Пьеса. Я ломала, я строила себя заново

                СИНОПСИС МЕЛОДРАМЫ В 1-м ДЕЙСТВИИ
               
   
                Я ЛОМАЛА, Я СТРОИЛА СЕБЯ ЗАНОВО
                По роману автора ЖИЗНЬ ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ
Анна, и Георгий  знакомятся на выставке Сальвадора Дали. Анна увозит его в свою шикарную квартиру в сталинском доме. Она берет слово с Георгия, что он забудет ее и не будет преследовать. Там они ведут себя, как студенты первокурсники, симпатизирующие друг другу. Они становятся близки. Анну подкупает Георгий своими искренними чувствами, которые не умеет скрывать, своими хохмами. Неожиданно для себя Анна поддается и увлеченно отвечает Георгию тем же. Анна вспоминает, что цель, к которой она продирается по карьерной лестнице, не позволит ей отвлекаться. В надежде, что она подавит начинающие разгораться свои чувства, Анна прощается с Георгием. Она тяжело переносит недельную разлуку с Георгием, вспоминает его нежное к ней отношения, его искренность. До нее доходит, что она выгнала неординарного мужчину. Анна не  выдерживает и, рыдая, звонит Георгию: «Приезжай! Иначе, я сойду с ума».
Георгий сам страдал от разлуки с Анной. Выясняется, что Анне 38 лет, она – помощник президента в небольшой частной компании «купи-продай». С удивлением Анна узнает, что Георгию уже пятьдесят, он пенсионер, полковник. Анна рассказывает, что ради продвижения в компании вынуждена уничтожить свои лучшие черты характера. И теперь это будет ей мстить. Она понимает и заранее просит у Георгия прощения. Анна рассказала Георгию, как она шаг за шагом продвигалась по карьерной лестнице и как тяжело это ей давалось. И до сих пор ей приходится тратить много сил, чтобы удержаться на своей должности. Благодаря ее упорству, ей сейчас многое доступно. Анна возмущена нищенской пенсией полковника Георгия. Она отмечает, что ему удалось в короткое время снова поставить ее на ноги. С каждым его прикосновением Анна ощущает его целительную энергию, и не один доктор не смог бы за такое короткое время ее вытащить из глубокой депрессии. На сомнения Георгия, - получится ли у них совместная жизнь, Анна заверяет Георгия, что будет очень стараться, и уверена, что у них все будет замечательно. Георгий отмечает, что Анна воспринимает его в розовом свете, что это похоже на девичью влюбленность, которая, как быстро вспыхнула, так может быстро и погаснуть. Анна понимает, как непросто Георгию принять решение на уход из семьи и боится, что сама неосторожными действиями может все испортить. Анна озадачивает Георгия предложением на ней жениться.


                ПЬЕСА

                Я ЛОМАЛА, Я СТРОИЛА СЕБЯ ЗАНОВО
               
                Мелодрама в 1-м действии
                По роману автора
                ЖИЗНЬ ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА   
АННА, 38 лет, советник президента, высокая, кареглазая, шикарные русые волосы, приятные черты лица, не худая. 90% времени на сцене.
ГЕОРГИЙ, 50 лет, военный пенсионер, высокий, спортивный, шатен. 80%.
ГОЛОС ВТОРОГО «Я», ЭГО ГЕОРГИЯ, постоянный ехидный оппонент. 5% 
ГОЛОС ПОДРУГИ ИРИНЫ 
ГОЛОС ПОДРУГИ ОЛИ
ГОЛОС НАТКИ
ДИКТОР - помогает избежать лишних сцен.
    
                ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ДИКТОР. Заканчивается тяжелый второй год молодой России после распада СССР.  Москва, начало Ленинского проспекта, перспектива. По левой стороне из дверей магазина, густо облепленного волнующимся народом, протискивается молодой парень, держа на уровне головы две бутылки с водкой. Немного дальше у магазина «МЯСО» стоит длинный ручеек спокойной очереди. По правую сторону, узнаем Храм царевича Димитрия, 1ю Градскую больницу. Сталинский дом. Квартира Анны.       
             
                ЯВЛЕНИЕ 1
                Комната Анны
Комната плотно обставлена изысканной дорогой импортной мебелью, ничего лишнего. Единственный отечественный предмет – пианино марки «Заря». Вся аппаратура японская. Над тахтой висят две небольшие картины. Одна - черепичные крыши и костел над ними. Другая сельская церквушка с погостом. Над пианино висит картина- островок с белым песком, пальмами и бунгало под ними . На шкафчике с журналами и лазерными дисками,  фарфоровая японская фигурка.
Анна и Георгий сидят на тахте и беседуют.
Анна в желтом халате. Георгий в рубашке и джинсах.    
АННА. Удивительно, мне кажется, что мы с тобой сидим целый день.
ГЕОРГИЙ. Это так, Анна.


АННА. Ну, вот. Я продолжаю. Да, Георгий, к счастью, мне удалось приблизить мир моих грез. Войти в него наяву, точнее только ступить за порог этой двери, а не войти в эту сказочную страну. Это стало совсем недавно… 

Георгий внимательно смотрит на Анну.

АННА. Мне это очень не просто далось, очень не просто… и чтобы это сделать мне долго пришлось сражаться с собой. Я ломала себя, я строила себя заново. Некоторые не самые плохие черты я в себе уничтожила, они мешали мне.
ГЕОРГИЙ. О чем ты говоришь, Анна?   
АННА. Я говорю о том, что в этом страшном, дерьмовом сегодняшнем мире я забралась на такую ступеньку, с которой мне кое-что возможно, в том числе и такое путешествие, как в любую точку на Земле!
ГЕОРГИЙ. Ты говоришь о деньгах?
АННА. Я говорю о положении в микро обществе, в котором я живу, о связях, о деньгах, конечно. 

Георгий с недоверием смотрит на Анну.      
ГЕОРГИЙ. И тебе приходилось предлагать себя, чтобы забраться на очередную ступеньку?
ГОЛОС ВТОРОГО «Я». (за сценой, поспешно). А ты еще сомневаешься?
ГЕОРГИЙ. Цыц, Ты! 

Анна пристально смотрит на Георгия, отвечает с некоторым вызовом. 

АННА. (с вызовом). Да, приходилось!
ГЕОРГИЙ. Так ты, оказывается… жрица любви и, наверное, высокооплачиваемая?
АННА. Ага, жрица… женщина легкого поведения… что там еще, путана, ночная бабочка… б…, проще. Щас ка-а-а-к дам тебе, мой дорогой, и придется искать тебе свои клочки по закоулочкам!

Георгий не сомневается, что такая Анна двинет, он мог уже в этом ранее убедиться, и откидывается на всякий случай.
 
АННА. Ладно, не бойся, в первый день тебя бить как-то неудобно, на третий – еще, куда не шло. А потом мы договорились, я тебе расскажу все без утайки о себе. Кстати, ты помнишь, как ты просил меня об этом еще в первую встречу?
ГЕОРГИЙ. Ну, еще бы, конечно, помню.
АННА. А ты расскажешь обо всем без утайки, - о себе… я даже рада, что ты такой вопрос мне задал. Все проще, Георгий. Тот, кто меня пристроил в престижную компанию сначала на полторы тысячи баксов…               
ГЕОРГИЙ. Прости, Анна в месяц?  Да это приличная сумма!
АННА.  Конечно, если учесть мои семьсот, которые я получала в должности экономиста в другом месте до него. Он сходил по мне с ума. Он умолял сначала стать его любовницей, я ему отказала. Тогда, чтобы показать серьезность своих намерений, он уговорил все-таки без всяких обязательств с моей стороны, переехать в эту квартиру, которую купил и оформил на мое имя.
ГЕОРГИЙ. Вот это любовь! 
АННА. Правда, я настояла, чтобы он продал мою однокомнатную большую квартиру, где мы жили с Наткой. А жили мы в неплохом районе, недалеко от метро «1905 года». Центр все-таки, ну не самый… так, что я эту квартиру оплатила процентов на шестьдесят своими кровными.
ГЕОРГИЙ. Ну, а что твой протеже?
АННА. С ним как раз отношения никакие. А протеже мой только ахал от изумления, когда я шла по должностям за шесть лет. Первый год он меня, где мог, подталкивал, конечно, но не все от него зависело, хотя сам он занимает солидный пост.
 ГЕОРГИЙ. Да профессия у тебя самая сейчас престижная. Хорошо помню, как в годы моей учебы в авиационном институте, на экономический факультет ссылали всех двоечников со всех пяти факультетов.    
АННА. Ну, это когда было? 
ГЕОРГИЙ. Ты права, это было в далекие шестидесятые.
АННА. А мы-то говорим о девяностых, Георгий. И еще у меня свободный English. ГЕОРГИЙ. Я уж это понял. И когда же ты все это успела?               
АННА. О, это запрограммировано было моими родителями… далеко смотрели, слава Богу, вдолбили с большим трудом в мою еретическую башку, что это мне на черный хлеб должно пригодиться. Время рассудило, что - на белый… и не только. Конечно курсы пришлось заканчивать, с преподавателями заниматься, последних денег они не жалели… много пришлось заниматься самостоятельно…
ГЕОРГИЙ. Завидная работоспособность!
АННА. Ты учти, у меня еще свободное владение компьютером и двухгодичные курсы референта в Лондоне.
 Далее разговор происходит стоя.
Анна показывает в застекленном шкафу диплом.
АННА. А однажды компании удалось с моей помощью уйти от почти миллионного штрафа в долларах. Это стоило мне седых волос, фольксвагена и прибавки первой тысячи к моей зарплате.
ГЕОРГИЙ. Послушай Анна, да ты какой-то гений
ГОЛОС ВТОРОГО «Я». (за сценой). Развесил уши! Как бы потом лапшу не пришлось с ушей снимать!
ГЕОРГИЙ. Цыц, ты!
АННА. Гений не гений, но мне просто необходимо было кое-что доказать своему руководству.

Анна сажает Георгия в кресло, сама садится на тахту.
ГЕОРГИЙ. И ты сейчас стоишь шестьдесят тысяч в год? Это же нижний уровень среднего класса по американским стандартам. А по российским, пожалуй, верхний.
АННА. Ну, ты еще не все учел. Накинь в среднем пятьсот долларов в месяц, плюс страховка медицинская в престижной поликлинике, плюс сервисное обслуживание моего автомобиля за счет компании, плюс два раза в год отдых по классу топ- менеджера на два лица  в любой точке земли на две недели, о чем я тебя в общих чертах уже известила…
ГЕОРГИЙ. Ничего себе!
АННА. (продолжает). Плюс бесплатный обед в ресторане, плюс бесплатный элитный спортзал с бассейном, тренажерами, массажистами. А если мне удастся осуществить один проект… будет еще кое-что в скором времени, - но не обо всем сразу.
ГЕОРГИЙ. Анна, это уже тянет тысяч на восемьдесят в год, так тебя надо переводить на верхний уровень среднего класса по американским стандартам!
АННА. Твоими бы устами, дорогой, но средний верхний в Штатах сейчас тянет на все сто.

