Гонка

   Мне пятнадцать с небольшим. Гоню на шоссейнике по окружной, тянусь за Уралом. Руль мотоцикла с коляской в крепких руках нашего тренера - Лукашиной Марии Дмитриевны. 24- кратная чемпионка СССР по велоспорту, бронзовый призер чемпионата мира, рекордсменка мира и Заслуженный мастер спорта СССР. 

   Замыкая отстающих, телепается на «Москвиче»  второй тренер, заодно любезничает с фельдшерицей, что катается с нами не по своей воле, но по долгу службы.

   Я так часто и высоко поднимаю коленки, что, кажется, ещё немного, - или собью с головы уши, или взлечу. Носки ботинок вдеты в туклипсы, словно в стремена. Крутить педали легко, как никогда. Брат матери, инженер-конструктор  авиазавода, спроектировал пресс форму, смастерил алюминиевое крепление ботинка, теперь ногу от педали абы как не оторвать, разве что с нею вместе.

   Качусь с таким чувством, будто остановилось время, звуки отстали и остались в прошлом.  Показалось, что цепь,  игнорируя звёзды шестерёнок, повисла безвольно, но нет. Три вращения педалями назад на носках для проверки, - порядок. И снова вперёд, не чувствуя усталости, подставляя щёки ласковым рукам ветра, и не потому, что я - первое колесо юношеской сборной, а впереди маячит Чемпионат России, а просто, - юность позволяла опереться своё крепкое плечо.
Как оказалось позже, кроме неё, сделать это было больше некому.

  Когда мы вернулись с трассы на базу, вахтёр тётя Дуся, что не слишком жаловала меня прежде, - ей не нравился мой пацанский вид, мальчишеская причёска и нелюбовь к платьям, - в тот раз как-то очень жалостливо поглядела, подозвала и сказала тихонько: «Танечка, тебе тут из школы звонили. Попросили передать, что на уроки можно не идти, беги-ка сразу домой.»

  Машина скорой помощи у подъезда объяснила причину внезапного расположения ко мне тёти Дуси. Я забежала на наш этаж, и увидела распластанную на кровати, недвижимую мать. Тающие слезами глаза были единственным признаком того, что она жива.
Отец стоял тут же, брезгливо скривив губы.
- Па-ап...
- Нет уж, увольте. Сама-сама! На меня не рассчитывай. - отмахнулся отец, оставив меня с мамой наедине.

  Ну, что ж. Хотя бы так. Обычно из дома приходилось уходить нам. Отец избивал маму с завидной регулярностью, и не каждую ночь удавалось проснуться в своей постели, а, пожалуй, что через раз.

   ...Мамы не стало в мае, а в июле мне исполнилось восемнадцать. Больше двух лет безуспешных попыток... Поднять её на ноги? Да нет, я понимала,что это невозможно. Просто хотелось, чтобы мама была рядом, всё равно  - в каком состоянии, лишь бы здесь, неподалёку, единственный родной человек.

   Когда отец узнал, что стал вдовцом, он-таки вернулся, но только, дабы кинуть на стол деньги и сказать фразу, которую мне теперь ни за что не забыть: «Закопай её, и чтобы я о ней больше ничего не слышал.»

   Не знаю, как у других, но мама никогда не приходит ко мне во сне, но часто снится, по-другому, иначе. Мне всё ещё нет шестнадцати, и я кручу педали шоссейника, да так быстро, что он отрывается, от земли и летит над дорогой, над Уралом с коляской, над нашим двором. И я точно знаю, что где-то там - мама, она стоит у окна, ждёт меня со школы домой.