Билет. Стихотворения

Андрей  СПИРИДОНОВ

Б И Л Е Т

(Стихи)


БИЛЕТ
Долго смеркается этот вечер,
Смех, напротив, угас ещё днём,
В списке вещей отсутствуют свечи,
Есть электричество, его хватит
вдвоём
Провести этот век, коротая эпоху,
Однотомник стихов вчера вышел в тираж,
Жизнь подобна всего лишь последнему вздоху,
А на озере Чад не гуляет жираф,
Сотня лет никого ничему не научит,
И цепей не пример заржавевший металл,
Может, чудо, а может быть случай,
Словно скрежет зубовный (уже перестал),
Проницает весь ад  невесомым сочувствием,
Узник жаждет конкретики форм,
Эти линии вновь петербургские
В неэвклида играют за плоским столом.
Завтра надо уже предоставить названье –
Ни Каштанка, ни Марс, ни Муму,
Хотя Марсово поле оправдает свиданье,
Не со смертью ещё, но как будто в гробу,
Кстати, том не стихов,  это лишь мемуары,
Это прочный, как транспорт, последний лафет,
Назови это марево – чары,
Серым снегом – последний и лишний билет.

КАРМА
Да, не в церковь, не к венцу,
И не в рощу за грибами,
Но под стать всё молодцу
Между снегом и снегами.

Конь не будет вороной,
Чёрного уже не станет,
Мерседес не танк с бронёй,
Но война не за горами.

Правда, список всех планет
Заперт в сейфе на Лубянке,
Туда хода вовсе нет
Ни в порфире, ни и по пьянке.

Только русская тоска,
(Странно это!) не пропала
У Ивана-Дурака,
Говорят, такая карма...

СЧЁТ
Совсем другая роща возвышалась,
Под нею стал иным заветный холм,

Казалось, небо превратилось в малость
Того же свитка, что оговорён
Пророком в образах, что не подвластны счёту,

И в череде выходишь на амвон,
Всё тот же храм, день посвящённый мёду,

Всё тот же в небе колокольный звон.

СОТНЯ
Пушкин, где ты, отзовись!
От дуэли берегись,
Так же порчи или сглаза,
Не возьмёт тебя зараза,
 
Надо сдюжить  сотню лет,
Брось красивый пистолет,
Скажи другу Михаилу,
Что Кавказ ему не в силу.

ТОСКА
Старушка в избушке не варит яйцо,
Всмятку на тротуаре лицо,
В небе умножились провода,
Под ними не замерзает вода,

Звук возрастант в виде сирен,
Ток затухает вздувшихся вен,
Художник рисует храм на холсте
В своей ленинградской советской тоске.

СВИСТУЛЬКА
Голос вьётся, словно волос,
На Фонтанке и Неглинке,

Там, где биржа и где Сорос,
И коптят все керосинки,

Призрак Александра Вольфа
Без коллайдера в Китае

Ничего не значит больше
В позапрошлом первомае,

Как февральская сосулька
Миру больше не внимает,

Только детская свистулька
Ещё что-то понимает.

ОТВАГА
Скороход побеждает версту,
Не зная окончательного предела,
Зимой в пальто на мосту
Лучше, а слово и дело
Скрывают холодный металл
И вхождение ножа в тело,
Чего бы ты там себе не мечтал,
Пока это тело потело.
Верста одолеет эту войну,
Ведь кирза имеет запас прочности,
Поскольку красок к батальному полотну
Не хватает как отваге той непорочности.

ШПАГА
Ещё тебе прищемят хвост,
Котиность может выйти боком,
Там, где ракитовый кусток,
Глаза глядят в тумане волком.

Ещё не поздно тарантас
Направить в сторону Кавказа,
Там достоверен каждый сказ,
Мудра оброненная фраза.

А если вдруг дадут ружьё
И затрепещут вокруг флаги,
То жизнь не уже – ещё! –
Тебе вручает доблесть шпаги.

ПУЧИНА
Форма жизни, форма плоти
И движения на взлёте,
Форма снега и сугроба,
Форма рифмы, пусть немного,

Жизнь также форма смерти,
Плотность пепла, уж поверьте
Этому с утра поэту
Про беду и про монету,

Речи нет же про биткоин
И пространство новых штолен,
Про кирку и форму тачки
У запруды водокачки.

Там черна воды пучина,
Зеленеет на дне тина,
В пепле не найти алмаза
Из старательского таза,

Как из нищенской кошёлки
Формы жизни слишком тонки,
От сумы до пъедестала
Всей эпохи будет мало.