Звонок телефона. Георгий берет трубку и передает Анне.
АННА. (смотрит на Георгия). Алло! Ой, Иринка! Нет, нет! Только не сейчас! Все, все! Никаких разговоров! Да, у меня! Созвонимся! Позже!            
 Протягивает трубку Георгию. Тот кладет на аппарат.
ГЕОРГИЙ. (продолжает). Неужели, Анна, средний верхний в Штатах тянет на сто тысяч? Так это надо получать по десять тысяч долларов в месяц!
АННА. Вот видишь, сколько я не дотягиваю. А ты говоришь про верхний уровень. А в Москве получают и пятнадцать и двадцать тысяч в месяц.         
ГЕОРГИЙ. Неужели, такие - есть?
АННА. Есть, Георгий, и это по ведомости, открыто.
ГЕОРГИЙ. А кто же тогда я, Анна, со своими  двумя тысячами долларов в год?
АННА. В табеле о рангах, элитный полковник космических войск, нету тебе подобных ни в Европе, ни в Америке. Там одно пособие по безработице почти в три раза больше! А чтобы, полковник, с твоим стажем, да в области космоса, да возглавлял по своей линии такой эпохальный проект, как «Буран», - две тысячи в год пенсии? Это нонсенс!
ГЕОРГИЙ.  (злорадно). Ну вот, и в Европе, и в Америке ты не нашла мне места.
АННА. Ты сам сказал кто ты, простой советский полковник, пенсионер, почти с тридцатилетним стажем работы в области космоса. В Америке такие военспецы – миллионеры. А в Европе и Америке с такими деньгами, что ты получаешь, ты - бомж. А у нас - быдло.
 ГЕОРГИЙ. Да-а, не жили богато, так и не хе… и не хрена начинать!   Поздно рано вставать, Анна!
АННА.  Не обижайся, пожалуйста, Георгий, я сама недавно все это пережила. Ты же не можешь на эти деньги содержать семью? На твоей оборонке, я слышала, работая, получают раз в сто меньше, чем заграницей.
ГЕОРГИЙ. На моей фирме ведущий конструктор получает за свою работу немного больше ста долларов в месяц, приятель недавно звонил.
АННА. Ну вот, так что, нечего обижаться,  - все вы быдло. И жены вас  выгонят скоро, коли добытчик не носит в дом зарплаты.         
ГЕОРГИЙ. Анна, а на хрена я тебе сдался, коли у тебя рядом такие богатые мужчины? 
ГОЛОС ВТОРОГО «Я». (за сценой). Во! Вот это в корень!
 АННА. Вот именно, Георгий, такие… в моем окружении, Георгий, таких, как ты, не водится. И если вдруг, каким-то образом, такой как ты, попадет на нашу центрифугу, то его вынесет на большой радиус… и он по касательной вылетит с орбиты… а скорости там страшные.
ГЕОРГИЙ.  А кто же там удерживается?
АННА. А те, кто ближе к оси, к центру. А место там очень ограничено! И будь всегда начеку… как бы тебя не столкнули… чтобы не вылететь однажды. Но тебя постоянно выносит хоть на чуть-чуть, и я должна постоянно продвигаться к центру, иначе и не заметишь, как попадешь в опасную зону.
ГЕОРГИЙ. Но твое окружение должно отвечать определенным критериям.
АННА.  Верно, Георгий, иначе нельзя.
ГЕОРГИЙ. А ты, похоже, эти критерии не уважаешь?
АННА. А ты, Георгий, помнишь первые десять заповедей нашего Создателя?
ГЕОРГИЙ. Примерно, Анна.
АННА. Так вот, чтобы удержаться у оси и тебя не размазало по стенам, ты должен их постоянно нарушать.
ГЕОРГИЙ . И тебе приходиться это делать, Анна?
АННА. Я же тебе сказала, что мне только недавно удалось продраться к этому заветному местечку.               
ГЕОРГИЙ. Так ты большая грешница, Анна?
АННА. Великая, Георгий. Но мне бы еще немного там продержаться… я знаю, как потом с нее можно удачно соскользнуть, не разбившись. Но давай пока не будем об этом. Мы все с тобой обговорим… позже. Ладно?
ГЕОРГИЙ. А что же у вас есть свод таких правил, которого вы обязательно придерживаетесь?
АННА. Частично есть, облеченные в благообразную форму. Частично каждый выводит для себя сам, как и я составила когда-то для себя полтора десятка.
ГЕОРГИЙ. Значит, и для тебя эти правила святые? Значит и ты должна их соблюдать?
АННА. Да, Георгий.
ГЕОРГИЙ. Но ты тогда такая же, как они все!
АННА.  Да, такая же… а руководство говорит, что я лучшая из них! А знаешь почему?
ГЕОРГИЙ. Почему?
АННА. А потому, что начальство говорит, - из «верхней обоймы», ни у кого нет такой интуиции, как у меня.      
ГЕОРГИЙ. Да уж, приходилось на себе испытать. Но ты тогда страшная женщина и с тобой нельзя иметь дело?
АННА. Страшная! Да страшная, и со мной в деле надо иметь острый глаз, держать ухо торчком и в постоянном напряжении мозги.  А у нас с тобой, Георгий, контрактов на миллионы долларов не намечаются. А ты не представитель фирмы конкурентов, поэтому расслабься, дорогой, расслабься. Все наши отношения - это «love me, darling, love me good!»

Анна тянется, обнимает Георгия, целует в губы.
ГЕОРГИЙ. Анна, не может человек большую часть времени жить одной жизнью, (мягко снимает ее руки со своих плеч.) и маленькую часть времени дома быть другим.
АННА. Да, это трудно, Георгий, хорошо, что это ты понимаешь. Я буду очень стараться не дать повода тебе думать обо мне плохо.
Снова обнимает его, заглядывает в глаза.
ГЕОРГИЙ. И зачем тебе такая работа, которая так напрягает?
АННА. (с завистью). Тебе хорошо! Ты уже дал детям достойное образование, научил уму-разуму и не беспокоишься, что они совершат крупные ошибки в жизни! А мне обязательно надо дать Натке высшее образование и еще многому научить!
ГЕОРГИЙ. Ты говоришь ей четырнадцать?
АННА. Почти шестнадцать.
ГЕОРГИЙ. (с улыбкой). Ты опоздала, Анна, на шестнадцать  лет!

Анна переваривает сказанное Георгием. 
АННА. (продолжает). Думаю, что Натка способна воспринимать еще мои наставления. А что касается наших отношений… я заранее прошу у тебя прощенья, если будет нечаянный срыв. Но я уверена, что та благотворная аура, которая тебя окружает, не даст мне сделать неверного шага. Ты не представляешь, как легко мне с тобой дышится.         
Распахивает на груди рубашку у Георгия и кладет ему на грудь свои ладошки.
АННА. (удивленно). Господи, я чувствую, как перетекает в меня твоя положительная энергия. Я чувствую твое спокойствие, доброту… я не знаю, может даже любовь… да с тобой говорить о плохом не хочется. Только ради всего святого не возомни о себе, как все мужики в таких случаях. Но ты не должен, правда? Ну, скажи, дорогой! (берет за голову
Георгия, пристально глядит в его глаза.)
АННА.Скажи - правда!
ГЕОРГИЙ. Правда, Анна.
АННА. Я не пойму, Георгий, порой я говорю с тобой, и, мне кажется, ты меня не слушаешь. Ты прячешься в себя, ты живешь у себя внутри. По - моему, ты и сейчас там в это время, даже беседуешь с кем-то.
ГЕОРГИЙ. Анна, ты ясновидящая.
ГОЛОС ВТОРОГО «Я».  (за сценой). Вот это женщина! Уж, не колдунья, ли?
 ГЕОРГИЙ.  Да цыц, ты!
АННА. Нет, Георгий, скажи, ты хоть слышал меня? Ну что я тебя просила, ну, отвечай!
ГЕОРГИЙ. Я не знаю, Анна, как это у тебя получается, но ты читаешь мои мысли. Ты меня пугаешь… ты правильно определила, что даже в момент разговора с тобой, я еще беседую сам с собой или со вторым своим «Я».
АННА. И это уже не первый раз!
ГЕОРГИЙ. Это пройдет, Анна, я ведь привык так жить до тебя. А все что со мной сейчас происходит, - это почти нереально. А все что ты говоришь про меня хорошего… я не слышал такое про себя за всю свою жизнь. Ни от кого… даже от родителей… точнее от матери, поскольку рос без отца.
АННА. (с состраданием). Сколько же ты не дополучил тепла, Георгий! Очень многие в условиях безотцовщины ожесточаются, становятся холодными, неспособными одаривать другого… да и нечем. Они сами обделены жизнью. Даже если бы и хотели одарить, -  нечем, понимаешь, не накопили они доброты не только для других, для себя не хватало.
ГЕОРГИЙ. (улыбаясь). Плохо копили, значит.
АННА.  Откуда же у тебя она? Господи, и я  могла бы тебя потерять… как же я     себя вела в первый день, не прощу  себе. Знаешь, Георгий, я спрячу тебя от всех и никому никогда не буду показывать. Чтобы ни одна  женщина на тебя не положила глаз!

Анна с силой прижимает Георгия к себе, гладит его плечи, лопатки, шею, затылок, рассматривает его, как свою драгоценность.
Серьезность тона, выражение и убежденность, с каким все это произносится Анной, забавляют Георгия, он улыбается.
ГЕОРГИЙ. Успокойся, Анна, запирать меня не следует, охрану выставлять тоже. Я с тобой с трудом начинаю вспоминать, - какие должны быть отношения у близких людей. Ты с меня снимаешь огромное напряжение, в котором я находился в последние годы.
АННА. Так это замечательно!
ГЕОРГИЙ. Я, Анна, в твоей атмосфере искренности и… и таких неоправданно хороших слов обо мне, оттаиваю. Но все-таки, каким я тебе  представляюсь - это не совсем я.
АННА. Даже не возражай!
 ГЕОРГИЙ. Я - это выжитый, как лимон, начальством и работой, измученный скандалами, замороченный бытом, весь сжатый, заневоленный до предела, как взведенная пружина, неспособный на нормальные человеческие отношения…
АННА. Хватит! Все хватит! Господи, если ты замороченный мне столько даешь, то, какое же блаженство меня ждет впереди, когда ты оттаешь? Нас ждет впереди… видишь, из меня выходит еще мой эгоизм. Нам должно быть хорошо вместе. Ты и я должны родиться заново.

Звонок телефона. Анна берет трубку.
АННА. Алло! Оля?
Выходит в столовую.

