Материнство в опасности

Автор: Люси С. Фурман. Авторское право, 1910 и 1911 гг.
***
I Прибытие на «Опасный» 3 II Знакомство 9 III Приобретение семьи 17
 IV Война, а не мир 37 V Знакомство поближе 47 VI Торговля и другие вопросы  VII Герои и почитание героев 8. Одежда, рыцарство и Троянская война 71
IX. Продолжение торговли и немного семейной истории 10. О матерях 92
 XI. На мушке 100 XII. Самый отважный мальчик 117 XIII. У костра 125
 XIV. Возвращение домой и похороны 141 XV. Проблемы на мушке и не только 157
 XVI. Сыновняя почтительность и круп 169 XVII. Благословения и проклятия 176
 XVIII Рождественские ожидания 183 XIX Рождество и опасность 192
20.Война и худшее на пороге 21. Напряжение 22. «Пиявка» и трагедия 22 Отчаяние и зарождающийся роман 24. Младенец 25 Изменения и рост 26 «Чудеса» и «Диковины» 27 Трансформация. 28 «Хранит». 29 Свобода и новая жизнь 301.
***
ПРИБЫТИЕ В ОПАСНУЮ ЗОНУ


 ДЖОСЛИН, КЕНТУККИ.
 _В прошлый четверг в июле._

 Вот я и стою у конца железной дороги, ожидая начала своего двухдневного
путешествия на повозке через горы. Но школьный фургон ещё не
прибыл, — моя хозяйка говорит, что он задерживается из-за «прилива» в ручьях.
Чтобы подбодрить меня, она только что в красках описала двадцатилетнюю вражду, которой славится этот маленький городок, и даже предложила провести для меня экскурсию и показать на стенах, полах и ступенях здания суда пятна крови, где погибли семь или восемь участников вражды. Я отказался идти — достаточно печально знать, что такие вещи существуют, не видя их своими глазами. Кроме того, у меня и так достаточно мрачных мыслей.

Когда позавчера я заперла двери старого дома, я чувствовала себя как
призрак, выбирающийся из могилы. Целый год я не
Я был далеко от этого места; казалось, у меня никогда не хватит смелости вернуться
сюда. Ведь я тот, кого смерть лишила всего — не только моего настоящего, но и моего будущего. За последние семь лет всё ушло; а с
кончиной матери год назад ушёл и сам смысл моего существования.

И всё же никто не знает лучше меня, что сидеть сложа руки, предаваясь печали,
опасно и неправильно; если и есть какое-то забвение для такой боли, как моя,
какой-то способ заполнить одинокие, полные страха годы, которые ждут меня впереди, я должен его найти. Было бы лучше, если бы у меня был какой-то стимул, который подтолкнул бы меня вперёд.
да, я весь в апатии. Если меня что-то и может заинтересовать, так это какая-нибудь форма социального служения. Недавно я узнал о замечательной работе по заселению гор в моём родном штате, и я написал руководителям и договорился о визите, который я сейчас совершаю. Однако я едва ли осмеливаюсь надеяться, что найду себе применение, — меня больше ничего не интересует, к тому же у меня нет талантов, и меня ни к чему не готовили. Моим самым заветным желанием было создать семью и иметь много детей, но этому, увы, не суждено было сбыться!


 _Ночь._

Говард Кливс, старший мальчик из школы при поселении, только что приехал
с повозкой — он говорит, что ему пришлось «простоять» двадцать четыре часа из-за
«прилива», — и мы должны отправиться в путь в пять утра.


 ШКОЛА ПРИ ПОСЕЛЕНИИ НА ОПАСНОМ МЕСТЕ.
 _Воскресенье, в постели. _

 Я пережил два дня пыток в этой повозке. Когда мы не шли по каменистым руслам ручьёв или не увязали по ступицы в грязи, мы петляли по крутым горным склонам, где один неверный шаг мулов мог бы отправить нас вниз с высоты в сотни футов. Нигде
была ли там настоящая дорога, - как выразился Говард, "Эта страна
предназначена для поездок на клячах, а не для фургонов". Мулы карабкались по бревнам
и валунам, вверх и вниз по огромным каменным уступам, тряска,
грохот, стук были неописуемы, мои бедные кости ломило до тех пор, пока я
на самом деле плакал от боли и повернул бы обратно задолго до полудня
в первый день, если бы мог; тринадцать часов, в течение которых мы делали
двадцать шесть миль - показались тринадцатью вечностями, и я рухнула в пуховую перину
в месте остановки в тот первый вечер шляпа, платье, туфли и все остальное.
Вчера, купив две подушки, чтобы сидеть на них, я обнаружил, что тряска стала
менее ощутимой, и смог увидеть кое-какие красоты, мимо которых мы проезжали. Здесь нет равнин, только ручьи и горы,
последние крутые, хотя и не очень высокие, и покрыты в основном девственным
лесом, хотя кое-где на полпути вверх виднеется кукурузное поле, а у подножия
примостился одинокий бревенчатый домик. На крылечках этих домов стояли ткацкие станки и прялки, и всегда выбегали дети, чтобы посмотреть, как мы проезжаем. Ровно в полдень мы свернули на Опасный ручей, тот самый,
В школе. Здесь кровать была необычайно широкой и мягкой, и я наслаждался передышкой от тряски и толчков, когда Говард, озабоченно нахмурив брови, сказал: «Все эти приятные мягкие места могут оказаться зыбучими песками. В прошлый раз, когда я приезжал сюда, потребовалось четыре упряжки волов, чтобы вытащить мой фургон. Вот откуда у него такое название — Опасный».

Слава богу, мы выбрались из трясины, и как раз в сумерках в узкой долине засияли приветливые огни школы. Я с облегчением обнаружил, что сегодня мне
предстоит оставаться в постели.

 Растянутые мышцы, синяки и вывихнутые кости — это не
Не то чтобы приятно, но физическая боль — это настоящее облегчение после бесконечной
сердечной боли и страданий души.

Симпатичный кареглазый мальчик только что принёс кувшин с водой, спросил меня,
приехал ли я из «провинции» и сколько раз «справлял нужду» в
поезде, и сообщил мне, что его зовут Филип Сидни.
Флойд сказал, что его «па» взял его имя из книги, что его «ма» умерла, что ему «почти тринадцать» и что он работал на «женщин»
всё лето.




II

ЗНАКОМСТВО


 _Вечер понедельника._

Сегодня рано утром меня водили по округе Филип и мальчик помладше по имени
Джорди, взгляни на эти красивые бревенчатые здания, расположенные на узкой полосе поймы вдоль Перилус-Крик. Особенно мне понравился «большой дом» — огромное бревенчатое строение с двумя десятками комнат, где ведутся поселенческие работы и живут учителя и девочки. Это самое приятное здание, которое я когда-либо видел. Здесь также есть хорошая мастерская, красивый ткацкий цех и небольшая больница, а на большом новом школьном здании прибивают последние доски. Когда я спросил мальчиков, почему учебный год начинается первого
августа, они объяснили, что дети должны вернуться домой и помочь
их родители пропалывают кукурузу в мае, июне и июле.

 Весь день дети, которые должны были жить в школе, и многие другие, кто на это надеялся, приходили пешком или на клячах. Мальчики, какими бы маленькими они ни были, были в длинных брюках и чёрных фетровых шляпах, как у их отцов, а девочки были одеты чуть более нарядно, чем их матери, чьи чёрные соломенные шляпы и мрачные домотканые платья навевали уныние.  Многие родители остались на ужин. В их манерах есть прекрасное старомодное достоинство, а
в их голосах — большая мягкость. Я всегда это слышал, когда был в уединении
здесь, в этих горах, можно найти чистейшую и лучшую англосаксонскую кровь
в стране; теперь я в этом уверен. Было трогательно видеть, с каким рвением эти мужчины и женщины стремились к тому, чтобы их дети получали образование, и слышать, как многие из них рассказывали, что у них самих не было ни единого шанса получить образование, поскольку они выросли, вероятно, в шестидесяти или восьмидесяти милях от школы.

Ближе к вечеру, когда мы с Филипом и Джорди закрепляли
разросшиеся розовые кусты на сосновых столбах крыльца «большого дома»,
одноногий и очень слабый мужчина в сопровождении мальчика спешился у
Он открыл калитку и поднялся по ступенькам на костыле. Пока он сидел на
крыльце, двое моих помощников бросили работу и уставились на него с
открытыми ртами. Когда его позвали посмотреть на головы, Джорди спросил
своего мальчика:

«Как это твоя лапа так сильно разболелась?»

[Иллюстрация: «Двое моих помощников бросили работу и уставились на него с
открытыми ртами».]

Новоприбывший сдвинул на лоб свою чёрную шляпу, нахмурился и окинул Джорди
серым воинственным взглядом, прежде чем холодно ответить:

«Воюю с Чиверсами».

«О, так ты один из Маррсов из Триггер-Бранч в Паудерхорне?»

«Да».

«Как тебя зовут?»

— Наки.

 — Сколько тебе лет?

 — Скоро двенадцать.

 — Кто тебе Блант Маррс?

 — Мой брат.

 — Ты так не говоришь! Эх, хотел бы я его увидеть! Ты помогал на войне?

«Кое-кто». Тут в разговор вмешался Наки, к явному разочарованию своего
собеседника. Позже я видел его за ужином, неодобрительно оглядывавшимся по сторонам.

 После ужина я несколько минут беседовал с занятыми руководителями и
предоставил себя в их распоряжение, объяснив, что на самом деле мало что знаю, кроме музыки и садоводства. Они сказали:
Это именно то, чего они хотели, — что друг недавно
прислал в школу пианино (как оно вообще преодолело эти горы!) и
что особенно нужен кто-то, кто будет присматривать за садом.
 «Кроме того, вы можете научиться тому, чего не знаете, — сказали они, — нам здесь всегда приходится делать невозможные и неожиданные вещи, наш девиз — «Учись,
работая». Я очень сомневаюсь, но пообещал попробовать в течение месяца».

Мне сказали, что сегодня от шестисот до семисот детей были вынуждены
уйти из-за нехватки места, хотя в школе могут жить только шестьдесят человек
Ещё двести человек посещают дневную школу, занятия в которой начинаются завтра.


 _Вечер пятницы._

 Какая неделя! Походы за провизией и уроки музыки для старших девочек по утрам, а после обеда — работа в саду с дюжиной маленьких мальчиков, чтобы
чем-то их занять. Это промышленная школа, где, помимо обычных предметов общеобразовательной школы, преподаются столярное дело, плотничество, кузнечное дело, садоводство, кулинария, шитье, ткачество и уход за больными на дому. Дети, проживающие в школе, также выполняют всю работу по дому и на улице. Но, увы, моя сельскохозяйственная сила уменьшается — маленькие мальчики
Уходят группами. Это первый год, когда столько детей
живут в школе, и они не могут вынести тоску по дому. Наки Маррс
ушёл после первой же ночи; за ним последовали ещё трое во вторник днём
и пятеро в среду; были приняты и другие, но они сразу же ушли. Китс
Салиер, красивый мальчик, который плакал каждую минуту своего пребывания
здесь, сбежал в третий раз сегодня утром. Вчера Джоаб
Аткинс ушёл, когда экономка попросила его помочь девочкам собирать
куры. Сегодня пришли восемь новых мальчиков, но старожилы, Филип и
Джорди, говорят, что они собираются уйти завтра.

В горах в пятницу мелют зерно, и сегодня утром, попросив мальчиков очистить кукурузу, я отвёз её на мельницу, чтобы перемолоть в муку, в большом «мешке» (свёртке), перекинутом через седло. Когда я проехал милю вверх по
Перилу, свёртка выскользнула из-под меня и упала на дорогу. Конечно, я не смог её поднять, хотя, конечно же, слез с лошади и попытался. Мне ничего не оставалось, кроме как сидеть на корнях
огромного бука, пока кто-нибудь не появится. Вскоре подъехали двое мужчин,
улыбаясь, спешились и вежливо усадили меня и Манди обратно на лошадь.
Я благополучно добрался до мельницы. Когда я вернулся, мой чёрный шёлковый костюм был
испорчен от того, что я сидел на муке.




III

СОЗДАНИЕ СЕМЬИ


 _Воскресенье._

Конечно же, вчерашние восемь новеньких ушли ещё до рассвета, остались только
Филип и Джорди, а работа в саду застопорилась. Весь вчерашний и сегодняшний день я думал о беглецах и задавался вопросом, можно ли как-то заставить их остаться и воспользоваться предоставленными возможностями. Наш молодой учитель ручного труда, единственный мужчина, живёт в коттедже с дюжиной маленьких мальчиков, но, будучи мужчиной, он, вероятно,
я не могу дать им ощущение дома и помочь им прижиться. Только женщина могла бы это сделать. Если бы у меня хватило смелости и жизнерадостности, я бы поехала туда, жила бы с этими мальчиками и пыталась бы сделать так, чтобы они чувствовали себя как дома. Но бесполезно даже думать об этом — моя печаль оттолкнула бы их, и они убежали бы быстрее, чем когда-либо.


 _Понедельник вечером._

Сегодня утром директора сказали мне: «Мы перестанем пытаться удержать
маленьких мальчиков в школе — это бесполезно, хотя они нужны нам почти так же, как мы нужны им. Если бы только нашелся кто-то, кто любит детей
оставайся там и проявляй к ним настоящий интерес, они могли бы быть довольны
остаться ".

"Я люблю детей, - сказал я, - но мне бы и в голову не пришло связывать себя с ними"
"Я недостаточно жизнерадостен".

"Веселый!" - воскликнули они. "Да ведь здесь все веселые, ни на что другое нет времени
! Может, ты попробуешь?"

«Я действительно не мог об этом подумать», — ответил я, но пятнадцать минут спустя,
под влиянием их оптимизма, я уже переходил из большого дома
в коттедж для маленьких мальчиков, откуда учитель ручного труда
уходил, чтобы присоединиться к старшим мальчикам в мастерской.

Этот маленький коттедж — то самое здание, в котором пять лет назад начались работы. Он отделён от остальной территории школы небольшим пригорком; на заднем дворе находится прачечная, а за ней — конюшня, спускающаяся к Перилу-Крик. В нём четыре удобные комнаты, аккуратно оклеенные страницами из журналов: гостиная, две спальни для мальчиков и одна для меня. Поскольку в моей комнате были повреждены деревянные панели, я отправила Филипа в ближайшую деревню за краской. Он вернулся с
богатым, розово-красным ковром и с удовольствием начал расстилать его на моей каминной полке, пока
Джорди Йонтс вставил полки в ящик для моих вещей. Никогда я не
видел такого маленького мальчика с такой широкой, заискивающей улыбкой, как у
Джорди.

[Иллюстрация: «Вот и Китс вернулся, — он должен остаться с вами,
женщины, и учиться, даже если это его убьёт!»]

В этот момент я услышал с дороги крик и увидел у ворот клячу,
на которой сидели женщина и двое маленьких мальчиков. «Вот и Китс вернулся, — он
должен остаться с вами, женщины, и учиться, даже если это его убьёт!»
 — заявила его спартанская мать. «И на этот раз я взяла с собой Хена, чтобы он его не съел».
— Он не такой уж добросердечный. Она решительно столкнула рыдающего
Китса с лошади, и он повалился в дверях, уныло завывая. Но маленький Хен, которому не больше девяти,
спокойно вошёл в дом, с интересом оглядываясь по сторонам. Он остановился
перед почти законченным камином. — Ну и ну, женщина, — сказал он, — это
самая красивая каминная полка, которую я когда-либо видел! — Если она тебе нравится,
у тебя будет такая же в твоей комнате и во всех комнатах, — сказала я.
 — А что, если вы с Китсом прямо сейчас спуститесь и купите мне ещё галлон?
— Вот эта краска. И я думаю, нам ещё нужны конфеты — скажем, четвертак мятных палочек.

Слезы чудесным образом исчезли с лица Китса, они поспешили прочь, и позже мы
устроили пиршество с конфетами, приправленными краской.


 _Вторник._

Ужасная ночь с блохами, и подъём в пять (ужасный час!) — чтобы научить
мальчиков заправлять кровати и убирать комнаты. Первым вопросом, который задала Хен, было:
«Женщина, как тебя зовут?» «Лоринг», — ответила я. «А как тебя зовут по-другому?»
«Да, Сесилия». «Ого, вот это имя. Сколько тебе лет, Сесилия?»
«Я достаточно взрослая, чтобы перед моим именем стояла приставка «мисс».
— Всегда, — строго сказала я, — ты должен называть меня мисс Лоринг, как люди
называют твою мать миссис Сэйлер.

 — Они не называют, — ответил он, — они называют её Нервести.

 — Все эти женщины, сынок, называются мисс, — наставлял
 Джорди, — ты ещё не привык к их странным обычаям.

Позже с дороги донёсся ещё один крик, и, когда Джоаб Аткинс соскользнул с мула, его отец с чрезвычайной мягкостью заметил мне, что, по его мнению, Джоаб сейчас с удовольствием съел бы цыплёнка. Мистер Аткинс — красивый мужчина с безупречными манерами. Когда он сказал, что
У него был младший сын на Ракешине, которого он хотел бы привезти к нам, — маленький
Айри, десяти лет, «настоящий учёный, который знает правописание от корки до корки». Я велел ему немедленно привезти Айри.

Перед самым ужином я с радостью увидел, что вернулся ещё один бегляк — Наки
Маррс из Триггер-Бранч. Но прежде чем его отец скрылся из виду, он спокойно заявил мне, что не собирается оставаться и что ни его отец, ни кто-либо другой не смогут его заставить. Я поверил ему — один взгляд на его оживлённое лицо и воинственный взгляд убедил меня.

«Очень хорошо, — сказал я, — если ты не можешь быть счастлив, конечно, ты должен уйти. Но
это сильно заденет мои чувства, — впрочем, не думай о них».

«Какая тебе разница?» — спросил он.

«Только вот какая: я потерял всех, кого любил в этом мире, и приехал
в коттедж, чтобы жить с вами, мальчики, потому что мне ужасно одиноко». Если
я не понравлюсь тебе настолько, чтобы ты остался, жизнь покажется мне неудачной.

Он долго размышлял, слегка нахмурив брови и не сводя с меня больших серых глаз. Наконец он сказал: «Не знаю, уйду ли я прямо сейчас».

«О, спасибо», — с благодарностью ответила я.

С семи до восьми у нас в коттедже учебный час. Сегодня вечером Джорди
смотрел на стрелки часов двадцать минут, пока они не показали восемь,
потом захлопнул учебник по географии и скомандовал:

«Расскажи о войне Маррсов и Чиверов!»

Все мальчики сразу проснулись, и Наки медленно начал: «Маррсы
жили на Триггере с незапамятных времён». Мой прапрапрадед служил
под началом Вашингтона и получил здесь большой земельный надел, приехав из Старой
Вирджинии. А Чиверы всегда жили в нашем районе.
 Более тридцати лет назад Израэль Чивер провёл новую съёмку, и
Он заявил права на часть нашей земли там, где она переходит в другую; и он с
братьями снёс разделительную изгородь и поставил её обратно на нашей
земле; а на следующей неделе мой дедушка и его сыновья поставили её на
место, и пока они этим занимались, пришли Чиверы, и они все
устроили большую драку. И с тех пор то одна сторона, то другая
отвоёвывали себе территорию, и, как правило, несколько человек
погибло, а многие были ранены. Шесть лет назад в битве у Пава
были убиты три брата, ему прострелили ногу и всадили пару пуль в
лёгкое, и с тех пор он не
уметь лизать работы сенсе. Блант, мой старший брат, ва-н-не
пятнадцать тогда, а ему пришлось принять живое когда-нибудь чувство, со мной
помогите ему. И за пять лет, прежде чем он получил хорошие-выращен, Чиверс они
частью фестиваля наша земля, и Блант, он затаился и положила все свое свободное время на
пистолет практике. Затем прошлой осенью, в тот день, когда Бланту исполнилось двадцать, он собрал
Рич Таррант и ещё несколько его друзей, а также сыновья дяди Билли и я
разобрали забор и поставили его на прежнее место, где он и должен был быть; и Чиверы, Израэль и его десять сыновей, узнали об этом.
и вот, началась самая ужасная битва, которую вы когда-либо видели.

«Я слышал об этом, — перебил Джорди, — я слышал, что Блант был самым метким стрелком из всех, кто когда-либо жил, и устроил Чиверсам настоящий скандал».

«В тот день он убил двоих и ранил ещё пятерых или шестерых, — продолжил Наки, — и бои продолжались всю зиму, то затихая, то возобновляясь. Время от времени, в лунную ночь, парни из Чивера начинали разбирать забор и ставить его на место, но мы постоянно следили за ними и были готовы к нападению. В конце концов они сдались».
пытаясь сразиться с Блэнтом в открытую, они попались в засаду. Трое из них
 однажды в апреле загнали Блэнта под скалу, и Элхэннон был убит,
а Тодд и Далт были так тяжело ранены, что покинули страну и отправились на Запад.
Они самые молодые и дерзкие из всех, а остальные парни в основном женаты и устроены, и им не хочется снова рисковать своей жизнью.
Блант больше не стреляет, и с тех пор, как они ушли, у нас наступил мир.

«Что ты делаешь на войне?»

«О, я наблюдаю, высматриваю и стою на страже у забора с ружьём».

«Эх, хотел бы я, чтобы в моей семье была война!» — с жаром вздохнул Филип.


 _Четверг._

«Ещё две ночи страданий, — сказал мне сегодня утром Филип, — я слышал, как ты
вскакивала с постели четыре или пять раз за ночь». Когда я обнаружил, что
несколько секций заднего забора были смыты «приливом» на позапрошлой
неделе и что соседские свиньи свободно заходили и выходили и устраивались на ночлег прямо под моей комнатой, я не удивился.

Сегодня утром за завтраком лицо Филипа было таким грязным, что я
спросила: «Ты умывался?»

«Да», — ответил он.

Что-то побудило меня спросить дальше: "Когда?"

"Позавчера", - ответил он с совершенной беспечностью.

Это опасно, - я уже вижу, что Филипп должен быть, как и его прославленный тезка
, "эталоном моды и формой формы", и
что младшие мальчики будут только рады пропустить неприятные обряды
если он это сделает.

Бедный Китс, который в вопросах красоты, безусловно, оправдывает свое имя,
действительно кажется безутешным. Пока он убирает курятник по утрам
, мое сердце сжимается, когда я слышу, как он поет самую мрачную из
песен,

 О, не хорони меня, на широком па-ра-а-ри,
 Где дикий овёс будет шелестеть надо мной!

 И в час после ужина, когда остальные играют на улице, он
сидит со мной и рассказывает о Нервести и четырёх маленьких детях
дома, о тифе, которым в прошлом году переболела вся семья, когда
умерли его отец и младшая сестра Дайси, и о том, как «я, Нервести и Хен»
С тех пор я управляю фермой, ухаживаю за пятнадцатью акрами кукурузы, а также
расчищаю новые земли и занимаюсь другими делами. Бедный маленький человечек, это
знание того, что он действительно нужен дома, не меньше, чем тоска по дому,
Это не даёт ему покоя — его мать идёт на благородную жертву, чтобы он мог
остаться в школе. Кажется, ему немного легче, когда он плачет на
сочувствующей груди. Мятные леденцы тоже не лишены эффективности.

 Сегодня пришёл Толби Боллинг, серьёзный тринадцатилетний мальчик, с
критическим взглядом, а позже снова пришёл мистер Аткинс с «чистым учёным» на
поводке. Айри — худенький, щуплый на вид десятилетний мальчуган, слишком маленький для своих
брюк. Он очень вежливо говорил мне «да, сэр» и «нет, сэр», когда я обращался к нему,
и носил под мышкой старый орфографический словарь. Я был так поражён.
Мне стало так любопытно, что я сразу же открыл книгу. Результат был поразительным:
«генеалогический» и «непримиримый» были для него детской забавой,
«непостижимость» — пустяком. Было интересно наблюдать, как его испуганное
личико светлело, когда он перескакивал с одного трудного слова на другое и видел,
как растёт моё изумление.

[Иллюстрация: «Генеалогия» и «непримиримость» были для него детской забавой,
а «непостижимость» — пустяком.]

Сегодня днём, пока я заставлял мальчишек чинить забор на заднем дворе, Джорди, которого
оставили мыть мой пол раствором карболовой кислоты, вернулся
на конюшню привели нового мальчика, которого он, взмахнув щёткой, представил следующим образом:

 «Вот мальчик, который подходит маршалу, который носит килт. И однажды он
увидел мир и прокатился на поезде. Киллис Блэр — вот его имя». Киллис — красивый светловолосый мальчик двенадцати лет, который не подозревает о своей
двойной значимости.

Сегодня вечером после занятий Джорди устроил ещё один допрос. «Расскажи
о поездке на поезде!» — приказал он.

 Киллис начал: «За месяц до того, как прошлой весной папа получил килт, офицеры
так пристально следили за ним, что он боялся продавать им выпивку».
о доме, так что мы с ним погрузили бочку на телегу и повезли через горы в
Вирджинию, где есть шахты, и за неё можно было выручить хорошую цену. Мы
погрузили сверху корм. Дорога была ужасно тяжёлой, и быки шли три дня. Когда я добрался туда, я увидел людей, которые ходили вокруг с горящими шляпами, и спустился к железнодорожному составу и поехал на паровозе.

— На что это было похоже? — задыхаясь, спросил Филип.

 — Вроде лесопилки на колёсах.

 — Я бы скорее умер, чем увидел такое! — вздохнул Филип.

 — Я собираюсь увидеть такое, когда стану профессором, — заметил Толби.

«Спорим, я увижу сотню, когда стану солдатом», — сказал Наки.

 «Я бы лучше посмотрел на поезд, чем на еду!» — заявил Джорди, и это, похоже, было преобладающим мнением, за исключением Китса, который уныло сказал, что не хочет видеть ничего, что увело бы его на пятьдесят миль от Нервести и дома.  Поразмыслив, Хен согласился с ним.

— Послушай, как они тоскуют по дому! — язвительно заметил Филип.

Джорди сложил свои пухлые руки на груди.  — Теперь ты можешь рассказать о том, как твой пёс получил
килт, — сказал он.

