Глава 4. Соня

Спалось мне очень даже хорошо, хотя поначалу, засыпая, подозревал, что слишком перепугался с этой всей историей про подъезды и квартиры, и вот-вот проснусь в холодном поту. Но, наверное, дикая усталость и эмоциональные качели прошедшего дня всё же сделали свое дело. Поэтому я встал бодренький аж в полдень и выскочил из дома на работу, даже не поев, чтобы успеть к началу. Сегодня, наверное, буду весь день торчать в клубе, а потом закуплюсь продуктами и уберусь в квартире. Такой, знаете, день для себя любимого, день отдыха, без выяснений и расследований. Завтра назначена очень волнующая меня встреча с уже двумя профессорами, предлагаемые Виктором Михайловичем опыты, конечно, немного настораживают… Но то завтра, а вот этот день, я думаю, обещает быть спокойным. Мирная, обычная жизнь. Надеемся обойтись без странных домиков-подъездов-переулков, ну, и ещё чего-нибудь непонятного, чего, видимо, достаточно в этом районе (даже перечислять устану), а еще без драк до полусмерти... Хоть бы без драк.

Каково же было моё удивление узнать, что, оказывается, клуб сегодня не работает из-за генеральной уборки или чего-то вроде того, и у меня выходной. Игнат сообщил прямо на входе с кислой миной, сказал еще, что повар у них слишком дотошный, требует санитарные дни, как положено. Как же приятно!

Не знаю из-за чего — супа в ближайшей столовке или моей сверхспособности — но жутко разболелась голова буквально за час. Купил в аптеке таблетки, запил их колой. Не факт, что после этого они будут действовать... Кажется, я теперь вникаю в то, что сказал Виктор Михайлович — перенасыщение организма электронами, в этом может заключаться суть моего кошмара. Значит, в течение недолгого времени после того как я выкачал из себя лишние электроны, бедное тело еще было способно сохранять как бы нейтральный заряд. А теперь я снова становлюсь излишне отрицательным, и электроны в моём организме накапливаются, по какой-то причине не в силах выйти наружу и нейтрализоваться с положительными частицами... эээ... окружающей среды. Но это, конечно, неточно. И очень ненаучно. Очень. Зато, что я знаю наверняка, так это то, что скоро наступит время идти отстреливаться.

Я давно хотел найти в городе красивые места, где можно спокойно посидеть, подумать о чём-то своём, где никто не помешает. Или, скажем, поле за городом, лес, озеро... Необязательно город, можно ведь и на природу выехать. Было бы здорово встретить такое место, где я проведу этот день в тихом и привычном, но необходимом одиночестве. Что ж. Позвоним Кате и спросим.

Гудки…

Все еще гудки… Ох, а больше и не знаю, кому позвонить.

— Слушаю! — всё-таки взяла трубку, я этому очень обрадовался. Ее голос был слышен четко, несмотря на то, что на заднем плане что-то сильно и монотонно пищало, довольно громко.

— Эм… Катя? Это-саша-с-работы-ты-не-занята? — поскольку пришлось идти по улице мимо проезжающих и бросающихся грязью из-под колёс машин, за тем, как говорю, я особо не следил.

— Неа. А что?

— Слушай, тут такое дело… Да не, цветы я поливал-с-квартирой-всё-в-порядке! Не волнуйся. Я тебя хотел спросить, а ты не знаешь, где-нибудь поблизости есть лес или озеро?

— Дай подумать… Ну, до леса два часа где-то ехать.

Это она, наверное, про мой лес говорит. Про тот, с которого всё началось. Так, ну что же там у нее всё пищит и пищит...

— А ещё?

— Озера нет. Есть поле, мне там очень нравится, — затараторила Катя. — Оно неподалёку, но ехать тебе на автобусе придётся. Около полчаса — и ты там! А зачем тебе, кстати?

— А. Да я просто не знаю, куда себя деть в выходной, — ответил я честно.

— Удачи тебе отдохнуть тогда, — я не видел, конечно же, её лица, но понял, что сейчас она улыбается. Катя назвала мне номер автобуса, время и остановку, а писк в трубке тем временем не прекращался. Какие-то помехи сотовой связи, что ли...

— А ты где сейчас, можно поинтересоваться? — спросил я. — Просто в трубке что-то пищит странное. Или помехи...

— А, да это я в больнице, — как что-то очень привычное, ответила Катя. — Это монитор так работает.

— Ты заболела? Что-то серьезное?

А потом я вспомнил.

— Да нет, нет, Саш, это я к парню прихожу, — начала объяснять она, вздохнув. — Я часто тут бываю. Надеюсь всё на лучшее.

— Извини, пожалуйста, что спросил, — я мысленно хлопнул себя по лбу за то, что залез в чужие дела вообще, а главное забыл то, что сказал мне Игнат.

— Да нет, ничего такого, мне даже полезно почаще говорить об этом, — ответила Катя. — Психолог так сказал. Ну, мы с Митей попали в аварию однажды, меня легонько задело, а вот его… Он в коме лежит, врачи говорят, надо отключать. Но они давно уже говорят так. А я вот не отключаю. Лежим в платной, пока платить получается.

— Понял, извини еще раз, очень грустно это слышать, — подбирая слова, сказал я. Постарался ради этого уйти с шумной дороги в один из проулков, — Сочувствую, очень желаю тебе, чтобы он очнулся…

— Спасибо! Я верю, что чудо произойдет. Ну что, ты на природу поедешь?

— Да, думаю съездить сегодня, устал от города что-то…

— Давай, удачи, — снова Катя улыбалась. — Ну, пока, что ли. Завтра увидимся.

— Да, завтра увидимся, пока, — я даже не хотел прощаться с девушкой, хотелось еще поболтать, но всё-таки повода нет... Она мне, если честно, очень нравилась как человек. И я, вроде бы, тоже ей не надоедал.

Попрощались.