                ЯВЛЕНИЕ 2
                Столовая               
Огромная комната не меньше предыдущей. Обставлена со вкусом импортной дорогой мебелью. Большой стол на львиных лапах из  красного дерева. Дорогая сантехника. По всей шести метровой стене кухонный гарнитур  светлого дуба.  В центре стола стоит маленькая вазочка с цветочком с ярко-зелеными пушистыми веточками.
АННА.  Вы, что девчонки, с ума посходили?
ГОЛОС ОЛИ.  (за сценой). У нас-то с головой все в порядке! А вот у тебя, похоже, - сбой! Это  правда, что ты впустила к себе  нищего старика?
АННА. (улыбаясь). И ты знаешь! Ой, мамочка! Ну, все! Олька, заткнись! Все! Все! На днях! Пока, дорогая.

Анна достает из холодильника креветки, грибы, соевый соус, японские водоросли, спаржу.  Ставит на газ кастрюлю с водой.
Входит Георгий. Подходит к Анне, под руку ведет ее к креслу, сажает. Берет из ее рук тарелки, ставит на стол. Подходит к плите, осматривает все продукты.
 
ГЕОРГИЙ. Я все сделаю сам, сиди.
Анна улыбается.
АННА. Так вот, Георгий. Я начинаю понимать, что мне привалило. Я буду охранять свое счастье, как львица. Я сделаю все, дорогой! Я окружу тебя лаской и заботой, я дам тебе все… все, что ты недополучил за всю свою жизнь… она была к тебе несправедлива, Георгий. Дома я буду тебе рабыней.
ГЕОРГИЙ. (решительно). Вот это Анна - не надо! Иначе я разлюблю тебя, не полюбив.
Анна откидывается на спинку, руки ее опускаются, на лице блуждает недоумение.
АННА. Вот видишь, оказывается, я могу быть врагом самой себе. Поди сюда.

Георгий подходит.
Анна заглядывает в его глаза, обнимает за шею.
АННА. (продолжает). Скажи, ради Бога, скажи сейчас, что мне не надо делать… что ты не любишь?
Встает на одно колено, обнимает его ноги, с мольбой смотрит на него снизу вверх.
ГЕОРГИЙ. (торжественно). Встань, рабыня! Я делаю тебя свободной, себе равной. Мне нужна от тебя открытость, естественность, верность… прости… как же ты умеешь внушать! Вот и я заговорил как твой повелитель.
ГОЛОС ВТОРОГО «Я» (за сценой). Ну, и дурак, что делаешь себе равной!
Георгий поднимает Анну, привлекает ее к себе, берет ее ладони, целует каждую.
ГЕОРГИЙ. (продолжает). Подари мне твой загадочный взгляд, Анна. Прикасайся ко мне руками, давай мне возможность запутаться в твоих волосах, надышаться их запахом, позволяй мне всегда целовать тебя, куда я только захочу.               
Георгий запускает под халат руки, начинает гладить ее.
Анна стонет от удовольствия, когда Георгий, обнажив плечо, целует его.
Она стоит, закрыв глаза и покачивается.
ГЕОРГИЙ. Я хочу повсюду ходить рядом с тобой… 
ГОЛОС ВТОРОГО «Я» (за сценой, ехидно). Давай, давай, ври больше! Может, поверит! Еще не раз сходишь «налево»!
ГЕОРГИЙ. И поддерживать твою грудь, хотя она в этом совсем не нуждается.
Анна опять блаженно стонет, ощущая на своей груди его теплые ладони.
   
ГЕОРГИЙ. Гладить и целовать твой живот.
Георгий раздвигает посередине халат и просовывает туда голову. Целует.
Анна стонет громче.
ГЕОРГИЙ. Гладить твои гладкие бедра. (руки Георгия ложатся поверх халата на ягодицы и  вдавливаются в них.)

Анна с наивным удивлением открывает глаза.
АННА. Неужели я такая уродина, и у меня на попе бедра? Ты не ошиба…
Она не договаривает.
Георгий ласково вдавливает ее в себя.       
Анна обнимает Георгия, уже отвечает на его страстный поцелуй.
Георгий начинает заводиться. Его действия становятся более агрессивными.
Анна мычит, протестует, с трудом отдирается от него.
АННА. О-о-о, как я тебя хочу, Георгий.
ГЕОРГИЙ. Так что нам…
АННА. Нет, нет, я сейчас просто не в состоянии…

Георгий изумленно глядит на Анну.
АННА. И потом, у нас сегодня торжественный ужин… у нас начинается сегодня новая жизнь. (неуверенно.) И ты от меня сегодня никуда не уйдешь, и завтра тоже наше?
ГЕОРГИЙ. И послезавтра!
АННА. И на следующей неделе?
ГЕОРГИЙ. И целый месяц!
АННА. Ой, поверить страшно, можно задохнуться от такого блаженства.

Анна  снова обнимает Георгия  и тычется носом в его грудь. Потом  заглядывает в его глаза.
АННА. Тебе не надо сегодня смотреть на часы, правда?
ГЕОРГИЙ. Правда, Анна.
АННА. Господи, у нас впереди целый вечер, целая ночь… скажи честно, тебе ничего не будет, если ты и сегодня заночуешь здесь?
ГЕОРГИЙ. Успокойся, Анна, я тебе как-нибудь объясню… некому там волноваться… не хватало, чтобы ты еще об этом думала.
АННА. А когда ты объяснишься с женой, когда ты возьмешь все, о чем говорил?
ГЕОРГИЙ. На неделе… и давай больше не будем об этом. Я тебя могу понять, но я прошу, Анна…
АННА. Все, все! Хорошо! Я не буду… ты у меня умница! Ты сделаешь все как нужно. Ты знаешь, за неделю разлуки я совсем опустилась… я перестала заниматься собой…
(просительно смотрит.) я так давно не расслаблялась в ванне.
ГЕОРГИЙ. А что значит по - твоему расслабляться?
АННА. Полежать в теплой душистой пенной воде, (блаженно закрывает глаза.)  подремать, привести себя в порядок, наконец. После этого я заново рождаюсь, душа очищается от скверны… а в эту неделю, сам знаешь, у меня не было сил почистить даже ванну… я еле ходила.

Вопросительно смотрит на Георгия.

ГЕОРГИЙ. Если бы жена… (спотыкается на слове.) Если бы меня кто-нибудь так просил… все, не продолжай!
Георгий скрывается в ванной. Кричит из ванной.
ГОЛОС ГЕОРГИЯ (за сценой). Через семь минут она будет блестеть как у слона…
Анна не понимает, причем тут слон. Она тихо счастливо улыбается. Начинает сервировать стол. Продолжает говорить.

АННА. Как непросто далось это решение Георгию. И это несмотря на сложности в семье. Он, все-таки, из той породы мужиков, которые не мыслят себя без семьи, без привычной семейной атмосферы. А если у такого мужчины взаимопонимание с детьми, то вырвать его из семьи, даже с ведьмой женой, - очень сложно, почти невозможно. Конечно, если только он не влюбчивый, теряющий голову от ласковых слов, прикосновений женских рук, тела.
Задумчиво смотрит на газовую горелку с красно-синими язычками пламени.
АННА. И если похитительнице удалось в первый же раз обладания им зажечь в нем первородный огонь мужчины, дать ему счастливую возможность открыть в себе новые неведомые ранее ощущения восторга, распирающие его плоть и душу, то есть надежда бороться за такого мужчину, даже накрепко прикованного цепями Гименея к угасшему семейному очагу. Есть надежда, что он не будет противиться похищению.
Снова задумчиво смотрит  на язычки пламени.               

АННА. А если удастся коварной соблазнительнице и разжечь в нем настоящую страсть, то он сам не только разобьет свои обременяющие его сейчас семейные оковы, но и будет готов сделать все, что только пожелает его обольстительница.
Анна закрывает глаза. Некоторое время стоит молча.  Открывает глаза, смотрит в сторону ванны.
АННА. Ах, какое это высокое искусство - приваживание мужчины! Как невинны должны быть первые действия! Как важно не передавить, не переиграть, завлечь, обнадежить, успокоить. Но мне далеко до опыта охотницы Артемиды, я не смогу разыграть хорошо написанный  самой беспроигрышный сценарий. Мне помешают неподдающиеся обузданию искренние к Георгию чувства. Как я боюсь их вспышек, их непредсказуемости.
Стряхивает с себя задумчивость. Приходит в себя.
АННА. Ох, не наломать бы дров. Не выкинуть чего-нибудь такого, что навсегда испугает Георгия и помешает ему разбить свои цепи.
Анна расставляет тарелки.
Появляется Георгий, голый по пояс, обернутый махровым полотенцем, порозовевший, со всклокоченными волосами, и в тапочках на босу ногу.,
Георгий хочет подхватить Анну на руки и унести в ванную. Анна выставляет руку.

АННА. Подожди, подожди Георгий! Давай все приготовим, чтобы прийти из ванной и сразу сесть к столу.

Георгий, не понимая, смотрит на Анну.
ГЕОРГИЙ. А как же ванна?
АННА. Немного подождет. Найди бутылочку белого вина. Поставь его в холодильник, пока я буду в ванной, охладится.

Георгий идет к винным запасам. Выбирает бутылку.
Анна заканчивает сервировку. Накладывает на блюда холодные закуски, ставит тарелочку с хлебом, блюдо с зелеными японскими водорослями. Достает салфетки, кладет на них вилки. Ставит бокалы.
ГЕОРГИЙ. Все Анна, все! А то остынет.
Подхватывает Анну на руки, несет в ванную
                ЯВЛЕНИЕ 3
                Ванная
Георгий бережно заносит Анну в ванную, ставит на коврик, начинает развязывать пояс халата.
АННА. Как у тебя все скоро делается! 

Георгий торжественно и со значением  медленно приспускает халат, обнажает ее плечи. Целует сначала правое плечо, затем ключицу, затем ямочку справа у шеи. То же проделывает с левой половиной.
Анна стоит, вытянув шею, высоко подняв  подбородок с закрытыми глазами, с блаженным выражением лица.
Струи из душа и из отверстий «Джакузи» шелестят и журчат в поднимающейся пене. В ее разрывах проглядывает малахитовый цвет воды. В жарком парном воздухе стоит аромат каких-то трав и легкий запах морского побережья.    Распылить в театре
АННА. Ты обещал сделать мне только ванну, Не дразни меня… я не в состоянии сейчас тебе ответить.

Она по - прежнему стоит в той же позе беззащитной великомученицы, смирившейся со всесилием пытающей ее сладкими муками инквизиции.

ИНКВИЗИТОР. Можешь и не отвечать. 
Говорит невнятно, утопив свою голову между одной и другой  грудью.
ИНКВИЗИТОР. Я сам во всем разберусь, когда улягусь с тобой в это красивое ложе.
МУЧЕНИЦА. У нас все впереди, Георгий, еще успеем.
ИНКВИЗИТОР. А может, все-таки рискнем?
МУЧЕНИЦА. Вечером, любимый, вечером…

Стонет от непереносимых пыток.
ИНКВИЗИТОР. А мы… мы еще и вечером…
Инквизитор задыхается от нетерпения, вынимает руки жертвы из халата, заворачивает жертву до уровня живота.
МУЧЕНИЦА. (стонет). Я не смогу с тобой тогда поужинать…
ИНКВИЗИТОР. Ну и капризы у этой жертвы, поужинаем утром.