Килис ответил, что офицеры давно следили за его «псом».
время для «перегонки» спиртного, но он был слишком умён для них, и они
перетаскивали перегонный куб, и делали спиртное по ночам, а ещё пугали
их, посылая весточку шерифу, что его никогда не возьмут живым. Однажды ночью они
только что «перетащили» перегонный куб на новое место в лощине, и он с
отцом и дядями сидели у костра, когда раздался крик, и ворвались шериф и
помощник, стреляя на ходу. Что его дяди открыли ответный огонь, но прежде чем его отец
успел это сделать, он упал с ужасной раной в животе. Что он
сам, когда увидел его отец упасть, выхватил охотничий нож и отрезал
маршал в предплечье с ним, как он уходит.

Последний пункт он рассказал без хвастовства, как нечто само собой разумеющееся.
Другие мальчики посмотрели на него с одобрением и завистью, все, кроме Наки. "По
Черт возьми, я бы не остановился с его рукой", - заявил он.

— Я не знаю, — тихо ответил Киллис.

 Очевидно, у меня на руках два героя!


 _Субботний вечер. _

 Моисей и Захария, ещё двое беглецов, были возвращены сегодня утром, а
сегодня днём прибыл мой двенадцатый мальчик — последний, поскольку они не могут
спать в одной постели с тремя детьми! Джейсон — красивый семилетний мальчик,
очень забавный в своих длинных штанишках. Я сразу же захотел его, но
колебался из-за его возраста. Однако, когда я узнал от его отца,
что у него теперь нет матери, я сразу же взял его к себе. Перед уходом
мистер Уайатт сказал, что Джейсон очень любит учиться и, добавил он
откровенно, любит пошалить, и он надеется, что я не буду его наказывать.
«Жезл» — я инстинктивно обхватил рукой ангельски выглядящего
ребёнка, услышав это слово.

Действительно, многие родители предостерегали меня от необузданных и воинственных
Мистер Маррс, например, говорил, что Наки был отличным учеником, когда мог отвлечься от драк и заняться книгами, а другие советовали мне держать его в узде.
 Их предупреждения излишни — до сих пор всё шло на удивление гладко, подтверждая мою теорию о том, что в атмосфере любви и нежности воинственные черты атрофируются.

Сегодняшний день выдался более беспокойным, так как суббота была совмещена с
субботним днём стирки и уборки в школе, и всем пришлось нелегко.
одна из девочек пришла из большого дома на наш задний двор, и там,
с помощью одного из моих мальчиков, который поддерживал огонь в больших котлах и
носил воду из колодца, стирал для всей школы;
в то время как в каждом здании на плейс уборка, скребок и
мытье окон были в разгаре. Мне было жаль наказывать малыша
Хэна сегодня вечером за то, что он назвал это "адским днем".




IV

ВОЙНА, А НЕ МИР


 _Понедельник, полдень._

Вчера утром я сопровождал своих мальчиков в воскресную школу в деревне.
Они заметно нервничали перед началом службы.
Это было неудивительно, учитывая, что только двое из них когда-либо слышали о воскресной школе.

 После обеда я решил подбодрить и развлечь их, прочитав «Робинзона Крузо»
на нашем дворе, начав с середины истории, когда герой уже видит свой остров. Каково же было моё огорчение, когда я увидел, как одна пара за другой
яркие, блуждающие глаза тускнеют и закрываются, одна голова за другой
переворачивается в траве. Наки Маррс продержался дольше всех и
устало пробормотал, прислонив голову к дереву: «Разве он никогда не
ввязывался в драки и никого не убивал?»

В унынии я долго сидел, глядя на двенадцать спящих, и
думал, что же может стать подходящим литературным молоком для моих
детей.

[Иллюстрация: «Я сидел и думал, что же может стать подходящим
литературным молоком для моих детей».]

Когда мальчики наконец проснулись после дневного сна, я разрешил им играть в «Мамб-пег» очень, очень тихо — воспитатели велели мне следить за тем, чтобы они вели себя тихо по воскресеньям, — и они отчаянно старались это делать. Но, вероятно, до сих пор они вели себя невероятно хорошо, и это стало последней каплей. Во всяком случае, когда мы собрались в гостиной после
ужин в течение десяти минут после урока в воскресной школе, разразилась буря. Наки
ударил Киллиса по голени; Киллис обозвал его грязноглазым хорьком;
они сцепились; Филип бросился на помощь Наки, Иоав — Киллису;
 Китс, Хен и Мозес бросились на сторону Марров, Толби, Захария и
Разозлившись на Блэра, маленький Джейсон радостно ввязался в драку,
беспристрастно нападая на обе стороны, а Джорди предусмотрительно спрятался под
столом.

 Всё произошло в мгновение ока: не успел я перевести дух, как стол
был опрокинут, стулья летали по комнате, начался настоящий бедлам.  Я тщетно пытался
Я приказывал, умолял, угрожал — с таким же успехом я мог бы говорить с бушующим морем.

[Иллюстрация: «Стол был опрокинут, стулья летали по комнате, начался настоящий бедлам».]

 Последовали ужасные мгновения, в течение которых я мог только уворачиваться от стульев и
безумно заламывать руки. Однако худшее было ещё впереди: когда я увидел, как Киллис схватил лопату, Наки — кочергу, а Китс — щипцы, в то время как Филип оторвал ножку от стола, а Толби и другие либо разбили стулья в щепки, чтобы использовать их как оружие, либо схватили оставшиеся ножки от стола, я понял, что смерть неминуема для всех, и, бросившись к двери,
Я позвал Говарда и старших ребят из мастерской. Вернувшись, я
выхватил метлу у Айри и бросился с ней, держась за черенок, в самую гущу драки. Меня ударили лопатой по голове, ножкой стола по плечу, чем-то по локтю — трудно сказать, чем бы всё закончилось, если бы вовремя не подоспел Говард, выхватил у меня метлу и, орудуя её черенком, безжалостно колотил мальчишек, пока они наконец не сложили оружие и не удалились, окровавленные, но довольные, с поля «битвы».

Прошлой ночью я долго не мог уснуть, но не из-за блох, а из-за синяков и
размышлений. Теперь я вижу, что любовь и нежность должны быть
подкреплены хорошей физической формой, и что для успеха в моём начинании
мне нужно не то маленькое тело, которым я обладаю, а телосложение
амазонки. Конечно, всё это ошибка, и я должен отказаться от этого даже
раньше, чем предполагал. Но мне жаль, — мальчики очень
привлекательны, и время, проведённое с ними, пролетает с молниеносной
скоростью, — как ни невероятно это звучит, но за целых семь дней я не
возможность подумать о себе, о своём горе, о своём одиночестве. Несомненно, это
тот самый Летай, который мне нужен, — но если его волны разобьют меня вдребезги, что тогда?


 _Позже._

 Вдохновение пришло, когда я сегодня утром зашёл в ткацкую мастерскую и увидел
Клео Ройс, девушку, которая ткет на станке, за работой. Она такая крупная,
красивая и сильная — юная Юнона с великолепными мышцами. Я разрешаю ей приходить в коттедж и спать на раскладушке в моей комнате, но я
решила не выходить из дома в течение месяца.


 _Среда._

 В течение двух дней я лишала мальчиков возможности играть.
наказание за драку в воскресенье вечером. Вчера я очень серьёзно поговорил с ними на эту тему. «Ну, это просто случайность, что вы не убили друг друга или меня, — сказал я, — и как бы вы себя чувствовали после этого?»

 «Я бы не хотел убивать женщину, — ответил Наки Маррс, — но, чёрт возьми, я бы не отказался уложить нескольких парней». Я должен с чего-то начать, — человек
никому не нужен, пока не снимет с себя несколько вещей!

Сегодня вечером, когда я объявил, что регулярные купания два раза в неделю должны начаться немедленно и что четверо мальчиков должны быть готовы мыться сами,
Раздался радостный возглас: «Ура! Мы пойдём купаться в ручей, пойдём купаться в Опасный!» — и каждый мальчик захотел стать одним из четырёх счастливчиков.
 Когда я объяснил, что я имел в виду не купание в ручье, а то, что они должны
нагреть воду в котлах во дворе, отнести её в бадьи в
прачечной и искупаться там, раздались возмущённые возгласы. «У нас нет
женщин!», «Я сначала пойду домой!», «Будь я проклят, если сделаю это!», «Ручьи — для мужчин!», а Филип язвительно заметил: «Только глупые женщины будут стирать в доме, когда рядом есть ручей!»
В конце концов, четверых загнали в умывальную.


 _Пятница._

 Это была тревожная неделя. После того как лёд был сломан дракой в воскресенье вечером,
каждый мальчик снова почувствовал себя свободным. Наки дрался со всеми мальчиками своего возраста и старше в коттедже, и, я слышал, с большинством из сотни мальчиков в дневной школе; Киллис, хотя и не такой агрессивный, вполне воинственный, и остальные, за исключением Джорди, не сильно отстают. Мне почти невозможно заниматься садом, так как большую часть времени приходится тратить на то, чтобы разнимать драки.

Даже во время еды (к счастью, у нас с мальчиками есть свой столик в
столовой в большом доме) поведение далеко не такое, каким должно быть. Во вторник за завтраком, когда Джорди взялся учить новичков хорошим манерам за столом и сообщил Киллису, что есть ножом неприлично, он получил тычок ножом в бок и угрозу вырезать ему печень; в среду за ужином, когда Филип стащил с тарелки Китса кукурузный початок, он получил полную ложку «сопа» (подливы)
 прямо в лицо; вчера, когда Толби отпустил пренебрежительное замечание о
Триггер Бранч, Наки, вонзил зубцы стальной вилки так глубоко в свою
голову, что ему пришлось обратиться за помощью к опытной медсестре. Трудно
есть, когда мысли заняты другим, но это гораздо лучше, чем уныние.




V

ПОЗНАКОМСТВО НАЧИНАЕТСЯ


 _Воскресный вечер._

Я искала воскресную одежду в бочках, присланных нам добрыми друзьями, — одежду, которую дети приносят с собой, нужно приберечь для повседневной носки. Сегодня утром, когда я с радостью показала мальчикам воскресную одежду, меня ждало разочарование. Они сказали, что им не нравится.
безграничное презрение к коротким брюкам, насмешки над бриджами как над
«мешочками для муки» и отказ носить плиссированные и подпоясанные пиджаки. Даже
маленький матросский костюм, который я нашла для Джейсона, был отвергнут с
презрением как «не мужской». Большинство из них соглашались носить белые
рубашки, но воротники и галстуки были другими. Толби утверждал, что даже
проповедники их не носят, так зачем ему?

Я пребывал в замешательстве минут пять, потом мой взгляд случайно упал на
Килиса, известного путешественника. Выпроводив остальных из комнаты, я протянул
ему тёмно-синий костюм, почти не ношенный, и попросил его переодеться.
гардероб и надела его просто для своего удовольствия. Он так и сделал, и когда я
застегивается ошейник и мягкий красный галстук, я пригласил его в мой
стекло. Он был откровенно рад. "Собаки, а вы когда-нибудь видели кого-нибудь
выглядеть так же хорошо, как и мне?" - спросил он.

[Иллюстрация: "Клянусь собаками, вы когда-нибудь видели, чтобы кто-нибудь выглядел так же хорошо, как
я?"]

— Думаю, я никогда этого не делал, — ответил я, не кривя душой.

 — Если бы эти бриджи были просто длинными, я бы оставил эту одежду себе и носил
их, — сказал он.

 — Короткие бриджи, — заверил я его, — это самый последний писк моды.
— равнинная местность; и, — добавил я, — мальчик, который повидал мир и ездил
на поезде, — именно тот, кто может задать здесь новый стиль, — остальные
будут следовать твоему примеру.

 — Тогда, папа, сожги мои вещи, если я не оставлю их себе и не буду их носить!

 — Очень хорошо, — небрежно сказал я, — а теперь иди и дай мне одеться.

Я уже наполовину натянула платье через голову, когда вся дюжина ворвалась в мою
комнату без стука. Спрятавшись в шкафу, я позволила им
осмотреть «новые фасоны» и поспорить из-за спорной одежды. Позже,
закрепив все воротнички, завязав все галстуки, сделав все причёски,
в последний момент, промыв все уши, я отправился
со своей семьёй в «церковный дом».«Я всё больше и больше гордился
каждым их шагом. Никогда и нигде я не видел таких аристократичных на вид
мальчиков.

 После ужина, наученный опытом, я повёл их на долгую прогулку в
Перилу, в красивую уединённую долину, где они могли играть, драться
(без оружия) и шуметь, сколько им было нужно.

На обратном пути мы встретили нескольких женщин и девочек на клячах, и мне было
больно видеть, что мои мальчики не сняли шляп. Когда я сказал им, что
они должны это сделать, Филип спросил, почему.

"Чтобы показать уважение, которое ты испытываешь к женщинам", - ответил я.

«Но у меня их нет, — честно ответил он, — они никогда ничего для меня не делали. Я бы лучше снял шляпу перед коровой — от неё я хоть что-то получу!»

Это от тёзки из «Рыцарского узора»! Филип — настоящий мужчина и выдающийся работник. В мастерской он справляется лучше, чем большинство взрослых мальчиков, и ему даже разрешают делать мебель из орехового дерева для большого дома. Но ему определённо не хватает таких мелких достоинств, как вежливость и чистоплотность.

 После ужина я случайно спросил Киллиса, как его зовут, и сказал ему, что
Я подумал, что его, должно быть, назвали в честь Ахилла, героя, который жил несколько тысяч лет назад и был величайшим воином своего времени. Все
хотели услышать о нём, и я волей-неволей начал рассказывать о Троянской войне. На этот раз никто не дремал, а когда один великий бой сменялся другим, все проявляли
живой интерес и возмущались, когда я пытался остановиться.

Я нашла приемлемую литературную пищу для своих малышей, но, увы, они хотят вовсе не молока, а крови!


 _Среда. Время ложиться спать._

 Джейсон, мой «маленький питомец», как его называют остальные, возмущается при любом намёке на
Дело в том, что он маленький и хочет быть мужчиной. Когда мы работаем в саду, он хватает лопаты и мотыги, которые почти такие же большие, как он сам, и радостно размахивает ими. Сегодня, когда мы укладывали гравийные дорожки, я застал его за тем, что он катил тачку Джорди, в то время как
Джорди вяло ковырялся в гравийном берегу ручья маленькой киркой Джейсона
со сломанной ручкой. Джорди объяснил:

 «Этот маленький Джейсон говорит, что собирается уйти, если вы будете давать ему
работу для малышей, — он хочет работать с большими. Я сказал ему, что он может
позаимствовать мою машину на время, — что я готов поменяться с ним работой,
— Я не сомневаюсь, что ты был хорош, — резко сказал я. — Я начинаю опасаться, что
энергия и талант Джорди сосредоточены в основном в его языке.

 — Он умеет делать всё как надо, — невозмутимо продолжил Джорди.  — Клянусь, ты должен был видеть, как он вчера дрался с двумя маленькими
школьниками сразу! Любой мальчик, умеющий так драться, должен был бы
немного потрудиться, и ему пришлось бы, если бы он не был домашним любимцем! "

Этим вечером, когда Китс дал мне блестящее описание Nervesty's
пироги с уксусом (похоже, что его привязанность к ней не ограничивается
его корни уходят в его желудок), а другие мальчики играли в чехарду у моего окна.
Каково же было моё огорчение и удивление, когда я услышал самые страшные
ругательства, которые я когда-либо слышал из уст «чистого
учёного». Конечно, все мальчики ругаются, но это было хуже всего.
 Где он мог этому научиться, если его отец был таким идеальным джентльменом?
Когда я позвал его и отчитал, он был очень расстроен и сказал, что
не хотел ругаться, но так долго это делал, что не мог остановиться. Я
сказал ему, что единственный выход — продолжать стараться, и что это очень, очень хорошо.
Он бы сделал это для меня, если бы ему удалось; и он пообещал стараться изо всех сил,
«потому что, — добавил он почти шёпотом, — ты мне нравишься». «А я _люблю_
тебя», — сказала я, прижимая его худенькое тельце к своему сердцу. Как
счастливы были мои слова — они были первыми признаками того, что кто-то из
мальчиков заботится обо мне. Они очень сдержанны, и с ними трудно
познакомиться, особенно с Наки. Но, по крайней мере, они не уезжают так, как
уезжали раньше.




VI

ТОРГОВЛЯ И ДРУГИЕ ДЕЛА


 _Субботний вечер._

Миссис Сэйлер пришла в четверг с большими банками фасоли в подарок
в школу, и седельную сумку, полную яблок для её сыновей. На следующее утро, наблюдая за тем, как заправляют постели, я случайно заглянул в коробку на стене, куда Китс накануне вечером положила яблоки, и, к своему удивлению, увидел, что их там нет. «Мы съели половину из них ночью, а Китс продал другую половину Джорди, прежде чем мы встали», — объяснила Хен. Все трое спят в одной постели.

 На мой праздный вопрос о том, что Джорди дал за них, Китс с гордостью продемонстрировал потрёпанный маленький кошелёк размером с доллар, который выглядел так, будто его хорошенько пожевали.

«Ну, это была нечестная сделка, — сказал я, — одно яблоко стоило бы столько же, сколько
этот кошелёк. Я должен поговорить об этом с Джорди».

Конечно, позже я в спешке забыл об этом. Моисей и Захария,
уехав без прощаний в тот же день, на следующее утро дали Джорди разрешение
поехать к дяде на Лысый Орёл и привезти в школу своего старшего брата
Авессалома. Перед отъездом он «пожал мне руку» и пообещал вернуться
«до того, как солнце сядет сегодня вечером». Однако солнце село,
поднялось и село снова, прежде чем он вернулся; и
Вчера вечером, когда мальчики собирались ложиться спать, Филип спросил меня, знаю ли я, сколько Джорди заработал на тех яблоках, которые он выменял у Китса. «Он продал семь яблок в школу за цент каждое, шесть — дрессировщику за десять центов, а три — Толби за большой имбирный пряник, который он принёс с собой, и я дал ему ещё пару, а два маленьких червивых яблока, которые остались, он выменял у Китса на кошелёк».

— Какой кошелёк? — спросил я.

 — Тот самый, на который Китс сначала выменял у него все яблоки, — тот, который, по твоим словам, не стоил и одного яблока.  Китс сказал ему, что ты так сказал, и
он сказал, что докажет это, дав Китсу за это два цента, если тот захочет; и Китс с радостью согласился на сделку.

«Ты хочешь сказать мне, — спросил я, — что Джорди заработал на этой сделке семнадцать центов, имбирный пряник, тау и кошелёк, а Китс потерял всё, кроме двух червивых яблок?»

Филип задумчиво почесал голову. «Он ободрал как липку этого маленького
Салиера, не так ли? Эх, хотел бы я быть прирождённым торговцем, как он, будь я проклят!"

Когда Джорди вернулся сегодня вечером с Авессаломом, его челюсть была перевязана красной банданой, он выглядел терпеливым страдальцем и объяснил, что
у него так сильно болел зуб, что он не смог вернуться вчера,
с негодованием отвергнув предположение Филипа о том, что он просто хотел
остаться и повеселиться с Йонцами и выпить их самогон.
Позже, когда я, наполняя для него грелку, с сожалением заговорил с ним о мошенничестве в сделках, он был глубоко уязвлён, сказал, что отдал яблоки Китсу только для того, чтобы угодить ему, и признался мне, что хочет стать проповедником, когда вырастет.


 _Воскресный вечер._

 Сегодня утром, пока я мыл уши, у меня состоялся ещё один разговор с Филипом.
чьи уши всегда самые грязные, волосы самые нечёсаные, а одежда самая потрёпанная. «Филип, — сказал я со стоном, — ты мог бы быть самым красивым парнем в округе, если бы только захотел!»

Он презрительно ответил: «Красота никогда не приносила пользы; когда мужчина входит в дверь, взгляды летят вверх по дымоходу!»

В разгар нашей перепалки Авессалом вошёл в мою комнату, встал перед зеркалом и принялся приводить в порядок свои волосы моей щёткой и расчёской.

 Позже, когда я увидел Джорди, идущего в церковь с Библией под мышкой,
Я слушал, как он проникновенно поёт гимны, и смотрел на его благочестивое, сияющее, как мыльница, лицо, и удивлялся, как я мог подумать, что он кого-то обманывает.

 Троянская война сегодня вечером продвигалась успешно — только по субботам и воскресеньям мы можем рассказывать истории, потому что остальные вечера приходится проводить за учёбой.  С самого начала Киллис отождествлял себя со своим знаменитым тёзкой, а Наки неизбежно принимал сторону троянцев.
Гектор так сильно изменился, что мальчики стали называть его «троянцем». В тот вечер он был
яростен в своих нападках на Ахилла. «Ну и ну, — сказал он, — я бы хотел, чтобы они
У греков был с собой _человек_. Теперь, если бы там был Блэнт, вы бы
увидели настоящую драку! Он бы не сидел в палатке!
 Он бы давно прикончил Гектора, как и Элхэннона и
Тодда и Далта Чиверов, когда они прикончили его в апреле. Он ехал верхом
мимо утеса, где они прятались в кустах, и услышал
щелчок замка, когда Элхэннон взвел курок и резко обернулся
и всадил в них шесть пуль, прежде чем они успели выстрелить,
убив Элхэннона и едва не убив еще двоих.


 _ Среда._

Я ожидал, что благодаря способностям Айри в области орфографии он станет гордостью и вундеркиндом школы, но с болью узнал от его учителя, что он не умеет ничего, кроме как писать. Похоже, что в пятимесячной районной школе, которую он посещал три семестра подряд в Ракешине, не учили ничему, кроме чтения и орфографии, — по два урока в день по первому предмету, по два — по второму, — вот так наше благородное государство выполняет свой долг, когда вообще его выполняет! Айри пришлось вернуться в первый класс, чтобы
изучить основы арифметики, географии, грамматики и т. д.

Прошлой ночью Толби, старший из них, который очень самоуверен, воспользовался случаем,
чтобы выразить общий протест против таких нововведений, как ночные рубашки,
зубные щётки, тонкие расчёски и тому подобное, и в итоге раскритиковал
школьные методы приготовления пищи. "Их маленькие булочки-все есть
не делайте пол на хороший клев", он заявил: "Вы, женщины", - продолжил он,
серьезно, "думаю, ты знаешь так много, и лег так много законов, и,
Нэд, ты даже не знаешь, как желчь бобы!"

"Как следует готовить фасоль?" - Поинтересовался я.

«Для приготовления стручковой фасоли нужен большой кусок жирной свинины и примерно четыре
«Прибавь сюда горсть сала, чтобы было съедобно», — сказал он. «Я не пробовал настоящих бобов с тех пор, как пришёл сюда».

Сегодня днём прибыл серьёзный маленький мальчик одиннадцати лет из
Клинча по имени Осия Филдс, чтобы занять единственное свободное место.

Когда Джейсон вечером вышел из ванной, он закатал рукав халата
и протянул мне розовую руку. «Просто потрогай мою мышцу, — сказал он, — о, я
_так_ нервничаю!»

[Иллюстрация: «Просто потрогай мою мышцу, — сказал он, — о, я так нервничаю!»]

— Думаю, так и есть, — сказал Китс. — Я видел, как он сегодня на перемене раскладывал по три штуки
этих маленьких первичек.

В прошлый раз ему было два года, теперь три. Конечно, эти сообщения должны быть
преувеличены — такой малыш не может быть таким воинственным. Взяв его на руки
и крепко обняв, я сказала: «Джейсон, дорогой, я хочу, чтобы ты помнил,
что маленьким мальчикам нельзя драться».

Возражения против купания были сняты, и несколько ночей подряд мальчики
ходили в умывальную с такой готовностью, что у меня возникли подозрения.
Я обнаружил, что они пользуются своим обнажённым состоянием и тем, что их никто не прерывает, чтобы устраивать грандиозные драки.
Купание полностью упустили из виду. Я был вынужден ввести правило, что каждый мальчик после купания должен в чистой одежде подойти к моей двери для осмотра головы, ушей, шеи и ног.




VII

ГЕРОИ И ПОКЛОНЕНИЕ ГЕРОЯМ


 _Время ложиться спать в субботу._

Сегодня утром, пока мальчики убирали свои комнаты после завтрака,
Китс вошёл и сказал, что закончил уборку на птичьем дворе. Я вернулся, увидел, что там совсем не чисто, и крикнул
Хен, которая подметала заднюю лестницу: «Скажи Китсу, чтобы он вернулся сюда и
«Приберись-ка лучше в этом дворе!» Он только что передал мне: «Привет, сынок,
она велела тебе вернуться и облизать свою ляжку!» (Я уже начинаю привыкать к тому, что меня называют «она» и «её» при каждом удобном случае), когда в задней двери появился Наки и взволнованно замахал мне рукой. Не зная, что за битва, убийство или внезапная смерть могли произойти, я взбежала по ступенькам. Мальчики
все столпились у входной двери. Наки выстрелил в меня, как из катапульты,
сказав: «Взгляни-ка на этого человека — это же Ашер Хардвик,
из Кровавого Бойна. Он убил двадцать четыре человека на войне и девять
— Мир, и он не осквернил бы свою ногу, наступив на Ахилла!

По дороге медленно ехал седой, почтенного вида мужчина. «Этот человек и мухи не обидит, — сказал я, — вы, должно быть, ошибаетесь».

«Нет, я не ошибаюсь, я видел его раньше». Конечно, он бы никому не причинил вреда,
если бы его к этому не вынудили, но могавки просто не давали ему покоя,
пока он не перебил их всех, — так же, как и чиверы делают с нами.

«Но как он мог убить девятерых в мире и покое?» — спросил я.

«Убил их просто случайно — они были безмозглыми людьми, которые не знали,
что нужно держаться подальше, когда он охотился на могавков». Ашер, он бы
Я чувствую себя ужасно из-за этого.

Сегодня вечером, когда я рассказывал о Троянской войне, Наки (который во время рассказов всегда сидит справа от меня) часто перебивал меня, говоря: «Я бы справился с этим и без Ашера Хардвика!», «Блант не потерпел бы такого от Агамемнона или кого-либо ещё!» — а затем следовали истории, в которых греки и троянцы действительно иногда побеждали.

