Мир Мадиса. Отдать всё

Мир Мадис славен многими королевствами. Какие-то появлялись, какие-то исчезали.
Юландия расположилась по Северо-Западе Материка. Страна как бы перегородила дорогу: Юг её расположился на берегах Внутреннего моря, Север — на берегах Ледяного океана. На Западе Юландия граничила с опасным соседом: могущественная и мрачная Тирандская империя, география которой не изучена географами остального Мадиса.
Юландия.  Сытая, полная довольствия страна. Пышные леса, полные живности, грибов и ягод. Плодородные земли. Зерновые поля приносили урожай дважды в год. В предгорьях добывали уголь и булат. Расцветали ремёсла. В большей части  искусство выпечки хлебобулочных изделий; сладкие караваи всегда были у короля; у уличных мальчишек всегда были рогалики. Мельницы ловили ветер с южного Внутривенно моря. Боль во всём теле по окончании светлого дня, Наконец-то добрый вечер отдыха. Хлебопашество — труд самый трудный, но и самый радостный. Кузнечное дело тоже процветало, ковались орудия труда и оружие власти — армии. Ковались подковы. Седьмой пот у кузница и его сына; горнило напоминало легенды про ад. Славилось мастерство бочаров. С торговлей же были проблемы. Мешал сосед — Тирандия. Империя блокировала не только западную граничную границу, но и выходы к морям, и Восток, где стоял форпост с гарнизоном около 2000 человек — крепость Зигбург. Проблемы с торговлей элиты Юландии хотели решить дипломатически. Сам король Эрихт отправился с посольством и дарами; решение это далось нелегко.

Казначей Юлий стоял и ждал короля за дубовыми воротами зала Совета. Любое решение вынудит его на непопулярные меры, на серьёзные хлопоты, тут уж и не до сна будет. За окном резвятся мальчишки всё те же, гоняли голубей. Замок изнутри холодный, холодные окна, продуваемые сквозняком. Дрожит огонь свеч. Юлий в общем и целом человек порядочный, мантия вынуждает. Но всё-таки подслушал. Гобелены тут и там спасали уют и человечность.
Совет королевства затянул заседание. Даже караул устал (караульные за пару цехинов дали казначею подслушать). За дверью спорили, судачили, решали.
— Это возмутительно! — Гремел кардинал Август, — Они начисто обобрали наш караван и ещё выкуп за людей потребовали! Караван шел в Гендинбург, у нас торговое соглашение с этим городом на сотни тысяч золотых монет. Товары наши реквизировали. И после этого Тирандия — цивилизованное государство? 
— А что мы можем сделать? Давайте объявим войну Империи. И завтра Юландии не будет! — Король медленно обвёл взглядом собравшихся. — Два принца-близнеца, ещё подросткового возраста, глядели с надеждой на отца (сейчас отец всё разрешит, как было всегда). Я еду, чтобы договориться с канцлером. Я уговорю его, склоню Тирандию на мирное торговое и политическое соглашение. Я возьму его кротостью и уважением. Как говорится, «кроткие наследуют землю».
— Но канцлер — чудовище! — возразил кардинал. — Это не человек. Никто никогда не видел его лица.
— Кто же он по-Вашему? — Взгляд короля буравил Августа.
— Он стал прихвостнем демона Астарота!
— Тем хуже для нас! Что Вы предлагаете?
— Отправить миссию в Палладию...
— Сказочники решат проблему? — перебил король. — Да и как добраться на Светлый остров? Пока добирается миссия, нас уже сомнут. С чего им нам помогать?
— Оракул подскажет! Палладия накажет Тирандию...
— Ещё неизвестно, кто кого накажет. Эскалация ситуации может привести к войне. Зачем провоцировать зверя? «Не дразни голодную собаку»! Нет! Я: я не вы, наше посольство отправляется в Тирандскую империю! Пусть я стану их вассалом, но в этом случае буду под крылом, а не перед клювом падальщика.
— Народ не примет ига и гнёта. А особенно ига тех, кто якшается с Верховым Демоном.      
— Иначе народа не будет. Не утешайте себя. Вы мечтательны как и любое духовное лицо...
Августин ещё собирался что-то выкрикнуть, но король жестом дал знак завершения совещания.
Юлий дождался Эрикхта. 

Король был не в духе, и это ещё мягко сказано. Казначей заметил это и не салютовал. Все участники совещания шли хмурыми, словно осенние тучи. Глядели себе под нос. В глаза таким смотреть страшно.
— Полна ли наша казна? — осведомился монарх и тяжело посмотрел на казначея.   
— Народ исправно платит налоги. Житницы полны.
— Меня интересует золото. — Ох не хотел такого вопроса Юлий. Пуще опустил глаза.
Цехины звенят.
— Подготовьте  три четверти от общего счёта. Канцлер должен понять наши дружеские намерения.
— Но это грабёж!
— Это дипломатия.
Четверть часа огибали подвалы замка, в молчании дошли до сокровищницы. Юлий держал факел. К ним присоединилась дюжина парней с мешками и ящиками. Сердце казначея обливалось кровью. Думы короля тоже нельзя было назвать спокойными. Парни начали медленно загребать монеты и слитки, золотую утварь и украшения, драгоценные камни.
Король взял себе меч из золота.
Специальные люди следили, чтобы никто из парней не запрятал себе ничего из дорогих вещей (в том числе и поэтому у парней не было рубах). Просто загребать чужое добро и само по себе приятно. При выходе у них проверяли рот и штаны. Ребята честные. Кого попало в слуги не берут. Они же — полк короля. 
 