Инквизитор приспускает халатный кокон, целует чуть выступающие косточки бедер, стоит перед своей жертвой на коленях, растягивает удовольствие. Скользит губами к центру вселенной у каждой женщины, к самому лакомому местечку, утопающему в ямочке живота.
МУЧЕНИЦА. О-о-о!   

Орет, не выдерживает пыток изувера, вцепляется из последних сил ему в голову, так, что тот от неожиданности отлепляет свои губы от пупка.
МУЧЕНИЦА. Мучитель, клади меня скорее в ванну!   

Мучитель бережно опускает свою жертву в кипящую… от лопающихся пузырьков изумрудно - малахитовую благоухающую цветами и душистыми травами воду. 
ГЕОРГИЙ. Из сотен тысяч глоток сожженных, утопленных, повешенных, сваренных в кипящей смоле, четвертованных, обезглавленных, замурованных, распятых жертв за все века инквизиции вырвался вздох изумления невиданным ранее отношением к своей жертве.
АННА. (громко визжит). А-а-а-а! Ты сварить меня захотел к ужину?
ГЕОРГИЙ. (пугается). Ну, что ты, Анна, сейчас привыкнешь!               

Гладит ее бедра, бока, живот.
АННА. (отдувается). О-о-о, сварил, как есть, сварил, вот доверься такому!
ГЕОРГИЙ. Ты что, Анна, я же проверил локтем - нормальная температура, может чуть теплее, чем надо для розовости кожи…
АННА. Ага, цвета ошпаренной креветки. Посмотри лучше, кожа не слезает?

С фальшивой тревогой чуть приподнимается. Георгий  с испугом на лице уставился на русый треугольник.
ГЕОРГИЙ. Ой, Анна, прическа у «НЕЕ» отслаивается!
Повинуясь его тревоге, Анна инстинктивно приподнимается, смотрит на то место.
АННА. (улыбается). Поросенок ты! 
                ЯВЛЕНИЕ 4
                Столовая   
Анна подправляет расстановку приборов. Для нее очень важно  создать торжественность момента – быть вместе.
Георгий заканчивает приготовления у плиты. Садится рядом с Анной.
АННА. Спасибо тебе, Георгий, что согласился на домашний вариант торжественного скромного ужина, что и тебе не хочется выходить в казенные заведения, хотя мы заслуживаем сегодня отметить это по - королевски.
ГЕОРГИЙ. Разве это главное, Анна?

Анна берет рюмку с вином.
Георгий берет свою.
АННА. Итак, - за тебя, Георгий! Нет, помолчи пока, дорогой, за тебя! За твой поступок! Знай, что я сделаю все, чтобы моя скромная обитель была твоим настоящим домом. Георгий, я очень постараюсь дать тебе все, к чему ты привык, и даже больше.
ГЕОРГИЙ. Впервые мне такое обещают.
АННА. Я дам тебе то, чем ты был обделен все эти годы, чего ты, безусловно, заслуживаешь! Я понимаю, что тебе главное - это атмосфера домашнего спокойствия и уюта. Я не хочу сейчас говорить избитых слов…
ГЕОРГИЙ. Сделай одолжение, Анна.   
АННА. Смотри, как ты остро все воспринимаешь… но я очень постараюсь, чтобы ты чувствовал  себя здесь хозяином… я залечу твои раны, дорогой, поверь мне…
(часто моргает ресницами.) Вот видишь… я волнуюсь… и сейчас разревусь… 
 ГЕОРГИЙ. (поднимает свою рюмку). Анна, никто и никогда не обещал мне такого, как ты. Поверь, я ценю это… очень.
ГОЛОС ВТОРОГО «Я» (за сценой). Раскис, вислоухий!
ГЕОРГИЙ. Не знаю, Анна, что ты сумела во мне разглядеть, но как мужчина я не могу тебе позволить одной произнести этот тост. (целует ее в щеку.) Поэтому, как говорят, есть дополнение к тосту -  «алаверды»: за тебя! Я тоже постараюсь, Анна, не дать тебе обмануться во мне.

Они чокаются, выпивают, целуются. Закусывают.
ГЕОРГИЙ. (встает). Так кто здесь хозяин?
АННА. Ты, Георгий, и только ты…
 ГЕОРГИЙ. А кто тогда здесь, Анна?
АННА. Я… я… я твоя спутница по жизни… я помню, Георгий, помню. Ты не любишь рабынь, даже обольстительниц…
ГЕОРГИЙ.  Ну, про последних, я, вроде, ничего тебе не говорил. Отныне, ты – боевая подруга. А почитать своего мужчину - это правильно. (берет свою тарелку, свою рюмку, обходит Анну, ставит их по левую от себя руку.)
ГЕОРГИЙ.  Отныне, ты всегда будешь сидеть и находиться от меня по левую руку.
АННА. Да, мой… я согласна.

В знак покорности опускает глаза.
Георгий наливает по второй.
ГЕОРГИЙ. За благополучное плаванье в одной лодке в бурном океане жизни!
АННА. За плаванье под счастливой звездой, Георгий, и дай нам Бог, чтобы нас миновали бури!
ГЕОРГИЙ. Это нереально, Анна. Дай нам, Бог, выдержать штормы и бури! Чтобы мы не утонули!
АННА. Не дай нам, Господи, разбиться в первые дни! Поддержи нас, пока мы не научимся сами этому непростому искусству выживания вместе.   

Они чокаются, пьют. Берут по креветке.
АННА. Налей еще, Георгий.
ГЕОРГИЙ. Охотно.
АННА. Давай, дорогой, пожелаем друг другу, чтобы все сволочные стороны окружающей нас жизни, в которой мы постоянно крутимся, мы оставляли за порогом нашего дома.
ГЕОРГИЙ. За то, чтобы после работы мы всегда вместе принимали душ!
АННА. (улыбается). Ты неисправим.

Георгий ждет, пока выпьет Анна, целует ее в губы.
ГЕОРГИЙ. Умница. И никакой закуски не надо.
АННА. Принеси из комнаты приемничек. Включи его. Ты обожаешь джаз.

Георгий крутит головой.
ГЕОРГИЙ. (в сторону, удивленно). Ну, надо же, читает мысли! 
Уходит. Возвращается с приемничком. Включает тихо свой любимый джаз.

ГЕОРГИЙ. Ну да, склад ума мужской… ой, уживемся ли мы, два мужика в одной квартире? С таким умным, с таким обаятельным… не знаю, не знаю…
ГОЛОС ВТОРОГО «Я» (за сценой, ехидно). Он еще сомневается!
АННА. Обязательно, мой полковник! Не наговаривай на себя напраслину.
ГЕОРГИЙ. Давай тогда, Анна…
АННА. Я знаю, что ты сейчас скажешь, я продолжу сама… давай выпьем за Дали… за сводника Дали…

Георгий снова, молча, крутит головой, глядит на Анну.

АННА. Наливай, Георгий! Я согласна, мы сами, наверное, не замечаем, что мы по - своему сумасшедшие. Хотя очень охотно смеемся над ним и над другими сумасшедшими тоже.
ГЕОРГИЙ. За сводника Дали!
АННА. За всех капельку сумасшедших!
ГЕОРГИЙ. За нас, Анна!

Они снова пьют и целуются.
Анна демонстративно садится к Георгию на колени, берет его вилку, втыкает в креветки, начинает его кормить.
Георгий не сопротивляется, следует ее примеру, и скормил Анне дольку помидора и креветку со своей тарелки.   

АННА. Мне кажется, ты тяготишься бездельем.
ГЕОРГИЙ. Да я пробовал устроиться. В аналитический отдел банка. Старый, говорят. А потом…время какое…сколько народу потеряло работу!
АННА. (решительно). Вон, американцы, держат консультантами на высокооплачиваемых должностях оборонки семидесятилетних дедов из военно - промышленного комплекса… и кроме пенсии в три тысячи долларов в месяц платят за одну консультацию большие тысячи.
ГЕОРГИЙ. Откуда ты все это знаешь?
АННА. Не теряла время зря, когда стажировалась  в Лондоне.
ГЕОРГИЙ. Нет, Анна, я свои родные около двухсот долларов в месяц ни на  что не променяю!               
АННА. (смущаясь). Георгий, я в пылу тут сказала тебе лишнее.
ГЕОРГИЙ. Про что? 
АННА. Прямо сейчас в отпуск меня не отпустят. К сожалению, раньше, чем через пять месяцев, ничего не получится. А где-нибудь в марте - апреле - в любую точку на земном шарике… на две недели я тебя похищаю.               
ГЕОРГИЙ. Так уж в любую?
АННА. Абсолютно, даже, если наши турагентства не могут отправить нас в твою любимую  Полинезию, я свяжусь с английским, так что, время у нас есть и выбор за тобой.         
ГЕОРГИЙ. И даже можно на остров Дюси?
АННА. Это где такой? И чем он знаменит?
ГЕОРГИЙ. Да ничем, собственно, он маленький и пустынный. Это история тридцатипятилетней давности.
АННА. Ого, это тогда мне только три годика было… ой… прости меня дуреху.
ГЕОРГИЙ. Да за что же, Анна? Я сам предупреждал тебя, чтобы ты не связывалась с таким старпером, как я.
АННА. Ну, ну, старпер, это очень интересно, давай рассказывай.
ГЕОРГИЙ. Да ладно, Анна. Я как-нибудь в другой раз. Это мои тайные грезы, которые греют меня всю жизнь. Но они никогда не сбудутся.
АННА. Ну что ж, с нетерпением буду ждать, интригующее начало, только не мучай долго. Скажи хоть где это?
ГЕОРГИЙ. Это остров в Тихом океане около пяти тысяч километров от ближайшего материка Южной Америки.
АННА. Недурно, однако. Наверное, это настоящий край света.
ГЕОРГИЙ. (машет рукой). Ладно, тебе единственной открою. Он почти на широте Рио-де-Жанейро. Даже южнее, - на широте Сан-Пауло. Нет, без карты ты не представишь. Сейчас принесу твой ноутбук, покажу.
Уходит в кабинет. Приходит с компьютером.
Георгий открывает карту Южной Америки, показывает Анне остров Дюси.
АННА. Действительно, в самом сердце Тихого океана. Вот, только до Бразилии пять тысяч миль!
ГЕОРГИЙ. Теперь ты хоть представляешь, где это.
АННА. О, это годится, по крайней мере, можно загорать, купаться и лопать тропические фрукты. Ой, Георгий, у меня уже палуба начинает под ногами качаться, и я заводиться начинаю.
АННА. Долей, долей скорее! Это только настоящему мужчине может прийти в голову такая мысль и, мне кажется, лю-бя-щему, хоть и не сознающемуся. Мой тост: за остров Дюси, затерявшийся где-то в океане! За нас, спрятавшихся от всего мира на этом острове, где мы будем купаться…
ГЕОРГИЙ. Нагишом!
АННА. Нагишом в бирюзовом заливе! Нежиться в марте на желтом или белом песке под теплым утренним солнцем. Пить теплое кокосовое, прямо с пальм, молоко, есть пойманную тобой и зажаренную мною на углях рыбу! Объедаться манго, папайей, бананами, лопать маракую,  кивано,  карамболу! Наконец, мы  будем любить друг друга…
ГЕОРГИЙ. От рассвета и до заката!
АННА. Ну, уж это, как получится!  (хитро улыбается.) Пьем!

