Орденоносец из книги академия жизни-1

Если звезды-гении просто рождаются, и общество рано или поздно соглашается с этим, то звезды «зажигаемые» кем-то искусственно, как правило, служат для достижения какЕих-то политико-идеологических, пропагандистских или коммерческих целей. Это вполне естественно и объяснимо. Раз «надо», значит, зажгут, сожгут или потушат. Звезды-люди или «люди-звезды», как хотите, тоже бывают разные. Даже искусственно зажженные.
Одни сверкают какими-то своими гранями, шлифуются и совершенствуются всю свою жизнь, озаряя достойное их пространство. Они действительно «светят». Другие, «конъюнктурно-ширпотребные», к сожалению, их сегодня — абсолютное большинство, лишь отражают свет. Как только лишаются лучей искусственного внимания, мгновенно «тухнут» и исчезают с небосклона общества. Не все яркие личности способны подать себя достойным образом, потому часто растворяются в серой массе, так до конца и не раскрыв своих способ-ностей или достоинств.
Расскажу одну быль, в виде иллюстрации к уже сказанному. В молодости довелось мне заниматься армейским комсомолом. Нам, комсоргам-организаторам, в те времена ржаветь не давали ни в идеологическом, ни в физическом плане.
Партия, а предметно — наш кустовой политотдел, постоянно требовала поиска новых форм пропагандистско-воспитательной работы. В силу этого, мне пришла в голову мысль устроить встречу комсомольцев войсковой части, где я был освобожденным комсоргом, с одним участником гражданской войны, проживающим недалеко от места нашего расположения.
Нашел я его через Коростеньский горрайвоенкомат. Познакомились. Уговорил принять участие во встрече с нашим коллективом. Он был простым колхозником-пенсионером, имел орден Красного Знамени, где-то из первой тысячи, но, несмотря на определенную известность у себя в селе и районе, был немногословен и замкнут.

Встречу  мы организовали солидную. Сколотили в лесу деревянную сцену, смастерили скамейки практически для всего личного состава части, пригласили гостей из Коростеня, к территории которого были временно приписаны. Организационно все вроде бы было нормально. Но, к сожалению, встреча не удалась.
Когда я, в порядке вступления, рассказал о нем, как: о ветеране еще гражданской войны, особо подчеркнув, что он получил свой орден, именно в 18 лет, и передал ему слово, дед просто сидел и молчал. Я начал задавать наводящие вопросы, надеясь как-то расшевелить его сознание и память, но получилось еще хуже. На вопрос, к примеру, участвовал ли он в обороне Коростеня, он ответил: «Да, да, було. Мы як раз заляглы по-над Ужом (речкой), а ти, бисови билополяки, як выскочилы на своих тачанках, чи що, та як вжарылы по нас з кулымэтив, а мы — тикать!»
И сколько бы раз он не начинал говорить, все время заканчивал одним — «а мы — тикать». Когда я спросил, а за что он получил орден Красного Знамени, то в ответ снова услышал: «Да, було, було. Мы як тикалы, я биг мымо хаты, дэ штаб стояв. Бачу, якась така красыва кожана сумка валяиця, я ии схопыв, так и таскав аж до самого Малына (городок на востоке от Коростеня). А там нас зибралы, тих, хто прыбиг, построилы. Командыр наш побачив у мэнэ сумку, так зрадив, бо в нэи чи якись докумэнты, чи можэ якись его вэщи булы, нэ знаю». «Ты, — каже, — герой!» «И дэсь через врэмя мэни пэрэд строем ордэн вручив».
Солдаты наши вначале смешки выдавали, а после этого уже не могли сдерживать настоящего смеха. Дело принимало серьезный оборот.
У орденоносца, простого восемнадцатилетнего сельского парня, попавшего в непонятное для него горнило гражданской войны, в памяти сохранилось лишь те моменты, когда ему было плохо, то есть когда он «тикав».
Для выравнивания ситуации пришлось вступать нашему замполиту и секретарю местного райкома комсомола, который рассказал о жизни этого ветерана уже после гражданской войны. Но у всех остался неприятный осадок — я уже не раз пожалел, что нашел на свою голову такого героя-ветерана...

Через некоторое время первый секретарь райкома комсомола, с которым нас связывали довольно дружеские отношения, оказал мне помощь в заглаживании того неприятного как для нашей части, таки всего района инцидента. Он попросил в выходной собрать личный состав и привез к нам еще одного ветерана, уже Великой Отечественной войны, какого-то подполковника-отставника из Коростеня.
Чувствовалось, что, скорее всего, тот подполковник воевал всю войну где-нибудь в военторгах Алма-Аты или Ташкента, но он сразу же овладел аудиторией и нарассказывал столько, как будто бы вел репортаж непосредственно из районов боевых действий, причем сразу всех фронтов.
Я могу и сейчас с уверенностью сказать, что если бы кто-то его спросил тогда на встрече, какого калибра, к примеру, был пулемет в том дзоте, который закрыл собой Александр Матросов, он бы назвал его (калибр), не задумываясь, и все бы в это поверили. Как и охотно, подчеркиваю, охотно, верили всему тому, что он говорил. С людьми говорить еще и уметь надо.
Вот такие две встречи, полярные по сути и по психологическому воздействию.
С тех пор во всей моей последующей партийно-комсомольской жизни я очень осторожно относился к подобным воспитательным мероприятиям. Боялся, чтобы не навредить в поисках нового тому, что уже есть. Сегодня изменились времена и нравы, появились новые звезды, даже целые «фабрики звезд», но «сотворенные кумиры» никогда не заменят звезд настоящих, а они таки у нас были, есть, да и наверняка будут.