Подпись под проектом Бытия

               


               


                Подпись под проектом Бытия

               
В плену красивейших таинственных картин, где у окна свисает
пыльный балдахин,
Живет музейная вредительная моль, несущая в пыльце свою юдоль все
время быть никем, среди давления тиши,
Где нет ни друга, ни осколочной души, чтоб переброситься хотя бы
тихим словом, и распрямить свой милый хоботок, похожий на
изогнутый свисток…

Мечты, мечты, привыкшие молчать и неожиданно негаданно сбываться
Умеют обещанья воплощать по правилам судьбы осознаваться лишь
только тем, кто что-то попросил…
Всё (без)надежно – это значит просто «без», как отрицание сакральных
положений,
Где спит мечта в шкафу конфетных угощений для умоляющих хоть что-
то изменить и в одиночестве причудливом живет и тихо открывает
мольный рот,
Чтобы одной сожрать портьерные куски на зло жукам и мухам вопреки 

В те времена в шкафу подсобных помещений висел халат забытых
поручений,
В кармане там лежал платок - во тьме таинственной кромешный закуток,
где кто-то жил, дышал, страдал и одиночество свое переживал в темнице
очень старого халата…
Его хозяин уж давно исчез туда, где слушают, когда растет трава на
радость развеселым насекомым и земляным безрадостным крестам

Вторая моль в такой тюрьме жила, где нет замков, а лишь слышна молва
Куда-то пролетавших мимо мух, все время заостряя её слух из-за
дурацких крыльевых жужжаний и страха сущности смертельных
ожиданий…
Что кто-то вот сейчас придет, и жизнь её с собою заберет, все крылья
Разорвав на части и разменяв пыльцу ее на атомную пыль.

В догадках чуждых очень много суеты и очень мало тонкой красоты
Живущей на устах и для людей, и для фруктовой мухи-дрозофилы, когда
Везде мерещатся могилы, а здравый смысл смеется вопреки чужим
воображениям и страхам,               
Среди остатков ржавых гильотин на квадратуре впечатлительных
картин, написанных карандашом трусливых мыслей…

Летала моль в музейной тишине, кусала балдахин, не понимая разницы
меж голодом и аппетитом…
Хотя, ей дай кровавый апельсин, она останется собой, а не москитом,
летая в поиске за шерстью, шелком, льном…
Так повелось еще из тех времен, когда она летала в потолочных облаках,
И побывала в люстровых мирах, где неизвестной бабочкой считалась,
питаясь сладкой верой глупых убеждений, что будет так всегда и так
пройдет её земная суета …

Пока старинные часы еще идут, отстукивая ритм чужой мигрени
А у секунд единственный маршрут, они всю вечность ставят на колени
Являясь тем песком, бегущим вниз, чтобы продолжить вечности эскиз
И верить в бесконечность повторенья, где все часы - всего лишь робкий
механизм, ведущий к человеческой мигрени и суматошной гонке в
никуда,
Там, где растет на холмиках трава, а моли соблюдают тишину -
сакральную вселенскую константу.

Две моли в одном доме, этот факт, не стоящий активного вниманья
Сопровождающий и пыльный полумрак и выключенные лампы без
сиянья…
Там яркость временна, ну, а потом сияет тусклость… в фасеточных и
антибликовых глазах,
Чтоб делать мах крылом в сплошных потьмах и не наткнуться на
старинную картину или на липкую паучью паутину, которая звенит, как
ля-минор для тех ушей, которые хватают ультразвуки…

В плену красивейших картин божественных вмешательств, в музейной
ауре гнетущей тишины без помешательств,
Ночной полет одной и страх другой, напоминают мелкий мир
Разнообразий о тех, кто громко песни не поет, воды не пьет, а лишь
неслышно, но настойчиво зовет каких-то Ангелоподобных мотыльков
Поставить подпись под проектом Бытия, где моль жуёт чужие
совершенства в секунды собственного мимолетного блаженства…