Позже он заметил: «Если бы Гектор, Ахилл и другие жили
сейчас, о них бы сочинили баллады, как о
Ашере и Бланте. Об Ашере есть четыре или пять баллад».

— Я знаю одну, — перебил его Авессалом.

 — А ещё есть история о том, как Блант отомстил Чиверсам, когда они
задержали его в апреле, — Бэзил Бомонт, из Паудерхорна, он её сочинил.

 — Я и это знаю, — сказал Авессалом.

«Об Ахилле и Гекторе, — сказал я, — были сложены песни-баллады,
те самые, которые я сейчас вам рассказываю; и великий слепой поэт
по имени Гомер распевал их от дворца ко дворцу».

— То же самое, что и Бэзил Бомонт, — сказал Наки. — Он никогда не работает.
Люди дают ему постель и еду просто за то, что он сидит в
углу и собирает грибы и поёт баллады.

Джорди вышел из комнаты, когда Абsalom заговорил; теперь он вернулся с маленьким самодельным банджо, которое, как я полагаю, достал из таинственной запертой шкатулки, которую он там хранит, и Абsalom, настроив его, начал наигрывать и петь неописуемо кровавую и печальную песню «Гибель могавков», от которой у меня кровь застыла в жилах. Когда он закончил, ему спели «Месть Бланта», слова которой были следующими:

 Блант Маррс был бойким парнем,
Очень ловко обращался с ружьём.
 На Триггер-Бранч в Паудерхорне
 Он совершил свои знаменитые подвиги.

 Тридцать лет бушевала война
 Все наперегонки по полосе внизу.
 Иногда Маррсы одерживали победу,
 А иногда Чизеры брали верх.

 Его лапа была сломана, его дяди были в килтах,
 Пятилетний Блэнт оплакивал свою землю,
 Пока, повзрослев, не встал у забора,
 Приняв боевую стойку.

 Тогда Бен и Джимс упали в пыль
 И погиб в их крови,
 И многие Чиверсы его доброе ружьё
 Чувствовали остро и боялись до боли.

 Элхэннон, Тодд и Далтон тогда
 Задумали убить Бланта
 Незаметно для всех, во время путешествия
 В прекрасный весенний день.

 Под утёсом, где Триггер изгибается
 В засаде они залегли.
 О, Блант, тебе лучше помолиться!
 Смерть подстерегает тебя за углом!

 О, Блант, я бы хотел, чтобы ты был в безопасности дома;
 Думаю, ты никогда не будешь в безопасности;
 Я бы не дал и медяка
 За все твои шансы, которые я вижу!

 Он подходит, слышит быстрый щелчок замка,
 И быстрее ветра убегает прочь.
 Он поворачивается, опустошая шесть бочек,
 Прежде чем они успевают начать.

 Элхэннон больше никогда не увидит,
 Как солнце восходит над вершиной;
 А Тодд и Далт, оправившись от ран,
 Устремятся в далёкие страны.

Во время пения другие мальчики бросали завистливые взгляды в сторону Наки, и Филип, вероятно, выразил общее мнение, воскликнув:

«Эх, хотел бы я иметь такого же злого старшего брата, как Блант!»




VIII

НАРЯД, РЫЦАРСТВО И ТРОЯНСКАЯ ВОЙНА


 _Воскресный вечер._

Когда мы были готовы начать это утро к церкви, я был удивлен
Наки стой передо мной, и глаза на меня исподлобья с головы до ног. "Что
заставляет вас всех носить старую уродливую одежду?" поинтересовался он. "Разве у тебя нет
красивой одежды, как у других женщин?"

Я посмотрела на свой черный крепдешин - конечно, я глубоко изношена.
траур с тех пор, как я потеряла мать, и шесть лет до этого я не носила ничего цветного
. "Тебе это не нравится?" Я спросила.

"Я бы с таким же успехом посмотрел на кучу угля или на канюка", - ответил он.

Внезапно меня осенило, что дорогие мне люди, которых я любил и потерял, были бы
почти такого же мнения. - Подождите минутку, ребята, - сказал я. Я вернулась
и достала из чемодана белое платье и чёрные ленты, которые приберегла
на год. Когда я вышла, раздались довольные возгласы «о-о-о» и
явное проявление дружелюбия: мальчики пытались перегнать друг друга,
чтобы помочь мне преодолеть ужасные грязевые ямы между школой и
деревня. Теперь я ясно вижу свой долг — белые платья вместо чёрных.


 _Четверг._

 Учитывая прошлое Наки и Киллис, я не удивилась,
когда они сообщили мне сегодня утром, что больше не будут стелить постели, а
уйдут, если им не будут постоянно давать мужскую работу. Мой ответ: «Но стелить постели — это мужская работа», — был встречен недоверчивыми возгласами.

— Ну что ж, ребята, — сказал я, — а как насчёт солдат? Вы называете их мужчинами?

— По-моему, только они и есть мужчины, — я бы лучше умер, чем не был
одним из них, — сказал Наки.

— Да уж, воевать — это лучшая работа на свете, — согласился Киллис.

«Ну, солдаты заправляют свои кровати каждый божий день, — сказал я. — У меня
сейчас в Вест-Пойнте учится двоюродный брат, он станет солдатом, а когда
выпустится, будет командовать целой ротой, и он заправляет свою кровать каждое
утро, иначе он не был бы солдатом».

Они оба стояли, ошеломлённые и погружённые в раздумья, несколько минут; затем Наки спокойно
перебросил конец простыни Киллису со словами: «Вот, сынок,
возьми-ка этот кошелёк, и давай разложим его как следует!»

К моему огромному облегчению, сегодня я услышал, как Китс за работой
поёт более весёлую песню:

 «Хотел бы я быть маленьким голубем».
 Поднявшись так высоко.
 Я бы посадила свою любимую на колени
 И попрощалась бы с этим миром!

 А за ужином, по моим подсчётам, он съел девять кукурузных початков, три порции
стручковой фасоли, четыре батата и я не знаю, сколько сорго.

Он по-прежнему сидит со мной по вечерам, и теперь я чувствую, что всегда
знал Нервести и четверых маленьких детей, особенно малыша Сэмми, не говоря уже о Чарли, «блохастой» кляче, Оле Сук, «пестрой»
корове, с её сыновьями-близнецами, бычками Баком и Бренди, и её дочерью
Телка Редди (теперь гордая обладательница маленького «пестрого» теленка и
«слепого» соска), а также большая черная свиноматка Джулия, которая, верная горным
традициям, никогда не рожает меньше девяти поросят, и, прежде всего,
замечательная собака Понто, которая, кажется, умеет все, что может собака, и даже больше.
И нередко во время этих разговоров Китса призывают на помощь в борьбе с каким-нибудь противником Хена (хотя между братьями часто происходит гражданская война, они всегда объединяются против внешней агрессии); а в других случаях Хен, запыхавшись, останавливается на своём стремительном пути через дом или
двор, чтобы подтвердить какое-нибудь утверждение Китса: «Ну и ну, женщина, вот это собака! Он может всё, кроме того, чтобы лазать по деревьям, и он
забирается на них наполовину. Он загоняет в загон и гонит Ола Сука
и быков лучше, чем я; и опоссумов! сурков! хорьков! папа,
проклятье, если он не самый избитый из всех, кого ты когда-либо видел!


 _Пятница._

Я всегда старалась уважать чувства Джейсона и поручать ему работу,
которая не задевала бы ни его гордость, ни его самолюбие. Но вчера, когда
мы перекапывали грядку для репы и горчицы, я забыла и...
отправил его на школьный двор собирать мусор. Час спустя я услышал
от прохожего, что его видели в миле от Опасного. "Разве ты не
вспомните, как он говорил, что хочет уйти, если ты дашь ему чуть-мальчик рабочих мест?"
Джорди мне напомнили.

"Седлай клячу и поспеши за ним", - умолял я Таулби. Некоторое время
спустя он догнал гордого ребёнка по дороге в Спрэддл-Крик и
привёл его обратно, несмотря на протесты.

 Мальчики говорят, что не видят причин, по которым они должны говорить «да, мэм» и
«нет, мэм». Когда я сказала им, что это из вежливости, Филип
Он ответил: «Вежливость — это притворство, я не стремлюсь быть вежливым, мне это
_не нужно_, я и так могу получить то, что хочу!»

Последнее утверждение слишком верно. «Ибо возьмут те, у кого есть сила, и
сохранят те, кто может», — вот кредо всех, но особенно Филиппа. В тот полдень, когда отец Ири прислал ему из Ракешина прекрасное,
жёлтое, спелое яблоко, и «чистый учёный» ел его как можно экономнее и
медленнее, появился Филипп, выхватил яблоко, откусил три четверти и
хладнокровно вернул огрызок Ири, который, уныло завывая, всё ещё не
знал, что делать.

«Подумать только, что ты мог сделать такую подлость!» — воскликнул я. — «Ограбить маленького
мальчика, который не может себя защитить. Тебе должно быть до конца жизни стыдно!»

«Я был за дверью, когда стыд проходил мимо», — легкомысленно ответил грабитель.

«Так и было», — согласился я. «Я бы не поверил, что мальчик по имени
Филип Сидни мог быть виновен в подобном.
Затем я рассказал ему историю о великом сэре Филипе, смертельно раненном, измученном лихорадкой и жаждой,
который протянул чашу с водой умирающему солдату, лежавшему рядом с ним, со словами: «Твоя нужда больше моей».

Он на мгновение задумался, а затем заметил: «Ни один человек не был бы таким дураком.
Держу пари, это просто клевета, которую на него возвели!»

Я сказал ему, что за свою жадность он должен пропустить три дня игр.


 _Воскресный вечер._

Прошлой ночью Троянская война достигла кульминации со смертью Укротителя коней
Гектор, под радостные крики Киллиса и яростные вопли Наки.
Я уже две недели наблюдаю, как между ними нарастает напряжение,
усиливающее естественную ревность каждого из них к доблести и репутации другого.


Сегодня утром я оставил мальчиков в большом доме, чтобы они помогли с
Я позавтракал — обычное воскресное дело — и стоял у задней двери коттеджа, наслаждаясь красотой утра и субботним покоем холмов, когда до моих ушей донеслись дикие крики. Последовав за звуком, я побежал к школьному двору. Когда я прибежал, Наки только что вцепился зубами в руку Киллиса, из которой хлестала кровь, а Киллис яростно размахивал ножом. Остальные мальчики окружили сражающихся радостным, ликующим кольцом, внутри которого Филипп
безумно танцевал, крича:

 Сражайтесь, псы, вы мне не родня!
 «Если вы убьёте друг друга, это не будет грехом!»

 Через секунду Наки выпустил Киллиса из хватки и
замахнулся собственным ножом, целясь Киллису в горло. Я отбивал один нож за другим и сдерживал натиск смерти, пока не подоспели четверо взрослых и с трудом разняли героев,
отправив их в больницу, где им перевязали раны. Позже я услышал, что Наки начал драку, набросившись на Киллиса
со словами: «Я покажу тебе, что Гектор ещё жив!»

[Иллюстрация: «Сражайтесь, псы, вы не родственники,
Если убьёте друг друга,
не запятнай себя грехом!"]

-Этой ночью, когда у меня было два в заключении подлые, и общался с ними больше
серьезно, чем я еще не делал на зло воюют, Наки, в
агрессор, привел в свое оправдание, что его пра-пра-пра-grandpaw было
подходят англичане, его пра-пра-grandpaw индейцев, его
пра-grandpaw мексиканцы, его grandpaw повстанцев, и лапу, и
Блэнт Чиверс с тех пор, как он себя помнит, и что он сам
просто обязан был сражаться.

 Это были здравые рассуждения, и они с новой силой
заставили меня осознать тот факт, что эти мальчики на самом деле сыновья
о героях, о предках, которые славно сражались за свободу во время
Революции, затем покорили дикую местность и дикарей и с тех пор, как один человек,
выходили из своих убежищ, чтобы защищать Союз в любой чрезвычайной ситуации; и
что здесь, забытое и заброшенное неблагодарным государством и нацией,
находится драгоценное вещество, из которого создаются великие патриоты и
герои.

Поэтому я больше не упрекал Наки и Киллиса; я просто объяснил
им разницу между борьбой ради самой борьбы и
борьбой ради спасения своей страны, и, поскольку они не знали,
«Британцы», «мексиканцы» и «повстанцы» — я рассказал им кое-что об истории и причинах этих войн и выразил надежду, что они тоже, при необходимости, будут сражаться за свою страну. И хотя поначалу для них
их страна означала только горы, и они были удивлены, услышав, что великая «равнинная земля» за их пределами тоже принадлежит им, чтобы любить её и сражаться за неё, их чувства были искренними, и они в один голос потребовали, чтобы им немедленно показали врага их народа.

На этом заканчивается Троянская война, — я вижу, что она уже разожгла пламя.
слишком сильно. Даже маленький Джейсон проскользнул под скамьями в церкви
сегодня утром, пока я играл на органе, и через час его нашли на дороге перед зданием суда, перепачканного грязью, но сияющего от радости, что он «надрал задницы четверым» деревенским мальчишкам. Впредь я буду рассказывать и читать истории о героях,
которые прославились, сражаясь не друг с другом, а с драконами, великанами,
горгонами и другими разрушителями их стран.

Сегодня за ужином Наки спросил меня, когда он сможет навестить меня дома.
Триггер; после чего мальчики тут же единодушно предложили
сопровождать его, когда он поедет, и увидеть героя Бланта.
 Он покачал головой.  «Я не собираюсь брать никого из вас, — сказал он, —
если только она не поедет со мной», — глядя на меня.

 «Я?» — сказала я, польщённая. "Конечно, я сделаю это, если смогу. Но прошло
еще три недели до того, как придет ваше время" - детям разрешается
каждые семь или восемь недель поочередно уезжать домой на выходные. Я
рад, что я ему нужен, и испытываю большое желание посетить Trigger.




IX

ЕЩЕ НЕМНОГО ТОРГОВЛИ И НЕМНОГО СЕМЕЙНОЙ ИСТОРИИ


 _Первый понедельник сентября._

Сегодня исполняется четыре недели с тех пор, как я обзавёлся семьёй, и теперь мне кажется, что они были у меня всегда. Я так далёк от того, чтобы быть готовым уехать, когда закончится мой месяц, что даже дикие лошади не смогли бы утащить меня прочь. Часы, которые когда-то тянулись так медленно, пролетают с молниеносной скоростью; у меня никогда не бывает времени на уныние или на то, чтобы заглядывать в унылое и пугающее будущее; мои дни наполнены человеческими интересами, захватывающими, как дешёвый роман. Кроме того,
хотя я и не вижу никаких признаков того, что мальчикам есть до меня дело, я очень
сильно переживаю за них и не хотела бы их покидать.

Вчера Джорди принёс с нашей прогулки большой пучок веток бузины. Сегодня утром, когда я вышел, раздались выстрелы,
как раскаты грома, и я услышал, что Джорди продаёт мальчикам ветки бузины по два цента за штуку или за эквивалентную сумму. Сегодня днём было невозможно доставить навоз к новым цветочным бордюрам: каждый раз, когда тачка исчезала из виду, возница садился на неё и принимался вырезать из дерева хлопушку. После того как его отругали в третий раз, Филип с горечью пожаловался мне:

«Если ты не хотел, чтобы у нас были пневматические пистолеты, почему бы тебе не забрать их у Джорди вчера? Папа, я так на тебя смотрю, что мы получаем всю вину на себя,
а он получает всю выгоду — он делает это из рук вон плохо».

«Он был единственным, кто придумал использовать дубинку, — сказал я.
Полагаю, он имеет право на свою выгоду».

Филип с грустью признал справедливость этого мнения. «Да, я бы тоже хотел, —
вздохнул он, — чтобы я был прирождённым торговцем и провидцем, как он! Хорошо, что я не собираюсь становиться проповедником, я бы умер с голоду в первую же неделю. Но Джорди создан для этого».

— Боюсь, я не вижу связи между торговлей и проповедями, — сказал я.


— Ну, проповедники не могут брать деньги за проповеди — это было бы грехом, — и у них не так много времени на уход за скотом и тому подобное, а если они не будут хорошими торговцами, то, скорее всего, будут голодать. У Джорди никогда не закончится пшеничная мука, не говоря уже о кукурузной муке. Вот это да! Если бы ты только
видела, что у него в этом запертом ящике!

"Что у него там?" — спросил я.

"О, я никогда их не видел, да и никто не видел, но в любую минуту он может запустить туда руку и вытащить что-нибудь такое, что любой мальчишка
подумал бы, что это
— Сосновая шишка, которую нужно иметь или умереть!

Когда я услышал сегодня вечером, что зубная щётка Китса, синий галстук Джейсона, который я ему подарил, расчёска и карандаш Хена, «галлюсы» Айри и единственный носовой платок Наки были среди вещей, обмененных на материал для пневматического ружья,
Я был вне себя от гнева на Джорди, но когда он показал мне маленькие и, по-видимому, бесполезные вещи, которые он принял от других мальчиков, — рваное шерстяное одеяло от Толби, дырявые варежки Киллиса, изношенные носки Иова и горсть ржавых гвоздей от Осии, — мне показалось, что в целом это не так уж много.
в обмен на радость от стрельбы из пневматического ружья, и я смягчил свой выговор.


 _Четверг._

Миссис Салиер приехала сегодня навестить своих мальчиков, в одном
седельном кармане у неё был арбуз, в другом — много прекрасных папай. О радость
«двух тоскующих по дому»! Перед уходом она сказала, что похороны её кузины Эммелин назначены на четвёртую субботу и воскресенье октября, и она надеется, что её сыновьям будет позволено приехать домой в это время и отдать дань уважения Эммелин, добавив, что она будет рада, если я приеду с ними. В ответ на мои недоуменные расспросы — ведь я не
чтобы понять, как смерть Эммелин могла быть так тщательно спланирована заранее,
она объяснила, что в этой стране похороны никогда не проводятся в день похоронения,
когда обычно невозможно найти священника, но что они проводятся в продуманном и подходящем стиле через год или два после смерти.

Это будет первый визит маленьких Сэйлеров домой — мы считаем, что лучше
не отпускать их до этого момента, — и, полагаю, никогда ещё
похороны не были предметом такого желания и радости.


 _Воскресный вечер._

 Две недели мы читали «Чудесные истории» Готорна, и
Во время нашей прогулки после обеда мальчики во главе с Наки с надеждой искали в пещерах, на угольных разработках и в скальных убежищах горгон, минотавров и драконов, но не нашли ничего хуже, чем несколько гремучих змей и медянок — жалкая замена и старая история. Но польза от того, что они думают о врагах в абстрактном смысле, уже очевидна: они меньше дерутся, и на первый план выходят другие черты характера. Наки
посвятил все свои силы учёбе, и результаты поражают.
 Его учительница говорит, что никогда не видела такой сообразительности.
Он уже перескочил через две ступени и говорит, что если так пойдёт и дальше, то в этом семестре может подняться ещё на одну. Айри тоже доказывает, что он достоин звания «чистого учёного».

Сегодня вечером, когда мы снова начали читать «Книгу чудес», Наки сказал: «Я могу рассказать вам историю, которая затмит их, — о человеке по имени Кристиан, который общался с дьяволами и чуть не был съеден великаном, в десять раз больше его».

Раздались громкие крики: «Расскажи, Троян!» — и он пустился в
подробное описание «Путешествий Пилигрима», а остальные мальчики слушали
поглощенный этим вечером. Когда все отправились спать, я перезвонил
Наки. "Откуда ты узнал эту историю?" Я спросил его.

"Я знал об этом много лет назад", - сказал он. "Мама, бывало, читала мне это вслух
из книжки с картинками".

Это первый раз, когда он заговорил о своей матери, - я слышал от других мальчиков.
он потерял ее совсем недавно.

«Значит, твоя мама училась?» — спросил я.

«Она никогда не бывала в школе», — ответил он, — «но её прадед был образованным человеком, и когда он стал совсем старым и
слишком слабым, чтобы делать что-то, кроме как сидеть у огня, он научил её читать».
Он умел читать и писать, и так гордился тем, что она учёная, что,
когда он умер, оставил ей все свои книги — их было несколько,
все пожелтевшие и рассыпающиеся. Одна из них — Библия, но мне больше всего нравится вот эта,
про христиан и бесов. Я часами лежала и смотрела на неё и научилась читать,
пытаясь понять её.

Это очень интересно, так как является ещё одним доказательством того, что первые поселенцы
в этой стране были людьми с образованием, недоступным их
потомкам. Это также помогает объяснить выдающийся ум Наки.
Он схватывает что-то почти до того, как это произносится, ему достаточно один раз перечитать свои
уроки, и он запоминает истории, которые я рассказываю и читаю, с удивительной
точностью.


 _ Среда._

Полагаю, я мог бы ожидать каких-то дурных последствий от сказок о героях.
Когда я спустился сегодня утром, чтобы осмотреть конюшню, я увидел трёх
кошек, корчащихся в предсмертных муках, и Джейсона, скачущего на
палочке-лошади и размахивающего блестящей битой. Его объяснение, что он был
Беллерофонтом, палочкой-Пегасом, а кошки — тремя головами Химеры,
не смягчило меня. Я впервые дал ему почувствовать «кнута».
и не «спар» с ним. Очевидно, у ребёнка поэтическое воображение,
которому нельзя позволять разгуляться.




X

О МАМАХ


 _Субботний вечер._

 Малыши Сэйлеры, хоть и очень любят друг друга, иногда странно это показывают. Сегодня днём Китс устало окликнул Хена с заднего двора, где он уже восемь часов носил воду и разводил костры для прачек, и спросил: «Который час, сынок?» В ответ он получил ласковый вопрос: «Время, когда все собаки уже сдохли, — ты что, заболел?»

Сегодня вечером, сидя у нашей лампы и поедая мятные конфеты, мальчики заговорили о своих матерях, живых или умерших, — Китс и Хен, конечно, о Нервести, Толби, Киллис и Хосеа — о своих хороших матерях, оставшихся дома, Джорди и Авессалом — о своей, которая снова вышла замуж и живёт в Вирджинии, а Филиппом, Иоавом, Айри и Джейсоном — о своих умерших матерях.
 Только Наки молчал — ему, кажется, было невыносимо говорить о своей матери.

Айри рассказал много забавных историй, которые он помнит благодаря своей замечательной памяти,
хотя его мать умерла, когда ему было всего три года. Одна из них, стоящая на
рядом с ней пока она его кормила бобы и сорго с ложкой; другой,
имея небольшое весло и помог ей "боевой" одежде, как она вымыла
их у ветки; еще одно, того, как его покинули ее ручка сделана
рельсов и войти высоко на склоне горы, где она была рыхление
кукуруза, увидев красивую, сияющую, пятнистый выйти на журнал
само солнце, и самому забавно тыкать пальцем на милое существо
чтобы сделать его лизать ее языком, сотрясая ее хвост, и "quile департамент" себя вверх,
пока вдруг что-то упало на светлую голову, и его мать, с
Она издала ужасный крик, бросила мотыгу и прижала его к груди. Эти
и другие обрывки воспоминаний «чистый учёный» хранит с такой
нежностью, что кажется невероятным, что его мать заболела
«грудной болезнью, которую некоторые называют скоротечной чахоткой», и умерла такой
молодой, не успев насладиться его любовью.

— Знаешь, — сказал я ему, — на самом деле мёртвые не умирают, они просто исчезают из виду. Твоя дорогая мама всё ещё жива, любит тебя и постоянно присматривает за тобой, хотя ты её не видишь.

 — Я всегда слышал, что мёртвые — это просто призраки, которые пытаются напугать людей, — сказал Айри.

— Ничего подобного, — заверил я его. — Их никогда не увидеть нашими глазами, но они всегда рядом, совсем рядом с нами, чтобы любить и защищать нас, особенно матерей, их детей-сирот.

Наступило долгое молчание. Затем, вздохнув, малышка Айри медленно произнесла:
— Даг ушёл, я бы хотела, чтобы кто-нибудь сказал мне это раньше, — я бы не
— Мне было так одиноко!

Наки, который за весь разговор не проронил ни слова, встал и
поспешно вышел из комнаты. Перед сном Хэн просунула голову в мою дверь и доложила:
— Я выследила Трояна на сеновале и слышала, как он там лежит и
плачет, как будто его мама умерла.

Бедный ребёнок, — в тихом омуте черти водятся!


 _Воскресный вечер._

 Вчера во время игры Наки попросил дать ему дополнительную работу, чтобы
заработать немного денег, и три часа пропалывал цветочные клумбы, получив в
качестве оплаты десять центов и таинственным образом посетив деревню после ужина.
 Сегодня утром, когда я собиралась в церковь, он вошёл в мою комнату с ярдом ярко-розовой ленты в руке. Он протянул мне это, сказав:

«Ты всегда ходишь в этих старых чёрных чулках, и у тебя нет
красивых нарядов, как у других женщин, — я понимаю, что ты слишком бедна, чтобы их покупать».
Я хочу, чтобы ты что-нибудь красивое".

За семь лет у меня не было на цвет, - я не думаю, что я мог
снова носить один. Но я медленно отстегнула черную ленту от воротника,
и заменила ее розовой. Затем я обняла Наки и
поцеловала его.

"Я _was_ бедных,--ужасно бедно, Наки, - сказал я, - прежде чем я тебя и
других мальчиков. Но я больше никогда не буду чувствовать себя бедной после того, как получила такой
драгоценный подарок, как этот!

Он действительно драгоценен, не только потому, что представляет собой невообразимую жертву с его стороны, но и потому, что показывает, что он действительно заботится обо мне, — он такой сдержанный и
Я и не мечтала, что он так поступит.

 Одно можно сказать наверняка: я постараюсь заслужить его жертву и любовь.
Завтра я пошлю за яркими лентами и за весёлыми платьями, которые порадуют его и других. Они больше не увидят меня в унылых одеждах.


 _Вторник._

В этот полдень Айри, который после нашего первого разговора о сквернословии безуспешно пытался
его прекратить — иногда он откусывает конец ругательства, но в целом голова и туловище ускользают от него, — столкнулся со мной.
комната с большими глазами. "Джорди и мне было quarling за хоккей-бат-он
променял меня, и я начал говорить ужасно ругательное слово за ним, и
тогда я ricollected что вы говорите о моей МО-а-следит за мной
раз, и я никогда не говорила ему, но отец сжечь Оле души!"

