Инструкция к любви

Часть 1

Весенние вечера особенно прекрасны. Всё пестрит оттенками коричневого и зелёного, оттенками смерти старого и зарождения новой жизни.

"Городская библиотека" гласила бордовая вывеска в золотистой оправе. Любимое место встреч, да и просто нахождения Кассиопеи.

Урсула потянула за ручку двери, её встретила приятная прохлада, частая особенность старых зданий. Сердце трепетало, или, если быть точнее, колотилось как бешеное, ибо, будучи домоседом, девушку вновь выдернули из домашнего уюта. Поднимаясь по лестнице она уже во всю жалела, что вышла на улицу. И что могло быть такое важное, что их общий друг вдруг решил встретиться аж компанией? На месте встречи, как и ожидалось, никого не оказалось. Девушка пошла бродить по рядам.

Вокруг множество разных книг. Их обычно делят от "да кто такое читает?" до "да это все читали". Но одна всё же выделилась. На самой высокой полке в коричневатой обложке и со странным названием.

Касси бы такое понравилось.

Урсула протянула руку, но полка была высоко.

Она подцепила корешок книги ногтём, но та не поддалась. "Ах ты дурацкая.." – приговаривала себе под нос, царапая гладкую обложку. Наконец удобно поддев, девушка дёрнула руку с такой силой, что книга отлетела к противоположному стеллажу. Послышался звук удара, а затем звук падения книги, Урсула вздрогнула, представляя нанесённый ею ущерб.

Обернувшись, она увидела парня. Он сгорбился, потирая темноволосую голову. Похоже, по этой голове ему и прилетело. Подобрав с пола зачинщицу истории, Урсула буркнула незнакомцу:"ой, извините" и поспешила вернуться к месту встречи.

Там, на фоне коричневого стола и стен, цвета заката, положив голову на руки, сидел парень с фиолетовыми волосами. Такого же цвета, как и у Урсулы.

Раф покрасился пару лет назад, когда они с Кассиопеей вытаскивали подругу из депрессии.

— Привет... – она прервалась, потому что к столу подошёл парень, которого она ударила.

Они уставились друг на друга.

— Привет, о, а вы, похоже, уже познакомились?

— Нет... я просто только что ударила его книгой...

— А...ну ты живой? – кажется, он не особо интересовался состоянием друга.

Долго задерживаться они не стали. Незачем было.

Выйдя из библиотеки Урсула почувствовала приятное весеннее тепло.

Тишина и спокойствие вечера погружали в дрёму, но её прервал громкий знакомый голос:

— Йо, народ, куда путь держите?

Девушка заметила, как Рэчи попятился назад. Да и было из-за чего. Она сама была по плечо подбежавшему. На солнце светились светлые крашеные волосы, а в руке была спортивная сумка. Слишком много яркого для одной улицы.

* * *

— Я о-о-очень рад, что вы согласились пойти. Заколебался один постоянно, толпу она видите ли не любит. – жаловался он по пути.

— Мы стали реже видеться, на сколько я знаю, она даже из дома не выходит. Продукты обычно тоже ты заносишь?

Раф и Элвин скакали с темы на тему, Урсула и Рэчи держались по бокам и даже в сторону друг друга не смотрели.

В руках Элвин нёс банку шоколадной пасты. "Иначе выставит сразу", – пояснил он. Дошли они подозрительно быстро, или это потому, что Урсула в облаках витала?

Знакомая старая многоэтажка. Оплетающая стену виноградная лоза выглядела хищной и словно заключала обитательницу в клетку.

Пошарившись в карманах Элвин выловил ключ и запустил друзей.

В квартире стоял запах корицы, намертво въевшиеся в воспоминания о доме. Бордовый полумрак и включённый в углу ночник так же были частью мира в этих стенах. Как и едва заметный запах болезни.

Скинув в коридоре кеды и кроссовки, ребята разделились. Раф взяв банку с пастой ушёл на кухню готовить бутерброды, а Элвин повёл остальных в комнатку.



Часть 2

Остановившись у одной из дверей Элвин чуть ли не с ноги вышиб её и вломился в чужое личное пространство. Через распахнутую дверь им на встречу вырвался сквозняк, взметнувший волосы стоявшей впереди Урсулы. Когда Рэчи наконец попал в комнату, он увидел сидящую на подоконнике девушку.

— Ты туда как попала?! Совсем без общества одичала что ли? – Элвин содрал с кровати одеяло, и направился к окну.