Поле, значит… Что же, там должно быть красиво и много кислорода. Хорошо, пойду на поле, отдохну и развеюсь, голову прочищу. Кажется, дождь собирается.

***

Автобус выбросил меня и еще пару пассажиров, дачников, судя по виду, на конечной. Вышел я,  растерянно огляделся — где оно, поле? Пыльная дорога, ведущая в неизвестность, ну, скорее всего в ту деревню, мимо которой проехал, ладно уж, минимум деревьев возле остановки, домики какие-то, не похоже, что жилые. Церковь...

Ладно, Катя обмануть не могла. Надо просто спросить.

В церкви я бывал редко. Не скажу, что я атеист, но и верующим назвать меня невозможно. Когда опасных для жизни ситуаций не возникает, когда живу повседневностью, рутиной, когда всё нравится и всё чудесно — тогда о Боге даже не вспоминаю. Разве что в речевых оборотах (О, господи. О, боже. Боже ты мой. Господь с тобой), или, что, наверное, неправильно, бывает, что шучу и тоже при этом упоминаю Бога. А вот в моменты ужаса, когда угрожает реальная опасность, когда понимаю, что сам я до невозможности маленький и ничтожный и ничего не могу сделать для своего спасения, тогда вспоминаю о Боге и начинаю горячо молиться. Уверен, что я не один такой. Впрочем, момент абсолютного ужаса был в моей жизни пока всего один, и надеюсь, что так и останется... Конечно, это было связно с первым осознанным запуском молнии в тот дуб, то есть второй раз в жизни, первый раз после стола, за который отчитала мама... Стоял перед дубом тогда в слезах, один в лесу, самый одинокий человек. И думал, что ну всё. Молился.

Впрочем, зачем эти размышления, опять внутренний монолог разыгрался. Я же просто иду в церковь, чтобы задать людям топографический вопрос.

Дождь становится ещё сильнее. Кажется, скоро промокну и извазюкаюсь в деревенской грязи, уже и не особо на поле-то хочется...

В храме странно тепло. Ладаном почти не пахнет, хотя я помню из детства, что в церкви всегда должно так пахнуть. Гораздо сильнее я чувствую дым от догорающих свечек, поставленных рядом с каждой иконой. Людей мало, но я вижу, как в отдалении ото всех стоит священник, разговаривает с одной женщиной. Мне неудобно спрашивать у него, тем более, что-то подсказывает, что эту беседу прерывать нельзя. Думаю, в храм приходят не за тем, чтобы узнать, где у них тут поле.

Может, ну нафиг это поле? Правда же? Вот сейчас подожду автобус и обратно, прокатился, отдохнул по-своему, ничего страшного...

Голова всё же болит. Не думаю, что в этом виноват столовский суп... Нет, пострелять всё же необходимо, к сожалению. В городе это будет сложнее сделать, даже в том парке — довольно большой риск.

Я сажусь на одну из скамеек, которые стоят возле стен, и осматриваюсь по сторонам. Очень здесь спокойно и приятно, честно... Наконец, вижу старушку, которая ставит свечку, шепча себе под нос что-то про здоровье. Такая тишина, что я это слышу, хотя сижу чуть ли не в другом конце храма. Бабушка целует икону.

Когда она поворачивается, чтобы уходить, я встречаюсь с ней глазами и вижу уверенный, твердый взгляд. Старушка выходит из храма, а я ничего не придумал лучше, кроме как выйти следом за ней наружу.

Ливня, испортившего бы поездку окончательно, как я ожидал, всё-таки не было. Моросил легкий приятный дождик, ветер дул, но слабый... Капюшон укрывал от ветра, а в душе разливалось тепло. Всё из-за храма? Редко мне так хорошо бывает (ещё бы голова не болела, и тогда вообще было бы отлично). В таких условиях вполне можно даже получить какое-то удовольствие от похода на это поле.

— Постойте, пожалуйста! — я нагнал пожилую женщину и аккуратно положил руку ей на плечо. Просто мало ли, может, она глухая, не был уверен.

Но нет, не глухая.

— Что вам нужно, молодой человек?

— А не подскажите, здесь есть же неподалёку поле?

— Да, конечно, есть. Вам показать? - очень живо ответила она.

— Эм, да вы скажите просто, где оно, — смутился я. Ну что вы, право, гонять бабушку на поле.

— Хорошо. Вам нужно пройти по той дороге, дойти до лиственницы, затем свернуть на маленькую грибную дорожку... А дальше идите по ней и всё увидите.

Ну, в принципе, понятно. Осталось не забыть, а такое у меня случается.

— Спасибо вам, — поблагодарил я.

— Не за что. Я всегда рада помочь, — ответила старушка с тем же спокойным выражением лица, с которым она и говорила всё это время.

Я ей кивнул со значимым видом и поплелся по пыльной, уже мокрой, грязной и вообще отвратительной дороге. Городской, ничего не скажешь...

И вот я дурак, наверное, но до сих пор не пойму, как отличить лиственницу от другого дерева... Как эта лиственница должна выглядеть, чтобы я не прошел мимо неё? Одна надежда — рядом должна проходить грибная дорожка. Это по которой грибники на «тихую охоту» ходят, что ли? Повторюсь, просто я городской, ничего не поделаешь. Нужно учиться.

Нашёл дорожку. И вот это высокое ободранное почему-то догола дерево, получается, и есть лиственница? Буду знать, да-да. Так я и шел, пока ветер терзал деревья и мою ветровку, а потом помиловал и успокоился. Лёгкий моросящий дождь чуть щекочет лицо, от этого почему-то делается смешно, погода делает массаж... Нервное, наверное...

Действительно, нашел поле, ещё и приличных размеров. Жалко, на этот раз погода уже совсем не располагает полежать на травке, но хоть постреляю, благо никого нет в радиусе пяти, наверное, километров. Только я и поле — красота и идеальные условия для супергероя. Скинул ветровку на мокрую траву, оставшись в свитере. Поежился — всё-таки не май-месяц, а осень, причём очень дождливая, как обещают прогнозы. Мне на руку, дождь мой самый верный друг. Друг года.