ПИРОГ
Поиск ног на повороте
Не полезен бренной плоти,
Тормоза вверяют трусу
Лишь в последнюю минуту,

Меж сараем и трамваем
Разницу всю понимают
Лишь НИИ специалисты,
Что прикрыли свои лица,

Место жительства, анкеты,
Данные своей планеты,
Где-там в созведьи Рака
Галактическая драка,

А сюда дойдут лишь волны
Потревоженной платформы
Самой сути мирозданья,
Лишь для Канта пониманья,

Как произошёл на деле
На планете в этом теле
Посреди голов и ног
Испекаемый пирог.

ТЕМА
Тема пепла и тема алмаза
Может нелепа, а может и сразу
Пылью покрыта, запасники
Где-то в архивах скрывают стихи
Те, что почище святого Грааля,
Словно гомункул в изгнаньи Ваала,
Ищет каким может быть человек
Только без рифмы и слова про век.
Пеплом одета последняя стража,
Мраком неведомым эта пропажа,
Ищет разведка, ищет милиция,
Даже святая вчера инквизиция.
Канул алмаз, иссякает весь пепел,
Даже зерна не осталось средь плевел.
А за углом и не ад и не рай,
Просто грохочет старый трамвай.

ПРОГУЛКА
Недвижимость всё больше хороша
И пик нагрузок собственных являет,
К ней мебель, стены вороша,
Биткоин под ноги бросает,
Как пережить всю эту муть
Времён неправедной  десницы,
Садов повырубленных суть,
Следы кровавой колесницы,
Что затаили гиперзвук
Гибридных войн и прочих нано,
Пойдёшь с прогулкой в фейсбук,
И большего уже не надо.

СВОИ
Давний окуня скелет
Да на отмели заросшей,
Пригодится арбалет,
Селикон отныне в прошлом.

Ждешь инспектора зазря,
Весь бензин у стражи вышел,
Говорят, не с коробля,
Наблюдают теперь свыше

Всей уклейки этой ход,
Нормы тайные сазана,
Всю новацию пород
Под воздействием урана.

Если скажет человек
(В форме или же без оной):
Брось рыбалку, в этот век
Недостаточно озона!

Мы ответим, что река
Завсегда впадает в море,
А земля наверняка
Знает радости и горе.

Есть и армия и флот,
Жив последний обыватель,
Лишнего он не берёт
Твари первооткрыватель.

Рыбе имена нарёк,
Завсегда сплетает сети,
И уран нас не берёт
На своей всегда планете.

МУЗЕЙ
Порыв искуственный, движение планет
Нет смысла сверить с звёздной картой,
Не вспомнишь даже сколько лет
Прошло в сидении за партой.
Лишь очевидно: детский сад
Был морок в самом деле тяжкий,
И кто зачем там жизни рад,
И что за запах манной каши,
Не в этой ли крупе весь  Млечный путь,
И малахит так зелен снова с тенью,
Известно, что назад не повернуть,
А на экспресс во времени билет потерян.
Взгляни чуть позже: масло это, хлеб
В тарелке алюминевой, казарма,
Какой непревзойденно серый цвет,
Какая этой самой жизни правда!
Всего-то памяти скупой билет
На самом деле сохранён в музее,
И в череде исполнившихся лет
Стоишь на выход праздным ротозеем.

РАЙ
Я Каштанку и Муму
Никуда не отпущу,

Пусть им будет целый рай,
Выбирай, не выбирай,

Пусть их будет ясен взор,
А не жизни приговор,

Пусть Тургенев, Чехов тот
Их к себе вдруг заберёт,

Если только у них там
Сад, покой и нету драм.

СТРУНА
В корабельном опустевшем баре,
Как на воздушном шаре,
Можно лететь через всю землю,
Что в мечтах давно приемлю,
Внизу, как всегда, расчерченные поля,
Вероятно, это Европа,
Там безусловно живёт кто-то,
Там всё, что надо для слова культура,
Хотя и становится почти безлюдно,
Как в той же загадочной Антарктиде
Или после драки за полночь в чумном трактире,
Лучше уже не читать Вальтера Скотта
Ни в баре, ни на шаре; одолеет икота,
Пусть это пир во время чумы,
Время рвётся подобьём струны.

СТОК
В музее меч имеет сток для крови,
Чтобы случайно в теле не залип,
А в зеркалах движенье тел, и брови
Не поднимай.  Седой иной старик
Подобен малому в игре ребёнку,
Что правил всех не выучит никак,
Уже не надо экономить плёнку,
И поправлять пред зеркалом пиджак.

