали направление движения с учётом временных факторов изменения положения созвездий, соответственно мы предполагаем, что выйдем примерно к созвездию Северной короны , а не точно в это созвездие. – Сделал существенное замечание доктор.
- Ну что ж, господа-товарищи, вперёд «с песня;ми на гора;»! Только птица Гамаюн  нам может сопутствовать, – улыбнулся Андрей. – Командуйте, капитан.
- Все данные уже введены в PDDMV, и остаётся только дать задание CN, – чётко ответил капитан Курте;ко.
Вся команда направилась к своим SGC, а когда все колпаки закрылись, прозвучала команда капитана:
- CN, - и, сделав сценическую паузу, скомандовал: - Старт!
- Есть старт, капитан, – прозвучал меланхоличный ответ CN.

Звездолёт, этот огромный остров энергии и мысли, двинулся к неизведанному. Прежде разбитые мысли, как отдельно лежащие кусочки стекла, собирались в нём в единую сильную мысль, наполненную энергией корабля. Ранее разноцветные фрагменты стекла калейдоскопа, кружившиеся в бешенном танце под какофонию звуков и чудовищного вопящего голоса, гулкого и трубного, нёсшего в себе из неведомых глубин разрозненные чувства, приобретали определённый смысл.
Этой сообразностью, как змеем-искусителем, прятавшимся во мраке неведомого, являлось единение всех мыслей каждого члена экипажа. Требовалось огромное усилие, чтобы все звуки, разрозненные кусочки маленьких стёклышек калейдоскопа мыслей, объединились в одну сильную направляющую, упругую, как канат, как нерв, в единое понятие, не как бежавший раб, а действующий как атлант, наглый и дерзкий, в осознании своего превосходства и правильности выбранного направления. Калейдоскоп собирался от встряхивания, и музыка из чудовищной превращалась в приятно льющийся поток, ласкающий слух и душу. Так работала вся созданная система корабля, так работал экипаж и его команда.
Рутинная процедура перелёта к созвездию Цефея не вызвала никаких осложнений, поэтому после проверки всех систем звездолёта последовала команда на сворачивание.
А «Il Trailblazer», нырнув в иголочное ушко, созданного в пространстве по направлению к созвездию Северной Короны, исчез в глубине космоса.

Через несколько мгновений корабль вынырнул в предполагаемой точке выхода и, замедлив своё движение, лёг в дрейф. CN, как и закладывалось в его программе, подал сигнал открытия капсул SGC и их крышки откинулись.
Экипаж и команда вышли из капсул и каждый немедленно занялся работой по своему расписанию. Никто никуда не торопился, всё шло в режиме обычного выполнения каждым своих обязанностей.
Доктора продолжали сверять данные, полученные после того, как звездолёт завис в дрейфе и по полученным результатам смещение получилось серьёзное – около пятисот световых лет, корабль не достиг требуемой точки.
И ещё один фактор, обнаруженный при обследовании пространства – отсутствие во;йда. Почему пространство искривилось таким образом и почему возникла такая ошибка, требовалось разобраться, а без решения этой возникшей проблемы стартовать в экспериментальный полёт не имело смысла.
Теория всего мира Theoria totius mundi (TTM), разработанная в тридцать втором веке и описывающая все процессы, происходящие во Вселенной, требовала доизучения и не могла оставаться незыблемой. Изучение Вселенной базировалось только на том, что Вселенная излучала свет, но столкнувшись с тем, что Вселенная не только излучает свет, но и поглощает его в чёрных дырах, не могло базироваться только на изучении света. При достижении световой скорости тела меняют свою конфигурацию, вытягиваясь и деформируясь, но при полёте с засветовой скоростью, полностью переворачивающее понимание движения, натолкнуло учёных на мысль, что в засвете существует то, чего они пока не смогли уловить и осознать. Тела в засвете начинают сжиматься, охлаждаться и деформироваться, раздваиваясь. А что будет с телами в отрицательном пространстве-времени? Это предстояло не только осознать, но и ощутить на самих людях и конструкциях корабля.
Окунувшись в далёкое прошлое, на сколько позволил уровень развития технологий, учёные смогли понять, что войды, в сочетании с чёрными дырами, являются фрагментами прошлых Вселенных, излучающих другую энергию. Эти образования не стоят на месте, они двигаются, изменяются, соединяются и вырабатывают энергию для дальнейшего существования следующей Вселенной. Ввиду этого учёным требовалось дополнительное время для приведения теории TMM в соответствие с реальностями, к чему незамедлительно приступили одновременно оба до;ктора и их команды.
Но, как обычно, они проводили свои работы независимо друг от друга, а затем объединялись и начинали искать общее решение. Все расчётные ресурсы работали на полную мощность, производились снова и снова расчёты параметров полёта, и в результате двухдневной кропотливой работы учёные одновременно пришли к одному и тому же выводу: плотность материи Вселенной имела другие характеристики, нежели через три с половиной миллиарда лет в будущем.
Мощность взаимодействия кварков в возмущаемых и не возмущаемых режимах значительно превосходила ожидаемую, а цветовой конфайнмент по своим наблюдаемым джетам превосходил на порядок расчётный.
Измерение скорости расширения Вселенной показало, что она быстрее, и составляет не шестьдесят восемь километров в секунду на мегапарсек, а девяносто семь километров в секунду на мегапарсек. Также изменилась скорость вращения Вселенной, а вектор её тангенциального ускорения, влияющего на угловой момент ;  оказались больше чем на 10% от расчётной величины. Тем самым эвольвента  движения Вселенной оказалась на такую же величину менее плавной, чем предполагалось ранее, что и сказалось на появление ошибки при расчётах выхода звездолёта к созвездию Северной Короны.