Так как деревьев в этом поле не было совсем, стрелять решил в небо. Это будет новый опыт, думаю, получится довольно необычно и красочно… Жаль, заценить некому (ну ничего, профессора заценят потом).

Всё, спокойно, теперь нужно сосредоточиться и вспомнить, как круто я стрелял в парке. Мысленно представляю, как ток течёт внутри организма и перетекает весь к правой руке. Левую я всё так же не использую — поскольку ей ем и пишу, а ток может выйти из-под контроля и всё-таки повредить руку, рабочая рука заживать будет дольше, не хило же, три раза в день кушать ей и не дай бог что-то нужно аккуратно подписать. Вот, опять Бог... Прости меня, пожалуйста, буду отучаться. Но сейчас нужно действовать, не медлить с этим сгустком тока... Напрягаю пальцы, даже скорее не пальцы, а их кончики, а уж пальцы потом напрягаются сами.

И чувствую, что ничего почему-то не происходит, что-то заклинило внутри меня. Ток есть, а рука не проводит.

Нарастает чувство страха. Я могу прямо ощутить, как бьётся электричество где-то в запястье, чувствую щекотку в суставах, нарастающую, переходящую в боль, покалывающую, а затем уже и откровенно колющую. Электричество не проходит дальше моего запястья, оно застряло там, будто встретилось с какой-то преградой. Делать-то что?

Успокаиваться, загонять ток обратно и распихивать его по всему организму, лишь бы не…  не чувствовать этой ужасной боли… Ощущения такие, будто руку эту отрезать решили и сейчас примериваются, с какого градуса резать, и предварительно отпиливают нервы.

Спустя минуту боль в запястье ослабла, зато воскресла в голове, которая заболела с удвоенной силой. Ну ладно, пусть лучше голова болит, чем руку пилят. Или нет? Уже не знаю.

Я устало опустился на траву. Теперь ещё и над этим голову ломать придётся, иначе, боюсь, дело кончится плохо. Даже и опытов никаких пройти не успею.

Пролежал тут немного, на пожелтевшей и очень холодной траве, свернувшись калачиком под ветровкой и с рюкзаком под головой, оправляясь от издевательства над организмом, и потихоньку засыпая... Раздумывал над новой задачкой... Ну и собственно, я задремал, а потом окончательно заснул. Вот почему я такой дурак? Кто бы стал спать в непонятном поле, где дождь, зябко и мокро, грязно к тому же, а последний автобус в город уйдёт в пять часов? Катя предупредила, что немного времени у меня будет насладиться природой, часа три. А маршрутки и такси сюда не ходят!

Как всегда, как всегда… Что ни день, то приключение.

***

Когда проснулся, шёл уже не просто дождик, а вполне тянул и на ливень. Как при этом можно было спать — загадка. Но я спал, срубившись, наверное, с жуткой головной боли. Невесело как-то, на часах пять десять. Автобус пропустил, голова просто раскалывается, после сна ничуть не лучше, рука болит ужасно, хочется завыть... Но я пойду искать ночлег. Потому что кроме как утром я отсюда уже не уеду. Ну вот откуда взялась идея приехать на это неизвестное поле в глухую деревню, почему решил, что она здравая? Стрелял бы себе в том парке… Итак проблем выше крыши.

Продрогнув до костей, я всё же дошёл до церкви и быстро забежал внутрь. Как хорошо, что здесь тепло... Мялся какое-то время у входа, пытаясь согреться нормально и никого не смущать у икон тем, что растираю руки. Хотя, если осмотреться... В это время людей еще меньше, чем в прошлый раз, никого, в общем-то, не вижу — кажется, только священник и остался. Невысокий мужчина преклонных лет. Недолго думая, я направился к нему.

— Здравствуйте, извините, что вас отвлекаю, а не подскажите, где переночевать можно? Гостиница какая-нибудь рядом есть или что-то вроде того?

Священник поднял на меня удивлённый взгляд, подумал немного и ответил:

— Здравствуйте, нет, конечно, у нас здесь ничего нет. Деревня. Вы что, не можете отсюда уехать? Неместный, ведь так?

— Неместный. А автобус я пропустил, к сожалению...

— Что ж вы так, — он улыбнулся. — Но… что ж, могу предложить вам переночевать либо здесь, либо в моём доме, но до него еще добраться бы... Сейчас вам другого места просто не найти — гроза скоро такая начнётся, что ни по каким домам не походишь.

Он развёл руками — мол, только так и никак иначе. Да и сам я по тучам понимал, что грядет, думал только о том, как бы успеть дойти до храма.

— Спасибо, — быстро согласился, закивав, потому что меня спасали в безвыходной ситуации, — Так мне тут или домой с вами идти?

Вопрос прозвучал несколько странно, но ладно, чего уж там…

— Знаете, в такие дни я предпочитаю оставаться у храма. Вам будет хорошо здесь, думаю. Если мучают кошмары — здесь они проходят. Вы верите в Бога?

Я неопределённо повёл плечами и хмыкнул. Думаю, этого достаточно, чтобы понять — еще не определился. По крайней мере, не с моим потребительским отношением к Богу говорить о вере...

— Вы находитесь на пути к тому, чтобы в него поверить, — понимающе улыбнулся священник. — Ну, давайте покажу вам место, где можно поспать.

Мы вышли из храма навстречу дождю, но тут же повернули в сторону небольшого домика. Мужчина достал из-под балахона внушительную связку ключей, выбрал один и открыл дверь. Внутри был длинный коридор, двери по обе стороны, ведущие, получается, в две комнаты. Он повел меня в дальнюю. Она оказалась небольшая (я бы даже сказал очень маленькая), но аккуратная, ничего лишнего — только кровать без постельного белья и тумбочка.

— Если вам понадобится туалет, то он на улице слева от входа, нужно будет пройти до конца ограды. Разберётесь, в общем, — добавил он.