ГОЛОС
Время без примеси жизни
И есть центр всей отчизны,
Холод поэзии вполне ордынский,
Лучший поэт тогда Баратынский
С буквою всё-таки «а» навскидку,
Лучше потом найти кибитку,
Быстрый этот транспорт до цели,
Перо, смысл всего, сад да ели,
Завтра ещё спроси про белый волос.
И чей это был чистый голос.

СОН
Принцип очертаний, как архитектуры,
Органазация пространства,
Человек навроде скульптуры,
Ведь выжить в пустыне ни малейшего шанса,
Оператор дрона лалеко не птица,
И что он не убийца, ему только снится. 

ПЕЙЗАЖ
Как и почему существует даль,
Определяет только взгляд,
Вещь в себе и есть наблюдатель,
К этому не подходит понятие «рад»,
Нет тогда оценочных понятий,
Но даль умудряется выйти вон,
Обретая подвижность восприятий,
И садится зачем-то в простой вагон
Как смысла работодатель.
Там же даль поджидает пейзаж,
Беспокойство ему присуще,
И легко, говорят, приходит в ражь,
 Взирая на всё сущее.

БАГАЖ
Что там было про собачонку
Маленькую при погрузке,
Имя её осталось за бортом общей нагрузки,
Да и зачем имя собаке
В большой исторической драке,
Разве что Джульбарсы и Карацупы
Для истории не так скупы,
Да, конечно, исторический есть багаж,
Его просто так не распродашь
На последующем аукционе
При разбитом в крушеньи вагоне.

ТЕМЫ
Северных рек поворот, Неожиданные мечтания,
Случайно не взорванный дот,
Прокуренное собрание.

Скважина к сердцу земли,
Осенний крик большой птицы,
Синяя дымка вдали,
Памяти стёртые лица.
 
Лишь ощущение сапог,
Влага кирзу побеждает,
Этих медвежьих дорог
Правда себя же не знает.

Орден же будет не всем –
Волчьему только прищуру,
Знай, выбирай среди тем
Истинную культуру...
 
ЗЕРНО
Землю наполнить зерном
Много ли это иль мало?
Что тогда будет потом,
Видимо через забрало,

Через бойницы страны,
Прорези дотов и дзотов,
Триммерров нет, бороны,
Дроны – для лучших пилотов.

Выйдешь под утро в поля,
Там же где колос прозябший,
Не догорела стерня
Воздух прогорклый, увядший.

Всё же мерещится тварь
В речках, ручьях и заливах... Неистребима, как встарь,
Жизнь в тяжелых массивах.

Selva oscura
Тёмный лес, тёмный лес!
Достигает до небес,
В нём стрела, и в нём лягушка,
Ядовито её брюшко.

Малахолен её взгляд,
Если ты Иван-дурак,
Подойди скорей поближе,
Вот пенёк, болото ниже.

Заведём здесь разговор
Всё про славу и позор,
Расстояния, награды,
Луч свободы и преграды.

Чтобы кто не говорил,
Нужна сила, нужен пыл,
Нужны разные приблуды,
Их не стало у Иуды,

Потому он всё пропил,
Выигрыш не получил,
Так нельзя до середины
Жизнь пройдя мимо малины

Содержательной всех дел,
Старший брат, вон, преуспел,
Нужен газ, нужна и нефть,
Что превыше всех утех,

Будешь сказочно богат
И ни в чём не виноват,
Если кто-то скажет «совесть» –
Из другой эпохи  – повесть...

СБОРНИК
Город запоминает жильца,
Чтобы пустить опять на порог,
Завтра сойдешь совсем с лица,
Утратив мироздания  рог,

Рифму искать к слову ботинок
Задача обличает ущербность,
Один поэт писал про суглинок
И атомный гриб как целость –

Всё той же давней некрофилии,
Где смех прозрачен тех же ириний,
Как в сборнике славной филателии
Найдётся Шекспир и даже Плиний.

ЖАНРЫ
Гнев бессильных – нет страшнее кары,
Хороши смотрины и парады
До тех пора пока все telegramы
Всей своей повестке будут рады,
Если вдруг настанут перемены,
Грозы, отступления, измены,
Нужно сохранить границы жанра,
То есть полуправды, полуада.

ЦВЕТ
Как свет февральский в декабре,
Как август в середине мая,
Всё видишь вдруг, всё примечая,
Всё между точкой и тире.