Девушка обернулась. Она была болезненно-бледной, с кругами под глазами, но выглядела очень счастливой. Ветер растрепал её волосы, по этому она выглядела как вернувшийся из могилы мертвец. Элвин накинул на неё одеяло и схватил, как дикую кошку.

—Пусти, там тоже нормально было! – её голос был слабым, но решительным.

 Усадив её на кровати, он скрестил руки на груди.

— Ладно, я не буду спрашивать, нахер ты туда полезла. Мне интересно, как?

Девушка взглянула на него, потом медленно подняла руки.

— Руками... – кисть правой руки была перебинтована, сквозь бинт был виден катетер для капельницы. Видимо поняв, что ей никто не поверил, она опустила её. – рукой...

Пока Элвин и Урсула возились с подругой, Рэчи разглядывал комнату.

В архитектурном их учили функциональности и чистоте линий, но здесь, в полумраке комнаты Кассиопеи, царила другая эстетика. Это не был обычный беспорядок, а, скорее, живое воплощение хаоса идей. Возле подоконника стоял стол, вещи были разбросаны в творческом беспорядке: стопки книг, часть из которых казалась открытой наугад, листы бумаги, разбросанные и по полу тоже, будто пойманные на лету мысли. Среди книг можно было различить фантики от конфет, карандаши, масляные краски и кисти, резинки для волос, множество скетчбуков. Судя по этим находкам девушка любила читать и была художницей.

— ... не очень хорошо. Ты чё там встал? Давай сюда.

Рэчи послушно приблизился.

На прикроватной тумбочке, рядом с недопитой чашкой чая, лежали смятые эскизы, баночка с растворителем, пара кистей, акварельные и простые карандашы, несколько ластиков. Каждый предмет здесь, казалось, был частью какого-то бесконечного процесса создания.

Несмотря на кажущийся хаос, комната дышала уютом. Мягкий свет ночника бросал теплые тени на стены, бордовые шторы делали полумрак почти осязаемым, а запах корицы и масляных красок создавал ощущение дома, пусть и необычного.

Хоть Элвин и заставил Рэчи подойти, внимания на него больше не обращал, вместо этого он доказывал Касси очевиднейшие вещи в математике, судя по всему, в её домашней работе.

В комнату зашёл Раф с тарелкой бутербродов с шоколадной пастой.

— Ура-а, еда! – Касси свободной рукой потянулась к тарелке.

Парень бросил презрительный взгляд на Речи, которому Касси разрешила сесть на кровать, и поставил тарелку ближе к девушке. Всё ясно. Нетрудно было догадаться.

Она взяла булочку и протянула её Урсуле, а та достала из сумки книгу, о которой уже забыла. Они тут же нашли тему для обсуждения, но их прервал Элвин, снова что-то показывая в тетрадке.

Через некоторое время, видимо уже сдавшись, Элвин стал переделывать её работу беззвучно, а Касси вытянув из стопки какой-то скечбук принялась рисовать. К запаху масла на какое-то мгновение добавился запах растворителя.


* * *

— Вот, – Касси протягивает рисунок. – как тебе?
 
Это портрет. Портрет Рэчи. Он будто-то в зеркало смотрел. Но это было не просто сходство; на портрете были видны не только черты его лица, но и что-то более глубокое – задумчивость, скрытая боль. Девушка заметила разный цвет глаз в полумраке и даже шрам на щеке, который он всегда так старался скрыть. Рэчи чувствовал, как внутри него что-то отзывается. Это было то самое чистое, необузданное творчество, которое он так ценил в архитектуре, но редко видел в такой откровенной форме.

— Классно. – прошептал он, его голос был едва слышен.

— Я рада!

— Можно и другие посмотреть?

— А... конечно. — тихо ответила она, подавая ему скетчбук.

 Аккуратно, почти благоговейно, он взял скечбук. И замер. Страницы были заполнены эскизами зданий, которые она, скорее всего видела через окно; фантастическими пейзажами и живыми, с уже знакомыми ему лицами, портретами. Каждая линия говорила о невероятном таланте. Это было больше, чем просто рисунки; это были части ее души, вынесенные на бумагу.

— Можно мне забрать его? – пробормотал Рэчи вернувшись к своему портрету.

— Угу. – девушка аккуратно выдернула лист.

— Пойдём, ребят. – в дверном проёме появился Элвин. – Поздно уже.

—Ну бли-ин, завтра тогда тоже приходите.

— Ого! – парень наклонился вперёд приподнимая свои солнцезащитные очки. – Это, типо, ты нас приглашаешь? Заболела что ли?