— Спасибо еще раз. Большое спасибо.

Священник вышел, и через несколько секунд та дверь с другого конца коридора хлопнула. Значит, тоже ночует здесь? Я оглядел свою грязную, не первый раз запачканную в земле, одежду, особенно бедную мокрую ветровку. Да и сам я был весь бедный и мокрый, что тут говорить.

***

Было уже очень поздно, около часа ночи, но я всё равно не мог уснуть, лежал в кровати, опять подложив рюкзак под голову, и слушал этот бесконечный шум дождя. Да, по-прежнему люблю дождь, но не сейчас, когда на душе так паршиво, что от него только хуже становится.

Какого чёрта я не смог выпустить ту молнию? Я теперь обречён на вечную головную боль, что ли? Терпеть это всё не могу. И спать как назло вот совсем не хотелось… Ну конечно, я выспался ещё на том треклятом поле. Аааа, как я всё ненавижу! Бесит. Отдохнуть, блин, приехал.

Грянул тысячный по счёту гром, и я вскочил с кровати (видимо, в припадке ярости) и быстренько накинул брюки и рубашку. Одежда почти высохла, но рубашка ещё отдавала сыростью, всё было грязное и сейчас как никогда противное. Но что-то нужно было делать, еще не знаю, что...

Сначала подумалось, что священник, конечно же, уже пошёл спать, как все нормальные люди. Но нет, выйдя в коридор, я увидел, как свет пробивается снизу двери. Потоптался, потоптался и всё-таки подошёл, постучался в едва прикрытую дверь.

— Кто здесь? Вы? — я узнал его голос.

— Я. Можно войти?

— Зачем? Ну входите, — священник говорил как-то напряженно, так мне показалось.

Войдя в комнатку, такую же крохотную по размеру, я увидел его сидящим на кровати. Один рукав одеяния был закатан до плеча, в другой руке — маленький шприц. Пальцы, дрожа, сжимают основание шприца, направленное в левое предплечье.

Я застыл на пороге.

— Морфин, — ответил мужчина на мой немой вопрос. — От боли. И не засну никак.

Я молча кивнул.

— Вы что-то хотели? — он задал вопрос, пока я отходил от дурных мыслей, которые, честно, первыми пришли в голову, но потом всё-таки дошло, что передо мной священник — какие наркотики… Скорее всего ему выписал морфин врач против болей в пояснице, например, или в почках. Или от бессонницы, как и у меня когда-то было, только вот от неё обычно снотворное принимают.

О, он задал вопрос.

— Я… Эм, не спал просто, а там такой гром, и уснуть никак, наверное, не получится… Ну, э-э-э, я пришёл, показалось, вы тоже не спите, вот и всё, в общем...

Конечно, прозвучало жалко. Потому что причины прийти никакой не было вообще.

— Понятно, — улыбнулся священник. Улыбка вышла немного жалковатой, болезненной, но искренней.

Да? А мне вот не понятно, что я только что сказал. Но если вам понятно — тогда хорошо…

— Вы садитесь на кровать, если не спится, хоть поговорим. Вы ведь городской? Мне бы очень хотелось узнать побольше о городе. Живу здесь уже почти десять лет, знаю только свой приход и их дела, а о жизни городской-то и не слышал толком… — пожал плечами священник.

Я сел на краешек кровати, а он быстро скатал медицинский набор с морфином и убрал всё в тумбочку.

— Я болею сильно. Не знаю, может быть, скоро встречусь с Богом. Лекарства не помогают. Но этот бутылек избавляет от боли.

— Чем болеете?

— Онкология.

— А.

— Так расскажете о городе? Что там сейчас творится? — перевёл тему мужчина.

— Да, конечно, — я устроился поудобнее на кровати, чтобы начать путаный рассказ. — Дело в том, что я сам недавно переехал в новый район, а до этого так, только в школе учился… В общем, знаю не так много… Что ж… Я знаю клуб «Сияющая красная звезда», да, такое вот название… Устроился туда работать, представляете? Что я ещё знаю... Знаю институт физики и кафе с божественными блинчиками. Ой, так можно говорить? Знаю ещё переул… А нет, его не знаю. Книжный магазин знаю неплохой. И салон сотовой связи рядом стоит. И гостиницу «Полярная звезда», с которой я съехал уже, но первое время она неплохо выручила. Да и вроде всё…

— Немного же вы знаете, — хмыкнул священник. — Но мне бы хоть там побывать. Успеть.

— Да ничего хорошего там нет на самом деле! Нашли вы место мечты! Пыль, грязь от машин постоянно и злые люди. Я уже всякого насмотрелся в этом клубе… Драки и прочее… — запротестовал я, — Все городские, думаю, наоборот мечтали бы жить в деревне, чем пылиться в городе!

Хотелось подбодрить этого человека. Тем более, сказал почти правду. Нет, я-то в деревне жить не хочу, но кто-то явно хочет...

— Не знаю я, — рассмеялся священник. — Совсем не знаю, что о нас думают городские.

— А хотите, я вам историю одну интересную и запутанную расскажу? — вдруг предложил я.

— Хочу, конечно.

— Но вы мне не поверите. В общем, был в этом городе один переулок. Я, значит, иду по нему, на меня нападают какие-то гопники, а потом они отстали. Выхожу из переулка — ночью было дело. А утром понимаю, что зарядку от мобильника там посеял. Прихожу точно на то место — там, блин, дом стоит!

— Да ты что? — недоверчиво переспросил он. И, кажется, отвлекся от боли — глаза точно стали яснее. Вот, я своей цели добился — сделал человеку лучше. Хотя, может, и морфин уже подействовал...

— Ну да, — я пожал плечами. — Походил вокруг — точно, дом. Уже и мысли были про шизофрению и всё такое, ужас… И значит, больше того переулка я не видел. А теперь про дом. Когда я в первый раз его увидел, дверь в подъезде была серая. Пришёл через пару дней — она красная.