Но междометия сильны
Лишь в редком жанре, что с избытком
Подобен изощрённым пыткам,
Когда устав от белизны,

Весь склон во времени покат,
А ось земли второстепенна,
И не спеша, вполне степенно
Течёт усиленный стократ

Пурпур и виссон неизменно,
За ним как свет, скорее, тьма,
Как венчик роз в канве псалма,
Вся  изощрённая измена.

СПЛИН
Чем гуще листва кругом,
Чем жирнее земля под ногами,
Тем памятней военком
Со скрипучими сапогами,
А может, всё это лишь сплин, Военная литература,
Астафьев и Быков Василь,
Подлинная не халтура.
Дожить до рассвета не зря
Не прокляту, пусть и убиту,
Ходатайствует вся земля
И предков святая молитва.

СЧАСТЬЕ
Может ли быть счастливой зима,
Может ли быть праведным лето,
Вкус ли имеет эта сурьма
В аорте истинного человека,

Смысл скрывает движения ритм,
Вновь искривляет дыхание рот,
Не человек, нейросеть говорит
От цифровых безымянных щедрот.

ДЕТИ
1.
Открой глаза, ведь смерти нет в помине,
Настрой весь слух, ведь будет в прошлом грех,
Твой путь лежит отныне из пустыни
Туда, где радость, не коварный смех,
Гореть и не сгорать сему узору,
Что образует очертание ветвей,
Вооружиться остротою взору,
Что непременно видит суть вещей,
Там в сердцевине дней, в непознанном столетье
Волна же за волной рождает
этот звук,
И множество имён и Авраама дети
Вкушают эту кровь,  и внукам  чужд испуг.
И кто запечатлён священным этим зреньем
Причастны новизне всехлеба и вина,
Навек побеждена целительным бессмертьем
Адамова вина...

2.
Как жить всегда в одном плену,
Хотя здесь иго безопасно,
Но верно то: не обману,
Ведь истина вполне прекрасна.

Как знать всегда и навсегда,
Что нет ни тени перемены
И вежды пламенны, когда
Все не утрачены надежды.

Как пламя вовсе не гасить
Ввиду утраты сил и ветра,
И верить, продолжать любить,
Хоть неверна здесь вся планета.

Гляжу теперь уже вослед
И знаю всё: от Авраама
Нет испытаний и нет бед
Страшней поруганного храма.

Но сам вопрос, зачем и как
Мельчает пред венцом терновым,
Чтоб молодым и старикам
Вином насытиться всеновым.
3.
Сухих ветвей отсутствие пленит
Твой ум. И редкие зарницы
И тень среди камней и этих плит
И мертвенные скальные глазницы,
Всё говорит о многом. Но страда
Лишь возвестит имеюшему уши,
Что послан серп. И не напрасна мзда,
И ветром побеждается удушье.
Так восклонись обритой головой,
Иль мысль черна, а волос всё же белый,
Что изочтёт прибыток годовой
В границах данных смертного удела.

4.
Как дождь декабрьский без снега,
Не жди пришествия гостей,
Уже не ищущих ночлега,
Нож хлебный не дробит костей,
Доска скрипит возле порога,
А грязь очистить поскорей
Невмоготу, тяжка дорога
Была в цепи всех тех ночей,
Что вышли странствия зазором,
Сплели разлуку из очей
Зеркальных ледяным узором.   

5.
Ветер, как только в пустыне, метёт вдруг,
Пусть обещал, но не приходит друг,
Завтра, говорят, непременно закончим войну,
И обустроим пустыню как всю страну.
Будет пальмирой каждый вокзал,
Вернётся тот, кого бы ни провожал,
На погостах флаги сменят свой цвет,
Это будет лучший перфоманс среди всех планет.
Пустыня, как известно, не властна над ветром,
Упавшему дрону снится, что он был метким.

6.
Краски выцветают не только на полотне,
Нить выгорает внутри и извне.
Впрочем, не обязательно нить Ариадны –
Обычная нить в рукаве. Ладан
Расточает не цвет, аромат.
Звук, что важнее, имеет свой лад.
Ныне звучание путают с цифрой,
Словно это не жизнь, а запись шифра.

ПОБЕДА
Горечь включают в себя оцет и желчь,
Это не оправдает никакая речь,
Острие римского копия
Плоть рассекает любого жития,
На то, собственно говоря, и Рим
Технологиями любим,
Искусство не жизни, но смерти,
Как итог жизненной круговерти,
Но в своей смерти галилеянин непобедим,
Рим так и не знает, что делать с Ним.


——————