Печалька пишет дневник 1

Я сижу в своей комнате и никого себе не трогаю, как вдруг слышу из кухни голоса:
-А я тебе говорю, ее следует высечь… - говорит голос моей мачехи, Зинаиды Даниловны.
-Да ну тебя, Зина, ну, чего ты сразу… -отвечает ей голос моего отца, - Я Галю никогда не сек, и не собираюсь…
-Вот почему она у тебя такая балованная, твоя Галя… -замечает Зинаида Даниловна, - Детей надо наказывать, когда они себя плохо ведут…
-Ну хорошо, я в угол ее поставлю… - усмехаясь, говорит отец.
-Угол не поможет, в угол надо было ее ставить лет десять назад, когда ей было пять лет… а сейчас - только розги! - продолжает убеждать моего папу Зинаида.
-Ну, хорошо, розги так розги… если это тебя успокоит… - внезапно сдается отец, и у меня душа уходит в пятки, моментально.
-И обязательно - по голой попе! - добавляет Зинда.
-А это еще зачем? - возражает отец.
-Как это - «зачем»? Затем, чтоб боялась тебя, чтоб знала, что впредь спуску ей не будет, чтоб опасалась, что за хулиганство ей попу надерут…
-Ну, разве что так… - покладисто говорит отец, - ладно уж, по голой так по голой… Галя! Поди сюда! - я слышу голос отца, явно обращенный ко мне.
-Галя, иди, тебя папа зовет! - я вдруг вижу в дверном проеме Зинаиду Даниловну, мою мачеху. У нее такое выражение лица, что я тут же понимаю: сейчас меня будут пороть.
Я неуверенно захожу на кухню, и вижу, что там уже все готово для наказания: посреди кухни стоит длинная лавочка, выдвинутая из нашей банкетки, а на кухонном столе лежат, разложенные в ряд, несколько березовых прутьев.
-Галя, ложись! - со вздохом говорит отец, - Придется нам тебя высечь!
-Ну, пап! Я больше не буду курить! - отвечаю я жалобно.
-Свежо предание, да верится с трудом! - ехидно, говорит мне мачеха, - А что еще ты делать не будешь?
-Ну, материться не буду… - с ужасом глядя на розги, отвечаю я.
-А еще что? - интересуется Зинда.
-Ну, двойки по алгебре не буду приносить… - дрожащим голосом отвечаю я.
-Вот когда будешь хорошей девочкой, тогда я тебя и не буду наказывать! А пока, подставляй задницу, Галя! - совсем уже теряет терпение мой папа.
Видя, что отвертеться не удастся, я подхожу к лавке. Поднимаю свою мини-юбку до талии, интересуюсь, ни на кого не глядя:
-Трусы снимать?
-И трусы снимай! - строго говорит мачеха.
Я приспускаю немного свои трусики, ложусь на лавку, подставляю задницу под розги. Отец берет в руку прут, подходит ко мне, но потом говорит:
-Нет, я не могу… Зина, я просто не могу стегать ее розгами…
-Ничего-то ты не можешь! Девчонка курит, пьет, неизвестно где болтается, а ты ничего не можешь! Давай-ка я… - говорит Зинаида и забирает у отца розгу, - вот смотри, как надо: размахнись хорошенько, и по попке ее, раз! Два! Три!
Зинаида замахивается и сечет мои ягодицы прутом. Я вскрикиваю от неожиданности и матерюсь, просто по привычке.
Отец, услышав, как я матерюсь, начинает закипать:
-Наподдай ей, Зина, в самом деле, что такое!
Зинда, конечно, рада стараться и вытягивает меня прутом еще раза три или четыре.
-Ладно, дай мне прут! - говорит отец, берет из рук Зинды розгу и, размахнувшись, хлещет прутом мою голую задницу.
Я начинаю рыдать, и вскрикиваю каждый раз, когда мой голый зад обжигает розга:
-Папа, не надо! Папа, я так больше не буду!
Выдав мне еще пять или шесть розог, отец успокаивается, кладет розги обратно на стол и уходит курить на балкон, пока я лежу на лавке и рыдаю по весь голос.
-А вот будешь себя лучше вести, Галя! - говорит мне Зинда, дотрагиваясь до моих выпоротых ягодиц своими холодными пальцами, - Ладно, лежи, сейчас лед приложу…

В тот же вечер, я ухожу жить к своему бойфренду, Темке. Его родичи не в восторге от моего внезапного переселения к ним, однако ничего поделать не могут, только вскользь замечают:
-А Михал Григорич знает, что ты у нас?
-Знает! - вру я, зачерпывая вторую ложку сгущенки из банки. После розог по заднице, меня вдруг ужасно тянет на сладкое.




Мои реальные любовные истории можно найти в моем романе Родословная на моей страничке Софья Горбунова