Они чокаются, с чувством пьют за райскую жизнь на острове.
Анна видит погрустневший взгляд Георгия.
АННА. Ты чего? Правда, что это вдруг на тебя упало?
ГЕОРГИЙ.  Знаешь, тридцать пять лет назад, я именно так и написал.
АННА.  Так это чудесно, что я угадала твои мысли через столько лет. Это судьба, Георгий, - быть со мной на этом острове.
ГЕОРГИЙ. Это слишком чудесно, Анна. Ничто не сбывается, когда слишком…

Звонок телефона. Георгий подходит к краю стола. берет трубку, передает Анне.
ГЕОРГИЙ. Пойду компьютер отнесу. Говори, говори.

Георгий уходит в кабинет..
Анна рукой прикрывает трубку.   

АННА. (в полголоса, с улыбкой). Иринка, вы что, хотите с Олей мне жизнь отравить? ГОЛОС ИРИНЫ (за сценой).  Да! Надо вырвать тебя из цепких лап старика! Мы собираемся приехать!
АННА. С вас станется, спасатели! Вот что, перестаньте звонить! Я приеду к тебе послезавтра. Все!
ГОЛОС ИРИНЫ. (за сценой). Если обманешь, мы на следующий день будем у тебя!

Анна кладет трубку.   
АННА (кричит). Ге-ор-гий!

Входит Георгий. 
Анна встает и сажает Георгия в кресло. Сама садится к нему на колени, обнимает за шею.
АННА. Да гони прочь эту меланхолию… а у нас все сбудется. Наперекор всему сбудется… и очень скоро. Это же было предначертано, что мы с тобой встретились и осуществим твою давнюю мечту. 

Георгий любуется Анной.
АННА.  (шепчет интригующе). Сегодня ты будешь спать с одной женщиной.
ГЕОРИЙ. Только с одной? Ну, а завтра хоть с двумя?               
АННА. Ты смотри, как распетушился! Если будешь петушиться, можно чего-то там лишиться!

Щиплет его за бедро.
Георгий мычит от боли.

АННА. То-то… дружить, дорогой, со мной надо… водиться, слушаться меня и не обижать… а еще лучше – любить! Уразумел?
ГЕОРГИЙ. Уразумел, моя хорошая!

Георгий снова любуется Анной.
ГЕОРГИЙ. (в сторону, не веря). Неужели совсем скоро, он будет держать ее в своих объятиях? Каждую ночь наслаждаться ею, пить каждую ночь выдержанное жизнью терпкое вино из сосуда с названием «АННА» и пьянеть, и балдеть от такого блаженства! Отрываться от грязных, вонючих будней, берущих ежедневно за горло с их неразрешимыми проблемами, и уноситься в страну под названием «КАЙФ».
                ЯВЛЕНИЕ 5
                Комната Анны.
               
Ночь. Анна и Георгий сидят на тахте. Горит крошечный зеленый ночничок.
Анна притягивает к себе Георгия и крепко прижимается к нему.
АННА. Ты, посмотри! Мы с тобой беседуем уже половину суток, а не можем наговориться!
Так вот, если ты будешь просто обнимать меня, целовать меня, говорить мне ласковые слова… и не будет никакого секса… я все равно с тобой буду счастлива.
ГЕОРГИЙ. Как мало тебе надо.
АННА. Как я много уже имею.
ГЕОРГИЙ. А ты меня снова пугаешь.
 АННА. Это чем же?
 ГЕОРГИЙ. Ты ведешь себя, как потерявшая голову пятнадцатилетняя девчонка, а это очень опасно.
АННА. Ну, это мои мучения, мои трудности.
ГЕОРГИЙ. Да это опасно и для меня.
АННА. Да чем?
ГЕОРГИЙ. А тем, Анна, что такая девчонка, как внезапно влюбляется, так быстро и охладевает.
АННА. (возмущенно). Вы что все нападаете на меня! 
Заблуждаешься, Георгий, я веду себя, как опытная женщина… знающая вашего брата. Вот только… вот только, на сколько тебя хватит?   

Легкая тень ложиться на ее глаза.

ГЕОРГИЙ. Не понял?
АННА. Как любящего мужчины.            
ГЕОРГИЙ. А разве я тебе признавался, Анна?
АННА. Нет, но я жду… я вижу, не может так ко мне относится равнодушный мужчина.
ГЕОРГИЙ. Это верно, Анна, я к тебе не равнодушен, но что я уже полюбил тебя, этого я не могу сказать. И вообще, давай не будем торопить события.
АННА. Что же это получается? Я давно призналась ему, а он?
ГЕОРГИЙ. (улыбается). Неужели я пропустил признания? 
АННА. Вот тебе раз!  Я же первые слова по телефону сказала, что не могу без тебя.
ГЕОРГИЙ. Разве это равносильно признанию?
АННА. Это, Георгий, больше, чем признание в любви. Можно любить, можно жить, страдая, без любимого человека, понимаешь, Георгий, можно жить… а если бы ты не приехал…
ГЕОРГИЙ. Еще через неделю ты бы перегорела и успокоилась.
АННА. (обиженно). Не убивай меня, Георгий.
ГЕОРГИЙ. Прости, Анна, не буду, только не умирай. Для чего же я рядом?
АННА. (с печалью). Так ты сказал, что не любишь меня?
ГЕОРГИЙ. Не так, Анна, я просто не уверен - полюбил ли я тебя… да и что такое любовь…
АННА. Ты что никогда не любил?
ГЕОРГИЙ. Думаю, что нет.
АННА. (удивленно). А в юности? А жену, когда только женился?
ГЕОРГИЙ. Анна, а вот влюблялся я в жизни много раз… но с годами понял, что это была не любовь.
АННА. Так ты ни разу не любил?
ГЕОРГИЙ. Наверное, нет… по - настоящему не любил.   
АННА. Так, значит, ты не знаешь, что такое любовь…
ГЕОРГИЙ. Наверное, не знаю, Анна. Если задать этот вопрос десяти мужчинам и десяти женщинам, я думаю, что половина из них соврали бы.
ГОЛОС ВТОРОГО «Я» (за сценой). Да девять из десяти!
АННА. А что же у тебя со мной?
ГЕОРГИЙ. А ничего! Пока. (нежно целует.)
АННА. Как? Я тебя сейчас задушу!

Вцепляется в горло Георгия.

ГЕОРГИЙ. Не стоит, радость. Ведь ты сказала, что без меня умрешь.
АННА. Как ты меня обозвал?
ГЕОРГИЙ. Моя радость! (снова целует.)
АННА. Ну, тогда ладно, сегодня живи, задушу завтра.
ГЕОРГИЙ. Моя чудесная женщина! (снова целует.)
АННА. Ладно, уж, живи до послезавтра.
ГЕОРГИЙ. Мой спасительный глоток.
АННА. Живи еще один день! Глоток чего?
ГЕОРГИЙ. Воздуха.
АННА. А почему спасительный?
ГЕОРГИЙ. Если бы не встретил тебя, то задохнулся бы. (добавляет.)  Наверное.
АННА. Так умер бы без меня или, наверное?            
ГЕОРГИЙ. Умер, наверное.
АННА. (радостно). Ага, значит, любишь! Как я!
ГЕОРГИЙ. Разве я сказал это?
АННА. Но ведь я тоже умираю без тебя!
ГЕОРГИЙ. И что?
АННА. Как что? Потому что люблю тебя, балда! И если я для тебя спасительный глоток, а ты не выживешь без меня… значит, как я, любишь меня!
 ГЕОРГИЙ. Ах, вот что!
АННА. Георгий, ты что тупой, как валенок?
 ГЕОРГИЙ. Нет, Анна, я мягкий…

Анна многозначительно смотрит на Георгия.

АННА.  Я иду в ванную, потом в спальню. Ты после меня. Жду.            

               
                ЯВЛЕНИЕ 6
                Ванная
ДИКТОР. Анна в шелковом черном японском халате, с огненными драконами, придирчиво смотрит на себя в зеркало. Расчесывает волосы. Достает флакончик брызгает на них. Достает духи, пальчиком ставит метки за ушами. Глазами ищет какой-то пузырек, берет его, читает надпись. Открывает, наклоняет, выливает каплю жидкости на пальчик. Проводит пальчиком между правой и левой грудью. Берет флакончик жидкого мыла, льет на ладонь. Нюхает, моет руки. Пудрится, подкрашивает губы. Неслышно появляется в комнате, стоит в открытых дверях.

 
   
                ЯВЛЕНИЕ 7
                Комната
Георгий сидит в кресле с журналом. Тревожно втягивает ноздрями воздух.
Подходит к Анне. Тычется носом в волоса Анны. Глубоко вдыхает.
ГЕОРГИЙ. (восхищенно). Ну, женщина!  Ну, обольстительница! А мы, мужики вислоухие, даже не представляем, какой богатый набор средств для нашего искушения у вас существует: то еле уловимым ароматом цветочного меда пахнут волосы. То ароматом утренних, забрызганных росой роз пахнет лицо.

Анна счастливо смеется.

ГЕОРГИЙ. С первой встречи помню… а тело… как июньский луг… так и хочется зарыться в него с головой и лежать, и лежать на нем, и наслаждаться…   

Георгий запускает голову в вырез халата и целует грудь.
Анна сияет, с восхищением смотрит на Георгия.
Нежно с благодарностью целует его в губы.