— Так перекрасить же могли, — вставил священник.

— Дальше слушайте. Фиг с ней, с дверью, но когда я вошёл в подъезд, там была квартира. Не подъезд, а квартира. Сразу. На столе лежали деньги какие-то и моя зарядка. Точно моя, она там с одного края немного покоцанная. Я забрал зарядку и вышел. Ну вот что это такое?!

Он выслушал весь мой бред и покачал головой.

— Даже не верится, что такое может быть, — вынес вердикт мужчина. — Но знаешь, в мире чего только не случится… Поэтому тебе я верю, только если ты не сумасшедший. Но на него ты как-то не похож...

И оценивающе посмотрел на меня, прищурился. Кивнул.

— Спасибо.

— И ты что-то собираешься с этим делать? С этим странным местом.

— Не знаю. Идей даже нет никаких. Ну и что я вообще могу сделать, если это зона аномальная?

Священник помолчал немного, потом веско проговорил:

— А что если проблема не в аномальности места, а в тебе?

— В смысле, я псих всё-таки? — не догнал я.

— В этом смысле тоже может быть. На всякий слушай можно провериться. Но я хотел сказать другое. Что, если именно ты, психически здоровый, являешься причиной этой странности? Просто… Не знаю, как ещё сказать. Просто другие люди давно нашли бы это место, будь оно таким. Что, если другие люди ничего не видят там, где ты видишь то переулок, то дом?

— Но оно могло появиться совсем недавно, и никто ещё просто о нём не узнал, — пробовал отпираться я, но в душе уже звенел тревожный колокольчик: в точку попал священник.

— Могло, — согласился он. — Не спорю. Но просто имей это в виду.

Я что-то неопределённо хмыкнул. Тут я заметил, что глаза у моего собеседника начали слипаться, и сам он был уже какой-то вялый и никакой. Морфин точно подействовал.

— Вы спать уже хотите, наверное? Я пойду тогда, тоже попробую уснуть.

Врал. Как уж тут теперь уснёшь.

— Хорошо. Вы уйдёте на рассвете? Первый автобус в шесть, если что.

— Да. Вас не будить?

— О, нет, пожалуй, не надо, — улыбнулся священник. — До свидания. Очень рад был с вами пообщаться, незнакомый молодой человек. Спокойной вам ночи.

Как же я забыл представиться… А он и не спрашивал. И даже, как будто, это и не было особенно необходимо.

— Я Саша. Тоже был рад поговорить. И вам спокойной ночи.

Я прикрыл хлипкую дверь.

***

В шесть часов утра я уже стоял на автобусной остановке. Подъезжал автобус, хорошо, что по расписанию. Вместе со мной уезжали те самые дачники, сопровождавшие меня и сюда. Ладно, все проверил, вроде никаких вещей не забыл… Простыл немного, неудивительно, под таким дождем шарахаться и спать.

Шмыгаю носом. И в голове плавает кирпич. И еще фраза: «Что, если ты являешься причиной этой странности?»

Прав он, я это сердцем чувствую.

***

В итоге, получается почти бессонная ночь. Но сегодня, как назло, встреча с профессорами.

Почистил и подсушил одежду, как доехал до квартиры, позавтракал — и времени еще было полно. Попытался книгу почитать, но сразу в сон потянуло, а как раз поспать сейчас вообще невыгодно — максимум час тогда получится, только себе во вред… Цикл сна неполный, как-то так. Поэтому опять на улицу, на ней сегодня хотя бы сухо и даже как-то тепло. Может, у меня температура...

И тут пришло кое-что в многострадальную голову. Они же наверняка попросят показать молнию — а у меня недавно ничего не вышло! Впрочем, буду надеяться, что осечка была всё-таки разовая… Иначе это превратится в «Битву экстрасенсов», где я буду на словах доказывать, что и правда что-то там умею.

Наконец, время все-таки подошло. Поплутав основательно, потому что записку с номером потерял, по коридорам института Уварова, я снова увидел нужную дверь. Постучался и вошел в ответ на согласие двух голосов, встретился со своими знакомыми профессорами, сосредоточенными вокруг маленькой шарообразной штуки, опутанной серыми проводами и вообще очень технической и странной.

— Здравствуй, Саша! — бодро приветствовал меня Виктор Михайлович, оторвавшись от штуки и показав жестом на маленький диванчик, куда я сел. Таких удобств тут раньше не было.

— Здравствуйте, — ответил я. — А что мы делать будем?

К нам подошёл хмурый какой-то Николай Остапович и воззрился на Виктора Михайловича очень неприветливым взглядом.

— Так, Вить, ты мне сначала докажи, что он там умеет… А то подняли ни свет ни заря и работать ещё заставляют. Я все приборы проверил с утра.

Я очень заинтересовался крапинками на полу, они были такие выдающиеся и потрясающе красивые, что…

— Гм… — кашлянул Виктор Михайлович, — Саша, можешь сейчас что-нибудь сделать? А то он мне все мозги проел — свихнулся ты совсем на почве науки, говорит…

— Я не знаю даже… Просто оно не всегда выходит, как я хочу. Да и разнести тут что-нибудь боюсь.

— В смысле, разнести? Не надо тут ничего разносить! Просто маленькую искорку, — торопливо сказал Николай Остапович.

— Не уверен, что получится маленькая… — окончательно стушевался я.

— Ну давай хоть какую-нибудь! — в оба голоса сказали профессора.

Я быстро кивнул на такие уговоры и нерешительно отошёл в сторонку, сказав всем отойти за мою спину. Напряг пальцы, взмокшие от волнения, и постарался тихонечко выстрелить в сторону свободной от всяких приборов стены. Постарался. Тихонечко. Выстрелить. Что же могло пойти не так?