Я поздравил «чистого учёного» с его великой победой и призвал его продолжать в том же духе.


 _Среда, время ложиться спать._

 Сегодня был мамин день рождения. Пока я ставил вазу с астрами
перед её портретом над камином, вошёл Наки, и я заговорил с ним
о ней, рассказывая ему, как ее любовь и мужество поддерживали меня во время пережитого.
глубочайшее горе, и как ужасно я скучаю по ней сейчас. Через некоторое время он сказал:
тихим голосом: "Я тоже скучаю по своей мамуле".

"Расскажи мне о ней", - попросила я.

Затем, понемногу, часто с большим трудом и долгими паузами, он рассказал мне историю своей матери: о том, как она была предана своим детям и как стремилась к тому, чтобы они, и особенно он, учились, как она учила его всему, что могла, как три года назад на Триггере была открыта небольшая окружная школа, и как она сама приехала сюда.
школы в апреле, чтобы попытаться получить его, будучи наг-бросил на ее пути
дома, и для поддержания телесных повреждений, которые причинили ей умереть через месяц, когда
ее последний ребенок родился, как на смертном одре она назвала ее семьи
вокруг нее, и дал им свою любовь и благословение и Совет, прося ее
муж никогда не поставить "шаг-МО" над своими детьми, и оставлять их
в обязанности Блант, а довериться своему специальному уходу за младенцем,
"лапу слишком ничтожна, чтобы установить с ним ночи" и уходит
наконец, цепляясь за них и рыдают горькими слезами, что она должна покинуть
они. Он также рассказал, как Блант принял его священный долг; нежно
и без устали присматривал за младшими детьми, приготовление пищи и уборку; когда
не работает урожая, расчистка новых местах, лесозаготовки и тому подобное, и
как, прежде всего, он посвятил себя на "малыш", терпеливо идя
пол с ней по ночам, греть бутылку, трясет им по колено,
пьем его маленькие ножки перед огнем, спать с ним на руке,
и "что сахар-соски и сажи-чай так хорошо, как женщина." Это существо
тот самый Блант, который "никогда не выходит на улицу без оружия" и совершил такое
примечательная бойня в ходе наследственной «войны» с Чиверсами!

Признаюсь, мне очень любопытно взглянуть на этого героя — больше, чем когда-либо с тех пор, как я
услышал то, что Наки рассказал мне сегодня. Я рад, что визит к Триггеру
приходится на конец этой недели.




XI

НА ТРИГГЕРЕ


 _Утро понедельника._

Вскоре после завтрака в субботу мы отправились в путь на шестнадцать миль до
Триггер-Бранч. Я ехала на Мэнди, а Наки шёл пешком — он отказался ехать позади,
заметив: «Я привык видеть, как женщины ездят туда верхом». День был великолепным, и по мере нашего продвижения
дорога становилась всё красивее и красивее. Мы пересекли
Мы поднялись на три горы, остановились на вершине одной из них, где сквозь полупрозрачные буковые листья пробивался солнечный свет, чтобы пообедать, а затем
«прошли» по Паудерхорну, большому ручью, два или три километра, и наконец
вышли к Триггер-Бранч. В устье реки Наки указал на маленькую бревенчатую школу, в которой он учился до этого семестра, а дальше он показал мне различные камни и деревья, где он с удовольствием устраивал «засады» и «ловушки» для малыша Чиверса. Триггер-Бранч — самый живописный ручей, который я когда-либо видел; по его берегам возвышаются скалы и
«Каменные дома» чередуются с богатыми низинами, небольшими участками дна и
крутыми, но плодородными кукурузными полями. Все дома, которые мы видели в низовьях, принадлежали Чиверсам, сыновьям Израэля, и последним из них был
дом Израэля. Три «прицела», или примерно полмили выше этого места, — это спорная граница, которая спускается с горного отрога с правой стороны, а затем пересекает дно и доходит до ручья. Предмет спора — треугольный участок дна с вершиной у подножия отрога, общей площадью не более акра. Как заметил Наки
я посмотрел на него со смешанным чувством любопытства и ужаса. Ограда
поля теперь стоит на древней линии, на которую претендовали марсы, где она
простояла почти столетие с четвертью.

"Невозможно поверить, что было более десятка жизней
пожертвовал ради этого клочка земли:" я сказал Наки, "почему я
сомневаюсь, что ты мог поднять сорок бушелей зерна в год на него".

Его лицо вспыхнуло. «Это не стоит тех денег, — гордо сказал он.
 — Нам на это плевать. Но это было подарено моему
прапрапрадеду за борьбу с британцами, и я тоже Блан
Я скорее умру, чем расстанусь с этим куском земли.

Он указал на густую тёмную рощу болиголова у подножия отрога,
на земле Маррсов. «Вот откуда я наблюдаю за лунными ночами, когда
идёт война», — сказал он.

[Иллюстрация: «Вот откуда я наблюдаю за лунными ночами, когда
идёт война».]

По мере нашего продвижения он показывал мне крутые кукурузные поля, за которыми ухаживали Блант и он сам, почти вертикальные пастбища, где паслись коровы и овцы, а выше — девственный лес, где Блант выращивает жёлтые тополя и другую ценную древесину, а на самом гребне хребта — серый
запрещая «высокие скалы», которые так хороши для охоты на лис, а также, по его словам, для «спрятавшихся» в них, если полицейские начинают слишком надоедать.

 «У Бланта на руках целая куча ордеров на арест, — сказал он, —
и шериф с помощниками то и дело приезжали прошлой зимой, чтобы поймать его. Конечно, он не мог позволить себе сдаться
или провести какое-то время в тюрьме, когда он так сильно был нужен дома; и сначала
он прятался в камнях, когда видел, что они приближаются. Но это было
очень хлопотно, и ему это порядком надоело, так что в следующий раз
Он перезарядил пистолет, вышел и сказал им, что, как бы ему ни было неприятно это делать, обстоятельства таковы, что ему придётся выстрелить в них, если они не перестанут его беспокоить; что ему нужно зарабатывать на жизнь для семьи, а не развлекаться в тюрьме; что для него долг превыше удовольствия, и он просит их оставить его в покое. И, видя, как он к этому относится, они
больше не приходили довольно долго — до тех пор, пока он не убил Элхэннона в
апреле. Тогда они схватили его чисто случайно, но он от них сбежал
— той ночью, — я как-нибудь расскажу тебе об этом.

Мы приближались к дому Марров, большому, солидному бревенчатому дому, построенному по проверенной временем схеме «две комнаты и проход», то есть две огромные комнаты с открытым коридором внизу и большой «чердачной» комнатой, достаточно просторной для шести обычных комнат, наверху. «Капитан Энох
Маррс поднял его больше ста лет назад, — сказал Наки.

 Войдя в открытый проход, увешанный седлами, уздечками и всевозможными
снастями, а также связками фасоли и перца, мы прошли в одну из нижних комнат.  Мистер Маррс, кашляя, поднялся с одного из
Он сидел на одной из трёх больших кроватей, на которой отдыхал, и очень любезно приветствовал меня. Перед большим камином собрались четверо маленьких детей, и старшая из них, восьмилетняя девочка, держала на руках младенца, на которого я смотрел с особым интересом. Итак, это была «малышка» — красивая крошечная девочка пяти месяцев от роду, с большими серыми глазами на маленьком белом личике и самой лучезарной улыбкой.

В комнате не было ничего, кроме кроватей, нескольких стульев и большого самодельного
комода. На каминной полке стояли часы и несколько книг, жёлтых от времени.
и крошащийся, как и сказал Наки, а наверху, на деревянных колышках, вбитых в
стену, покоилось длинное старомодное ружье с пороховницей на одном
конце.

"Вот это ружье, которым капитан Енох Маррс снабдил британцев", - сказал он.
Наки, с распирать гордость; "теперь он мой,--лапу дай мне ее на
счета на мое имя".

Полчаса спустя герой, Блант, вернулся с «заготовкой» корма. Я
уставилась на него во все глаза. Это высокий молодой человек с
прекрасными серыми глазами и тёмными волосами, открытым лицом и решительным подбородком. Поприветствовав меня самым нежным голосом, он взял на руки ребёнка, который
Прижимаясь к нему с радостными криками и воплями, она уткнулась личиком в его грудь. Затем он вместе с ней прошёл через коридор в другую большую комнату, куда последовал за ним Наки, и они вдвоём начали готовиться к ужину. Несколько раз я видел, как Блант проходил через открытую дверь,
всегда с ребёнком на левой руке, а в другой руке — миску с кукурузной мукой,
разделочную доску, сковороду с мясом. Я смотрел и снова и снова повторял себе: «Неужели это тот самый убийца, скрывающийся от закона?»

[Иллюстрация: «Пока я смотрел, я снова и снова говорил себе: «Неужели
это и есть убийца людей, скрывающийся от правосудия и бросающий ему вызов?»]

 Мне также впервые пришло в голову, что я добавляю к его и без того тяжкому бремени
ещё и свои проблемы, и я упрекал себя за то, что пришёл, но теперь ничего нельзя было
изменить.

Наконец ужин был готов, и мистер Маррс, слабо опираясь на костыль,
провел меня в «другой дом». Дети заняли свои места, а мы сели за стол, и Блант, все еще держа младенца на руках,
сделал нам честь, налив кофе, а затем беспристрастно разделив его с нами.
Малышу положили на тарелку бобы, жирное мясо, жареные уши и сладкий картофель. Хотя, конечно, дом во многом свидетельствует об отсутствии женской заботы, то, как Блант занял место своей матери, действительно примечательно.

  Позже, когда мне вежливо, но твердо отказали в помощи с мытьем посуды, я вернулся в первую комнату с мистером Маррсом и детьми, и мы сели и поговорили. Конечно, я не упоминал о семейной
«войне», но расспрашивал о древней семейной
истории и мне показали старую Библию, записи в которой восходят к
Капитан Энох Маррс, первый поселенец здесь. Мистер Маррс, однако, рассказал мне, что, согласно преданиям, до того, как Маррсы приехали в Америку, они были храбрыми и благородными людьми в Старой Англии на протяжении пятисот лет и проливали свою кровь, как воду, во славу своей страны. «Насколько я слышал, мы всегда были воинственным народом», — сказал он. «Мой прадедушка любил сочинять и рассказывать большие истории,
которые он слышал от своего отца, о том, как один из нас, а потом и другой,
в древние времена стали королями и завоевали славу и известность.
знаменитый адмирал при доброй королеве Бесс, а до него — генерал, который
разгромил французскую нацию, — но я не могу вспомнить имена и
обстоятельства, потому что был слишком молод и неопытен, когда слышал эти
истории, и не проявил должного интереса, о чём теперь сожалею.

Я разделял его сожаление: в этой горной стране так много хороших и аристократичных английских имён, и я был уверен, что некоторые из них восходят к храброму и благородному прошлому, и мне было бы особенно приятно проследить родословную Наки до его старого английского дома и его храбрых подвигов во имя короля и страны.

Пока мы разговаривали, вернулся Блэнт с ребёнком и Наки, а чуть позже из-за
горы пришёл закадычный друг Блэнта, Ричард Таррант. Он поразительно привлекательный молодой человек. Не задерживаясь надолго, он сказал:

«У меня для тебя плохие новости, Блэнт, — поговаривают, что Тодд и
Далт Чивер сильно скучают по дому на западе и собираются вернуться в ближайшее время». Я надеюсь, что это не так, — я рассчитывал, что у тебя будет
настоящий период затишья, — видит Бог, у тебя и так дел по горло,
и без дальнейших военных действий.

— Я думаю, Тодд и Далт будут рады ещё какое-то время не появляться, —
спокойно ответил Блэнт. — Я допускаю, что это просто одна из израилевых лживых историй.

— Что ж, я на это надеюсь, — сказал Рич. — Но кто предупреждён, тот вооружён, и я
подумал, что тебе стоит знать об этом.

— Я хочу знать об этом сразу, как только они придут, — поспешно вмешался Наки.
— «Ты никак не сможешь обойтись без меня, чтобы присматривать за тобой».

Блант сурово посмотрел на него. «Какие бы новости ни были, сынок, —
наставлял он, — оставайся там, где стоишь, и не смей уходить и возвращаться домой. Ты знаешь, чего хочет мама, когда ты уходишь».
обучение. Я пообещал ей, что выполню их, и теперь я намерен это сделать. Ты
оставайся там, или тебе придется считаться со мной. Я разбогател здесь, чтобы
помочь мне, если понадобится, а также ребятам дяди Билли - насколько я в состоянии
позаботиться о себе."

Лицо Наки гневно вспыхнуло, но он больше ничего не сказал.

Когда пришло время ложиться спать, семья расположилась внизу — помимо трёх кроватей в одной комнате,
была ещё одна на кухне, — а меня проводили в уютную кровать с периной на большом чердаке.
Долгое время после того, как все остальные уснули, я слышал, как внизу жалобно плачет бедный малыш, и Блант
Он мягко ступал по полу, раскачиваясь взад-вперёд в своём кресле, и бегал с ним на коленях перед камином. Неудивительно, что маленькое существо страдало от мучений после того, как съело то, что ему дали на ужин.

 После завтрака утром Наки пригласил меня на прогулку. Мы поднялись по одному из отрогов горы позади дома. Я никогда не видел более красивого места для дома, чем эта лощина. На полпути вверх, на небольшой «скамейке», мы наткнулись на то, что показалось нам игровой площадкой. Под раскидистыми деревьями стояла дюжина или около того
ещё более миниатюрные домики с решётчатыми стенами и крышами из расколотых дубовых досок. Некоторые из них разрушались, другие были новыми и прочными. Тот, к которому Наки подвёл меня, всё ещё был жёлтым. «Вот здесь лежит Мау», — сказал он почти шёпотом (я думаю, что одна из причин, по которой ему так трудно говорить о ней, заключается в том, что он чувствует себя виноватым в её смерти, или, скорее, в том, что она хотела дать ему образование), и я понял, что это, должно быть, семейное кладбище, а эти надгробия когда-то были необходимы для защиты мёртвых от диких зверей.
сохранившиеся здесь в обычаях горной страны.

 Рядом с могилой его матери были три могилы поменьше, всё ещё
хорошие и новые.  «Наши трое детей, Блант и я, умерли от брюшного тифа
одним летом, лет пять назад», — объяснил Наки.  Среди сорняков на этих могилах
весело цвели астры. «Ма, она была
там, — сказал Наки, — ей нравилось приходить сюда и отдыхать, когда
она пропалывала кукурузу, и сидеть с этими малышами».

Трагедия жизни матери Наки предстала передо мной во всей своей полноте.
Я стояла там, не в силах пошевелиться. Пылкая, любящая женщина, отрезанная от всех возможностей,
принесшая в этот мир десять новых жизней, работающая и вкалывающая, как только могут эти горные женщины, ради пропитания и одежды для своей семьи, постоянно беспокоящаяся о жизни своих близких из-за семейной «войны» и, наконец, вынужденная уйти во тьму смерти и попрощаться со всеми ними, — конечно, это печальная и трагическая история.

Когда мы отвернулись, Наки добавил: «С этими тремя малышами она не так одинока, как была бы сама по себе».
Я думаю, она не так одинока, как была бы сама по себе.

«Нет, — сказал я, — с теми, кого она любит, она намного счастливее, даже на небесах. Ведь именно это и есть рай».

Блант приготовил для нас обед в одиннадцать, и вскоре после этого мы были готовы
уехать. «Заходи как-нибудь к нам в школу», — крикнул я Бланту,
который стоял у ворот с младенцем на руках. Он серьёзно поблагодарил меня, но не сказал, что придёт.

 «Ну и ну, — сказал Наки, когда мы поехали дальше, — он же не может так поступить, — ведь его
просто арестуют, если он попадётся в лапы шерифа и окажется в тюрьме!»

Последние час или два нашего пути мы проделали при лунном свете, в котором
окутанные туманом горы и затенённые долины казались завораживающе прекрасными.

 «Вот в такие ночи я всегда высматриваю Чиверов», — сказал
Наки.

 Я задавался вопросом, были ли это единственные мысли, которые вызывала у него
чудесная красота, в которой он родился и вырос.  Вскоре я узнал.

«Если твоя мама на небесах, как ты говоришь, то ты считаешь, что там
лучше, чем здесь?» — спросил он.

 «Нет, я в этом уверена», — решительно ответила я.




 XII

 САМЫЙ БОЙКИЙ МАЛЬЧИК


 _Вечер вторника_.

Сегодня вечером Наки прибежал из школы, чтобы перевязать «сломанную» лодыжку (мне
кажется, что я всегда перевязываю либо «воспаления», либо «нарывы», либо раны, либо
боли), и сказал мне, пока я это делал:

«Этот маленький Джейсон просто жуёт и выплёвывает эти маленькие дневные школы». Сегодня утром на перемене я видел, как он расправился с пятью
одновременно. Да, сэр, на нём было пять, и, клянусь Недом, если бы он не уложил
последнего, то... Он самый драчливый мальчик, который у вас есть!

"Я думал, что это ты," сказал я.

"Папа, гори в аду, если я когда-нибудь увижу день, когда смогу уложить пятерых своих
за раз! Когда я ходил в школу на Триггере, я мог уделать за раз троих
молодых Чиверов, но пятерых! Чёрт возьми! Хотел бы я знать, как он это делает!

Эти рассказы о доблести Джейсона кажутся невероятными, но из уст многих
свидетелей я узнаю, что они должны быть правдой. Я тоже задаюсь вопросом, как
он это делает.


 _Среда._

Очевидно, успех Джейсона на предварительных выборах вскружил ему голову,
потому что сегодня он напал на Хена Салиера, который на голову выше его, и
победил бы его, если бы Китс не пришёл на помощь. В итоге он сдался.
Сэйлеры устроили оживлённую битву и ещё больше прониклись уважением к
нему. Мои самые суровые наказания розгами, похоже, не в силах обуздать
эту агрессивность.


 _Четверг._

 Сегодня днём, когда мы в полном составе копали канаву для
дренажа нашего сада, Наки ни с того ни с сего заговорил:

«Если бы у меня был мальчик, который не хотел бы драться, я бы привязал его к хорошему деревцу и
набил бы его пулями так, что канюки не смогли бы его съесть!»

Поскольку с момента моего прибытия на Перилус я не видел ничего, кроме отсутствия «боевого духа», я не увидел смысла в этом замечании и пропустил его мимо ушей.
Наки снова заговорил, обвиняюще:

«У тебя есть один, — сказал он, — у тебя есть мальчик, который не хочет драться!»

«Я?» — в изумлении переспросил я.

«Злюка Аткинс. Маленький Джейсон Уайатт издевается над ним уже три дня,
а он боится дать ему отпор, клянусь Недом!»

— Ты лжец, Троян! — горячо возразил «чистый учёный». — Я не
подхожу ему, потому что присматриваю за ней. Она сказала, чтобы мы не дрались с ним,
потому что он такой маленький. Я могу драться не хуже тебя, чёрт бы тебя побрал!

 — Тогда давай встретимся, папа тебя вздёрнет!

Айри набросился на Наки с убийственным намерением, и это вывело Толби из себя.
Мне, с помощью черенка от мотыги, удалось их разделить.

 Добросовестность Айри очень радует. Я бы хотел снять
запрет, наложенный сначала для защиты Джейсона, но, вероятно, лучше, чтобы он
остался в силе для Айри.


 _В пятницу вечером._

Когда Джейсон и Китс вышли сегодня вечером из умывальной в своих свежих
халатчиках, поразительно чистые, (я разрешила им мыться вместе, потому что
Китс такой добросердечный, он носит Джейсону воду из котлов в бадьи и даже моет ему спину) Я протянула Китсу ножницы. «Не возражаешь, если я подстригу Джейсону ногти на ногах?» — спросила я. «Я заметила».
— Они ужасно длинные.

К моему полному недоумению, Джейсон бросился на пол, яростно пинаясь и
колотя по нему и издавая ужасающие вопли.

 «Но это не причинит тебе вреда, дорогой, — сказала я, — или, если ты боишься, что Китс причинит, я с радостью сделаю это сама».

Вой и крики усилились, если это вообще было возможно.

"Он не боится, что ему причинят боль, - сказал Китс. - Он просто не собирается
расставаться со своими ногтями на ногах".

"Почему?" Я поинтересовался.

"Они нужны ему в его бизнесе. Он с ними дерется. Я узнал об этом, когда
они с Хэном встречались во вторник. Он попробовал это на мне, дерзкий маленький скунс!
Вот так он расправляется с дневными школами по пять за раз. Двум он выдавливает глаза большими пальцами, другого кусает и пинает, ещё двоим царапает голени ногтями на ногах, а пятерых вырубает так же легко, как падает с бревна!

 — Тогда они точно должны быть сняты, — сурово заявил я. — Ты держишь одну ногу, Киллис — другую, а Филип и Толби — его. — Руки и голову, и я их
отрежу!

И вот, раскрыв свой секрет и связанный филистимлянами, мой
маленький Самсон был острижен.


 _В субботу днём._

 Перед завтраком я позвал Айри в свою комнату. — Сколько у тебя
мышц? — спросил я.

"Чистый ученый" обнажил маленькую костлявую руку, на которой при сгибании вздулся заслуживающий похвалы
узел мышц.

"Ты действительно довольно хороший боец, не так ли?" - Спросил я.

"Лапка, он бы ударил меня по голове, если бы я не был таким".

"Очень хорошо. Я однажды сказал тебе не драться с Джейсоном Уайаттом. Возможно, я был таким
В следующий раз, когда он будет приставать к тебе, дай ему отпор.

Незадолго до полудня в коттедж вбежал Наки с выпученными глазами.
"Этот маленький Айри задал Джейсону такую взбучку в конюшне,
какой ты никогда не видел. Джейсон снова начал кружить вокруг него, и
он просто схватил его, не ожидав, и повалил на землю, а теперь душит его!

[Иллюстрация: «Этот маленький Айри задаёт Джейсону такую взбучку в конюшне, какой ты никогда не видел».]

 «Хорошо!» — воскликнул я, поспешив обратно, чтобы посмотреть на бой. Все мальчики были
чудесным образом собрались, и прачки тоже с восторгом наблюдали за происходящим.
 Джейсон перепробовал все уловки, но так и не смог освободиться от
неумолимых объятий. Обе его руки были прижаты к телу, одна — ногой, другая — рукой
Ири, его голову удерживала ужасная рука, сжимавшая его горло;
свободными были только ноги, но они, увы, были бесполезны — его пальцы
безвредно скользили по лицу, шее и ушам Ири!

Только когда он был на грани удушья, побеждённый завоеватель наконец взмолился о пощаде и, получив её, уполз под
загон, чтобы в тишине выплакать свою ярость и стыд.

Несомненно, это пойдёт ему на пользу.




XIII

У КАМИНА


 _Второй понедельник октября._

Хотя дни ещё тёплые, ночи становятся прохладными, и вчера вечером ради спасения наших босых ног мы разожгли камин в гостиной.
Это было именно то, что нужно, — я вижу, что благодаря его согревающему теплу наша семейная жизнь отныне станет гораздо более тесной и радостной. Сидни Ланье говорит, что для создания настоящего дома нужны две вещи — открытый огонь и музыка. У нас есть и то, и другое. Едва огонь начал потрескивать, как Авессалом достал банджо и заиграл.
поющие в уголке у камина - на этот раз не кровавые песни-баллады недавнего времени
, а, к моей радости, знаменитые древнеанглийские песни, забытые столетия назад
остальным миром, но чудесно сохранившиеся здесь, в горах
страна. "Barbara Allen" была одной из баллад, которые он спел; "Turkish Lady", "The
Brown Girl" и "Корабль призраков" были другими. Все мелодии были
странными, минорными, протяжными и исполнялись фальцетом; а
между куплетами был очень утомительный период игры на гитаре.

 Все мальчики заявляли, что предпочитают более новые баллады, такие как «Блант».
«Месть» и «Гибель могавков», и что эти старые песни
подходят только для женщин; но я заметил, что они слушали, затаив дыхание.


 _Пятница._

Вчера с железной дороги приехала повозка — это всегда большое событие.
Когда она приезжает, мы, женщины, толпой выбегаем и окружаем её, прежде чем мулы успевают остановиться, и получаем посылки и коробки, предназначенные для нас, как будто это самые драгоценные драгоценности.
И действительно, они ценны после такого долгого и трудного пути. Я была рада узнать, что мои весёлые платья, заказанные в прошлом месяце, прибыли, как и телеграмма.
кукурузные хлопья и несколько рулонов обоев с большими красными розами для нашей
гостиной.


 _Субботний вечер._

 Клео и Говард сегодня поклеили нашу гостиную прекрасными красными обоями,
и когда мы с мальчиками вернулись из сада, всё было готово, и мы закричали от восторга. Конечно, они никогда не видели ничего
более прекрасного.

 У меня был для них ещё один сюрприз. Самое красивое из всех моих новых платьев —
кардинал из китайского крепа, в точности подходящий к обоям. Я надела его
сегодня вечером на ужин, немного опоздав в столовую. Там было
Когда я вошла, за нашим столом царило оживление, и Джейсон произвёл фурор,
прокричав своим пронзительным голосом: «О, вот и моя красная конфетка!»
Наки не сказал ни слова, но гордости в его глазах было достаточно.
Во время трапезы мальчики переговаривались, передавая мне
блюда и говоря «да, мэм» и «нет, мэм», и я видела, как они
оглядывались на другие столики, чтобы оценить эффект от моего роскошного
костюма.

 Кто бы мог подумать, что сегодня вечером я буду сидеть здесь, у камина в нашем коттедже, одетая в цвета жизни и радости, с моей счастливой и весёлой семьёй рядом
Кто бы мог подумать, что я — та самая женщина, которая приехала сюда
чуть больше двух месяцев назад с сердцем, ещё более мрачным и опустошённым, чем её траурное одеяние? Воистину, пути и благость Божьи
не поддаются воображению.