— Вали уже! Я сейчас передумаю!

Попрощавшись и пройдя к выходу Рэчи заметил, что Раф не исчез, как он сначала подумал. Он стоял у входной двери, его лицо было скрыто в тени, и Рэчи не смог прочитать его выражение. Только напряженные плечи и сжатые кулаки намекали на бурлящие внутри эмоции. Воздух между ними сгустился, словно предвещая бурю. Все становилось хуже.




Часть 3

Несколько дней они появлялись у Касси только вдвоём: Раф с утра до вечера был либо на работе, либо на учёбе, а Урсула в школе, потом на дополнительных занятиях.

Кассипея лежала на кровати, укутанная пледом, с книгой в руках, но не читала. Её взгляд был устремлён в потолок, лицо бледное и измождённое. Элвин, упорно старался заставить её встать на ноги, а она также упорно старалась отвязаться от него.

— Уйди уже! Я устала! — прошептала Кассипея, её голос был слабым и раздражённым.

— Да ты буквально просто посмотрела в мою сторону!

Перекинувшись ещё парой ругательств Элвин вышел из комнаты.

Рэчи разглядывал прикреплённые к стене листы. На одном из них, довольно большом, было три подсолнуха. Цветы были немного кривые, не похожие на то творчество, что он видел в её скечбуках.

— Тебе заняться нечем, или он тебя насильно заставляет сюда приходить? — выдернул его из раздумий раздражённый голос Кассиопеи.

Только заметив, что они остались один на один, Рэчи испугался.

— А...я...эм, ну...

От поиска нужных слов его избавил вновь появившийся Элвин.

Он вздохнул, опустившись на край кровати и взял её руку.

Они молчали какое-то время, Элвин продолжал держать её руку, Кассиопея не сопротивлялась. В комнате царила тишина, прерываемая только тиканьем часов откуда-то с кухни.

— Я просто... — его голос был тише обычного. — Ты обещала.

Кассиопея ничего не ответила. В её глазах застыли слёзы.


* * *

На следующий день Рэчи и Элвин появились в квартире с небольшим подсолнухом.

Касси спала, так что они молча сидели на кухне.

— Знаешь, я... хотел навестить Кассиопею, — Рэчи сжал в руках несчастный подсолнух, его голос был немного неуверенным. — Я не знаю, почему...я постоянно думаю об этой странной девушке.

Элвин сел напротив с вазой.

— Почему ты так стараешься заставить её ходить? – Речи попытался понять, куда смотрит его собеседник сквозь свои солнечные очки.

Элвин вздохнул, а его плечи опустились.

— Она обещала всегда быть рядом со мной. – голос немного дрогнул.

Рэчи на мгновение застыл, пораженный неожиданностью откровения.

— Это... – он всё ещё пытался переваривать услышанное и подобрать слова. – звучит странно. Она... тебе кто?

Элвин посмотрел на него. Рэчи не привык видеть столько эмоций в реальности, это вам не фильмы.


— Она моя старшая сестра, — прошептал Элвин, его голос был еле слышен. — Один наш друг он... попросил меня позаботиться о ней. После его смерти... когда она так сильно заболела я... очень испугался. Я потерял друга, и чуть не потерял сестру...

Рэчи ничего не ответил. Он до сих пор не знал, как реагировать на эти слова. Изначально он думал, что Элвин старше его самого, но приглядываясь теперь он заметил, что пареньку не больше шестнадцати.


— Поэтому, — продолжил Элвин, — я сделаю всё, чтобы она снова могла нормально ходить.

Теперь это уже не просто забота брата. Это обещание. Тяжелое, наполнное болью и отчаянием обещание, данное когда-то мёртвым другом.



Часть 4

Длинные дни слились в один бесконечный поток. Мысли словно падали откуда-то сверху, придавливая Кассиопею к кровати.

Она ненавидела всё это. Ненавидела яркое весеннее солнце, ненавидела пугающий шум за окном и назойливый шум от соседей, ненавидела курящих, от чьего дыма она каждый раз задыхалась, как в газовой камере. Ненавидела болящие руки и ноги, ненавидела медсестру, которая приходила ставить ей капельницы и давать таблетки. И больше всего ненавидела Элвина, который упорно не давал ей умереть.

В тоже время ей было жаль эту девушку, которой приходится каждый день приходить сюда. Жаль брата, который всё ещё пытается спасти её.