Нет, сначала всё было просто замечательно, всё шло по плану... Я сразу понял, что на этот раз осечки не произойдет — энергия перетекала плавно, сосредотачиваясь в руке ниже запястья. Но потом пришлось понять, как непросто её контролировать, когда так сильно нервничаешь… Организм на адреналине, постоянно подкрепляемом мыслью, что вот они, первые люди, кому я показываю, так среагировал на опасность.

— САША, НЕТ!!! ШТУКАТУРКА У НАС НЕ ТИТАНОВАЯ! — проорал Виктор Михайлович, у которого, конечно, как и у нас всех, порядком заложило уши от треска электричества. Я-то к треску привык. Завыла сигнализация.

Судя по выражению его лица, первый посвященный в тайну профессор не особо оценил мою мощную молнию, которая пришлась прямо в центр этой самой несчастной из четырех стен и образовала там приличных размеров впадину из облезшей краски и крошащегося бетона. Но хорошо, что насквозь не пробила, впрочем, не уверен, что это вообще возможно... Штукатурку зато знатно снесла.

А Николай Остапович потрясённо смотрел на происходящее. Качал головой изредка. Молчал.

— Извините. Говорил же, может выйти не так, как хотелось, — оправдывался я под вой сигнализации, тоже довольно громкий. — Хорошо хоть, что в приборы всякие ваши не попало... Извините еще раз, простите!

— Боже мой… — подал голос Николай Остапович, подойдя к столу и перебирая кипу записей. — Господи… Помилуй нас… Что же это…

Мне как-то не по себе стало, с такой странной интонацией он это сказал.

— Вы что это делаете? — робко спросил у него я, приблизившись, чтобы он смог расслышать.

— Ищу один документ… Где же он… Как мешает эта сирена! Был случай похожий где-то в Америке… Саша, ты садись пока на стул рядом, тут долго искать… Виктор, ты не мог бы проверить, что у нас там с ремонтниками? Пускай стену красят и пробоину заделают, только скажи, чтобы тихо… Чтобы никто лишний не узнал... И сигналку, если получится, утихомирь.

Виктор Михайлович вышел за дверь.

— Когда это началось у тебя?

Он отвлёкся от бумаг и посмотрел на меня, ожидая ответа.

Прозвучало это так, будто моя способность была смертельной болезнью, а он был моей единственной надеждой на возможное спасение. Обидно. Но нужно собраться с мыслями и ответить.

— Что началось? Вы про молнии, что ли? Ну, дайте подумать… Год как, наверное, — пробормотал я. Почему-то опять стало казаться, что и социофобия вернулась, и неудобно стало говорить, трудно. Я и не думал, что разбор способности, ещё даже толком не начавшийся, будет проблемой для моего вроде как замкнутого характера… И ведь казалось же, что уже перерос, оставил я всё это дело... Хотя, вообще-то, с другими людьми и с другим профессором, например, и правда такого нет, довольно давно (ну как, больше недели).

О, я уже ровно неделю и один день живу самостоятельно.

— Ага. Понятно. Сейчас дождемся Виктора Михайловича и будем думать. Знаешь, ты меня поразил, — сказал он отчётливо и глядя мне в глаза. — Не думал, что такое возможно. За пятьдесят-то лет, отданных науке. Но случаи такие встречались, по крайней мере, так говорили… Интересовался я ими порой, вот, теперь пригодилось, однако… Чай будешь?

— Нет, спасибо.

Николай Остапович пожал плечами и налил себе в кружку чая из термоса. Всё это стояло на том же столе, где лежали бумаги, там же располагалось и блюдце с булочками. Наверное, они готовились, чтобы принять меня... Внезапно вой сигнализации пропал. А через несколько секунд Виктор Михайлович зашёл, хлопнув металлической дверью, привлекая наше внимание.

— Ремонтники будут после обеда, — уверенно сказал он. — Как дела продвигаются? Нашли что-нибудь?

Его коллега кивнул утвердительно головой и достал слегка пожелтевшую бумажку. Возможно, она пожелтела оттого, что когда-то он также рылся и пролил случайно на неё чай? Интересная эта папка, из которой он бумажки всякие вытаскивает, вот бы самому почитать... Ощущение, что несколько лет она пополнялась, а может, и десятки лет.

— Слушайте, — торжественно начал Николай Остапович. — Тридцать пять лет назад в Америке был довольно шумный случай с одной девочкой. Она, так же как и наш Саша, могла генерировать электрическое поле и тоже не всегда контролировала его, то получалось, то нет... Но, в отличие от нашего героя, девочка совсем не скрывала этот дар. Она стала популярна в своём городе, затем штате… С удовольствием выступала на публике. Были и дни, когда у нее ничего не выходило. Но обычно всё же показывала фокусы всякие — лампочки, говорят, могла зажигать... Записи не сохранились, как всегда в таких случаях, только на слово верить. Ну так вот. Потом её способность неожиданно пропала.

— Как так? — переспросили в один голос мы с Виктором Михайловичем.

— Да вот пропала и всё… Проснулась девочка однажды утром просто обычной девочкой. Ничего больше не говорят. Выросла, говорят, вышла замуж… Исчезла способность так же, как и появилась — внезапно, — кончил монолог Николай Остапович.

— И всё? — приподнял бровь его коллега. — Это всё, что ты нарыл?

— Всё, — пожал плечами Николай Остапович и начал очень бережно засовывать бумажку обратно в папку. Да, вот бы почитать, про что еще он собирает в ней информацию... Может, там и про НЛО есть?

— Негусто, — резюмировал Виктор Михайлович. — А ты, Саша, чего от нас, собственно, хочешь? Избавиться от этого или как-то наоборот?

— Да я просто к вам тогда обратился, потому что хотел найти какое-то логичное объяснение, что же со мной творится. Я не планировал прямо вам показывать... Но теперь уже не знаю… Избавиться, наверное, если можно. Голова из-за них болит, иногда очень сильно, — сбивчиво объяснил я.

— Понятно... Коля, ты не знаешь, как можно проследить за ним в момент генерации поля?

