Солнце встает с востока. 101. Юрий Николаевич

Вначале Юрий Николаевич не понравился ему. Он его разочаровал.

В тот день у него было хорошее настроение. Еще с вечера Туренин успокаивал себя, что в квартире на переулке, разобрав газовый котел, почистит то ли катод, то ли анод, он точно не знал что, и все на этом, он закончит все свои дела, мол, не надо нервничать, а то, что же это такое будет, если он распсихуется, а еще скажет грубое слово, какое у квартирантов сложится мнение о нем.

Они (он и Нина Николаевна) только вышли из дому и уже поднимались вверх по улице, как навстречу им попалась Галина Степановна. Она шла, чуть сутулясь, и размахивала тощеньким кульком из магазина, как Саша.

Нина Николаевна, до этого момента занимающая  Туренина своим разговором, который ему не нравился: он был о делах, а ему хотелось, чтоб о чем-то отвлеченном, не связанном с их бытом, об абстракции - скорее сама получала от него удовольствие, ни столько от предмета разговора, сколько, так сказать, от процесса, техники вербального общения, так вот, она вдруг оживилась. Она уже была вся в предвосхищении разговора с новым человеком.

-Здравствуйте.

-Здравствуйте, - и так далее, о чем они говорили, Туренин уже не слышал, так как прошел вперед и остановился в ста метрах от женщин, время от времени поглядывая в их сторону, когда же они наговорятся! напротив дома с солнечными батареями на крыше, где жил знакомый Ивана Петровича Иван Иванович, который недавно начал здороваться с Ниной Николаевной. Еще раньше с ней завела знакомство его жена – Ангелина Викторовна, немолодая женщина, как решил Туренин, с претензией на красоту и молодость. Раньше она работала в Доме малютки, ходила на работу мимо Турениных, мимо блокпоста, и дальше в сторону телевышки. Встретив ее, он начинал кривиться и ругаться про себя, что старая, а в девчачьей одежде и сильно красится. Теперь Дом малютки закрыли и та, уже зная, кто такая Нина Николаевна, когда видела ее, как она идет на остановку или к Вере, поджидала ее на том месте, где теперь стоял Туренин, и потом они уже шли вместе. Ангелина Викторовна - к старой подруге, которая жила тоже в этом районе.  Если вернуться назад, следующим был дом, где продавали куриные яйца. В другом доме, в той половине, где уже год шел ремонт, жил Борькин знакомый. Он часто видел его – старичка с палочкой. Летом тот исчезал на даче и появлялся поздно осенью. За ним шел дом Галины Степановны. Нина Николаевна остановила ее как раз напротив Сашиных окон. Но не его окна были приметой этого дома, а слетевшая с фронтона над верандой пластиковая вагонка. Она было частой темой разговоров Турениных. Нина Николаевна  говорила Галине Степановне, что, мол, чтоб прибить ее, муж говорит, нужно десять минут. Но та только вздыхала. Обычно после этого она начинала жаловаться, что ее Славик ничего не делает. На что Нина Николаевна говорила ей, что Славику уже восемьдесят пять, какой из него работник. Но Туренин подозревал, что в молодости он тоже ленился. Тут он заводился: «Вот видишь. Другие ничего не делают и хорошие». «Какие же хорошие, если жалуется», - огрызалась Нина Николаевна.

Он стоял как бы на возвышенности: тут метров через пять, перейти улицу, которая упиралась в красивый дом, и дорога шла под уклон, в низину, где было кладбище и дома вокруг него, и  в том месте, где кончался двор Галины Степановны, там тоже дорога резко спускалась в яму.

Этот факт стал поводом для философских размышлений о том, что было в прошлом, и что теперь (теперь все плохо): были холмы и холмики, поросшие кустарником и между ними долины. А там, на долинах – красота! Тут очень кстати было кладбище. Оно добавляло горечи к его не без того гнетущим размышлениям.

-Что Саша? – спросил он, когда уже Нина Николаевна распрощалась с Галиной Степановна и подошла к Туренину.

-О Саше мы не говорили, - начала она. – Говорили о внучке Маше и ее муже. Я тебе уже рассказывала о нем. Они все: и Галина Степановна, и Ира – считают, что он ей не пара, и действительно, если смотреть, она высокая приятная молодая женщина, он тоже где-то под метр девяносто, но представь, громадный, лицо некрасивое, невыразительное, оно, как плоскость, что обращает на себя внимание, так это его величина и свисающий до колен живот, на который натянута несвежая футболка, какие-то трикотажные штаны, ноги без носок, на ногах пластиковые шлепанцы,  тем не менее – два мальчика. И вот он служит где-то под Киевом. Я спросила ее: «Почему он не в армии?» Говорит, что был ранен и теперь после госпиталя в отпуске.
 
-Понятно, - тут же потеряв интерес к разговору, произнес он. Причина простая: они не говорили о Саше.

Саша куда-то исчез.

-Никуда он не исчез. Я тебе уже рассказывала, что Саша работает. Он сторожит то ли склад, то ли производство там, где была сельхозтехника, - сказала Нина Николаевна.

-Саша работает, - повторял за ней он. – Пьет и работает. А Борька…

Они вошли в подъезд. Нина Николаевна первая. Он за ней. Согнутым указательным пальцем она раз, потом еще три раза ударила  в дверь, и там, уже в квартире, в сонной тишине вроде как что-то брякнуло и по коридору покатился такой тихий тактичный стук, что, казалось, никто его не услышит. Нина Николаевна позвала: «Таня, это мы». Тут  перед ними раскрылась дверь и в ней появилась Татьяна Георгиевна.

-А Юрий Николаевич? – спросила ее Нина Николаевна.

-Он работает, - шепотом ответила та и приложила палец к губам.

Сразу же за шкафом для верхней одежды, который занимал треть узкого коридорчика, справа была дверь в комнату, где, должно быть, работал Юрий Николаевич. Она была закрыта.

«Значит, работает», - сказал про себя Туренин. Заметим, что он еще пребывал в слепоте и некотором приятном заблуждении относительно Юрия Николаевича и, главным образом, его работы, если точнее сказать, его квалификации. Он внушил себе, что тот доктор наук. Поэтому, а еще потому, что было явно, что Татьяна Георгиевна благоговеет перед мужем и смогла на минуту, ровно столько нужно было ему, чтоб просунуться между шкафом и дверью в туалет и затем попасть в столовую, заразить его этим чувством, он испытал тоже нечто подобное: не преклонение, не взгляд сверху вниз, но уважение.