ГЕОРГИЙ. А сейчас за что?
АННА. Ты мой самый лучший доктор! Нет, ты - живая вода, льешься на меня, почти помертвевшую за эту страшную неделю, и я удивительно быстро оживаю… я думала, Георгий, мне нужна вечность, чтобы я снова могла улыбаться. А чтобы я смеялась… подумать только, и это страшное было всего несколько дней назад… какой кошмар. Я тогда умирала.
ГЕОРГИЙ. Не надо о прошлом, Анна, уже все хорошо.
АННА. Да, Георгий, не будем… но ты… ты меня воскресил за такое короткое время… ни одному, слышишь, ни одному самому хорошему доктору это не под силу… а ты… ты сам не знаешь, что ты - целитель.
ГЕОРГИЙ. Ну, Анна…
АННА. Да, ты не знаешь сам, что ты волшебник… я тебе никогда бы не сказала этих слов… их нельзя говорить обыкновенным мужчинам…
ГЕОРГИЙ. Анна, если мы и сегодня до ночи с тобой досидим, - ты сделаешь из меня  Бога!               
АННА. Если бы я не была в тебе уверена на все сто один, что тебя мои слова не испортят… если бы я не была уверена в такой абсолютной искренности… ты был бы для меня обыкновенным мужчиной…               
ГЕОРГИЙ. (улыбаясь). Не слишком ли много уверенности? 
АННА. А по поводу моей влюбленности… если вдруг случится невозможное… и я снова ошиблась… это мои проблемы. Я понимаю, что я резко вырываю тебя из прошлой твоей размеренной жизни. Тебя пугает моя предыдущая неосмотрительность…
ГЕОРГИЙ. Да, Анна, пугает.
АННА. Я тебя понимаю, ты боишься и за себя, а тебе назад в твою семью дороги уже не будет. Но я не могу заставить тебя поверить мне… то, что я тебе сейчас предложу, я уже обдумала…
 ГЕОРГИЙ. (улыбаясь). Ну, все разложила по косточкам.
АННА. У меня неделя была такая, что каждый день шел за год… я уже все решила… я только прошу отнестись к этому серьезно, как я. Георгий, я прошу тебя… давай поженимся… я делаю тебе предложение.
ГЕОРГИЙ.  (не понимая смысла). Как это?
АННА. (продолжает). Я прописываю тебя на свою площадь.  Ты становишься владельцем половины квартиры. Я… умоляю тебя – соглашайся.

Анна обнимает его за шею, высохшие ее глаза вновь наполняются слезами. Замирает, со страхом смотрит на Георгия.
Георгий, поднимает ее на руки, таращит на Анну глаза, как на ненормальную. Долго, очень долго доходит до него смысл ее слов.   
ГЕОРГИЙ. Это после того, что ты меня знаешь только несколько часов? Не-ет! Сначала мы с тобой попьем кофе!  Потом я буду лечить тебя от твоей детской  влюбленности! И только потом посмотрю, стоит ли на тебе жениться!
ГОЛОС ВТОРОГО «Я» (за сценой). Прозреваешь, однако!   
Анна обняла Георгия за шею и начала тихонечко ни то плакать, ни то смеяться, уткнувшись мордашкой в его грудь.

АННА. Боже, (наконец, вымолвила Анна.) как же мне с тобой будет нелегко - ты у меня и артист к тому же. Ты вот вопросы всякие задавал... нет, нет, теперь изволь выслушать. На фотографии на той... его звали Вадим, пусть он и дальше живет, и здравствует... только для меня он месяцев десять, как уже в прошлом. Сюда он больше не войдет, он никогда здесь не был хозяином, он был гостем, любовником, но не больше.
Георгий с интересом посмотрел на Анну.
АННА. Я могла бы, Георгий, спрятать эту фотографию, и ты бы ничего не узнал, но я обещала рассказать тебе все, я должна исповедаться. Ну, что ж, я получила хороший урок. Сейчас я выкину его фото. А из сердца я его выкинула еще задолго до знакомства с тобой. А меня, Георгий, нельзя любить наполовину, я это сразу почувствую... и сразу уйду.
ГЕОРГИЙ. Анна, с твоим знанием жизни и проницательностью, как ты могла не разглядеть...
АННА. Вот так, Георгий, вот так... теперь я и сама удивляюсь.

                ЯВЛЕНИЕ 8
                Столовая
Анна режет помидоры и другую зелень. Вместе они управлялись очень быстро, и скоро в духовку на ужин была заложена первая партия мясной вырезки, густо посыпанная перцем и кружочками белого лука.

АННА. Георгий, давай больше ни на что не будем размениваться и выпьем под Смирнофф - скую.
ГЕОРГИЙ. Как скажешь, я тебе здесь плохой советчик.
АННА. Не поверю, чтобы у мужчины не было бы любимого напитка.
ГЕОРГИЙ. Ну почему, мой любимый напиток манговый сок, например.
АННА. Я говорю о спиртных напитках.
ГЕОРГИЙ. Есть, конечно, с черным бычком… разливают на Самокатной 4. А потом, Анна, последние пятнадцать лет, когда работал, вся моя жизнь с утра до ночи проходила на оборонке, на стендах да на полигонах.
АННА. И ты пил тоже?
ГЕОРГИЙ. И я, когда не пить было нельзя.
АННА. Это, когда же?
ГЕОРГИЙ. Да мало ли.
АННА. А все-таки?
 ГЕОРГИЙ. Это тебе не интересно, Анна.
 АННА. И с кем же пил?
 ГЕОРГИЙ. А со всеми.
 АННА. Ну, с кем?
 ГЕОРГИЙ. И с инженерами испытателями, и с генеральными конструкторами, и с министрами, и с конструкторами третей категории, и с космонавтами, и с четырех звездными генералами...
АННА. Так уж и с космонавтами? 
ГЕОРГИЙ. А что, Анна, они такие же мужики, как и все. Нет, пожалуй, не такие.
АННА. Да с кем же ты встречался?
ГЕОРГИЙ. Ну, чего спросила, Анна. С Гагариным не здоровался, ну, может еще с десятью, которые летали где-то сороковые по счету, а со многими встречался... работа была такая. Космонавт № 2, Герман Титов, был первый мой начальник; № 16, Георгий Шонин - последний.
Тезку, Георгия Берегового,* неоднократно встречал у себя на фирме, она возле аэродрома Жуковский, и возил на испытания «Бурана»... и не его одного. Работа, говорю, такая была. Как сейчас помню, звонит сам, без всяких секретарей, по имени отчеству.

ДИКТОР. Георгий Тимофеевич Береговой, летчик-космонавт СССР № 12, начальника Центра подготовки космонавтов, заслуженный летчик-испытатель СССР, генерал-лейтенант авиации, дважды Герой Советского Союза
 
Срашивает, Георгий Петрович, можешь меня привести на место отрыва «Бурана» во время взлета?
ГЕОРГИЙ. И чего всех летчиков-испытателей именно на это место тянуло? А мы тогда проводили ГЛИ, Государственные Летные Испытания. Сбежал, говорит, из президиума съезда колхозников. И все космонавты, бывшие летчики - испытатели, так завидовали первому экипажу будущим пилотам «Бурана» Волку и Станкявичюсу! Это особая порода мужиков, которые не мыслят себя без смертельно-опасных испытаний новых образцов самолетов. А тут, впервые, – космичпеский.
АННА. И часто приходилось семью оставлять, на полигон ездить?
ГЕОРГИЙ. На полигон не ездят, Анна, туда летают. А в год набиралось месяца два - три, по - разному. Вот там, кроме спиртяги, ничего не знали. Правда, пили, сколько хотели.
АННА. Это сколько же поводов надо, чтобы так пить?
ГЕОРГИЙ. Ты где живешь, Анна, что не знаешь наших традиций? Было бы чего выпить, а повод всегда найдется. То дефект при подготовке к запуску спутника «вылез», то его нашли и устранили; то узел какой при испытаниях «накрылся», - за новым посылаем самолет, сидим, курим, - повод? То за рождение, то за поминки... да что ты зацепилась за это?
АННА. Ой, Георгий, какое еще рождение? Какие еще поминки? - удивилась Анна.
ГЕОРГИЙ. Сказал на свою голову. (улыбается.) Запустили удачно спутник, прошел над Европой, идет нормальная телеметрия, ну, это показания с него приходят. Родился новый спутник! Как ты считаешь, это повод? Председатель Государственной комиссии космонавт № 2 Титов дает распоряжение накрывать праздничные столы. А тут - нештатная ситуация... короче - неудачный запуск. Ну, и мы, после тостов за рождение нового спутника, - пьем за упокой. Хорошо, что не взорвался, хорошо, что упал не на Европу, а дотянул до наших степей, хорошо, что какие-то показания имеем... После этого Титов, правда, меня к себе три раза вызывал, чтобы фитиль вставить.
АННА. Ну и...
ГЕОРГИЙ. Редкое везение, обошлось. Титова, бедолагу, то на Политбюро, то на коллегию, то еще куда в эти дни вызывали. Вставили мне, конечно, но калибром поменьше.
АННА. А что не всегда везло, очень грозный был начальник? Попадало все-таки?
ГЕОРГИЙ. По - всякому бывало... и с Госкомиссии выгонял, когда я один из семидесяти главных представителей фирм заключение подписать отказался... сорвал Госкомиссию. Да нормальный мужик. Любил песни… стихи. Начальник и должен быть строгим.
АННА. Наблюдаю за тобой, Георгий, вроде ты там не спился.
ГЕОРГИЙ. А там все меру знали, а желание выпить я редко когда испытываю. Мне не понять тех, у кого «горят трубы», и им срочно надо что-нибудь в них залить. Вот по какому-нибудь хорошему поводу…
АННА. Но ты можешь все-таки назвать любимое вино?
ГЕОРГИЙ. Боюсь, что я тебя разочарую.  Из вин - «Кокур» был хорош в шестидесятые годы, мускат «Красный камень», - до сих пор вкус помню.
АННА. Ничего, Георгий, это легко поправить, скоро резко возрастет количество твоих любимых напитков, чувствую, - ты тонкий их ценитель, мне будет интересно твое мнение об их букете.

Анна поглядывала, как споро Георгий нарезает сыр, режет хлеб, овощи, моет посуду.          

АННА. И можешь приготовить сам обед?
ГЕОРГИЙ. А чего тут сложного?
АННА. И можешь сам сварить борщ?
ГЕОРГИЙ. Элементарно. Кстати, мой борщ признавали классическим не только жена, но и все друзья, кто его хоть раз отведывал.  (ставит тарелки на стол, садится.)
АННА. Это надо же! А у меня борщи никудышные. Мне все говорят. Зато пироги признают отличными.

Анна взяла рюмку и встала, повернувшись к Георгию, и он тоже поднялся с рюмкой в руке, повернувшись к Анне.

АННА. Георгий, ты не женщина...
ГЕОРГИЙ. Разве? (удивился, ощупав с двух сторон себе грудь.)
АННА. Поэтому тебе не дано понять, что испытывает женщина, живя одна, без мужчины в доме. Я хочу выпить за хозяина этого дома. За мужчину в доме, за тебя, Георгий!

Георгий сделал изумленное лицо, однако, чокнулся с ней. Анна пыталась поцеловать его в губы, но Георгий с самодовольным видом поднял высоко подбородок. Анна поднялась на цыпочки и Георгий тоже. Анна не достала до его губ.