Дебаты продолжались долгие часы, учёные, ассистенты не спали уже вторые сутки, продолжая и продолжая дискутировать о правильности того или иного знака или коэффициента, вводимого в алгоритм расчётов.
После принятия общего решения все показатели незамедлительно вводились в CN для новых расчётов и, как выяснилось после полученных итоговых результатов, идея доктора Сло;вана о необходимости монтажа отклонителя с блоком recus, ставшая остро востребованной для испытания, явились для него, как пряник к чаю.
После этих новостей Сло;ван выглядел весьма и весьма довольным, ведь труды его команды о влиянии декогеренции на процесс движения звездолёта в пространстве оказались справедливыми и понятными, проверенными именно на практике.

Монтаж установки и recus по предварительным данным занимал всего пару дней, но новая конструкция требовала проверки на практике, в реальных условиях полёта. Также требовалось произвести расчёт параметров Вселенной через 1 миллиард лет и внести все коррективы в режимы сворачивания пространства с учётом новых данных и выбрать новую точку сворачивания с выходом к новому скоплению галактик.
Требования к выбору точки выхода оставались прежними – наиболее вероятное наличие крупного во;йда рядом с созвездием, при этом выбор пал на Во;йд Волопаса . Сам во;йд через три миллиарда двести миллионов лет имел бы координаты центра ;=14ч 50м и ;=46°, а его диаметр будет оцениваться в 330 млн световых лет. Разумеется, наиболее перспективной точкой к краю во;йда выбиралось сверхскопление Геркулеса, образующего часть ближнего края во;йда.
Предварительные данные по войду показали его значительно меньшие параметры, а он оказался разбит на два «пузыря», каждый из которых примерно оказался равнозначным по своим размерам, и координаты центров каждого из них не имели ничего общего с ожидаемыми в будущем.
Так как ранее доказанное гравитационное взаимодействие, позволяющее сливаться во;йдам в один «пузырь» и являющееся источником питания энергией процесса расширения Вселенной, находится в фазе своего развития, то этот эффект мог бы позволить максимально разорвать временно;е пространство и осуществить более скоростной отрицательный прыжок в будущее. Все предпосылки для этого прыжка имелись и звездолёт готовился к старту, чтобы прибыть в точку сворачивания.

Андрей собрал всю команду и экипаж в зале совещаний и объявил об окончании всех подготовительных работ.
- Мы стоим на низком старте, чтобы начать наш феноменальный забег. Время, выделенное нам историей, подошло к своему логическому завершению, а проведение всяких консилиумов, совещаний и конвульсиумов - исчерпано. Пора приступать к тому, к чему мы так долго готовились. – Эти слова командира закончились радостными возгласами и аплодисментами команды и экипажа.

Теперь предстояло повторить марш-бросок, и после этого объявления о завершении всего комплекса напряжённой работы закономерно прозвучала команда капитана о готовности старта. Мало кому верилось, что несколько лет кропотливой работы приблизились к своему заключительному этапу, но эта напряжённость казалась поверхностной, потому что каждый уповал на успех миссии и уверовал в то, что он на своём месте выполнил свою работу без сучка и задоринки и без малейшего изъяна.
Мысленно каждый член команды и экипажа пробегал доверяемый ему узел монтажа, каждую расчётную формулу и знак, каждый параметр, детально вновь и вновь вглядывался на своих рабочих флэксах в монтажные схемы.
Вновь и вновь проверяли сварочные швы, их шлифовку, уровень зеркальности и уровень затяжки мест крепления. Соединительные схемы и каналы передачи энергии, уровень напряжения на каждом переходе и мысленно прокручивали холостой режим работы агрегатов в целом. 