А солнце за окном всё также светило, птицы пели, а люди курили. Вдруг вдалеке послышалась сирена. Скорая. Или полиция. Касси вздрогнула, а её тело напряглось, и перед глазами снова начало всплывать... нет-нет-нет...но мозг не слушал, голова кружилась всё сильнее, сирена словно оглушала, проникая в глубины сознания.

И ко всему этому, словно из тоннеля слышался голос, который звал. Звал на помощь. Звал по имени. И от этого голоса леденела кровь, подкашивались ноги, а собственные слова застревали в горле. Этому голосу не хотелось помогать. И теперь был он везде. Его можно встретить вообще везде снаружи: в голосах прохожих, в монотонном скрипе чего-то старого и проезжающего мимо, и даже в шуме ветра. Он ждёт. Ждёт чтобы отомстить за её поступок, в котором у неё даже не было выбора, когда тело не могло двигаться, а рука полицейской сжимала её плечо.

Здесь она в безопасности. Об этом месте голос не знает и не сможет её найти, по этому он ходит поблизости. В этом месте нет людей и она не сможет завести новых друзей, чтобы голос мог их убрать. Это место безопасно.

Кассиопея сразмаху ударилась головой об стену. Висок тут же пронзила тупая боль. Острая и чистая, как глоток холодного воздуха. Всё слилось воедино: время, мысли, рисунки и листы, попытки Элвина вытащить её из загробного мира. Всё тщетно.

В комнату входит Элвин. Его взгляд, по которому раньше вполне можно было вычислить дурачка, сегодня был каким-то другим. Они молча смотрят друг на друга, но в воздухе чувствовалось его намерение.

— Уйди.

— Ты должна хотя бы попытаться.

Это были стандартные диалоги вместо приветствий. Касси уже устала от него. От него и от всего этого бесконечного кошмара.

— Тебе не помогут врачи и лекарства, пока ты сама не захочешь. Для этого нужно двигаться и ходить, ты ведь обещала.

— Заткнись, прошу.

Она видела, как у него дрожали руки, как он кусал губы. Ей было неловко за свою жестокость и в тоже время уже осточертело абсолютно всё.

— Мне это всё ненужно. Я не хочу больше вставать с кровати и тем более выходить на улицу.

И Элвин молчал. Несколько секунд он колебался, наверное борясь с отчаянием, а глаза метались. Затем он схватил её.

Голова закружилась, перед глазами потемнело и стало двоиться, а тело обмякло, словно потеряло все кости. Кассиопея обнаружила себя весящей вниз головой. От неожиданности она вцепилась в спину брата, который нёс её к выходу из квартиры. На глазах выступили слёзы бессилия.

На улице было прохладнее, скорее всего Элвин знал, что она замёрзнет и именно по этому взял её пальто, которым укрыл, когда они спускались в лифте.

Пахло пылью, бензином и чем-то весенним, тем, что она чувствовала, когда по комнате гулял сквозняк.

Повсюду ездили машины, их рёв казался оглушительным, слышались голоса, а птицы звучали несколько тише, чем когда она слушала их из окна.

Всё казалось каким-то нереальным и страшным. Солнечный свет бил по глазам, заставляя щуриться, а воздух казался слишком густым, слишком насыщенным.

Касси сильнее прижималась к брату. Она чувствовала его дыхание, слышала сердцебиение, но всё равно было страшно и больно.

Проходящие мимо люди бросали на неё сочувственные взгляды, а некоторые разглядывали её как какой-то диковинный экспонат. Это заставляло чувствовать себя неловко и особенно уязвимо.

Элвин посадил её на скамейке возле реки. В этой части парка почти никого не было, а редкие прохожие мелькали вдалеке.

Обняв колени руками Касси гипнотизировала уток, которые лениво качались на волнах. Через некоторое время к реке подошёл знакомый силуэт, который стал кормить уток. Это было забавно. Пока Элвин что-то смотрел в телефоне, она нашла новый объект для наблюдения.

Когда у Рэчи, по видимому, закончился хлеб, и он собрался уходить, его взгляд пробежался по лавкам и он сам их случайно заметил. Он замер, а подбежав молча смотрел на Касси. Его взгляд был по-детски радостным и заинтересованным. Это было странно, но не заставляло её чувствовать себя экспонатом.

Затем он протянул ей оставшийся кусочек хлеба, предложив покормить уток уже вместе.

Вода пахла как-то по особому. Запах именно этой реки она сможет отличить – он был каким-то особенным, свежим и живым. На мгновение она отвлеклась от своих мыслей почувствовала пробегающие по коже мурашки. Они были вызваны чем-то, что она забыла пять лет назад.