АННА. (жалобно). Ну Георгий! Я прошу тебя...
ГЕОРГИЙ. Ну, если женщина просит. (нагибается, Анна целует его.)
АННА. Правда, Георгий, (закусывая.) я раньше верила своим подругам и приятельницам, что вполне можно жить без мужчины...
ГЕОРГИЙ. Очень интересно, это как же?
АННА. Я имею в виду, что можно жить без мужчины в доме... я верила им, что так и хлопот меньше... и спокойнее... и комфортнее... пока сама не попробовала.
ГЕОРГИЙ. И что?
АННА. А то, что очень быстро опускаешься... вымотаешься на работе, приползешь домой, и ничего делать не хочется: ни готовить, ни убираться, даже книжку читать. Чаю выпьешь с бутербродом и дальше, как в анабиозе, то спишь, то в полудреме телевизор смотришь и так день за днем. Из халата не вылезаешь. Дела домашние накапливаются, сама неухоженная, квартира тоже...
По выходным себе встряску устраиваешь, как-то разгребаешь завалы, стираешь, гладишь, делаешь закупки на неделю. Какой там театр, концерты...
ГЕОРГИЙ. А как же, Анна, обходительные мужчины у тебя на работе?
АННА. А последние два года, когда я стала номенклатурным работником, обязательных презентаций, фуршетов по случаю подписания контрактов и другим поводам хватает в избытке.
ГЕОРГИЙ. Ну вот!
АННА. После них особенно чувствуешь себя одиноко. И самое страшное - от одиночества выхолаживается душа, невостребованные чисто женские качества: женственность, нежность, забота о ребенке, о мужчине, притупляется чутье, которое, как известно, у нас тоньше, чем у мужчин. Эти качества атрофируются и отмирают.
ГЕОРГИЙ. Слушай, а может ты уже и не женщина, Анна?
АННА. Не шути, это очень серьезно, к сожалению, не все даже женщины осознают эти изменения. А что касается меня, то за первый день нашего знакомства ты дал мне столько, что, наверное, возродил утраченное мною за год... и когда ты пропал на неделю, - ох, как я это почувствовала! Ведь отчего мы расцветаем?
ГЕОРГИЙ. Оттого, что вас поливают.
АННА. Почти правильно. От ласкового взгляда, от теплого слова, от мужской ласки, от сознания своей необходимости; и, если женщина недополучает этого, она не может быть полноценной.
ГЕОРГИЙ. А какая существует норма?
АННА. Вот ты всю жизнь занимался…
ГЕОРГИЙ. Космосом, Анна.
АННА. Я не хочу сказать, что у тебя было неважное занятие, вот так вы все, серьезные мужики, занимаетесь, Бог знает чем, а земную женщину - забросили. А если бы вы нас хорошо изучили, вы бы узнали и какая норма ласки нам необходима, и что нужно сделать, чтобы меньше было стервозных баб, а, следовательно, будет меньше издерганных неухоженных мужиков и больше здоровых детей, и твой космос от этого выиграл бы и сколько семей сохранилось бы...
ГЕОРГИЙ. Ну, Анна, ты гениальная женщина! (наливая, подхватывает.) За то, чтобы не было стервозных баб и издерганных, неухоженных мужиков и за женщину, сделавшую в этом открытие!
АННА. Так вот, Георгий, если ты всегда такой, как я тебя успела узнать, - я с тобой рядом никогда не буду стервозной, а ты - неухоженным и издерганным! (чокается.)
ГЕОРГИЙ. Подожди, ты даже не представляешь, Анна, сколько я слышал обязательств, но такого приятного в отношении себя - за всю жизнь - ни разу!
АННА. Георгий, я не знаю твою норму, но мне уже хватит. Тем более, что мы с тобой перед этим усидели бутылочку вина.
ГЕОРГИЙ. Ну, Анна, это когда было! Я тебя не неволю. А поскольку у нас есть еще тосты, ты не можешь отказаться выпить за хорошие пожелания, ну, пригуби тогда для приличия. А что касается моей нормы, то при такой хорошей закуске бутылочку вдвоем угомоним и хватит.
АННА. Нет, Георгий, на меня не рассчитывай, а ты пей, сколько хочешь.
ГЕОРГИЙ. Ой, какие ты ценные слова сказала, Анна. Я теперь смело могу сказать, что ты не зануда и успокою тебя. Что сам пью только по значительному поводу, хотя предвижу твое несогласие со мной, и еще не пью в одиночку, а учитывая мое слабое здоровье - двести грамм - моя предельная доза.
АННА. Что значит слабое здоровье?
ГЕОРГИЙ. Да это я так, Анна, в общем-то, я на него «тьфу-тьфу», по - крупному не жалуюсь. Когда служил, заставляли в обязательном порядке раз в год проходить диспансеризацию. Сейчас уже не был в своей поликлинике почти два года, и никому я не нужен. А надо бы показаться своему врачу, тем более повод есть - пломбочку новую поставить.
АННА. Правильно, Георгий. Здоровье твое, когда служил, нужно было, прежде всего, государству, а уж потом тебе. А сейчас оно нужно только тебе... и мне тоже. Так что на следующей неделе, - я в свою, а ты - в свою поликлинику. Договорились?
ГЕОРГИЙ. Придется. А ты, Анна, веришь в Бога?
АННА. В душе.
ГЕОРГИЙ. А в церковь ходишь?
АННА. Специально - нет. Но если есть возможность, по крайней мере, изыскиваю заглянуть в храм Божий, когда нахожусь где-нибудь неподалеку.
ГЕОРГИЙ. А когда в последний раз была?
АННА. Два дня назад, в субботу.
ГЕОРГИЙ. И молилась?
АННА. А ты осуждаешь?
ГЕОРГИЙ. Не смею, Анна.
АННА.Ты знаешь, так, как тогда, - второй раз в жизни. Первый, когда тяжело была больна дочь. А сейчас - за тебя. Чтобы ты пришел ко мне. И свечку ставила Создателю.
ГЕОРГИЙ. И ты считаешь, что он помог?
АННА. Не сомневаюсь.

Они помолчали каждый о своем.

АННА. А чтобы закрыть вопрос о другой женщине (грустно продолжает.), которая якобы появится у тебя, во что я не верю... если вдруг случится такое, и у тебя с ней будет серьезно... - я уйду с твоей дороги. И винить во всем я буду только себя. Скажу сразу, скандалов не будет.
Но одну просьбу ты мою выполни. Не надо больше об этом, ладно?
ГЕОРГИЙ. Прости, Анна, за настырность. Что мне втемяшилось пытать тебя, захмелел видно. Обещаю больше никогда не поднимать эту тему. Ты блаженная, Анна, тебя грех обижать. Раз я уже провинился перед тобой, я скажу тебе то, что ни один мужчина говорить не должен. Здесь, как от сумы и от тюрьмы, нельзя зарекаться: Анна, я сделаю все, чтобы не огорчать тебя.

Георгий с долгим поцелуем удерживал ее руку, а Анна целовала его в лысину.

ГЕОРГИЙ. Вот, Анна, тебе совсем свежий пример моей дурости, а ты меня в святые прочишь. Так можно и наш вечер испортить.
АННА. Жизнь часто нас не спрашивает, Георгий, а твои вопросы хоть неприятны, но из жизни. А у меня тост. (уже более весело.)

Георгий с готовностью наполнил рюмки.

АННА. Давай выпьем за то, чтобы нам в жизни повезло. Я не люблю громких слов... и даже боюсь их. Давай в следующее воскресенье сходим в храм и поставим свечки...
ГЕОРГИЙ. И попросим покровительства над нами у Божьей Матери, - добавил Георгий.
АННА. Да! (радостно поддерживает.) А ты предложи, в какой храм мы пойдем.

Они чокнулись, поцеловались. Георгий выпил до дна, Анна пригубила.

ДИКТОР. Почти в двенадцать ночи раздались длинные частые гудки телефона, так мог звонить только международный. Георгий и Анна еще не спали. Анна метнулась к нему и схватила трубку.
АННА. Натка, дочурка, здравствуй!

И Георгий вздрогнул, услышав из динамика девичий голос.

ГОЛОС НАТКИ. (за сценой). Здравствуй, мамуленька, у меня все в порядке, я здорова, учусь нормально, меня ставят в пример. Георгий у тебя? Мамочка, я хотела бы сначала поговорить с Георгием, а потом закончим с тобой, ладно?
АННА. Что ты, Натка. (повернулась к Георгию и голос у нее сразу стал испуганным.) Это неудобно, вы же не знакомы...
ГОЛОС НАТКИ. (за сценой). Вот и хорошо, познакомимся! Да не волнуйся, мамочка, я же у тебя умница!
АННА. Надеюсь, дочка, только недолго.
ГОЛОС НАТКИ. (за сценой). Все будет в порядке!
АННА. Тебя. (удивленно пожимает плечами, протягивает трубку.)

Не совсем понимая, при чем тут он, Георгий взял трубку.

ГЕОРГИЙ. Я слушаю... Наташа... меня зовут Георгий... здравствуй!
ГОЛОС НАТКИ. (за сценой). Доброй ночи, Георгий, я могу вас так называть?
ГЕОРГИЙ. Да.
ГОЛОС НАТКИ. (за сценой). Спасибо. Хорошо, что вы «на ты» меня называете. Я очень хотела услышать ваш голос. По маминому описанию вы мне понравились.
ГЕОРГИЙ. Да-а? - удивился Георгий.
ГОЛОС НАТКИ. (за сценой). Не догадаетесь чем?
ГЕОРГИЙ. Скажи, Наташа, мне интересно.
ГОЛОС НАТКИ. (за сценой). У вас очень внушающее доверие простое лицо. Мне кажется, что вы надежный мужчина, Георгий... я очень бы хотела, чтобы у вас с мамой все получилось... ну... чтобы вы были нужны друг другу.
ГЕОРГИЙ. Спасибо, Наташа.
ГОЛОС НАТКИ. (за сценой). И еще. Георгий, мама очень незащищенная... очень искренняя... сейчас такой быть нельзя... оберегайте ее, я прошу вас. Я желаю вам с мамой всего, всего наилучшего! До свидания, Георгий. И голос у вас такой доверительный. А теперь дайте, пожалуйста, трубку маме. Мама, ты меня слышишь?

Анна выхватила трубку, выключила микрофон и со слезами на глазах выбежала в другую комнату.

ГЕОРГИЙ. Натке нет еще и шестнадцати. Да в ее годы он был во многих вещах «букой», хотя безотцовщина и заставляла с семи лет вести вполне самостоятельную жизнь. Чтобы такое сказать незнакомому мужчине? Говорить без комплексов на такие темы? Да он, пожалуй, не сумел бы так.

Задумывается.

Совсем другие дети растут... совсем другие. Неужели так быстро меняется новое поколение? Ну, конечно, два года в Англии, отсюда раскованность, рассудительность... А ведь как Анна на нее похожа... А ведь эта девочка его подбадривала... откуда она чувствует его колебания? А как лаконично всего за минуту сказала самое главное... Да, не каждый с большим жизненным опытом человек может так напутствовать вступающих в новую, не первую, совместную жизнь двух взрослых людей... Спасибо, Натка... спасибо за доверие... он очень постарается, Натка, чтобы твоей маме было с ним хорошо... Будь спокойна... не бойся, Натка».

Георгий не заметил в задумчивости стоящую в дверях и неуверенно смотрящую на него Анну. Он почувствовал ее взгляд и встал, протягивая к ней руки.