Звездолёт плавно вышел в привычном режиме из дрейфа и, набирая скорость, исчез в просторах Вселенной, чтобы вынырнуть в точке сверхскопления Геркулеса с координатами с учётом поправок 15 h, ; = +20 .
Обычно такая процедура не занимала много времени – требовалось чуть более трёх суток по патерианскому времени, но этого времени никто не замечал в силу того, что во время полёта до сворачивания продолжалось обсуждение деталей предстоящей миссии MIIF.
В назначенное время звездолёт появился в пространстве по заложенным координатам и вновь лёг в дрейф.
Проверка координат и место выхода показали соответствие правильности введённых поправок. Команда, покинув свои капсулы, приветствовала аплодисментами и одобрительными возгласами доктора Сло;вана. На что тот, в свою очередь, аплодировал своим ассистентам и всей команде взаимно.
Вроде бы незначительное, но очень важное дополнение в познании навигации во Вселенной и её прошлом послужило сделать вывод в правильности выбранного пути и внесённых изменений на практике в TTM.
- Ну что, капитан, – обратился Андрей к Курте;ко, – сколько времени для проверки всех систем потребуется?
- У нас, как обычно, требуется диагностика, проверка узлов и агрегатов, что занимает шесть часов. После этого мы готовы к выполнению миссии MIIF, – капитан о чём-то напряжённо думал пока, не выдавая своих мыслей командиру.
Андрей обратил на это внимание, но не стал теребить с излишними вопросами капитана:
«У него есть некоторое время, чтобы сформулировать свои сомнения и спокойно мне об этом рассказать, а сейчас я не буду ему мешать. Мысль должна созреть, если она сто;ит того», – подумал Андрей.