— Можно икс-лучами, до возникновения самой молнии… — ответил профессор. — Но есть риск, что он нам сломает аппарат. Витя, риск большой.

С этими словами он пристально уставился на коллегу, видимо, рассчитывая, что тот что-то там поймет. Но меня волновало только то, что про загадочные икс-лучи впервые слышу, и хорошо бы знать, во что ввязываюсь.

— А можно мне по-человечески?

— Объясняю популярно, — торопливо сказал Виктор Михайлович. — В момент, когда ты только начнешь создавать молнию, но собственно до выпуска ее из организма, тебе сделают рентген. Скелетиком будешь. Если что-то происходит в этот момент именно в твоем теле — должно быть видно на рентгене...

О, рентген я делал. Флюорографию. Так что всё знакомо, отлично. Если... Если это тот рентген.

— Ага, понятно… И когда мы будем это делать?

— Сейчас не смогу, — подумав, ответил Николай Остапович. — Судя по тому, что я увидел... С наскоку не выйдет. Постараюсь по максимуму защитить установку. Но приходи завтра — посмотрим, что он покажет... Дальше будем думать, сможем мы тебе помочь или нет.

Виктор Михайлович кивнул в ответ на речь коллеги. Тогда, получается, мы на сегодня закончили, пора уходить. Ну слава богу, а то я уже так переволновался.

— До свиданья тогда, — с чувством выполненного долга попрощался я с профессорами и направился к выходу.

— Постой, вот тебе мой номер сотового, а вот этот — Николая Остаповича. Мало ли что, — добавил Виктор Михайлович, остановив меня в дверях, и дал в руки бумажку, снова огрызок от какой-то большой.

— Спасибо большое. До свидания.

— До встречи, Саша.

***

Клуб ждал меня на смену с распростёртыми объятиями. Рук, как всегда, не хватало. Зато голова уже не болела — молнию-то выпустил, получилось! Так что работал хотя бы с нормальным настроением, пусть и очень сонный. Думаете, быть охранником — значит предотвращать драки? Кто такое сказал? Быть охранником означает разносить из зала в зал пачки салфеток, еду, сигареты и очень, очень много выпивки. И два часа настраивать один-единственный убогий микрофон. Хотя да, охранник-официант же, не забывай...

Но я до сих пор рад, что не вмешивался пока ни в одну настоящую, серьезную драку. Так, в споры разве что по мелочи. Мало ли что.

Ноги уже почти в отрыве от сознания принесли меня после рабочего дня в квартиру. Увы, в квартире закончились продукты, а на часах, как всегда бывает после смены, уже под полночь. С едой в клубе на этот раз что-то не повезло… Нет, лечь спать не покушав — совсем не то, совсем не годится. Нужно что-нибудь раздобыть, только где?

Едва заставив себя снова обуться, вышел на улицу в уже очень привычную темень и подумал — вот бы найти круглосуточный магазин сейчас поблизости… Вот бы он оказался всё-таки не на другом конце района… Ну не пойду я так далеко. Логика подсказывала, что мало их, мало в этих местах такого чуда, но вдруг, вдруг!

Пошатался вот так, надеясь и веря, и — ну удача снова на моей стороне, ничего другого не скажешь — всё же наткнулся на один, маленький совсем, но какая разница. Он есть, я буду есть! Забегаю.

И вот тут произошёл интересный случай.

В дверях я, еще не успевший стереть радостную улыбку с лица, столкнулся с какой-то взлохмаченной девушкой в одних только штанах и майке, державшую в руках бутылку с водой и пачку чипсов. Она очень меня испугалась, чуть не закричала, только приоткрыла в немом испуге рот, пока я пытался понять, ну что же такое страшное в моей внешности она нашла. Затем, глядя четко мне в лицо большими покрасневшими глазами, девушка пробормотала очень быстро, так, что едва получилось различить слова:

— Боже мой, не делайте мне ничего, я ничего же вам не сделала, я только… Я хотела посмотреть, признаюсь, ну оставьте меня, пожалуйста, я хотела просто посмотреть, мне там некуда было деться… Запуталась совсем и случайно нашла это ваше место…

Вот такой бред я выслушал, потом просто дал девушке пройти со всем купленным. Она, кстати, прихрамывала. В клубе уже насмотрелся на многих странненьких. Не знаю, с кем она меня спутала, но, честно, это уже и не очень интересно, вот бы еды купить...

Стоп.

Нашла место?

Но она уже убежала, всё так же еле ступая на одну ногу, куда-то в недры улиц, и я потерял её из вида. Нет, я точно должен спросить об... Потом вспомнил, что успел заметить на майке девушки символику клуба «Куб», мимо которого я каждый раз проходил по пути в институт Уварова.

Такие майки выдают обычно только сотрудникам. Но не собираюсь же я прямо сейчас?…

Нет, почему же, собираюсь, ещё как. А то если я и этот мрак в свой мозг загружу и там до поры до времени оставлю чахнуть, в и так страдающей из-за молний голове всё взорвётся от обилия тайн. В целом, и спать-то уже не хочется, когда такие вещи происходят... И в магазине том я продавца все равно не увидел, наверное, отошел на минутку в туалет.   

***

Итак, что я могу сказать об этом весьма колоритном заведении. Здесь очень громкая живая музыка, что обычно для подобных мест считается плюсом. Еще столько народа на входе, кучкующегося в компании, чтобы покурить, я ни разу не видел. Возможно, это связано с тем, что сейчас час ночи и всё у них только в разгаре... Еле протиснувшись через двери, столкнулся с толпой накачанных, боюсь, чем-то нехорошим людей, в полубессознательном состоянии наблюдающих за концертом и кричащих нечто вроде «да-огонь-гони-ещё». Кислорода в таком обществе совсем было мало, неужели им всем очень хорошо? Не знаю, не знаю, выбраться бы отсюда поскорее.

Здесь я бы столько работы в качестве охранника огрёб, что не завидую здешним сослуживцам… А они есть вообще? Кто людей от этих любителей живой музыки охраняет и, главное, где фэйсконтроль?