 _Вечер четверга._

 То, что братская привязанность маленьких Салиеров крепка до глубины души
(несмотря на многочисленные доказательства обратного), было доказано прошлой ночью. Курица по своей природе медлительна, и это особенно заметно, когда она моет ноги и раздевается на ночь.
но в глубине души он смирился с любым исходом. Он всегда
ложится спать после Китса, и теперь, когда ночи стали прохладнее, он сначала пытается выгнать
Китса с его тёплого места, а когда это не удаётся, сворачивается калачиком и
кладёт свои холодные ноги на спину Китса. Многострадальный
Китс бунтует, а затем раздаются вопли, крики и ожесточённая борьба, сопровождаемая
пронзительными криками Джорди Йонтса, третьего мальчика в постели. Когда я
прихожу, одеяла валяются на полу, а братья дерутся на своей кровати, на
другой кровати, на полу и во всей комнате, выкрикивая мои имя.
Они осыпали друг друга ужасными проклятиями. Напрасно я запрещал им использовать эти шокирующие выражения — ни угрозы, ни наказания не помогли. Прошлой ночью, после особенно тяжёлого дня, я позвал их в свою комнату, объяснил им значение слов, которые они использовали, и спросил, могут ли они настолько ненавидеть своего брата, чтобы желать обречь его на вечные муки. Они ничего не ответили, но ушли задумчивыми. Сегодня вечером, когда крики и вопли возвестили о
начавшейся драке, я поспешил на место происшествия. Сэйлеры колотили друг друга
друг друга так же безжалостно, как и всегда, но на этот раз, к моему невыразимому облегчению,
они яростно кричали: «Да _поможет_ тебе Бог!» «Да _поможет_ тебе Бог!» —
явное изменение к лучшему, и, как я подумал, весьма своевременная просьба!

В те редкие моменты, когда они приходят в себя, они говорят только о похоронах кузины Эммелин и о визите домой. Они не могут решить, кого из них они больше всего хотят увидеть: Нервести, Сэмми, Понто или бычков Бака и Бренди. Они тоскуют и по другим детям, и по Чарли, и по Оле Суке.
«Пегая» корова, телка Редди и чёрная свинья Джулия.


 _Воскресный вечер._

 Сегодня утром по дороге в «церковный дом» я заметил, что Айри был в
длинных широких домотканых штанах, в которых он пришёл. «Где
воскресные бриджи, которые я тебе дал?» — спросил я.

"Там у них воздух", - сказал он, указывая на Джорди толстые ноги, которые, казалось,
готово разорваться и выскочить из пары темно-синие укороченные брюки.

"Яри он просто приставал ко мне, чтобы я поменялся с ним", - было объяснение Джорди
"он сказал, что у него обязательно будет то золотое кольцо, которое я достал из
призовой коробки на прошлой неделе. Покажи это ей, Айри.

Айри протянула маленькую грязную руку, украшенную большим искусно сделанным латунным кольцом.


- Но ты же видишь, что это была нечестная сделка, - возмущенно сказала я Джорди.
Джорди.

- Я знал, что это не так, я знал, что это кольцо стоит в пять раз дороже этих бриджей.
бриджи, и я никогда больше не увижу ничего подобного. Но мне стало его жаль, он так сильно этого хотел.

«Нет, я имею в виду совсем другое, — резко сказал я, — ты заплатил пять центов за этот ящик с призами, не так ли?»

«Да, сэр».

«И там была конфета?»

«Маленькая, как крупинка».

«И ты её съел?»

— Что там было?

 — А теперь ты хочешь продать ему кольцо, которое не может стоить больше, чем
— Два цента за его воскресные бриджи.

« прирождённый торговец» с жалостью посмотрел на меня. «Мисс Лоринг, — сказал он, —
женщины ничего не понимают в призовых ящиках. Иногда вы платите
свой пятак, а в них ничего нет, а потом снова появляются
драгоценности, о которых никто не может сказать, сколько они стоят, — они такие красивые. Thaint нары
кольцо понравилось, что когда-нибудь семя в этих краях. Ирий Аткинс есть
единственная кольцо, как на опасное, иначе, я полагаю, в графстве Кент, или, может быть,
в Кентукки! Какое отношение к этому имеют бриджи?

К этому главному аргументу, к тому факту, что кольцо не удержало бы Айри
Согревать ноги зимой казалось мне ребячеством, но, поскольку приближалась холодная погода, а одежды было в обрез, я был вынужден прекратить торговлю и запретить Джорди делать что-либо подобное.

 Во второй половине дня мы отправились в Перилуз за хурмой и конским каштаном, а позже, набив карманы блестящими плодами, мальчики выстроились на противоположных берегах ручья и устроили битву за конский каштан.

После ужина я начал читать «Одиссею». Когда мы дошли до
того места, где герой сбегает из пещеры Полифема, Наки
Он прервался, чтобы рассказать историю, которую обещал поведать, пока мы были на Триггере, о побеге Бланта прошлой весной, когда его впервые и единственный раз арестовали полицейские. Это был тот день, когда его «поймали» Элхэннон, Тодд и Далт, и он убил одного и чуть не убил двух других. В то время шериф находился на Паудерхорне, недалеко от устья Триггер-Ривер, сразу же получил известие и добрался до дома Марров в течение часа после происшествия. Блэнт, не подозревавший о столь быстрой попытке ареста, сидел у камина и чистил свой сорок пятый калибр.
Не успел он опомниться, как шериф встал между ним и его боеприпасами.
 Оставалось только сдаться. Шериф и его помощник отправились с ним в тюрьму здесь, в нашей деревне, но, когда стемнело, были вынуждены остановиться на ночь в придорожном доме. Блэнт лёг спать в наручниках между шерифом и его помощником, каждый из которых лёг с заряженным револьвером в руке. Утром
пленник исчез, одеяло, которым были накрыты все трое, свисало с
окна, а два револьвера лежали на земле, аккуратно сложенные рядом.

"Thaint нет мужчины или нет тюрьмы нигде Блант не мог ЖКТ от если он
было желание", - сказал Наки; "Он не будет валять дурака и его друзья
эт как Одиссея".

Персонаж Одиссея также рассказал кое-что из семейной истории
Джорди и Авессалома. Похоже, что их дедушка, старый Джордж
Йонтс был человеком, известным в нескольких отношениях: как суровый проповедник, как
замечательный торговец лошадьми и, подобно Одиссею, как хитрый и коварный человек на войне. Враждующие группировки обращались к нему за советом, и его
стратегии, когда их воплощали в жизнь, были блестяще успешными. Мальчики,
с большой гордостью рассказал несколько ужасных историй. Они также сказали, что все его тринадцать сыновей были «подлыми людьми», а их собственный отец умер в слишком раннем возрасте, чтобы стать таким же выдающимся, как остальные двенадцать. Пока я слушал, я удивлялся не тому, что «прирождённый торговец» немного неряшлив, а тому, что у него вообще есть хоть какая-то мораль.


 _Среда._

Сегодня я видел, как Филип протягивал горсть каштанов Тоулби, своему
закадычному другу, со словами: "Не бери больше пяти, ты мне теперь должен"
. Ты пошел угощать всех!" Совершенная искренность, очевидно, является
уверенная, хоть и шаткая, основа их отношений.


 _Субботний вечер._

 Ещё немного семейной истории, пока мы сегодня вечером запекали батат в горячем пепле
под нашим костром. Айри сказал, что помнит, как запекал его, пока
мужчины делали гроб для его матери. «Я никогда не знал ничего лучше, — сказал он. — Мне
было всего три года, и я думал, что она просто спит». Я задавался вопросом,
что это за люди стучат снаружи. Когда я увидел, как они уносят её, я всё понял.

"Она была лучшей мачехой, которая у меня когда-либо была," с чувством заметил Иоав.

"Сколько у тебя их было?" спросил я.

«О, да у него было около пяти женщин, — размышлял он. — Сначала моя матушка, а потом
 Ири, а потом ещё три. Серилди Бинг, его предпоследняя, была
довольно приятной женщиной, но она никогда не задерживалась надолго. Этой последней всего пятнадцать, и у неё нет манер. Мне приходится бороться с ней почти каждый день,
она так и норовит меня разозлить. Папе приходится нелегко, когда он учит её
вести себя прилично.

 «Я слышал, что твой папа — очень умный и злой человек», — сказал
Филип.

 «Спорим, он и в подмётки не годится Бланту», — ревниво
вставил Наки.

— Может, и не может, а может, и может, — протянул Иоав вызывающе.

«Никто не нажимает на спусковой крючок так быстро, как Блант, — заявил Наки. —
Готов поспорить, что никто не был убит и ранен за несколько месяцев больше, чем он, и
никто не сидел бы в тюрьме больше, чем он, если бы полицейские могли схватить его
и удержать».

«Тюрьма, — презрительно пробормотал Иоав, — тюрьма — это ничто!» Мой папаша
просидел два года во Франкфурте!

Все мальчики восхищённо воскликнули. «Ого, — сказал Филип с новым
уважением, — я и не знал, что он сидел в тюрьме».

«Сколько он убил?» — скептически спросил Наки.

«О, не больше, чем нужно», — протянул Джоаб.

— Я слышал, что он убил нескольких Ласков, — сказал Толби.

 — Да, нескольких, — признал Джоаб. — Серилди Бинг, его следующая по старшинству,
она разговорилась с парой Ласков, и Пэу пронюхал об этом, и однажды
они устроили засаду. Но он не убил ни одного, кроме того, что был мёртв; и как только тот, другой, смог говорить, он снова натравил на него всех Ласков — их было девять, они прятались и устраивали засады. В конце концов, однажды они все поскакали за ним во главе с Ракешином. Он увидел впереди поворот дороги, где был большой камень. Каждый раз, когда они
Он выстрелил, и тот подпрыгнул, как будто его ранили; и как только он добрался до скалы, он
упал плашмя на своего коня, как будто был мёртв. Это было последнее, что они видели, и они с гиканьем помчались вперёд, думая, что убили его. И примерно в это время шестеро из них получили пули, а трое были убиты; потому что Лапа взобрался на скалу и стал стрелять по ним. Остальные
Ласки оправились от ран, и они позволили Паве уйти.

Наки замолчал. Последовавшую за этим впечатляющую паузу наконец
прервал Филипп. «Что он сделал с Серилди?» — спросил он.

— О, ничего, только отстрелю ей кусочек челюсти и немного скальпа.

Филип снова задумался. — Полагаю, именно поэтому Серилди ушла от тебя, не так ли? Женщины такие странные.

— Может быть, — равнодушно ответил Иоав.

О, мой идеальный джентльмен!


 _Четверг._

Вчера Шинни вышел, а мяч вернулся. Когда в полдень все мальчики
побежали ко мне просить пряжу (конечно, магазинные мячи — невиданная роскошь),
а позже я увидел, как Филип, Китс и Осия разматывают старые носки,
которые, по их словам, они купили у Джорди, Толби,
старое одеяло, которое он обменял на поп-пистолет, а теперь выкупил обратно
по разорительной цене, и слышал, как Киллис и Джоав сетовали на то, что
они обменяли варежки и носки на поп-пистолеты, и рассказывали о
огромных суммах, которые Джорди зарабатывал, продавая эти и подобные останки в
"дневные школы", я понял, что еще во времена pop-gun the
forelooker торговал фьючерсами на мячи, и что его сделки тогда
они были даже не так великодушны, как я предполагал.

Суббота и воскресенье — долгожданные дни похорон кузины Эммелин
по этому случаю мы должны отправиться завтра (в пятницу) днём, и «два
тоскующих по дому» вне себя от радости.




XIV

ПОСЕЩЕНИЕ ДОМА И ПОХОРОНЫ


 _Воскресенье, вечер._

В полдень пятницы мы с Джейсоном (которого я не осмелилась оставить)
были готовы отправиться в путь. Наки, который работал в конюшне, только что вывел Мэнди на дорогу, помог мне сесть в седло и протянул мне хлыст, как вдруг я увидел, что его пальцы напряглись, глаза расширились, а лицо побледнело. Оглядевшись в поисках причины, я увидел двух молодых людей.
мужчины, проезжавшие мимо по дороге. По-видимому, они его не заметили, но он
смотрел на них с неприкрытой ненавистью. Мне не нужно было слышать его тихое
«Тодд и Далт», чтобы понять, кто это был.

"Мне нужно вернуться домой как можно скорее," сказал он, когда они
проехали мимо.

"Вы не должны делать ничего подобного", - заявил я. "Вы слышали
указания Бланта по этому поводу. Он вполне способен позаботиться о себе сам,
и вы ему не нужны. Я тоже приказываю тебе оставаться здесь ".

"Но он не в состоянии позаботиться о себе теперь, когда у него есть малышка ".
его руки, - настаивал Наки. - Теперь он не может оставаться начеку: конечно, они
вернулись, чтобы убить его, если смогут. Я не мог оставаться здесь ни минуты.

"Тем не менее, я приказываю тебе остановиться", - сказал я сурово, как я взял мою
отъезд.

Но мое беспокойство о нем, и об этой новой угрозы в адрес "военных" на
Триггер, мой визит в маленький домик Сэйлеров был бы идеальным решением. День был великолепен, когда мы ехали, горы пылали красными,
жёлтыми и зелёными красками. Всю дорогу «два тоскующих по дому» подбадривали Мэнди
голосом, гикорием или и тем, и другим, а я, очарованный красотой,
Она искренне желала, чтобы ей разрешили идти своей обычной походкой.

 Проехав четыре мили по Перилу, мы свернули на Перилу Нэнси и
ехали по ней почти час, прежде чем добрались до небольшого бревенчатого дома, почти
спрятанного за яблоневыми деревьями. Миссис Салиер с четырьмя маленькими детьми
и Понто, бежавшим впереди и позади, вышла поприветствовать нас.  Хотя
в её глазах стояли слёзы радости, она не обняла, не поцеловала и не «помирила» нас.
её мальчики — такие проявления чувств допустимы только в отношении младенцев или детей постарше. Маленький Сэмми в полной мере воспользовался своей привилегией
Он агукал, смеялся и кричал при виде своих братьев, в то время как
 Понто, в равной степени свободный от оков этикета, чуть не сбил их с ног от радости. Две хорошенькие девочки пяти и трёх лет,
которых попросили «пожать руку женщине, Сюзанне и Нили», сделали это очень вежливо, а семилетний Хирам оторвал взгляд от
Джейсон (они достаточно долго приглядывались друг к другу, чтобы пройти
через ту же церемонию).

Мальчики сразу же направились к яблоням, и меня пригласили войти.  Миссис
Сэйлер как раз заканчивала свой дневной труд по плетению и сидела в
Я сидела у ткацкого станка и быстро двигала челнок, пока мы разговаривали. Увидев её впервые без чёрного чепца, я поняла, откуда у мальчиков такая невероятная красота.

  Я, конечно, расспросила её об истории семьи и узнала, что её предки тоже приехали из Старой Вирджинии более ста лет назад и были образованными людьми. «У последующих поколений, — сказала она, —
не было ни единого шанса, они были заперты здесь, не имея возможности учиться,
и им было так трудно добывать себе пропитание, что половина из них
никогда не слышала о том, что происходит по ту сторону горы.
это правильно, что дети растут вот так, без всякого присмотра. Я
решила, что у моего ребёнка он будет.

Она также много говорила о мистере Сэйлере, который, по её словам, был «самым
красивым мужчиной, которого когда-либо видел свет», и одним из «самых трудолюбивых» в
этом районе. Очевидно, она очень глубоко переживает его потерю, но смотрит в лицо
жизни с поразительным мужеством, взваливая на себя его бремя в дополнение к
своему собственному и не думая ни о чём, кроме вспашки, окучивания, расчистки и
подобной тяжёлой работы, которую она выполняет с радостью, лишь бы не
заставлять своих мальчиков пропускать школу.
Её вера трогательна. «Бог дал мне этих прекрасных малышей, —
говорит она, — и теперь я молюсь Ему, чтобы Он дал мне силы кормить и растить их».

Несколько раз наш разговор прерывался робкими замечаниями
маленьких девочек о том, что Хирам и Джейсон дерутся во дворе;
но поскольку о кровопролитии пока не сообщалось, этому не придавали особого значения.

Когда пришло время активно готовиться к ужину, мальчики взяли меня с собой, чтобы «посмотреть, как всё устроено». Сначала они напоили и накормили в загоне кобыл, Мэнди и «блохастого»
Чарли, а затем нужно было напоить бычков.
Их загнали и «приструнили». Они паслись далеко в низине, но
Понто по первому слову сорвался с места и вскоре привёл их, снова отправившись в
своё собственное путешествие. Затем мальчики запрягли их в ярмо и объехали
крутую конюшню, чтобы доставить мне удовольствие. Китс сказал, что им с Хэн пришлось связать их хвосты, пока они их объезжали, чтобы они не перевернули повозку; но теперь они идут спокойно, как и подобает хорошо объезженным быкам, и, очевидно, прекрасно понимают странные речи своих молодых хозяев, которые для меня были китайской грамотой. Я мог понять только «Боже».
Бак! — Иди сюда, Бренди! — но часто повторяющиеся «О-кум-вех, у-у-у!» и «Ноу-ва-чат-тум!» действительно сбивали с толку. Затем Оле Сук, пестрая корова, услышав шум, сама подошла, или, скорее, спустилась,
вслед за ней телка Редди, чей маленький пятнистый телёнок громко приветствовал её через ограду. Ничего не помогало, и Китс должен был
прямо там подоить Редди, чтобы продемонстрировать упомянутый ранее
«слепой сосок».

 Как только он доказал это ко всеобщему удовлетворению, Понто взвизгнул.
Послышалось приближение, и через мгновение из леса на другой стороне ветки степенно вышла крупная, костистая чёрная свинья и остановилась, размышляя. Мгновение спустя её окружила стая полувзрослых поросят, которые визжали и разбегались от Понто. Но, очевидно, сама Джулия жила в спокойной атмосфере и ни от кого не зависела. Внимательно осмотрев всех нас и убедившись, что мальчики действительно Китс и Хен, она глубоко вздохнула и вышла вперёд. Она не двигалась, пока не выбралась из высокой травы на
Радостным открытием стало то, что за ней по пятам и со смущёнными мордочками следовали девять маленьких поросят. Им не могло быть и двух дней от роду, — конечно, они пришли специально, чтобы отпраздновать возвращение мальчиков домой, — в этом никто не мог сомневаться! Велика была последовавшая за этим радость, велика была гордость, которую испытывала Джулия и все её питомцы. И какую же вкусную приманку из кукурузы получили Джулия и утята, пока малыши сами добывали себе обед! Все, кроме бедного маленького уродца, которого оттеснили так, что он не мог дотянуться до своей еды, пока Курица не отшлёпала двух других и не освободила для него место!

[Иллюстрация: «Только когда она выбралась из высокой травы на
ветку, она с радостью обнаружила, что за ней по пятам следуют девять
маленьких поросят, которые смущённо прячут мордочки».]

 После знакомства и выслушивания семейной истории различных
кур, индеек, цесарок и гусей меня отвели в лощину к знаменитому
папайевому саду, месту бесчисленных охот на опоссумов. Здесь даже Понто
вспомнил о прошлых победах, а Китс, Хен и Хирам
заговорили все разом, описывая сражения и указывая на те самые деревья и
журналы. Некоторые подробности естественной истории, которые я смог почерпнуть из
путаницы, такие как: все опоссумы убиты, когда они коты; кабан
опоссумы часто дерутся, и это зрелище - слышать, как у них хрустят носы
когда они это делают, и лучший вид спорта, когда-либо затеянный, - это поймать двоих
и натравливают их друг на друга; свиноматки-опоссумы не дерутся, и детеныши
разворачивают хвосты вокруг своей пасти и садятся ей на спину, когда она
путешествия; и, наконец, опоссумы - мастера хитрости, и это
признак мужчины - уметь их перехитрить.

Но уже начинало темнеть, и когда затрубил рожок, созывая на ужин, никто не стал медлить на пути вниз. О, какие бобы, какие «картошки»,
какие «жареные годы», какой кукурузный хлеб и, прежде всего, какой благородный
пирог с уксусом! Репутация Нервести была полностью восстановлена — даже слишком,
как я опасался, глядя, как наедаются мальчики.

Затем, когда миссис Сэйлер и Китс после ужина пошли доить корову, Хэн и
Сюзанна, Нили и я вымыли посуду, и пока мы этим занимались,
Хирама и Джейсона растащили в разные стороны. У Джейсона был подбит глаз и укушена рука.
Рука у Хайрама была в крови, а голень рассечена. Затем вернулись миссис Сэйлер и
 Китс, и все очень захотели спать. Мы легли в «другом доме»: я и девочки — в одну кровать, миссис Сэйлер,
Сэмми и Китс — во вторую, а Хайрам, Хен и Джейсон — в третью (Хен — посередине). После отхода ко сну мы немного поболтали, и все были очень счастливы и общительны. И, конечно, Понто тоже спал в комнате,
и когда он, верный страж, не бегал к двери, чтобы зарычать на воображаемых незваных гостей, он стучал хвостом по полу или
Он крутился перед камином, устраиваясь поудобнее.

 В субботу утром Китс, Хен и даже я пытались отговориться от участия в похоронах, но, конечно, это было бесполезно. Мы долго собирались.  Чуть позже полудня я на Мэнди,  Сюзанна позади меня, а миссис Салиер на Чарли, с Сэмми впереди и
Нили, следовавший за нами, добрался до вершины Би-Три-Гэп и посмотрел вниз, в
долину на дальнем склоне. Мальчики бежали впереди нас. На склоне холма
внизу виднелись надгробия, а вокруг них двигались люди и лошади.

Ещё дальше вниз по долине миссис Сэйлиер показала мне одинокий маленький домик Эммелин. Эммелин, по её словам, умерла за год и три месяца до этого, во время эпидемии тифа, унёсшей жизнь мистера Сэйлиера, оставив после себя добрую и набожную память, семерых маленьких детей и глубоко скорбящую «вдову».

Прежде чем мы добрались до кладбища, служба началась с протяжной погребальной песни, доносившейся до нас отрывками. Мелодия была очень печальной
и прекрасной, она воплощала в себе сам дух одиночества,
скорби и смирения. Когда мы подошли ближе, миссис Сэйлер присоединилась к
припеву, и я расслышал некоторые слова.

 Я долго путешествовал здесь, внизу,
 Долго путешествовал вдали от дома.
 Долго путешествовал здесь, внизу,
 Чтобы положить это тело!

 «Долго путешествовал» — так кажется тем из нас, кто потерял близких, как она
и как я. Невыразимая широта, достоинство и пафос этой песни
будут преследовать меня, пока я жив.

 Мы присоединились к толпе у могильных плит. Перед самым новым из них
были уложены на брёвна молодые деревца, чтобы сделать сиденья; а те, кто не мог поместиться здесь, сидели на земле или тихо прогуливались
о. Даже многочисленные младенцы вели себя тихо, словно понимая, что этого требует траурное
событие.

Близкие родственники сидели на переднем плане, лицом к проповедникам, которые
стояли у могилы. Миссис Салиер указала мне на
убитую горем «вдову» Эммелин. Он сидел, опустив голову и пребывая в
крайнем унынии, в то время как дети, сидевшие рядом с ним, плакали. Рядом с ним стояла молодая женщина с добродушным лицом, явно слишком взрослая, чтобы быть дочерью Эммелин.
В одной руке она держала ребёнка лет полутора, а в другой — совсем розового младенца.

"Кто это?" — спросил я.

Миссис Сэйлер прошептала в ответ: «Это его новая женщина, Мэри, — конечно, он
должен был сразу найти себе кого-то, с этими-то молодыми. Она с ними очень хорошо обращается. Это её новый, — он появился восемь дней назад, как раз к похоронам».

Когда первый проповедник начал говорить и стали перечислять добродетели Эммелин,
я с интересом и удивлением увидел, что Мэри плакала так же искренне и от всего сердца, как и все остальные, и её слёзы беспристрастно падали на младенца на руках и на старшего ребёнка. Однажды, когда её муж
Совершенно подавленная, она положила руку ему на плечо; в другое время она нежно вытирала глаза и носы всех детей, до которых могла дотянуться. А когда позже проповедник торжественно и не мигая
указал на то, что дети Эммелин теперь попали в руки мачехи, и ей следует помнить, что однажды она должна будет дать отчёт Богу о вдовах и сиротах, она
очень смиренно склонила голову и, казалось, была одновременно потрясена и воодушевлена мыслью о своей ответственности. Её лицо действительно было
чудесное и прекрасное, и в нём я видел гораздо больше надежды на счастье
потомства Эммелин, чем в потомстве «вдовы». В обеих жёнах он, по-видимому,
получил больше, чем заслужил.

Вся эта сцена — одинокая горная вершина, обветшалые надгробия,
изолированный маленький домик внизу, красные и жёлтые краски
леса, блёкнущие после ночи сильного мороза, древнее зрелище
человеческой утраты и скорби, от которых ничто не могло избавить, кроме
выражения лица Мэри, — тронула меня до слёз.

В четыре часа, прослушав пять проповедей и несколько похоронных песен,
мы отправились в путь. Праздник должен был продлиться и в воскресенье. Я,
однако, упросил миссис Салиер позволить мальчикам провести один день дома и
наконец добился её согласия. И когда мы снова легли в постель,
разговор угас, а Понто снова застучал хвостом по полу, Китс поднял
голову с подушки и сонно, но восторженно пробормотал: «Ух ты,
целый день дома завтра!»

Когда мы прибыли в школу сегодня вечером, после наступления темноты, я услышал, что Наки
ушел в пятницу, несмотря на мои команды, и до сих пор не вернулся.




XV

ПРОБЛЕМЫ На ТРИГГЕРЕ И В ДРУГИХ МЕСТАХ.


 _Первый понедельник ноября._

Около десяти утра Наки тихо вошёл в коттедж, взял свои
книги и направился в школу, когда я позвал его в свою
комнату.

"Ты ходил домой?" спросил я.

"Да."

"И Блант отправил тебя обратно?"

"Да," сказал он. Затем внезапно он швырнул книги на пол и разразился
яростными рыданиями. "Он прогнал меня, - сказал он, - и теперь здесь нет
некому присматривать за ним, и я знаю, что он будет убит! Если бы я был
таким же сильным, как он, я бы показал ему, сможет ли он прогнать меня!"

(Я полагаю, что Бланту пришлось прибегнуть к суровым мерам, прежде чем одержать верх
после его возвращения.)

"Когда он отправил тебя обратно?"

"В субботу".

"Где ты был с тех пор?"