Вывели из стойла коней и волов и помыли. Починяли повозки: смазывали колёса, меняли, где нужно, оси. Прачки готовили одежды, чуть ли не брачные. В них когда-то короновали короля.
Воины готовились к холодному приёму. Наточили мечи.
Кардинал лично лично отслужил молебен на добрый путь. Зазвонил старый колокол.

Будущие участники посольства пировали до утра. Юлия грустного напоили крепким вином из Гендинбурга. Казначей даже сплясал, ему уже было всё равно: пять лет он копил цехины, считал рачительно доходы и расходы, экономил на всём, последнюю монету считал. «А к чертям это золото!» — закричал он. Август тихо шепнул казначею: «Так и есть: им оно и достанется». Похлопал его по плечу. 
Эрикхт не пил. Обсуждал детали с генералами; возможно, что будет «драка».
Навестил король сыновей. Эрихтей скорбел как и его брат Эрихтоний. Королевичи настоятельно просили взять их с собой. «Об этом не может быть и речи». Надо быть готовым ко всему: династия при любом исходе не должна прерваться. Отец смотрел на них своим зрячим правым глазом (вместо другого глаза вставлено что-то вроде жемчужины). «Двенадцать лет для мужчины не тот возраст ещё».
Серые густые волосы, жидкая белая борода. Шрамы на лице. Силой воли не пускал слезу: «Жена, жена... Милая Хельга, как же тебя не хватает. Твоё тепло, твой мудрый совет!» В сынах её черты.
Сыновей напоили, спать уложили (второе сложнее оказалось). Пьяные, те ещё больше смелели. Готовы лезть на рожон. «За отца ответим!» «За отца сами встанем!» Отец не хотел слышать такое; он исчез с места попойки. Пьяные на словах сами готовы идти в поход против канцлера: хоть сейчас вот. Насилу буянов усмирили. Ругали солдат и слуг, пытающихся остановить. «Ты на принца руку поднял?!» — кричал Эрихтей на стражника. Эрихтоний чуть не пустил слуге кровь. Хмель брал своё: валил с ног. Королевичи уснули, повалившись на лавки. Их в середине ночи унесли в покои. Покои закрыли снаружи на железный засов.
Отец на тот же плохой случай написал завещание. Наскоро. С печатью. Землю Юландии он поровну делили между сыновьями. Именно тогда появилось термины Тёплая Юландия и Холодная Юландия. «Тёплая», потому что на Юго-Востоке, на берегу Внутреннего моря. «Холодная» — Северо-Запад, и тут море, но ледяное и почти не пригодная для судоходства или праздного купания (зато рыбы много и, как говорили легенды, огромные морские змеи). Нашлась для каждого сына и своя крепость: Эрихтей получал замок отца, Эрихтоний получал право управлять из бастиона на Восточной границе с Хардоникой, мирным, дружественным  королевством. По богатству обе отчины славны похожим образом, приносили в казну примерно один доход. Обе земли защищались одним по численности войском. Главный наказ короля сыновьям был таков: быти братиям в дружбии между собою, жити в любви и в одну веру веровать. Распечатать, если ясно будет, что мёртв король. Бумагу отдал генерал-губернатору, который остался охранять Замок, столичный гарнизон. Печать с мечом и птицей. Сургуч отдавал цветом крови.

Утром, до пробуждения сыновей, король выступил.
Играли флейты, скрипки. Плакали женщины, а беспечные мальчики глядели с интересом на всё торжество.
Весь гам наследников престола не коснулся, они почивали в катакомбах.
В плену подземного сна они рвались в светлый бой пробуждения, сражались в грёзах. Видели во сне друг друга... как врагов, как злое отражение... Их не подымет и пушечный выстрел, но никто и не пробовал стрелять из пушки (даже ради события).
Обозы, конные воины по бокам. Король мчал, мчал своего скакуна впереди всех даров, не прятал за спинами ребят, за спинами дружины и других слуг. 
Волы тяжело тащили сокровища. Вот бы ещё не встретить в чаще разбойников. А разбойнички водились. Это и поэтому вязли почти всю армию в посольство (во-первых же, потому, что может быть стычка с канцлером). Собрали такое войско для возможности хоть как-то противостоять Тиранду; на других границах армия почти не нужна: добрососедские отношения с вольным городом Гендинбургом и великим королевством Хардоника — залог мира в тех краях.  Восточный сосед, король всея Хардоинки, даже предлагал династический брак: своих дочерей на его сыновьях (юноши и девушки слыли недурной внешностью). Вопрос о женитьбе чрезвычайно важен. Но сейчас для короля Юландии важен более вопрос отношений с Западным соседом.
Погода выдалась хмурой (не только сердца путников). Тучи чёрные, кучевые стояли стояли там далеко — над Тирандией. «Страна, над которой никогда не восходит солнце». Туники под доспехами промокли, металл жёг морозом. Хорошо, что дорогу выложили древние юландцы. Стремена — тоже великое изобретение.
Волы хороши как гужевые животные, но медленные. А как ещё увезти столько богатств? Ишак катил пушку. Если будет какая-нибудь стычка, пригодится. А если канцлер заподозрит что-то плохое, пушку можно подарить.
Юландия продавала себя с потрохами.

Степи сменились лесами. А с началом болот обозначалась только одна дорога: свернуть вправо-влево — и сгинешь.
Долго ли, коротко ли, а процессия достигла границы. Их встретила маленькая башенка, словно выпрыгнувшая из-за дремучих дубов. Похожа на шахматную ладью. Скромный блокпост. И башенки вытянулись имперцы, определимые по роскошному плюмажу. У офицера к плюмажу прилагались рожки.