Так, не отвлекаемся, я ведь пришёл с одной целью. Очень нужно узнать что-нибудь о той странной девушке, может, она как раз сейчас ночную смену работает, поговорим тогда, а то покоя её слова не дают… Подозрения навевают, что это всё реально может быть как-то связано со мной. Мало ли. И вообще, почему она так легко была одета, холодно же на улице… И почему всё-таки шаталась ночью, для девушки это довольно... Нетипично. Но, может быть, она собиралась на смену? И хромала. Она ведь довольно сильно хромала. Нет, смену так не приходят работать точно.

Я привлёк внимание первой встречной официантки, показал пальцем на свой рот, вроде как хочу что-то сказать или заказать, и мы отошли немного в сторонку от глушащей все звуки на своём пути музыки. Вряд ли это известные музыканты выступали, но звучали вообще очень бодренько, и я бы даже остался послушать, если бы жил нормальной жизнью. И не приходилось бы решать те вопросы, которые... В общем, некогда.

— Извините, вы не могли бы мне помочь? У меня одна проблема, — вежливо начал я. Уже не в первый раз прошу, знаете, научился без стеснения просить, а когда-то, кажется, говорил, что не умею.

— Говорите, только быстрей. Работаю, — деловито ответила девушка.

Хорошая вроде попалась. Я опасался, что здесь меня быстро с дурацкими вопросами развернут на выход, раз заказывать ничего не собираюсь.

— Я тут встретил полчаса назад одну вашу коллегу. Вроде. И она мне там что-то бессвязное наговорила, в общем, увидеть ее еще раз хочу. Она эээ… шатенка, волосы короткие, цвет глаз... не запомнил, но глаза большие. Вроде. В майке была с вашей символикой и в чёрных штанах. Кажется, у нее болит нога. А, ещё она очень низенькая, мне примерно по грудь.

По мере перечисления примет лицо девушки всё вытягивалось и вытягивалось… Под конец она сказала, чуть собравшись с духом:

— Знаете, пройдёмте сейчас в администрацию. Разговор есть.

Такого не ожидал. Я заинтригован.

В маленьком кабинете, скрытом от любопытных глаз и отведенном под всяческую, наверное, документацию, не было никого, кроме меня и той девушки. Она взволнованно металась между шкафом и ящиками деревянного стола, силясь что-то найти, а потом вытащила все-таки нужную папку. Покопалась в файлах с фотографиями и распечатками данных, паспортов, что ли, быстро перебирая всё пальцами, да куда же мы торопимся... Наконец, достала один файл и показала мне. Ого, как у них здесь всё сложно устроено... У нас, кажется, нет ничего подобного. Катя на меня никакой файл не заводила.

— Она?

На фотографии, прикреплённой к бумаге, была запечатлена как раз та девушка, которую я искал.

— Да, — кивнул я. Что-то тут было явно неладно, понять бы, что…

— Точно она? — нахмурилась девушка. Руки у неё подозрительно дрожали.

— Да. Абсолютно. Я же видел её совсем недавно. Это точно она, а что?

— Это моя подруга Соня. Она пропала пять дней назад. Без вести. Совсем никаких следов.

Я осмысливал сказанное. За стеной грохотала музыка. Громко очень, да…

— Пожалуйста, скажи, где ты её видел? — посмотрела на меня девушка умоляюще.

Пришлось в подробностях рассказать ей о встрече в круглосуточном магазине и о странной реакции этой Сони на меня.

— Я… Не знаю, не могу совсем понять, почему она так на тебя… Мы с ней тесно дружили, но она ни разу не говорила ни о каком месте. Я так и знала, что она в опасности... Не знаю, что с ногой, раньше она не хромала. Надо в полицию позвонить, что ли. Скажу, что она точно в городе, пускай ищут лучше. Говоришь, она была с водой и чипсами?

Я только кивнул. Было, конечно, очень жаль Соню, но еще больше тревожило стойкое чувство, что некий паук наращивает вокруг меня паутину. Неприятное, скажу вам, ощущение. Всё происходящее, я был теперь уже уверен, оказалось совсем неслучайным. Всё имело место, просто картина была неполной. Молнии, переулок, Соня со своей речью... Она говорила о чём-то важном и для меня. Или, есть второй вариант, шарики за ролики заехали?

— Ладно… Пойду я тогда, что ли. До свиданья. Удачи вам, — попрощался я с девушкой, занятый полностью своими мыслями.

Как из клуба выходил — не помню, да и как домой пришёл — тоже. И есть перехотелось, и спать тем более. Липкий страх сидел под кожей.

Почти до рассвета я сидел на уголке дивана, словно в трансе. Поймал себя на мысли, что в последнее время частенько ощущаю страх и начинаю к нему привыкать. Адреналиновый район, однако... Куда не зайдешь, везде испугаешься. И сам себя я боюсь. Но ладно, давайте о насущном, как же это может быть связано, если оно вообще связано… Допустим, оно всё связано. Тогда что мы имеем? Меня со сверхспособностью, волшебный переулок, который оказался домом, а затем впустил в самую гостеприимную, прямо безотказную квартиру... И, будто этого было мало, теперь добавляется еще и потерявшаяся девушка, которая хотела посмотреть и нашла очень интересное место… Может, переулок нашла или... Другие, схожие с ним, места? Что, если таких «меняющихся» мест несколько? И одно из них даже кем-то охраняется, бандитами, например, которых так боится Соня? Но почему она думает, что я один из них и сделаю ей что-то плохое? Они ее удерживали? Сбежала? А еще эти слова священника, о которых тоже стоит задуматься — что, если я являюсь причиной этой странности? Может, не только я? Может, особенные люди, как я и эта девушка? У нее тоже сверхспособности? Чем она особенная? Господи. Как же это нелепо, запутанно, да и не укладывается никак…

Переулок завтра всё-таки проверю.