"Лежа в хай-Рокс, я чувствовал себя так плохо, что мне было все равно, что со мной будет"
. Тодду и Дейлту достанется Блант, я знаю, что достанется!"

Я пытался утешить и подбодрить бедного ребёнка, говоря ему, что Рич Таррант
поможет Бланту, но сам я чувствую, что у него есть серьёзные причины для беспокойства.


 _Среда._

 Беда, конечно, не заставляет себя ждать. Сегодня в полдень у ворот остановился мужчина
и позвал Наки. «На Триггере снова началась война», — сказал он.
«Вчера был день выборов, и когда Блант приехал на избирательный участок, чтобы отдать свой первый голос, там были Тодд и Далт, которые пили и веселились как сумасшедшие и хвастались, что он не осмелится показаться на глаза. Конечно, когда он пришёл, дело было только за тем, кто быстрее нажмёт на курок; и Тодд лишился правого локтя, а Далт получил пулю в плечо, не успел ты и глазом моргнуть». Блэнт
у него была пустяковая рана на бедре, о которой и говорить не стоит. Он
сказал, что вы, вероятно, услышите о неприятности и не поймёте, в чём дело.
и он попросил меня рассказать тебе, как всё было на самом деле, и сказать тебе, чтобы ты оставался там, где находишься, иначе у тебя будут неприятности, — что он вполне способен справиться со всем, что приходит, и с тобой заодно; что желания твоей матушки, чтобы ты учился, должны быть исполнены, даже если небо рухнет.

Наки на мгновение замолчал и побледнел, а затем яростно закричал:
— Передай ему, что я ненавижу его за то, что он так со мной обращается, и я не против, если
он наденет килт! — затем, ворвавшись в свою комнату и заперев дверь, я услышал, как он яростно швыряет стулья, а затем разразился новым диким смехом.
Приступ рыданий. Теперь, когда его преданность Бланту обратилась против него самого, а
его чувствам и энергии не дают выхода, я вижу, что это будет время больших потрясений и страданий.


 _Пятница._

 Я рад, что уговоры Джорди не всегда
увенчиваются успехом. Малыши Сэйлеры привезли с собой из дома две пары крепких броганов. Теперь, когда наступил ноябрь, необходимо
утеплить все ноги, — а это самое трудное, поскольку в
подручных бочках почти не осталось обуви для мальчиков. Женскую обувь пришлось
разутые и призванные на службу; и они, конечно, проигрывают в сравнении с прекрасными броганами. Вчера, когда мы сажали лук, я услышал обрывки разговора между Джорди и Хен, в котором слово «броганы» играло заметную роль. В чем заключались разнообразные предложения Джорди
, я так и не смог понять; но, очевидно, у Хэна острый ум,
и в прошлом он не раз острил зубы; ибо его окончательный
ответ прозвучал громко и выразительно,

"Нет, сынок, мне не нужна твоя корова, у тебя паршивый теленок!"


 _ Воскресная ночь._

У Наки настроения глубокой депрессии чередуются с настроениями безумца.
дерзкий. Вчера, выглянув из сада, я с ужасом увидела
, как он балансирует на крыше большого дома со скользкой,
покрытой инеем крышей, круто уходящей вниз с обеих сторон; а сегодня днем на
наша прогулка, пока мальчики играли в "лису и собак" и носились, как олени, по горам
я увидел, как "лис" Наки направился к серым скалам
который венчает вершину одного из них, а затем ползет к выступающему краю
самого высокого и свисает с него, раскинув руки, над пространством. Эти
его выходки причиняют мне острую боль.

Я удивляюсь, что матери не изучали влияние цвета на детей. Когда я по вечерам переодеваюсь из тёмно-синего саржевого платья в
кардинал-красное шёлковое, это вызывает ещё более заметные изменения в домашней
атмосфере. Красный, цвет жизни, определённо нравится мальчикам; когда я надеваю
кардинал-красное платье, они любят гладить его руками или тереться головой о мои плечи, пока я читаю.

Эта красота значит для них гораздо больше, чем мы, взрослые, думаем.
Я понял это, когда Айри начала рассказывать сегодня вечером о
«Мощная, красивая внешность» его молодой матери и то, как он любил, будучи ещё ребёнком, «просто лежать и смотреть на неё». Он рассказал, в частности, об одном дне, когда он проснулся на её руках перед большим, ревущим огнём, и они с ней долго-долго смотрели и улыбались друг другу в глаза, пока не вошли какие-то незнакомые женщины и не прервали их.
Странно, что он это помнит — несомненно, они с ней много раз смотрели друг другу в глаза, как матери и первенцы.
Вероятно, появление этих странных женщин запечатлелось в его памяти.

Позже, вечером, когда мы продолжили читать о приключениях Одиссея,
возмущение охватило всех, когда герой позволил чудовищу Сцилле
схватить шестерых его друзей с корабля и съесть их. «Захлопни
книгу!» «Не хочу слышать ни о каком таком жеманнике вроде него».
«Неблагодарный хуже, чем пьяница!» «Почему бы ему не схватить топор и не отрубить им всем
шесть голов, когда он увидел, что они приближаются?» «Лучше быть мёртвым, чем
неспособным сражаться за своих друзей!» — вот некоторые из комментариев. Я
поклонился буре и закрыл книгу, чтобы услышать несколько историй об истинной дружбе.
Один из них был о Блэнте и Риче Тарранте. Во время активных боевых действий на
Триггере прошлой зимой Блэнт добывал жёлтые тополиные брёвна на вершине своей горы, почти в тени «высоких скал» на вершине, а Ричард помогал ему. Случайно подняв глаза, Ричард как раз вовремя увидел дуло ружья, торчащее из-за скал, и бросился на Блэнта, приняв выстрел на себя. Если бы он был на дюйм правее, то
пронзил бы ему сердце. А так он с трудом оправился.

«Вот что я называю настоящей дружбой, — сказал Наки. — Не было и минуты, когда бы они с Блантом не готовы были отдать друг за друга жизнь, и я этому рад».

«Кто выстрелил из пистолета?» — спросил Филип.

«О, Тодд». Мы узнали об этом позже, когда он ходил с перевязанной левой рукой.
Блант выстрелил, и пуля попала Ричу в руку, державшую пистолет.
Мы, марсы, не ведем подлых боев, мы все сражаемся в открытую.
И Чиверс раньше; но Тодд змея в траве, и не
ничто не остановит".


 _ Четверг._

Вчера, когда я разговаривал с главными рабочими в большом доме, они
Они показали мне несколько альбомов с фотографиями, сделанными в начале их работы здесь, ещё до того, как была задумана школа, когда они приезжали из Блу-Грасс только на лето и жили в палатках, проводя занятия по кулинарии, шитью, пению, уходу за больными и тому подобному. Я с нетерпением перелистывал страницы, слушая увлекательные истории, и наконец остановился перед маленькой фотографией, на которой была изображена странная красавица. В отблесках
огня, в полумраке бревенчатой хижины, сидела молодая мать с ребёнком на руках. Безмятежная, как у Мадонны, нежность её лица
И поза, и выражение лица сделали фотографию запоминающейся и удивительной.

 «Многие восхищались этой картиной, — сказал один из руководителей, — мы
сделали её много лет назад, на Ракешин-Крик, поздно вечером, когда, уставшие после долгого перехода, мы наткнулись на молодую мать с ребёнком, сидящих у костра.  Мы провели там ночь».

 «На Ракешин!» — воскликнул я. — Как давно это было?

 — Восемь лет назад, я бы сказала.

 — Вы не думаете, что это могла быть жена и ребёнок мистера Аткинса?

 — Именно они и были, — ответила она, — одна из его жён, я уже не помню, какая именно.

"Я знаю", - сказал я. "Это была мать Айри. И это чудесное дитя
помнит тот самый час! Только в воскресенье он рассказывал о долгом взгляде, который он
и его мать бросали друг на друга, когда вошли какие-то незнакомые женщины
и прервали их ".

Руководители воскликнули вместе со мной с удивлением и любящим интересом.

«Дай мне его, — сказал я, — чтобы я мог сразу же отправить его на
расширение для его рождественского подарка».


 _Пятница._

Три дня шли очень сильные дожди, и снова был большой «прилив»,
смывший семь секций заднего забора, а Перилус стал кипящим жёлтым
Поток, по которому плывут брёвна и целые деревья. Каково же было моё ужасе, когда сегодня утром, услышав громкие возгласы из конюшни, я увидел Наки
посреди потока, спокойно стоящего на быстром бревне, которое, едва я взглянул на него, свернуло за поворот и скрылось из виду. Последовали десять минут мучений для меня; затем Наки появился снова, мокрый только до пояса, а за ним — все мальчишки.

«Ну и ну, ничего себе!» — возмутился он в ответ на мои упрёки.
«Я избавлялся от бревен с самого рождения. Я просто прыгнул на неё, когда она появилась»
— Почти у берега, и снова вниз по Перилу. Я не боюсь!

 — Не боялся, а вчера сломал себе шею, — сухо заметил Иоав.

 Эти отчаянные и дерзкие выходки Наки причиняют мне невыразимые страдания. Я знаю, что они вызваны в основном его беспокойством за Бланта
и его неуёмным желанием быть на своём посту на Триггере. Иногда я думаю,
было бы лучше отпустить его, - не может быть сомнений, что Блант действительно нуждается в нем.
он мало учится, и он такой озлобленный и
печально, что я едва знаю своего некогда восхитительного мальчика.




XVI

СЫНОВНЕЕ БЛАГОЧЕСТИЕ И КРУП


 _Субботнее время перед сном._

Сегодня вечером, когда мы готовили попкорн в «хот-дог-попперах»,
Киллис сказал, что помнит, как готовил попкорн на сковороде под
духовкой, пока они с отцом делали самогон.

"Ты делал самогон?" — воскликнул я.

— Не могу вспомнить, когда я этого не делал, — ответил он. — Я помогал ему с тех пор, как научился ходить. Я ходил с ним в лощину, собирал хворост для костра, а потом сидел и смотрел на одинокие деревья, пока он высматривал
полицейских. А иногда он позволял мне смешивать двойную порцию. И когда
напиток был готов и люди приходили его покупать, я обходил их стороной.
Я собрал их в поле, где они были спрятаны, и показал им это место, а они
пришли со своими кувшинами и оставили деньги под пнём. Чёрт возьми, я
так много знал об этом деле, что мог бы управлять им сам!

"Я надеюсь и молюсь, чтобы вы никогда этого не сделали," — сказал я серьёзно.

"Что ты опять несёшь, ты же не офицер," — сказал он.

— Нет, — сказал я, — но я думаю, что это неправильно. И я привёл свои доводы, которые,
однако, не убедили его.

 — А маршал, который пристрелил твою лапу, — спросил наконец Наки, — как долго ты собираешься
позволять ему жить?

 — Пока я не буду готов к встрече с ним, — ответил Киллис. — У меня есть мёртвое дерево.
В низине, где я постоянно тренируюсь, есть полоса высотой по грудь,
чёрная от пулевых отверстий. Иногда я стреляю, когда иду, иногда
когда бегу, а иногда беру лошадь и скачу по кругу и стреляю. Когда я научусь стрелять так, чтобы не промахиваться, я поеду туда, где он живёт, и
скажу ему: «Я — сын Стива Блэра», — и пристрелю его, как собаку, и
отомщу за свою лапу, и выполню свой долг.

[Иллюстрация: «У меня есть мёртвое дерево в дупле, на котором я постоянно
тренируюсь».]

 Наки одобрительно зашуршал, и это передалось по кругу.

После того, как другие мальчики ложились спать, я, наконец, извлечены из Killis в
торжественное обещание не совершать этот "долг", прежде чем ему исполнилось восемнадцать. Это было
максимум, на что я был способен, - остальное должны сделать долгие годы тренировок.


 _ Понедельник._

Вчера выпал первый настоящий снег, и, как следствие, мальчики были дикими. Во время нашей
прогулки по Опасному они обнаружили сугробы, в которых ныряли и барахтались.
Вернувшись, я заметил, что Джейсон сильно охрип; а посреди
ночи меня разбудили странные и болезненные звуки, как будто кто-то
захлёбывался. Ночь была холодной, а постель тёплой; я лежал и
послушала еще мгновение. Затем, накинув халат и тапочки, я побежала
через гостиную в спальню наверху. Джейсон сидел в
кровати, тяжело дыша.

[Иллюстрация: "первый настоящий снег вчера, и пацаны диким в
следствие."]

"Что с тобой?" Я спросил.

"Крупом," прохрипел он, между всхлипами.

«У тебя когда-нибудь раньше такое было?»

«Я слежу за тем, чтобы у меня это было».

«Почему ты не сказал мне, что это начинается?»

«Боялся, что ты меня отшлёпаешь».

Я заломила руки. «Клео, — крикнула я в ответ, — что, чёрт возьми, делать при крупе?»

Но на этот раз ее ресурсов не удалось. "Некоторые связи смазку вокруг
горлышки", - сказала она.

У меня есть Максим, "когда вы сомневаетесь, попробуйте горячей водой-сумка". Отчаянно
помешивая огонь в моем камине, я положил на воду, и, хотя он был отопление
распространение вазелин на носовой платок. Затем, подлетев к Джейсону, я хлопнула его по груди
сначала носовым платком, а затем горячим пакетом. По-видимому, ребёнок задохнулся, — я ужасно испугался, — возможно, вода была слишком горячей. Во всяком случае, между приступами удушья мой «маленький питомец» издавал самые оглушительные крики. «Сними это! Сними это!
Лапой он дает мне смазку для кошек!" Все мальчики вскочили со своих кроватей
и прибежали. Джейсон боролся со мной, как маленький тигренок; но, схватив его
за волосы, я изо всех сил удерживала сумку. Его крики усилились.
"О Боже, она убивает меня! О Боже, она сжигает меня! О боже,
дай мне смазку для колёс, смазку для колёс, смазку для колёс! Это был
ужасный момент, но я держалась и не выпускала сумку. Через несколько секунд,
которые показались мне вечностью, крики и хрипы стихли, дыхание стало
спокойнее, напряжённое тельце расслабилось, и опасность миновала.

Полчаса спустя, когда мой ангелочек, слабый, но невредимый, спокойно лежал на подушке,
Филип, стоя над ним, философски заметил:

«Сынок, ты дождался настоящего волшебного снадобья, — лучше потерять кусок шкуры, чем умереть, ожидая этого!»




XVII

БЛАГОСЛОВЕНИЯ И ПРОКЛЯТИЯ


 _День благодарения, время ложиться спать._

Весь день моё сердце переполняла благодарность, а сегодня вечером,
когда я сопровождал своих сыновей на прекрасную вечеринку в честь Дня благодарения в
большом доме, где собрались все молодые люди на много миль вокруг,
и, глядя на их красивые воскресные костюмы и яркие новые галстуки, а ещё лучше — на их непринуждённость в общении и светские манеры, я
гордился ими так, что сердце чуть не разорвалось от радости. Признаюсь, я питаю слабость к
хорошей внешности и милым манерам, и, за исключением Филипа, который
презрительно отнёсся к любым играм, в которых участвовали девушки, мои мальчики
сегодня вечером вполне меня удовлетворили.

 Позже, когда мы вернулись домой и сели у камина, чтобы обсудить это,
Я в своём розовом вечернем платье, Наки и Китс опираются на мои плечи,
Джейсон и Айри кладут головы мне на колени, остальные восемь собрались вокруг
Я прижалась к нему как можно теснее, и мне показалось, что я достигла той точки,
когда могу сказать: «Моя чаша переполнена». Когда одинокое сердце было
по-настоящему утешено, когда несчастное создание было вырвано из пучины отчаяния и
обрело радость? «Да, воробей нашёл себе гнездо», «Ты поселил
одиноких в семьях». Кажется почти чудом, что у меня действительно есть то, чего я так желал, — полный дом детей;
и вместо ужасного одиночества, к которому я готовился несколько месяцев назад, передо мной стоит восхитительная задача — вырастить этих двенадцать сыновей мужчинами.
хорошее воспитание. Я часто спрашиваю себя, у каких ещё мальчиков есть такие
дары, которые они могли бы принести своей стране? Гордые, уверенные в себе, сыновья героев,
воспитанные в традициях храбрости, не знающие унизительной жажды денег,
закалённые в борьбе с природой с самого младенчества (я не знаю ни одного, кто бы не начал в пять-шесть лет
взваливать на себя такие семейные обязанности, как прополка кукурузы всё лето, уход за скотом, расчистка новых земель, рытьё канав, охота, сбор урожая), они должны
принести на службу своей стране первобытную энергию тела и духа.
дух, неугасимая доблесть и умы, не запятнанные жаждой богатства.

 Да, я знаю, что я очень счастлива.  Мои собственные дети не могут быть для меня дороже, и уж точно не могут быть вполовину менее интересными; и моё сердце наполнено и удовлетворено.  В конце концов, разве материнство — это не дело плоти, а дело духа, — поистине самое богатое и прекрасное цветение, известное человеческому духу? Я верю, что если бы все печальные, одинокие, эгоистичные
женщины в стране узнали, какая радость царит в моём сердце сегодня вечером,
то в течение двадцати четырёх часов приюты для сирот опустели бы, а городские
улицы остались бы без призора.

Наки задержался после того, как остальные ушли спать, чтобы прикрыть камин. Затем он открыл входную дверь и встал, глядя на яркий лунный свет. «В такие ночи Блант нуждается во мне дома, — сказал он, глубоко вздохнув. — Кажется, я не могу ни о чём другом думать, кроме как о нём». Я пересекла комнату и встала рядом с Наки, тоже глядя наружу. Пока я смотрел, его страх передался мне, и ясный лунный свет
внезапно показался мне жестоким и холодным.


 _Суббота._

 Почтальон приезжает из Паудерхорна дважды в неделю.
Утром, пока шла уборка, он остановился у калитки коттеджа.
"Я решил, что стоит остановиться и рассказать тебе новости от Триггера, — сказал он.
"Прошлой ночью снова была драка через забор. Я искал его с тех пор, как Тодд и Далт вернулись, зная, что они не сильно пострадали
в предвыборной борьбе. Блэнт тоже искал его, и он
Рич по очереди дежурил днём и ночью при лунном свете.
 Прошлой ночью дежурил Блэнт, но он сильно устал после валки леса,
а младенец был слабее обычного, и ему пришлось возиться с ним
Он не стал больше ждать и, сам того не заметив, уснул, держа его перед огнём.
Он проспал до одиннадцати, пока его не разбудил холод.
Тогда он вышел посмотреть, как обстоят дела с забором.
Там была вся бригада Чиверса, и почти все рельсы были сняты со старой границы и уложены на новую. Все взялись за оружие, и каждый был уверен, что прикончит его, ведь их было так много против одного; но, к счастью, все они промахнулись, а когда несколько человек были ранены, они обратились в бегство и бросили его
поле. Этот Блант — настоящее чудо, но такая удача не может
повториться дважды, и рано или поздно они его поймают. Я надеюсь, что смогу умереть, если он не окажется самым непригодным для войны из всех, кого я когда-либо видел, с семьёй, которую нужно кормить, и целым выводком малышей, за которыми нужно присматривать, и ребёнком, который всё время плачет, и Ричем на той стороне горы, и мальчиками его дяди Билли в миле вверх по течению.

Когда я обернулся, чтобы поговорить с Наки, который стоял прямо позади меня, его уже не было. Как бы сильно я ни беспокоилась о нём, я понимаю, что это бесполезно
пытаясь послать за ним или удержать его.


 _Четверг, первая неделя декабря._

 Наки вернулся вчера вечером, после почти недельного отсутствия, — похоже,
на этот раз Блэнт был рад его помощи. Он говорит, что в понедельник они
собрали вместе Рича, его дядю Билли и ещё одного или двух,
и средь бела дня снова установили забор на прежнем месте, каждый
работник был вооружён, те, кто вёл мулов, тащивших рельсы, шли с ружьями наготове, те, кто укладывал рельсы, делали это с ружьями,
спрятанными под мышками. «Я нёс свою винтовку, капитан Энох Маррс
— «Британец», — сказал Наки. Но хотя Марры весь день работали у забора, а Чиверы, должно быть, знали, что происходит, ни один из них не появился. «Они сыты по горло битвами с Блантом на открытом
пространстве, — сказал Наки. — Теперь они убьют его из укрытия. Тодд, он ни перед чем не остановится». И Блант не может сам о себе позаботиться, у него так много дел, и он нуждается в том, чтобы я присматривала за ним, особенно сейчас, когда приближается Рождество, и все пьют и веселятся. Но он не слушает никаких доводов и не позволяет мне остаться.

«Я уверен, что Ричард Таррант будет с ним днём и ночью», — сказал я,
чтобы успокоить его.

 «Да, но ни у кого нет такого чутья на Чивера, как у меня, и никто не может
нести вахту так, как я».

Я разделяю мнение Наки о том, что он должен быть там, чтобы присматривать за Блантом.
в то же время я невыразимо благодарен Бланту за то, что он отказывается держать его у себя и что он здесь, со мной, в безопасности.




XVIII

ПРЕДЧУВСТВИЕ РОЖДЕСТВА


 _Понедельник._

Уже в воздухе витает рождественская атмосфера и планы. Помимо большой
елки, которую мы поставим здесь, в нашей школе, для всего района, рабочие и
учителя рассчитывают, что в других местах будет семь или восемь ёлок, которые
привнесут яркость, радость и рождественскую историю во многие печальные и
бесцветные жизни. Я был бы рад, если бы на Триггере была ёлка;
но собираться там в нынешнем состоянии было бы крайне опасно, и по совету Наки я отказался от этой надежды. «Я бы хотел, чтобы ты пришла, — сказал он, — но Триггер сейчас не место для женщин и их дел».

Ещё одно событие — в нашей деревне только что установили телефон,
который соединяет нас с железной дорогой и внешним миром. — Все мальчики
спустился сегодня днем, чтобы увидеть и услышать чудо.


 _ Утро среды._

Я начал обучать наших мальчиков и девочек некоторым прекрасным старинным английским гимнам.
кажется особенно уместным, что эти дети чистокровного
английского происхождения поют гимны, которые столетия назад звучали из уст
их предков. Но задача у мальчиков непростая, - они
отказываются проявлять какой-либо интерес к этой или любой другой подготовке к Рождеству.
Когда я упрекнул их сегодня вечером в апатии, Филип сказал:

«Здесь не к чему проявлять интерес, шансов нет».
Рождественские мероприятия, пока мы не уберемся отсюда ".

"Но будут отличные рождественские мероприятия, - сказал я, - просто самые лучшие,
какие только можно придумать".

"Что,--вы, женщины, стремитесь, чтобы заложить в магазин ликера и много
стрельба?" он спросил, с забрезжила надежда.

"Ужас, нет!" Я воскликнул.

"Это хорошие времена, которые я всегда отмечаю - Рождество".

"Я тоже!" - эхом отозвались остальные одиннадцать.

"Ты когда-нибудь вешал свой чулок, или устраивал елку, или получал подарки?"

"Никогда не слышал рассказов о подобном, пока не приехал сюда".

"Но это самое большое развлечение, какое только возможно", - настаивал я.

«Может, для женщин это и весело, но для мужчин — ну и ну!»

— Дайте мне большой кувшин самогона! — крикнул Джоаб.

 — И скаковую лошадь! — воскликнул Наки.

 — И пистолет в обе руки! — добавил Киллис.

 — Ребята, — сказал я, — неужели вы готовы провести святое рождественское время за выпивкой и стрельбой?

— Я слышал только об одном способе, которым кто-то может это сделать, — сказал Филип.
 — Все так делают. Если здесь есть хоть один парень, — добавил он, — который не напивался или не пытался напиться на каждое Рождество, которое он может вспомнить, поднимите руку!

Ни одна рука не шелохнулась, пока внезапно, словно вспомнив о чём-то, Киллис не поднял руку.
— Я не был на том Рождестве, — сказал он, — когда лапу подстрелили и она лежала
умирая, он велел мне больше никогда не пить, и я не пью с тех пор.

«Тяжело тебе пришлось, — заметил Иоав. — Я никогда не пропускаю Рождество без того, чтобы не напиться, — он обычно наливает мне и Ирию до тех пор, пока мы ничего не видим, а потом заставляет нас ходить по трещинам в полу ради забавы».

— Я всегда выпивал всё, что мог удержать, от Нового Рождества до Старого
Рождества, — сказал Киллис.

 — Я выпиваю всё, что хочу, а потом катаюсь на кляче Бланта и стреляю из своей
винтовки, — сказал Наки.

 — Когда мне было пять лет, — добавил Джорди, — мои дяди давали мне
пинту виски, а потом сунул мне в руку заряженный пистолет и направил его
на Авессалома, велев мне стрелять. Я выстрелил — хорошо, что я был не
трезв, иначе я бы его точно убил!

«Соседи с ветки приглашают нас к себе домой и угощают на Рождество», — сказала Хен. «Но Китс — он не мужчина, я могу выпить в два раза больше, чем он!»

«Хвастовство — это наполовину скандал, — сердито воскликнул Китс. — Это потому, что…»
У меня был белый налёт и брюшной тиф, я не могу пить так же много, как ты,
жаль, что ты такой маленький!

«Мы с папой так напились на прошлое Рождество, что не могли перевернуться в постели», —
вставил Джейсон.

Толби, большой приверженец приличий, авторитетно подытожил: «Люди подумают, что им не повезло, если они не смогут
обнести всех кувшином с выпивкой на Рождество, — сказал он. — Они почувствуют, что это не гостеприимство».

Когда я вспоминаю, что менее века назад это была идея всего христианского мира, я не могу быть слишком суров к своим мальчикам, какими бы удручающими ни были эти условия.

Киллис снова заговорил, на этот раз коротко. «Я хочу, чтобы каждый мальчик, который сможет прийти ко мне домой на
Клинч-Рождестве, пришёл и хорошо провёл время», — объявил он.
«Приходите в субботу после Нового года. Я сам не могу пить из-за того, что сказал папа, но для моих друзей у меня есть много хорошего. И мама
даст вам всё, что вы захотите съесть. И мы расстреляем все ружья и пистолеты папы».

Все единогласно согласились, даже мальчики, живущие почти в сорока милях от Киллиса.
Наки поставил условие: «Если Чиверы не будут слишком сильно шуметь дома».