Команда и экипаж тем временем приступили к диагностике систем корабля, а учёные продолжили дискуссии о возможных вариантах развития событий. Гойя, став первым заместителем вместо Джона, участвовал во всех мероприятиях и контролировал ведение всей обычной хозяйственной деятельности. Он вникал в каждый вопрос и контролировал любую мелочь и деталь и, как говорится, без его ведома и «муха не могла пролететь», но мух на звездолёте не водилось.
Его больше всего беспокоило состояние всей «агрофермы», как прозвал её Гойя, функционировавшей на борту. За её состоянием наблюдал Кандерсен, опытный учёный-биолог, молодой человек, живший фактически в этом зелёном мире, где произрастали разнообразные виды растений, в том числе и те, что Кандерсен собрал на Фаэтоне.
Фанат своего дела кормил всю команду и экипаж свежими фруктами и овощами на протяжении всего полёта, и ресурсы его поля деятельности казались неистощимыми. Он относился к своим питомцам, как к живым существам, в общем-то они таковыми и являлись, пестовал и холил растения, и переживал за них в то время, когда звездолёт находился в засвете, а после выхода из этого режима сразу мчался в свою «агроферму» и смотрел за изменениями в структуре растительности.
Растения реагировали по-разному на подобные изменения, но системой корабля предусматривалась своеобразная гигантская капсула, закрывающая полностью всю ферму на момент критических нагрузок. Некоторые растения болезненно реагировали на подобные изменения, но Кандерсен находил способы реабилитации пострадавших кустарников и некоторых тропических растений с Патеры. Наиболее устойчивыми к критическим воздействиям оказались обыкновенные и неприхотливые растения, как лук, чеснок, огурцы разных видов, корнеплоды всех видов и ягодные кустарники. Водоросли такие как ламинария, комбу, вакаме, нори , оказались не только не восприимчивы к критическим скоростям, а росли ещё большими темпами и давали хорошие урожаи, наращивали массу, что по-настоящему удивляло всех.
Что предстояло пережить растениям при выполнении миссии MIIF, предстояло только предположить, но защитная конструкция «агрофермы», как и многие другие узлы безопасности перестраивалась параллельно. Усилению подвергся блок, обеспечивающий устойчивую гравитацию, блок энергетического защитного поля дополнительно усиливался двойным куполом. Подача воды для питания растений и подача различных удобряющих элементов тоже подверглась усилению и дубляжу.
Кандерсен при любом удобном случае требовал от Гойя, докторов и всех исполнителей, кто отвечал за монтажные схемы, максимального внимания к его сектору ответственности.
Поэтому, кто участвовал в реконструкции звездолёта, понимали важность не только значение «агрофермы», но и других узлов, в том числе и медицинских отсеков. Доктор Тэд также не уступал в своих настойчивых требованиях Кандерсену, как бы негласно соревнуясь, чей сектор ответственности важнее и наседал со своими просьбами улучшить работу в отношении безопасности своей епархии.
Как и ожидал Андрей, капитан подошёл к нему:
- Командир, я терзаюсь смутными сомнениями в успешном исполнении нашей миссии, - издалека задумчиво начал он. - Я никому не говорил об этом и ни с кем не обсуждал эту тему. Я поясню почему – мы жертвуем собой ради твоей идеи. Пойми, мы пожертвовали людьми на Марсе при путешествии к центру ядра. Да. Мы сохранили планету и двинули её в будущее, даже не изучив её сущность и последствия внесённых нами изменений. Мы прибыли на Фаэтон, вмешались в его естественное развитие, оставив там Джона и ребят. Теперь мы собираемся вломиться в будущее. Ты считаешь, что мы боги, и имеем право по своему наитию менять естественных ход развития истории? – Говоря всё это Курте;ко внимательно смотрел на Андрея, желая увидеть его реакцию на свои слова. - Я так не считаю, мы смертные и не имеем права бездумно вторгаться в те сферы, о которых нам ничего неизвестно. Я считаю, что у нас достаточно квалификации и оборудования, для того чтобы запустить в будущее не людей, а автоматическую станцию, отрабатывая на ней все параметры полёта. Остаются нерешёнными две проблемы – это получение информации о работе станции и её возврат. Как бы это ни прискорбно звучало, но я считаю, что мы совершаем очередную ошибку, не думая о последствиях совершаемых нами шагах. – Он замолчал, вглядываясь в лицо Андрея, как бы ища оправдание своим словам, идущим полностью вразрез выполненным работам и стремлениям всей команды звездолёта.
- Дружище, я понимаю тебя целиком и полностью. И согласен с тобой, что можно было бы сидеть на Патере и запускать один за одним десятки зондов, по крупицам собирая бесценную информацию о полётах в неизведанное, - после недолгого молчания отреагировал Андрей на слова Курте;ко. - Но для этого понадобилось бы не одно десятилетие и использование гораздо больших ресурсов планеты, нежели мы сейчас затратили. Ты привёл мощнейший аргумент – бесценные жизни наших лучших людей, целиком и полностью преданных делу исследования Вселенной. И каждая потеря члена экипажа и команды – это ничем невосполнимая трагедия, какими бы красками и ореолом героизма её не облекать. Но ты же сам понимаешь, что, используя любые аппараты и зонды мы не сможем полностью понять и оценить характер происходящего при выполнении миссии MIIF, пока мы сами этого не ощутим и не пропустим через себя. Ну, а говоря о ценностях человеческой жизни не забудь одну маленькую деталь – мы здесь все добровольцы. Никто на звездолёт никого насильно не тащил и не уговаривал, каждый член команды понимает, что мы все ходим по лезвию бритвы босыми пятками. Спроси любого – хочет ли он посмотреть за горизонт. И ты получишь утвердительный ответ, и спроси, а не опасается ли он за свою жизнь, и ты получишь тоже утвердительный ответ. Но в промежутке между этими двумя вопросами есть ещё один маленький вопросик, имеющий колоссальный вес – ты готов пожертвовать собой ради выполнения миссии? И я убеждён, что ты получишь такой же утвердительный ответ. Поэтому я без сомнений могу сказать, что если мы поднимем эту тему сейчас перед полётом, то нас могут не понять. Люди потратили столько усилий и времени для достижения цели всей своей жизни! А мы им на это скажем: «Ребята, извините, мы тут засомневались, поэтому никуда не полетим». Ты так предлагаешь сказать это им или как-то по-другому? И в какую бы ты обёртку ни заворачивал свои слова, они всё равно будут иметь один смысл – мы работали зря, и мы меняем концепцию наших исследований. А то, что у тебя есть сомнения – это тоже неплохо. – Улыбнулся Андрей. – Когда мы выполним нашу миссию, сомнения твои развеются, а если не выполним, то ты будешь иметь право сказать – «я предупреждал вас всех, а вы меня не послушали». То есть? Ты находишься в беспроигрышной позиции. –Андрей положил руку на плечо капитана – Дружище, спасибо, что подошёл и высказал мне свои сомнения. Я рад, что не ошибся в тебе, в чём неоднократно мог убедиться, вот и сейчас я ценю твоё мужество. Но, тем не менее, мы должны стартовать завтра и будем готовиться к этому старту. - Они обнялись в знак понимания, но капитан не изменил своего мнения, впрочем, его так и не убедили слова Андрея, произнесённые им искренне, от всего сердца.


Конец девятнадцатой главы