ГЕОРГИЙ. Анна...
АННА. Георгий, - оправдываясь, прервала его Анна, - три дня назад я говорила-то всего три минуты о тебе, правда, правда... и чего она вдруг...
ГЕОРГИЙ. Что ты, Анна, ну что ты оправдываешься, гордись, Анна, дочерью, посмотри какая она у тебя умница... Мы с тобой толком и не имели времени поговорить о ней... мы, наверное, оба еще до конца не представляем, как много нам обоим Наташа сказала... посмотри, насколько проще будут наши отношения после ее таких пожеланий. Надеюсь, ты сказала ей самое главное... какой я старый...
АННА. Это не главное, Георгий, но сказала...
ГЕОРГИЙ. И правильно...  вот как отнеслась к этому дочь... А ведь она нас благословила...
АННА. Да, Георгий.
ГЕОРГИЙ. Спасибо тебе за дочь, Анна. - Георгий нежно обнял Анну и поцеловал. - У меня лишь временами маячил тяжелый вопрос: как отнесется ко всему твоя, почти взрослая, Натка? Я его все отодвигал и отодвигал... ответ на него мог бы перечеркнуть все наши отношения.
АННА. Не мог, Георгий.
ГЕОРГИЙ. Еще как мог бы, Анна. Ты бы разрывалась между дочерью и мной... а я бы не выдержал этого.
АННА. Не надо, Георгий, не надо о плохом... тем более, что оно и не могло быть.
ГЕОРГИЙ. Какая ты счастливая, Анна. Как ты уверена в дочери... а для нынешних детей не очень-то мы являемся авторитетами... А потом, что они знают о сегодняшней жизни... А вот Натка... Нет, Анна, что бы ты не говорила сейчас... и ты, и я... мы много позже  осознаем истинную ценность слов твоего ребенка. Твоей девочки... твоей девушки... твоего мудрого человечка.
АННА. Спасибо на добром слове.
ГЕОРГИЙ. А если верить пословице, что яблоня растет недалеко от упавшего яблочка, (улыбается, гладит Анну по русым волосам и прижимает к груди.) то мне надо держаться за такую яблоню. Ну что ты... что ты. (с нежностью смотрит в глаза Анны.) Радоваться надо, а у тебя слезы (целует ее в один и другой глаз.)
АННА. Я и радуюсь... спасибо, милый. (уткнулась лицом в его грудь.) А ты знаешь, Георгий, я, наверное, окончательно только сейчас оттаяла.
ГЕОРГИЙ. А ты, вероятно, уже раз в третий назвала меня милым.
АННА. (удивляется). Так мало? Значит, я плохая.
ГЕОРГИЙ. Ты посмотри, как все обставила? А я ведь всего-то хотел сказать, что у спокойной, уверенной в себе женщины это слово сидит на кончике языка.
АННА. (подначивает). А ты действительно крупный специалист по женщинам. Видимо, тебе все-таки подробнее надо рассказать свою богатую биографию.
ГЕОРГИЙ. (обиженно). Ну вот, разве можно предположить с тобой, как простое слово отзовется?
АННА. А в разговоре о тебе, Натка мне сказала то, что я, наверное, не должна тебе говорить.

Георгий посмотрел на Анну.

АННА. Если хочешь узнать какая у него душа, посмотри, как он слушает серьезную музыку.  А ты...
ГЕОРГИЙ. А мы с тобой, Анна, еще ни разу не были ни в опере, и ни разу не слушали серьезную музыку, так что моя проверка еще впереди...
АННА. Ты не прав, Георгий, мы с тобой никогда не выключаем любимые радиостанции и уже не раз слушали серьезную музыку. Каюсь, я подглядела, как ты слушаешь. Я никого еще не видела, чтобы так переживали музыку... нет, вообще-то видела очень редко, когда ходила раньше... а у тебя... а у тебя из глаза катилась слеза.
ГЕОРГИЙ. И по щеке его румяной катилась пьяная слеза. (напевает мотивчик.) Да, случается со мной такое, водится за мной этот грешок, когда я в определенном настроении.
АННА. (задумчиво). Нет, Георгий, это не недостаток... я уже тебе гоорила... ты не умеешь прятать свои чувства. Это искренность... разве это недостаток?

               
                ЯВЛЕНИЕ 9
                Кабинет
 ДИКТОР. Зайдя вечером в спальню-кабинет, чтобы полюбоваться на спящую, как он полагал, Анну, Георгий с удивлением обнаружил ее, клюющую носом, за письменным столом, на котором лежала раскрытая красная папка с каким-то средним по солидности трудом. Рядом лежали листы, заполненные таблицами, какими-то расчетами, графиками. Похожие материалы, по всей видимости, были и в тонкой желтой папке.
Георгий взял красную папку, на первом листе крупным компьютерным шрифтом № 18 было набрано: ТЕХНИКО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ОБОСНОВАНИЕ... и начал медленно листать.
АННА. (с трудом разомкнув губы, продолжая клевать). Это не интересно.
 
Георгий просматривает лист за листом. Раскрывает желтую папку, читает.

ГЕОРГИЙ. ЗАКЛЮЧЕНИЕ НА ТЕХНИКО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ОБОСНОВАНИЕ...

Листает его, просматривает листочки на столе.

ГЕОРГИЙ. ((в сторону). Так вот, оказывается, чем занимается сейчас его Анна. (Анне.)
Ты что, Анна, берешь работу и на дом? (удивленно гладит ее по голове.)
АННА. Приходится нередко. (с трудом поднимая голову и открывая глаза.)
ГЕОРГИЙ. Черте что и сбоку бантик.
АННА. (конфузится).Тем более сейчас, потому что у меня всю прошлую неделю голова была забита тобой.
ГЕОРГИЙ. Что-то обсчитывать приходится?
АННА. Скорее проверять и готовить Заключение на свое технико-экономическое обоснование. Совет директоров решился вложить деньги в тридцать нефтедобывающих скважин в Сибири. Так что наша небольшая компания «Купи-Продай», наконец-то, займется делом. И это совсем необычное нефтяное направление разработала я.
ГЕОРГИЙ. (вырывается). Да быть того не может! И что нефть продавать будете за рубеж?
АННА. Нет, пока обещают квоты по России и СНГ, а в Минтопе* наши люди работают на перспективу, там видно будет. Ты знаешь, горю с этой работой. Позарез не хватает времени, а должна сдать заключение через три дня.
ДИКТОР. Минтоп - Министерство топлива и энергетики в конце прошлого тысячелетия.
ГЕОРГИЙ.Так ты же вроде на больничном считаешься?
АННА. Я-а? (сонно удивляется.) Какой уж тут больничный! Шеф разрешил сидеть дома по недомоганию, но через три дня, чтоб Заключение было готово!   
ГЕОРГИЙ. (в сторону). Неужели судьба сподобилась оживить его старый нефтяной проект!
ГЕОРГИЙ. Ты извини, Анна, если я выступлю, но я не увидел в твоем заключении предложений по альтернативному варианту.
АННА. Вот уж ни сном ни духом про такой не ведаю. Какому еще альтернативному варианту? Я это заключение не успеваю сделать, а ты об альтернативном...
ГЕОРГИЙ. Ты можешь не брать это в голову, но у нас в «оборонке» в подобных обоснованиях обязательно рассматривались альтернативные варианты, решались задачи на оптимизацию и выбирался один из... тогда потом при всяких защитах лапшу с ушей снимать не придется!
АННА. Георгий, у нас не «оборонка», попытайся это понять, какие еще могут быть варианты?
ГЕОРГИЙ. Да уж, я вижу. Ну, к примеру, приобрести выработавшие нефтяные скважины, реанимировать их...
АННА. Остановись, зачем нам какие-то выработавшие! Я полгода продиралась к поставленной цели и долбила президентский совет, а только сейчас мы выходим на финишную прямую!
ГЕОРГИЙ. Но Альтернативный проект может обойтись вам значительно дешевле.
АННА. Деньги мы, конечно, считать умеем, но нам нужна нефть и много нефти, и сейчас!  И это даст нам новое направление стратегического развития компании. Слава Богу, что у нас вроде бы все вырисовывается... Не утомляй, Георгий, ладно? И не обижайся.
ГЕОРГИЙ. Анна, я на тебя не обижаюсь. Я сейчас узнал себя. Сколько человек сам себе создает проблем!
АННА. Да и в половине их он виноват сам.
ГЕОРГИЙ. Думаю в восьми из десяти. И порой так изобретательно создает проблемы, как не сможет злостный твой недроброжелатель!
Хорошо, хорошо. Ты уж эту работу доделай и никакой новой работы больше не бери, откажись!
АННА. А руководство настаивает, что только мне может доверить Заключение. Ты, говорит, не подведи, мы тебе в этом месяце тысчонку накинем, к тому же тебе дома некому мешать - ни детей, ни мужа.
ГЕОРГИЙ. Тысячу долларов? 
АННА. Я тебе говорила, что у нас только в них все измеряется. Все, хватит, пошли они со своими тысячами, теперь у меня появился взрослый ребенок, который требует ухода. Кстати, об этом необходимо поставить руководство в известность.
ГЕОРГИЙ. А это обязательно?
АННА. Поскольку я нахожусь в «верхней обойме», поэтому я обязана это сделать по инструкции.
ГЕОРГИЙ. Это что же, у вас устав такой?
АННА. Да, не забывай, наша компания хоть и серый середнячок в России, но порядки у нас строгие.
ГЕОРГИЙ. Ну и что, неужели от этого личная жизнь должна быть под контролем какого-то Совета?
АННА. Ладно, дорогой, ты не волнуйся, никому я пока докладывать о тебе не буду, только долго у нас какие-либо изменения все равно скрыть не удается. У меня порой бывают ощущения, что я вхожу в обойму сотрудников, о ком сведения ложатся периодически на стол президенту и Совету директоров.
ГЕОРГИЙ. Да нужна ты им!
АННА. Думаю, что нужна, со временем сам поймешь. А насчет домашней работы - договорились, вот только...
ГЕОРГИЙ. Что только? (вытягивает.) Чур, договаривать!
АННА. Над этой, хотелось бы надеяться, последней моей домашней работой, мне обязательно надо было посидеть три дня и два вечера.

 Анна обняла Георгия за талию и просительно заглядывала в его глаза.

АННА. (оправдывается). Правда, последний раз! Я взяла ее еще до тебя!
ГЕОРГИЙ. Надеюсь. Главное, чтобы работа была не в ущерб здоровью, как у меня в свое время. Все остальное – суета сует.

Анна молча пристально посмотрела на Георгия.

ГЕОРГИЙ. Хорошо, Анна, я съезжу на эти дни домой, кое-что привезти надо, а то я даже бритвы не захватил. (провел ладонью по обозначившейся щетине.) А через два-три дня я приеду. (упредил вопрос Анны.)

Анна долго смотрела в его глаза, пытаясь прочитать в них - правду ли он говорит?

АННА. Я надеюсь. (без всякой надежды в голосе. Не в силах вынести этот разговор выходит.)