Я глубоко вздохнул. «Ребята, — сказал я, — вы знаете, что я думаю о выпивке;
вы знаете, что я считаю это очень, очень неправильным».

«У разных женщин разные представления», — снисходительно заметил Иоав.

«Знаете, я надеюсь, что настанет день, когда никто из вас никогда не притронется к спиртному», — сказал я. «Есть ли среди вас хоть один, кто достаточно высокого мнения обо мне, чтобы пообещать не пить на это Рождество?»

Последовавшее за этим гробовое молчание наконец нарушил Филипп. «Вы нам нравитесь, — сказал он, — но, чёрт возьми, нужно же иногда повеселиться!»

Ходят слухи, что дяди Киллиса до сих пор занимаются тем же делом, в котором погиб его отец; так что, полагаю, не будет никаких сомнений в том, что в его доме будет
«много всего вкусного».


 _Воскресенье, середина декабря._

 На прошлой неделе было два дня рождения: тринадцатое у Филиппа в среду и
Вчера у Наки был двенадцатый день рождения, и мы с волнением ждали, когда на нашем столе появятся
великолепные праздничные торты, а мы будем задувать свечи, загадывая
желания.

 Вчера вечером, когда мы ложились спать, Хен вышел из умывальной,
выглядя очень чистым с головы до ног. Однако, когда он проходил в
спальню, я окликнула его. «Что это за тёмная полоса под твоей
ночной рубашкой?» — спросила я.

Он ничего не ответил, но наклонился, чтобы его мантия опустилась ниже. Я
подняла подол до его колен, обнажив тот факт, что чистота
остановилась на полпути и что выше этой линии его ноги были более чем
грязный. "Ты не весь вымылся?" Поинтересовался я.

"Не совсем весь".

"Сколько ты вымыл?"

"До самой шеи и почти до колен. Это старое платье, которое давно вышло из моды.
в прошлый раз оно уменьшилось на два дюйма".

"Но разве я не говорил тебе, что ты должна мыться в каждой отдельной ванне?"

— Это было до того, как наступила холодная погода. Филип сказал, что в холодную погоду можно было умыться до шеи и до колен, и это было всё, что он хотел сделать; и это всё, что мы, ребята, делали с начала ноября.

 — Ты никогда не умывался до колен, сынок, — поправил Китс.
с высоты своего превосходства: «Ты всегда останавливаешься там, где заканчивается твоя ночная рубашка.
Я же говорил, что она тебя поймает, если ты это сделаешь!»

Собрав всю свою семью, я с ужасом обнаружил, что за шесть недель никто из них не мылся дальше, чем «до шеи и до колен». Они скорее гордились этим, особенно Филип, и горько жаловались, когда им приходилось терять несколько дней игр, в дополнение к тому, что они должны были немедленно принять полную ванну, хотя уже было пора ложиться спать.

Воистину, моя гордость за их прекрасные манеры и аристократическую внешность
была сильно потрясена!




XIX

 РОЖДЕСТВО И ОПАСНОСТЬ


 _Среда, после полудня,
 Рождество._

 Десять дней не было времени перевести дух. Теперь праздники закончились. Вчера вечером принесли ёлку. Это было волнующее время, когда все мы, учителя, дети и родители, собравшиеся за много миль, одетые в свои лучшие наряды, сидели в ожидании. Единственным пятном на моём счастье было то, что как раз в тот момент, когда занавес был раздвинут, открывая великолепную «ель-сосну» (болиголов)
с мерцающими свечами, гирляндами из попкорна и остролиста и таинственными пакетами, разложенными вокруг, мой Филип,
успешно ускользнув от меня, вышел на платформу с грязным лицом, взъерошенными волосами, испачканной рубашкой, подтяжками, пришитыми одним гвоздём, и большой дырой на месте, где должны быть штаны, чтобы передать подарки Санте
Клаусу для раздачи.

Затем, сегодня утром, ещё до рассвета, раздались рождественские гимны в исполнении мальчиков, которые разносились по залам и лестницам большого дома, а затем по деревенской улице, пробуждая долину радостными вестями. И, наконец, наступил великий момент после завтрака, когда наших детей повели в библиотеку, где на «каминном коврике», расстеленном по этому случаю,
По обеим сторонам комнаты висели семьдесят пар чулок. Велика была
радость маленьких и больших девочек, многие из которых никогда не видели куклу
прежде чем, над довольно "марионетки" в топах своих чулки, большой,
хоть и тише, радость ребятам в "магазин" шарики, мячи и
ножи, не говоря уже конфеты и "оранжевый-яблоки", но главной была
счастья мало Ирий, "чистый ученый", как, после встречи долго и
с удивлением на большой картинке под чулок, он, наконец,
сложив его с восторгом в сердце, плачет, "Мне-Эн-мой МО! У меня есть моя пасть
Я знал, что он его узнает!

 В моём чулке тоже были сокровища: десять леденцов от
Наки, маленький пакетик коричневого сахара и крекеров (величайшая роскошь, известная
горным детям) от Киллиса, подставка для ручек из орехового дерева от Филипа,
прекрасное яблоко, доставленное из Ракешина и бережно хранимое для этой цели,
от Айри, красная фланелевая подушечка для иголок от Джейсона.

Затем наступил болезненный момент, когда я увидел, как мои мальчики разъезжаются по домам.
Даже Джейсон, у которого нет дома, уехал на неделю к Китсу и Хену.
 Я снова попросил Киллиса не спаивать мальчиков, когда они будут у него в гостях.
В субботу, но он ничего не обещал. В последний раз, с большой неохотой, я попрощался с Наки. Я боюсь и страшусь того, что может произойти с Триггером в это
рождественское время, — все мальчики в один голос предсказывают там «кровавые события». Я бы удержал его, если бы мог;
но ничто не может помешать его отъезду.

А теперь у меня будет столь необходимый отдых и возможность наверстать упущенное за
пять месяцев, пока я не читала журналы и книги.


 _Пора спать._

 День был очень долгим, — я не могу ни читать, ни отдыхать, — старое одиночество
снова навалилось на меня. Почему я отпустила всех мальчиков? И как мне
Как пережить десять дней их отсутствия? Тишина ужасна. Я бы
всё отдала, чтобы услышать, как дюжина пар ботинок с грохотом
пересекает маленький мостик и входит в коттедж, как звонкие голоса
поднимаются в игре, песне или даже драке!


 _Вечер четверга._

 Можно себе представить мою радость, когда сегодня утром, когда я начала завтракать, я
увидела, как Джейсон перелезает через большие ворота. На мои радостные расспросы о причине его возвращения он наконец смущённо пробормотал: «Я скучал по тебе!» «Мой дорогой ребёнок!» — воскликнула я, крепко обнимая его.
тяжело. Потом мы поехали в деревню и купили все вкусности, которые он счел нужным съесть.
и весь день я сидела на полу и играла с ним в шарики.
он. Если бы у меня не было вечеринки у Киллиса и опасности, о которой нужно было беспокоиться Наки,,
Я был бы вполне счастлив. Сейчас меня угнетает дурное предчувствие.
Когда сегодня вечером я увидел великолепную, почти полную луну, повисшую над
лесистой горой на востоке, мои страхи усилились.


 _Утро субботы._

 Весь четверг, вчера и прошлую ночь я волновался и не мог уснуть;
и теперь моё беспокойство достигло такой степени, что я должен что-то сделать, и немедленно.
думаю. Что-то ужасное нависло надо мной, — не знаю, то ли это какая-то несчастная случайность сегодня у Киллиса, вызванная пьянством и стрельбой,
то ли что-то ещё более ужасное на Триггер-Бранч. В любом случае, ничто не мешает мне поехать в Клинч, а затем, если там всё будет в порядке, проехать ещё восемь миль до Наки и убедить его вернуться со мной, если это возможно. Я как раз собираюсь отправиться в путь с Джейсоном.


 _Воскресное утро,
 «Дом Киллиса» на Клинч._

 Мы шли мимо «Опасного Нэнси», мимо дома Сэйлеров. Китс был
Он рубил дрова в снегу и радостно поприветствовал меня. Я принял его приглашение на ужин, но прежде чем я успел слезть с лошади, он заметил: «Я вижу, ты привёз с собой своего маленького любимца. Он рассказал тебе, почему уехал в четверг?»

«Да, — гордо ответил я, — он скучал по мне».

Китс окинул Джейсона взглядом. "Он самый лживый маленький дьяволенок на свете"
Я видел, - сказал он. - "Я скажу тебе, что заставило его уйти. Они с Хирамом подходили друг другу
с того момента, как он переступил порог, и на протяжении всего ужина, и после него
всю ночь, и встал засветло, чтобы снова отправиться в путь; и Хирам получил
Я сбил его с ног и отделался от него, а Джейсон выхватил из кармана свой рождественский нож и вонзил его в запястье Хайрама, а мамаша огрела его орехом, и он убежал.

Я соскользнул с Мэнди, позвал ещё одного орешника, строго одернул свою
«дорогую малышку».Я взял его за шиворот и отвесил ему не только то наказание, которого он избежал в
четверг, но и ещё одно по моей собственной инициативе; горечь от этого
удвоилась для него, когда все Салиеры, включая Хирама, вышли посмотреть, как
хорошо он это сделал.

После поспешного обеда мы снова отправились в путь — я не мог позволить себе
задерживаться. Всю дорогу передо мной вставали мрачные картины: мои дорогие мальчики пьют,
стреляют, может быть, убивают друг друга, — и я подгоняла Мэнди, почти не
чувствуя холодного ветра, дующего с заснеженных гор.

 Было уже больше трёх, когда я добралась до дома Блэров.  За ним возвышалась огромная
Лощина, поросшая тёмным болиголовом. Я с содроганием смотрел на неё,
вспоминая, что именно здесь умер отец Киллиса.

 Миссис Блэр встретила меня у двери и в ответ на мои расспросы о мальчиках
сказала: «Они весь день то приходили, то уходили; сейчас они на ветке,
стреляют».

«Они много пили?» — спросил я.

— Вот это да! — ответила она, продолжая улыбаться. — Но то, что они выпили, не причинит им особого вреда, я думаю. Когда Киллис вернулся домой в среду,
он заказал несколько кувшинов спиртного для мальчиков на субботу, и я сказала
с ним всё в порядке, потому что я никогда ему ничего не отказываю. Но на следующий день он, похоже, задумался, и под вечер сказал, что если бы у него было что-то, что не было бы чистым спиртным, но могло бы подбодрить ребят, он бы дал им это, чтобы угодить тебе. И я вспомнил, что у нас остался бочонок сидра. Так что сегодня утром, перед их приходом, он отлил
немного этого пойла и, поскольку оно было довольно крепким, добавил пару
галлонов воды, чтобы они не слишком обрадовались. И весь день они
ели и пили до отвала, а потом бегали пострелять.
некоторое время, а потом снова заправляюсь.

"Кто-нибудь ранен?" - Спросил я.

"Пока никого".

Испытав невыразимое облегчение, я опустился в кресло и возблагодарил Бога.
Чуть позже Киллис вбежал в парадную дверь. "Я никогда не угощаю мальчиков"
"ничего, кроме сидра", - сказал он. - "Я сделал это, чтобы доставить тебе удовольствие!"

Я обняла его; да, я даже заплакала.

"И я поил сидр, тоже" он продолжал: "эти парни думают, что они
пьян, и, увидев справа Рождество, но они блеклый, но это делает их
столько хорошего!"

Остальные мальчики последовали за мной; все мои, кроме Наки, Сэльеров и
Там были Аткинсы и несколько соседских мальчишек, которые раскладывали ружья и пистолеты на кроватях и снова угощались пирогами и сидром. Поняв, что они совсем не смутились при виде меня, я принял настойчивое приглашение остаться на ночь, и мы весело провели вечер, собирая ягоды и распевая песни, пока Филип, который навещал своего друга на Паудерхорне, не пробудил во мне все мои предчувствия, сказав:

«Я пошёл к Триггеру, чтобы позвать Трояна, но он не смог прийти. Он сказал, что Тодд и Далт
выдали его, и они наверняка возьмут забор и смазку
они начинили свои сапоги мозгами Бланта ещё до того, как закончилось Рождество; и он, и
Рич каждую минуту были начеку.

Все мои страхи мгновенно вернулись. Если бы я мог, я бы
отправился к Триггеру прямо сейчас. Не могу сказать, каким зловещим мне показался яркий лунный свет, проникавший сквозь щели в брёвнах
ночью. Сегодня утром моя паника кажется чрезмерной; всё же я
собираюсь немедленно отправиться к Триггеру с Филипом в качестве проводника.




XX

ВОЙНА И ЕЁ ПОСЛЕДСТВИЯ НА ТРИГГЕРЕ


 _Понедельник, полдень._

Позвольте мне, если смогу, рассказать об этих ужасных событиях.
двадцать четыре часа. Мы переправились через высокий перевал и спустились к истокам Паудерхорна, а оттуда — к устью Триггера. Как только мы добрались до него, ехавший вниз мужчина пристально посмотрел на меня. «Вы одна из тех учительниц, не так ли?» — спросил он. Я узнала в нём Саксби, соседа Бланта, который сообщил Наки о предвыборной борьбе, и ответила: «Да».

"Я видел тебя, когда заканчивал", - продолжил он. "Я допускаю, что ты здесь.
ты слышал новости от Триггера".

"Какие новости?" Я спросил.

- Вчера вечером была еще одна встреча... Мне неприятно рассказывать тебе остальное.

- В чем дело? - Спросила я.

«С тех пор, как Блант победил их у забора месяц назад, парни из Чивера
тайком следили за ним, пытаясь застать его врасплох. Хотя он и не видел их,
два или три раза пули просвистели мимо него, когда он занимался домашними делами
или кормил скот. Конечно, он не сказал об этом маленькому Наки и оставался дома, пока мог, позволяя Ричу заниматься всем остальным. К Рождеству Тодд и Далт так напились, что не могли
Они не давали им покоя, и они хвастались направо и налево, что
они оба перелезут через забор и смажут свои сапоги мозгами Бланта
ещё до окончания Рождества. Поэтому у дома и у забора
стояли караульные, и малыш Наки усердно трудился. Прошлой ночью, когда взошла полная луна, около семи часов, он стоял в
кустарнике из ели и сосны с ружьём своего прадеда, которое он всегда носит с собой,
когда вся семья Чиверсов, девять или десять человек, вышла к забору. Что именно произошло, мы не знаем, но
Вместо того чтобы подчиниться приказу и побежать в дом, чтобы рассказать Бланту и
Ричу, как он и должен был сделать, мальчик совершил самоубийство, открыв огонь
по ним с дерева. Конечно, прежде чем он успел упасть на землю,
семь или восемь из них выстрелили в его сторону; и когда Блэнт
и Рич услышали выстрелы и прибежали, маленький парень уже
лежал бездыханный и мёртвый, а Чиверы в замешательстве бегали вокруг,
унося одного раненого. Блэнт набросился на них, как разъярённый медведь,
и в мгновение ока расправился с ними. Рич сказал, что такой стрельбы он никогда не видел.
земля. Я услышал шум на ветке, где я живу, и прибежал.
прибежал. Когда мы перевернули малыша, мы обнаружили, что он
истекал кровью из нескольких телесных ран, которые мы перевязали; но затем мы также
увидели, что его череп был пробит другой пулей, и знали, что
нет никакой надежды. Мы отнесли его в дом и просидели там всю ночь,
не смыкая глаз и ожидая, что каждый его вздох станет последним.

[Иллюстрация: «Он набросился на них, как разъярённый медведь, и вмиг
растерзал их».]

 «Значит, он всё ещё дышит?» — яростно спросил я.

— Да, немного, но он ничего не знает, и, конечно, у него нет ни единого шанса с его-то разбитым черепом. Я сейчас еду, чтобы сообщить его родне в Паудерхорне.

Я хлестнул кнутом Мэнди, которая, вздрогнув, поскакала галопом. Двадцать минут, пока я добирался до дома Марров, показались мне бесконечными. Я
думала, что уже пережила всё, что может пережить женщина, но это было
до того, как я познала любовь матери к своему ребёнку.

 Я вбежала в дом, оттолкнув собравшихся там людей, и положила
руку на грудь маленького тельца, лежавшего там безвольно и неподвижно.
Сердце билось слабо, но ровно. «Он не умер!» — воскликнул я.
«И он не умрёт!»

Блант, сидевший на корточках у кровати, обхватив голову руками, поднял глаза и уставился на меня.
Мистер Маррс снял повязку с головы Наки, обнажив рану, из которой торчал кусок кости, и безнадежно покачал головой.

«Но пуля не могла попасть внутрь, иначе он бы мгновенно умер», — сказал я.
«Должно быть, она пробила череп и отскочила, оставив кость
прижатой к мозгу».

«Даже в этом случае никто не может жить с пробитым черепом», — ответил он.

«Но они могут, — они делают! Хороший хирург может вскрыть, трепанировать
сломанный череп, — в наши дни таким образом спасают множество жизней».

«В этой стране нет хирургов, — сказал мистер Маррс, — а те немногие
врачи, что есть, не занимаются трепанацией».

«Но новый телефон!» — воскликнул я. "От нашей деревни до железной дороги теперь есть телефон.
мы можем связаться с хирургом в Синей Траве за несколько часов.
при быстрой езде он может быть здесь через два дня. Если мы
только сможем сохранить ребенку жизнь до тех пор, его жизнь может быть спасена!

Блант вскочил на ноги, надежда преобразила его изможденное лицо. "Скажи мне
— Что делать, — сказал он.

 — Оседлай для Филипа свою лучшую лошадь, пусть он скачет в школу и
скажет медсестре, чтобы она позвонила лучшему хирургу в штате, и что
мы привезём Наки в больницу сегодня вечером на носилках.

Филип умчался, а мы остальные принялись за работу, чтобы сделать носилки
из двух жердей и множества тёплых одеял. Я мало что знаю об этих
вещах, но я верил, что ребёнка можно легко и безопасно переправить через горы с помощью людей, и что если я смогу доставить его к опытной медсестре, она сумеет сохранить ему жизнь.

Затем Блэнт накормил нас, и около двух часов мы отправились в путь по Триггеру.
Блэнт, Рич и ещё двое несли носилки, а ещё четверо молодых
людей сменяли их каждые полчаса.

 Когда мы медленно спускались по Триггеру, мы увидели толпу, собравшуюся у дома Израэля.
 У дома Чивера тоже была толпа.  «Далт тяжело ранен выстрелом из винтовки этого малого».
— сказал один из «мальчиков дяди Билли», — «я бы хотел, чтобы это был Тодд».

Когда носилки перешли в другие руки, мы тщательно осмотрели Наки на предмет каких-либо изменений в пульсе или температуре. Их не было.

 Марш длился почти шесть часов, дорога была неровной, снег и лёд
Из-за этого путь был ненадёжным, а в вечерние часы, пока не взошла луна, было
темно. Наконец мы сделали последний поворот и увидели школу и
деревню за ней. Затем Рич Таррант положил руку на плечо Блэнта.

"Вот здесь ты свернёшь, Блэнт," — твёрдо сказал он.
«Неразумно с твоей стороны идти прямо в зубы к шерифу и в тюрьму. Ты не можешь позволить себе терять время, ведь твоя семья не сможет обойтись без тебя».

«Да, — сказал Блэнт, — я совсем забыл. Но мне кажется, что я не могу оставить малыша».

«Тебе нужно это сделать. О нём хорошо позаботятся. Иди по хребтам
обратно».

Блант положил большую нежную руку на голову Наки и, не говоря ни слова,
развернулся и направился прямо к ближайшей горе. Рич смотрел ему вслед,
пока тот не скрылся из виду.

«Этот мальчик, конечно, повидал немало бед, — вздохнул он. —
Хотел бы я помочь ему больше — я бы с радостью отдал за него свою жизнь».

«Ты доказал это прошлой зимой, — сказал я, вспомнив пулю, которую он получил в грудь.

«О, это было совсем не то, — возразил он.

Конечно, когда мы добрались до больницы, там, в толпе людей,
Кто-то услышал о нашем приезде и собрался встретить нас, это был шериф.

И теперь Наки в безопасности, под присмотром медсестры, его раны должным образом перевязаны,
и все средства используются для того, чтобы сохранить ему жизнь, хирург уже в пути,
и если он доживёт до завтрашнего дня, его можно будет спасти. Я могу только наблюдать
и молиться.




XXI

В ожидании


 _Утро среды._

Вчера в полдень прибыл лучший хирург в штате, сразу же сделал трепанацию и, сделав всё, что могли сделать его мастерство и наука, отправился в долгий путь верхом на лошади. Наки продолжал лежать без сознания.
сон, из которого он мог бы вернуться либо к жизни, либо к смерти. Весь день и всю ночь мы тщетно ждали признаков возвращения
сознания. Около десяти дверь бесшумно открылась, и Блэнт с
Ричем вошли в дом. Через два часа голова Наки начала
двигаться из стороны в сторону, и он время от времени стонал. Около часа ночи
он внезапно открыл глаза и посмотрел на Блэнта.

— Они так и не схватили тебя, да? — слабо спросил он.

 — Кто, сынок?

 — Тодд и Далт; они собирались схватить тебя, когда я выстрелил в них.

 — Так вот почему ты ослушался приказа? — спросил Блэнт.

— Да. Вся компания Чиверов подошла к забору и начала ломать доски; я уже собирался спуститься и передать тебе, когда услышал, как Тодд велел остальным шуметь изо всех сил, чтобы выманить тебя, а они с Далтом спрячутся на деревьях и будут стрелять в тебя, когда ты будешь проходить мимо. А потом они перелезли через забор и направились к тем самым елям, где я был. Я знал, что не смогу уйти, чтобы предупредить
тебя, поэтому сделал всё возможное, чтобы застрелить их.

Лицо Бланта помрачнело, но в его голосе звучала сама мягкость, когда он сказал:
«Ты поступил мудро, сынок, и, конечно, попал в цель — они
уносили Далти, когда я спустился».

Наки глубоко и счастливо вздохнул, закрыв глаза.

 Через некоторое время он снова открыл их и сказал: «Я признаю, что они немного
подстрелили и меня, из-за этих тряпок на голове».

[Иллюстрация: "Я допускаю, что в меня тоже немного стреляли из-за этих вот тряпок
на моей голове".]

"Да так, мелочь, да, но не больно, - ты ва-н-не рождены, чтобы умереть не
Чивер вести".

- Ну и дела, нет, - выдохнул Наки с тихим презрением.

«Мы привезли тебя сюда, к женщинам, чтобы ты быстрее поправилась».
— продолжал Блант своим мягким, успокаивающим голосом, — а теперь, раз уж у тебя всё так хорошо получается, я, пожалуй, оставлю тебя на какое-то время и пойду домой — малышка сегодня слабее, чем обычно.

 — Да, я не хочу, чтобы тебя здесь арестовали, — сказал Наки, — но
 я не хочу, чтобы ты и туда возвращался. Ты должен постоянно следить за ней.
Тодд, — я бы хотел, чтобы это был он, в кого я выстрелил.

Мы с Ричем вышли вслед за Блантом. Только оказавшись на снегу, мы
сжали друг другу руки в безмолвном облегчении.

«Конечно, теперь он будет жить», — сказал я.

Сегодня Наки совершенно вменяем, хотя и очень слаб. Только медсестра
видит его. Киллис, Толби, Китс, Осия и Иоав приходили сегодня узнать о нём
и сразу же ушли на свои долгие прогулки.


 _Пятница._

 Сегодня мне разрешили навестить Наки. Ему по-прежнему запрещено говорить,
но он улыбнулся своей прежней светлой улыбкой, и я читал ему «Путешествие Пилигрима»
до тех пор, пока он не уснул.


 _Воскресенье, утро._

Вчера все мальчики вернулись в школу с каникул, несколько из них
с подарками для меня - дюжиной яиц от литтл Сэльерс, прекрасным
шкура земляного борова от Иоава ("из нее у тебя будут шнурки для обуви, которых хватит на целый год.
«На всю жизнь», — сказал он), красивую курицу из Толби, четыре огромных батата из Осии и элегантную зелёную стеклянную брошь от
Джорди. Конечно, единственной темой для разговора вчера вечером был
«Троянец» и его выступление, которым они бесконечно гордятся. «Я
думаю, Бэзил Бомонт теперь точно сочинит о нём песню-балладу», —
сказал Авессалом.

Они также сообщили, что Далт Чивер, вероятно, «нацелен на
то, чтобы выжить», — слава богу, если это правда, потому что я не могу смириться с тем, что руки Наки
запятнаны человеческой кровью. Однако, без сомнения, это станет для него большим разочарованием.


 _Понедельник._

Вчера вечером, когда я собиралась уходить из коттеджа в больницу после ужина,
мальчики сокрушались, что не смогли остаться дома на Старое Рождество. Я спросила их, что они имеют в виду под «Старым
Рождеством».

«Вы, женщины, — сказал Толби, — думаете, что Новый год — это настоящее
Рождество, но это не так». Настоящее Рождество наступит завтра, шестого января, а сегодня — канун Рождества.

 — С чего ты это взял?

 — Во-первых, так говорят все старики, а они знают лучше, чем
молодые, а растения и животные знают ещё лучше. Сегодня
В ту ночь, когда в полночь распускаются бутоны бузины, а скот преклоняет колени и молится, — любой может услышать, как они мычат и блеют, если не спит и прислушивается.

Я смутно припоминаю, что в середине восемнадцатого века английский календарь был изменён и сдвинут на одиннадцать дней вперёд, и что большинство людей в Англии и колониях отказались принять новую дату Рождества. Это выживание в горной местности поистине удивительно.

Я сидел и смотрел на Наки, когда часы пробили полночь, и встал
Я встал и подошёл к окну, чтобы посмотреть и послушать. Если бы в зимнем лунном свете какие-нибудь чахлые, голые стебли распустились чудесными цветами над снегом, или если бы благоговейный скот преклонил колени и с любовью приветствовал своего
Господа, мои глаза и уши были прикованы к тому, чего я не видел и не слышал; но я знаю, что в моём сердце было настоящее Рождество, когда я обернулся и увидел, что мой ребёнок спокойно дышит на своей кровати, а на его бледных щеках снова появился слабый румянец.


 _Среда._

Вчера вечером Блэнт снова навестил Наки. В ответ на нетерпеливые
вопросы Блэнт рассказал Наки о положении дел.
— Дела на Триггере. — Никогда не видел, чтобы всё было так спокойно, — сказал он. — Похоже, твой выстрел на какое-то время их успокоил. Сейчас говорят, что Дэлт, скорее всего, поправится, и я понимаю, что тебе будет грустно это слышать. На лице Наки тут же отразилось тяжёлое разочарование. — Но...
— продолжил Блэнт, — для меня это хорошая новость, — мне не нравится мысль о том, что
тебе придётся начать убивать в твоём возрасте.

Когда мы вышли на крыльцо, Блэнт повторил мне: «Да, я горжусь тем, что у этого малыша пока нет крови на руках.
Вы можете подумать, что это странно, но мне действительно не по себе, когда я вижу, как
человека убивают, даже если его нужно убить.

«Это правда, — спросил я его, когда он вышел на снег, — что на Триггере так тихо?»

Он слегка улыбнулся. «О да, — сказал он, — достаточно тихо, — на самом деле, там тихо, как в могиле, — нигде ни пятнышка неприятностей». Но я
получил пулю в шляпу в пятницу вечером, когда пересекал коридор из
кухни в другой дом, и услышал еще один свист поблизости, когда я
поил лошадей вчера вечером. Все это происходит ближе к темноте".

"Это ужасно", - сказал я.

— Да, это подло. Люди должны драться в открытую, если им есть что делить.

 — Ричард останется у тебя?

 — Днём и ночью. Я думаю, он сейчас с ребёнком. Я боюсь только, что они застрелят его вместо меня. Но мы занавешиваем все
окна и затыкаем щели на ночь.




XXII

УКУСЫ И ТРАГЕДИЯ


 _Четверг._

 С тех пор как Филип вернулся, он постоянно чешется, и это очень
раздражает. Перед тем как я сегодня вечером отправилась в больницу, он
зашёл в мою комнату, яростно царапая свои лодыжки. — Дай мне что-нибудь для
успокоения, — сказал он.

«За что?» — спросил я.

 «За пиявку — я знал, что поймаю её, когда увидел, как Дьюи Ловел шарит
по округе в те ночи, что я провёл с ним».

 «Ты имеешь в виду зуд?» — резко спросил я.

 «Нет, я имею в виду пиявку — семилетнюю пиявку, я думаю, это она, судя по тому, как
это ощущается».

«Я понятия не имею, что делать с такой болезнью, как чесотка!» — беспомощно ответила я.


Филип пританцовывал на одной ноге, размахивая руками. «Чесотка, — послушайте-ка, ребята, — она называет пиявку чесоткой, — не знает ничего лучше, — ха! ха!»

«Что люди делают с этим?» — спросила я.

«Немного смажьте салом с серой и немного — axle-grease».

— Я попрошу у медсестры лекарство, а теперь, пожалуйста, уходи, не стой
так близко ко мне!

«Возьми на троих», — было его прощальное напутствие, — «Таулби и Хоуз тоже
начинают чесаться!»

Да, возьми на дюжину, ему лучше знать!


 _Суббота, вечер_

Сегодня днем луки и шипы (стрелы) стремительно вошли в моду.
Все мальчики отправились на склон горы, чтобы набрать веток гикори для луков,
и дерева эрроувуд для "шипов". Но только у Джорди можно купить
гвозди для подков (принадлежавшие Осии до появления popgun), которые, будучи забитыми ровно
Гвоздь, загнутый на конце, превращается в по-настоящему опасное и желанное оружие. Такие гвозди продаются по пять центов за штуку, но когда у покупателя нет денег, как это обычно бывает, набор шариков, полученный в рождественском чулке, вполне приемлем. Как говорит Китс, что толку от «шариков», если земля всё время покрыта снегом или слякотью?


 _Воскресное утро._

Мои опасения подтвердились. Каждый мальчик в этом месте чешется, и я тоже
испытываю непреодолимое желание сделать это.


 _Воскресный вечер._

Вся моя семья в карантине из-за зуда, и я сам испытываю все эти мучения. Я думаю, что это король Яков сказал: «Зуд — это болезнь, которой стоит болеть, чтобы получать удовольствие от почесывания». Но я вынужден не согласиться с королевским мнением. А лечение — когда тебя на несколько дней заворачивают в сало с серой — почти так же плохо, как и болезнь.
Хуже всего мысль о том, что целую неделю я не увижу Наки.


 _Воскресенье, неделя спустя._

 Сегодня нас с мальчиками выписали из карантина, и я первым делом побежала в больницу.
Наки выглядит намного лучше и поправляется.
Он набирает силу с нормальной скоростью. Однако он очень обеспокоен тем, что Блэнт
больше не приходил к нему. «Я знаю, что с Триггером что-то не так, — я
боюсь, что Тодд снова за своё», — сказал он.

  Я ушёл, пообещав провести с ним день, и отправился с другими мальчиками в церковь. Джорди и Осия долго собирались и
отстали. Каково же было моё изумление, когда они вошли и я увидел
Джорди в новом прекрасном пальто Осии, которое он привёз из дома после
Рождества, — пальто, сотканное, выкрашенное и сшитое его матерью. Осия был одет в
блестящее, слишком большое пальто, которое мы дали Джорди из бочек.
Во время службы Джорди, с прилизанными волосами и взглядом, устремлённым в потолок,
пел гимны громче, чем когда-либо.

«Почему ты носишь пальто Осии?» — спросил я, как только мы вышли
на дорогу.

«Мы с ним поменялись», — ответил он, тщательно избегая слова «обменялись». «Я никогда не хотел этого делать, не так ли, Хоуз?»

«Тогда зачем это было сделано? Похоже, ты явно выиграл от этой сделки».

«Ты не видел, как он получил пинок», — спокойно ответил Джорди. — Покажи ей
эти часы и цепочку, Хоуз.

Хосеа достал из кармана потрёпанные никелевые часы, которые Джорди протянул мне с видом знатока. «Это часы за три доллара и девяносто пять центов, — сказал он. — Я купил их на Рождество у Лысого Орла, у Джонни Майлза, который только что вернулся из тюрьмы».

 «Ты заплатил ему за них столько?»

— Нет, — он предлагал его за это, — я купил его немного дешевле.

 — Насколько дешевле?

 — Ну, я заплатил ему за него сорок центов наличными, — ему нужны были
деньги.

 — И ты называешь это честной сделкой — твоё старое поношенное пальто и сорок центов?
присмотреть за его красивым новым пальто, которое сшила его мать?

- Это часы за три доллара девяносто пять центов, мисс Лоринг, - терпеливо повторил Джорди.
- И они были в исправительном учреждении!

Это не повысило ее ценность в моих глазах, и он добавил: "И это еще не все, - просто взгляните на эту цепочку!".
все, - сказал он.

Цепь представляла собой хлипкую конструкцию из двух латунных проволочек, на которых через равные промежутки были нанизаны
три потрёпанных предмета, в которых я наконец-то узнал игральные кости.
 «Эти штуки, — внушительно сказал Джорди, — сами по себе могут обеспечить человека
средствами к существованию. Я видел, как Джонни Майлз зарабатывал доллар и четверть
через пять минут они уже были в пути. И когда Хоуз услышал об этом, он сказал,
что они обязательно их найдут. И ни один другой мальчик на «Опасном» не был бы мне
нужен, но Хоуз такой _хороший_ мальчик, такой спокойный, никогда не
делает гадостей, всегда слушается, знает свои уроки и встаёт вовремя по
утрам, и я чувствовал, что _должен_ помочь ему, если смогу. Поэтому я сказал ему, что всё в порядке, пусть берёт эти кости и покупает себе сотню
пальто, если хочет!

«Как ты мог с ними расстаться, если они такие ценные?»

«О, я купил другой набор, который мне продал Джонни, — спокойно ответил Джорди. — Я
Я собираюсь бросить торговлю прямо сейчас, как ты и хотел, — да, я даю тебе слово, что больше никогда не буду торговать! И вчера вечером я написал маме, что теперь у меня есть возможность приехать в Вирджинию этим летом, увидеть её и весь мир, прокатиться на поезде!

Эти радужные ожидания были жестоко разрушены. "Дайте мне эти кубики в
когда-то, - сказал Я, - Вы и Осия могут не знать, что бросать кости
играть в азартные игры, и азартные игры любого рода строго запрещено, в этом
школа. Немедленно верните эти пальто. И чтобы я больше никогда не слышал
о вашей связи с Джонни Майлзом!


 _ Среда._

Действительно ужасные новости от Триггера. По дороге в сад после школы
сегодня днем я увидел, как все мальчики бегут к забору перед домом, где
мужчина на кляче что-то говорил и жестикулировал. Я узнал Бланта
сосед Саксби, который и раньше приносил плохие новости. Когда я подошел к забору
, он начал свой рассказ заново.

В течение двух недель, прошедших с момента последнего визита Бланта сюда, похоже, что Тодд
Чивер продолжал преследовать Марров по ночам, прячась в тёмных местах и предпринимая новые попытки застрелить Блэнта. Напряжение от
постоянной бдительности было велико как для Блэнта, так и для
Рич, — действительно, ощущение, что за тобой из темноты следят
полные ненависти глаза, — это, пожалуй, самое ужасное, что может испытать человек.


Нервозность Бланта усилилась из-за того, что в течение трёх дней, пока он
бежал, ему являлись видения, которые наполняли его страхом за Рича.
В понедельник, когда они вместе «спускали» брёвна вниз по склону горы,
он вдруг увидел Рича, стоящего рядом с ним без головы, — при втором взгляде
он увидел Рича, закрепляющего брёвна в тридцати футах от него. Во вторник
утром он увидел безголовую тень у своего локтя, в то время как Рич был на
Он стоял по другую сторону стога сена от него, и около полудня то же самое ужасное
привидение возникло рядом с ним, когда он снял с огня сковороду с мясом. В это время Рич
как раз направлялся домой, чтобы ненадолго взглянуть на своих людей. Блант был в
агонии, пока Рич благополучно не вернулся около четырёх часов. Тогда он рассказал
ему о полученных предупреждениях и умолял его быть предельно осторожным. Рич
был весьма удивлён его серьёзностью.

После ужина они, как обычно, собрались у костра, и Блант
держал на руках младенца, когда с дороги донёсся крик. «Не обращай внимания».
— Не обращай внимания, — сказал Рич, — скорее всего, это Тодд пытается тебя выманить.
Но зов раздался снова, на этот раз безошибочно узнаваемым странным голосом, и,
передав ребёнка отцу, Блэнт направился к двери. Рич бросился
вперёд него. — Если кто-то и пойдёт, то это буду я, — сказал он. Блэнт
с силой оттолкнул его. — Сегодня ночью ты не выйдешь из этого дома, — заявил он, — по крайней мере, после того, что я видел. Затем, достав из кармана сорок пять долларов, он вышел за дверь в открытый
коридор.

 — Я хочу узнать, как далеко отсюда до Билли Маррса, — крикнул он.
странный голос с дороги.

"Что-то около мили", - ответил Блант.

В то же мгновение, как, вероятно, и ожидал Блант, в проход сзади ворвался человек
стреляя, за ним последовал второй,
тоже стреляя. Сразу предположив, что Тодд нанял какого-то незнакомца, чтобы
вызвать его на дуэль, чтобы он и сообщник могли напасть на него, Блант
мгновенно прицелился в обоих мужчин. Первый — Тодд — упал лицом вперёд на свет, падавший из дверного проёма; второй с криком «Это я, Блэнт» тоже сделал несколько шагов вперёд, и Блэнт поймал его.
Блэнт держал умирающего Рича в своих объятиях. Догадавшись о местонахождении Тодда, Рич, не подчиняясь
командам, выпрыгнул из окна, чтобы напасть на него сзади, и
бездумно подставил себя под смертельный выстрел Блэнта.

[Иллюстрация: «Блэнт держит умирающего Рича в своих объятиях».]

Саксби сказал, что Блэнт в агонии поднял своего друга, окатил его водой,
несколько часов пытался привести его в чувство, отказывался верить, что тот
может быть мёртв, и, наконец, когда ему пришлось оставить надежду, приставил
револьвер к собственному виску и выстрелил, а его отец выбил его из рук.
времени хватило только на то, чтобы нанести удар по голове, а Саксби и другие, кто пришёл,
схватили его и отобрали пистолет, прежде чем он успел выстрелить снова. Они
стояли на страже всю оставшуюся ночь, пока он бредил над телом Рича.
«Никогда я не видел такой любви, как у этих двух парней», — сказал
Саксби со слезами на глазах. «А Блант в целом был таким спокойным, — никто бы не
— я и не подозревал, что он может нырять так глубоко.

Затем, когда рассвело, Блэнт позвал свою лошадь и объявил о своём намерении сдаться шерифу. «С тех пор как я
«Мне не позволено убить себя, закон должен убить меня», — заявил он,
«потому что я больше не могу терпеть эти страдания и жить с ними». Напрасно все пытались
отговорить его; он был непреклонен. «Значит, мы все отправимся с ним», — сказал Саксби. «Он и остальные остановились здесь, у шерифа, но я
поехал вперёд, чтобы сообщить новости маленькому Маррсу».

«Никогда!» — сказал я, — «это может его убить. Он не должен знать ни слова об этом».

«Я подумал, что ему может помочь известие о том, что Тодд мёртв», —
извинился он.

— Он не должен ничего слышать, — сказал я.

Пятнадцать минут спустя по дороге проехала печальная кавалькада. В ней было
больше дюжины человек, и последним, между шерифом и помощником шерифа, ехал
Блант, с лицом, застывшим от горя и ужаса. Бледный, как смерть, ничего не видящий,
он ехал. Когда я выбежал на дорогу, чтобы выразить ему сочувствие, он
смотрел сквозь меня, не замечая. Мои ребята и собравшаяся толпа в благоговейном молчании
проследовали за ним в тюрьму.




XXIII

Отчаяние и зарождающаяся романтика


 _Вечер четверга._

Сегодня утром я ходил в тюрьму навестить Бланта, но почти пожалел об этом.
Я так и сделал. Он сидит в своей камере, безмолвный, в отчаянии, отказываясь от еды и отдыха, ничего не слыша и не видя. Напрасно мы с тюремным надзирателем пытались поговорить с ним и сказать, что он не должен так горько упрекать себя и предаваться такому крайнему отчаянию, поскольку он ни в чём не виноват в смерти своего друга. Он мучительно смотрел куда-то мимо нас, очевидно, не осознавая, что мы разговариваем.

Хуже всего то, что окружной суд не будет заседать здесь до начала апреля, то есть
два с половиной месяца, и его страдания будут мучительно
продолжаться.

После этого визита для меня было почти невозможно зайти, поговорить и
весело почитать Наки и придумать правдоподобные оправдания для неявки Бланта
, что его очень беспокоит.

"Вчера я получил новости от Триггера, - сказал я ему, - Тодд уехал, так что
вероятно, надолго воцарится мир".

"Куда он уехал?" он спросил.

— Я не могу сказать, — ответил я.


 _Понедельник._

Блант продолжает отказываться от еды и хранить ужасное молчание.
 Он целыми днями сидит, обхватив голову руками, не обращая внимания на
всё вокруг него. Сердобольный смотритель остаётся с ним в камере на ночь. «Я знаю, что он не в том положении, чтобы терпеть одиночество, — сказал он мне сегодня. — Даже если он не обращает на меня внимания, я считаю, что ему приятно, когда рядом есть человек». Затем он добавил: «Если он не сможет вскоре высказать своё горе, оно может вспыхнуть и убить его. Нужно что-то сделать, чтобы его растормошить».

— Что? — спросил я.

 — О, я точно не знаю. Но он потерял всякий интерес к жизни;
 нужно что-то, что снова привяжет его к ней.

Зная об их любви друг к другу, я, конечно, первым делом подумал о
Наки, но эта ужасная история могла бы иметь для него катастрофические последствия
в данный момент, так что об этом не может быть и речи.


 _Четверг._

 Вчера почтальон остановился у ворот и сказал: «Я слышал, что
Блант не съел ни кусочка с тех пор, как застрелил Рича». С тех пор, как он её оставил, малышка ни о чём другом не говорит, —
бедное маленькое создание просто хнычет и постоянно тоскует по нему, и почти не ест то, что даёт ей папа. Минерва Саксби пыталась её успокоить, но
напрасно. В Бланте всегда было что-то глупое, даже несмотря на то, что он его отец.
 Когда ребёнок так сильно зацикливается на каком-то предложении, ему ничего не остаётся, кроме как дать ему то, чего он жаждет. Если вы этого не сделаете, он, скорее всего, зачахнет.

Я не сказал об этом Бланту, когда заходил в тюрьму сегодня днём, — надеюсь, до него это не дойдёт, потому что это только усугубит его страдания. Я был рад, когда пришёл и увидел его в общей комнате, где все заключённые проводят день, хотя он сидел в углу и, казалось, не замечал остальных.

Сторож снова вышел за мной и немного поговорил на ступеньках: "Я
сегодня заставил Бланта подкрепиться после девяти дней голодания", - сказал он.
он сказал. "То, как я делала это сделать, я подумал, что он пытается
чит на виселицу. Потом он позвонил на мясо и хлеб. Похоже, что виселица — это единственное, что его может утешить, и я постоянно держу это у него перед глазами, чтобы подбодрить его. Хотя, видит Бог, я притворяюсь чёртовым лицемером, когда делаю это, ведь у него нет ни малейшего шанса получить смертный приговор.
В этой стране снова сильны предрассудки, — ни одно жюри присяжных в этом суде никогда не выносило смертный приговор, — Блэнт знал бы об этом, если бы задумался. Но даже если бы предрассудков не было, Блэнт не сделал ничего, за что его можно было бы повесить, — можно сказать, он не сделал ничего такого, за что его мог бы схватить закон. Конечно, все знают, что его выстрел в Рича был ужасной случайностью, а что касается Чиверов, которых он убил и покалечил, то эта война на самом деле семейное дело, в которое закон не должен вмешиваться. Общественное мнение
Закон снова вмешивается в подобные дела, и именно по этой причине до сих пор не было предпринято никаких серьёзных попыток арестовать Бланта. Люди знали, что он хотел как лучше, что ему пришлось нелегко, и оставили всё как есть. Теперь он сам бросился в лапы закона,
и тот, возможно, будет вынужден что-то предпринять, но, конечно, это не будет смертным приговором. Но у меня не хватает духу сказать ему об этом, — нет, правда, не хватает, — я думаю, он снова разобьёт себе голову о стену, если я это сделаю.

Сегодня днём, когда я читал ему (он
сижу теперь и начинает выглядеть сам). "Я знаю, сосны-пустой
что-то не так на курок, или Блант был бы здесь", - сказал он,
тревожно.

"Там все в порядке, за исключением того, что малышка приболела", - сказал я. "
вчера почтальон сказал мне, что она далеко не здорова".


 _ Первое воскресенье февраля._

Я бы совсем пал духом из-за проблем Марров, если бы не
весёлое общество мальчиков, чьи живые и забавные проделки
позволяют отвлечься от трагических и удручающих мыслей. Сегодня утром перед
церковью, когда я, как обычно, намыливал уши,
тряпка для мытья посуды, к моему крайнему изумлению, я обнаружил, что у Филипа все чисто внутри и снаружи,
сзади и спереди. Поначалу ошеломленный этим открытием - ибо я давно
оставил надежду перевоспитать его в вопросах рыцарства и
чистоты - я, наконец, поинтересовался, в чем дело.

"Ничего, я просто продолжаю копать", - был его небрежный ответ.

Однако сегодня вечером, когда все раздевались, Хен бесшумно проскользнул
в мою комнату, таинственно закрыв за собой дверь. Полуодетая, я
залезла в шкаф и вскоре вышла в халате. Хен был в
Брюки и рубашка с болтающимися подтяжками. Усевшись на
камин спиной к огню, он поднёс к пламени сначала одну босую ногу, потом
другую и наконец заговорил доверительным тоном:

"Филип солгал вам сегодня утром, когда сказал, что с ним всё в порядке. Он знает, что заставило его умыться, и я знаю.

— В чём дело? — спросил я, подтягиваясь на кресле-качалке.

 — Он ухаживает, вот в чём дело.

 — Ухаживает! — недоверчиво воскликнул я.

 — Да, ухаживает, будь я проклят! Ты имеешь в виду Дилси Уоррик, эту маленькую
— Рыжая приехала на Рождество из Уэса?

Да, я вспомнил Дилси — скромную девочку-голубку в голубом платье из домотканого полотна и красных шерстяных чулках, с длинными светлыми волосами, заплетёнными в две косы, и лицом строгой маленькой святой. Она как минимум на три года старше и на голову выше Хен, но ему нравится говорить о женщинах в уменьшительно-ласкательных формах.

«Ты же знаешь, что я ношу воду в большой дом по утрам перед завтраком, —
продолжал он, — ну, а Дилси подметает крыльцо, а Филип чинит забор,
который свиньи ломают по ночам».

Я со стоном согласился: соседские свиньи совсем взбесились из-за нашей горчицы и репы, которые так заманчиво выглядывают из-под снега. А забор такой хлипкий, что постоянно поддаётся их атакам.


«Что ж, — продолжила Хэн, — это как раз тот шанс, которого он хочет, когда вокруг никого нет, кроме меня». Но я не спускаю с него глаз, — я легко огибаю угол дома и подхожу к ним неожиданно.

«Вы, конечно, ошибаетесь насчёт Филипа, — решительно сказала я, — он
презирает девушек, на самом деле они ему ни к чему».

— Даг, клянусь, он достаточно намучился с маленькой Дилси, Нед! Ну и ну, я
ничего не понимаю! Он начал ухаживать за ней в тот день, когда вышел из
тюрьмы, и с тех пор не переставал. Папа сдерет с меня шкуру, если
этот парень не прибил доски к забору маленькими-премаленькими гвоздиками по четыре пенса, так что свиньи будут вырывать их каждую ночь, а он будет ходить туда на работу и болтать с Дилси по утрам! Я
присматривал за ним с тех пор, как увидел, что он ей подмигивает.
Однажды на перемене я увидел яблоко и понял, что с ним что-то случилось!

[Иллюстрация: «Даг ушел, а у него и так дел по горло с маленькой Дилси,
помяни мое слово!»]

Я сидел, не в силах вымолвить ни слова.

"Но что заставило его мыть полы, — продолжила Хен, понизив голос
и снова взглянув на дверь, — так это то, что однажды утром, когда Дилси
подметала, появился Филип с молотком и коробкой с гвоздями.
Он сунул руку в карман и достал карамельную трость, которую я видел, как он
ел накануне вечером, — одну из тех, что продаются в магазине на Рождество, — и
показал её Дилси. «Возьми, — говорит он, — съешь её всю, если хочешь».
Дилси протянула руку за тростью, а потом
Она пристально посмотрела на него, а потом на Филипа и сказала, что очень благодарна, но
она не уверена, что хочет этого. Филип снова сунул его ей в лицо.
'Не бойся,' говорит он, 'я бы предпочёл, чтобы это была ты, а не кто-то другой'.
Малышка Дилс сказала «нет, спасибо», она не стала бы выбирать (чёрт возьми, если
она не самая воспитанная девушка, о которой я когда-либо слышал!); и Филип спросил её,
в чём дело. Но она просто продолжала мести и не открывала рта. Тогда Филип схватил её за плечо и сказал: «Чёрт возьми,
она должна рассказать». И Дилс гордо стряхнула его руку и сказала:
«Ну, если уж тебе так приспичило это услышать, то я не хочу есть с мальчиком, который
никогда не моет руки!» Тогда Филип ухмыльнулся (чёрт меня побери, если я
буду терпеть такие разговоры от какой-либо женщины!) и сказал: «Спорим, они такие же чистые, как и ты!»И Дилси нахмурилась и торжественно произнесла: «Я хочу, чтобы вы знали,
мистер Филип Флойд, что я моюсь каждый день, пока живу!» — и направилась к двери. А Филип увидел меня за почтовым ящиком и дал мне столько леденцов,
сколько я могла откусить, чтобы я никому не рассказывала, что она ему сказала.
И два дня он дулся и не подходил к ней по утрам.
починил задний забор. Затем, когда наступил его банный вечер, он вернулся и
аккуратно отскреб кожу со своих лет, вдоль и поперек, и вернулся к
чинит забор перед домом на следующее утро; и они с Дилси помирились; и он
аллус теперь дарит ей новые леденцы; и никогда не говори, что я
говорил же тебе, меньше всего тебе хочется видеть, как меня убьют!




XXIV

МАЛЫШКА


 _Понедельник._

Сегодня утром по дороге в больницу я остановился у ткацкой мастерской,
чтобы ещё раз увидеть маленькую девочку, которая творит такие чудеса с Филиппом.
После тщательного осмотра и разговора с хорошенькой, серьёзной девочкой
дитя за ткацким станком, я кое-что понял о её силе. Она выглядит как идеальная женщина,
наводящая на мысли о многом прекрасном и неуловимом, и, судя по её безупречным манерам,
она могла бы вырасти в мраморных залах, а не в двухкомнатном бревенчатом доме на окраине Уэйса. Она
явно принадлежит к знатному роду, а её имя, как оно переносит нас сквозь века английской истории! Если бы великолепный граф, «гордый
создатель и разрушитель королевств», был её предком, он не мог бы испытывать ничего, кроме гордости за этот прекрасный отросток его благородного древа.

Перед тем как я отправился в тюрьму, чтобы увидеться с Блантом после обеда, надзиратель рассказал мне трогательную и удивительную историю. Старая миссис Таррант, мать Рича,
приехала вчера, чтобы сказать Бланту, что, хотя он и затмил для неё свет солнца, она охотно простила его и надеется, что он простит себя, — что она знала, что именно это сказал бы ему Рич, если бы мог говорить. Её слова должны были хоть немного его успокоить; и
когда я вошёл, мне показалось, что его лицо, хоть и бесконечно грустное,
стало более спокойным.


 _Вторник._

 Сегодня утром медсестра сказала мне, что Наки можно будет оставить
Я вернулся в больницу и сегодня вечером вернулся в коттедж; и я понял, что
настало время, когда я больше не могу скрывать от него печальные события,
произошедшие с Триггером. Поэтому после ужина, взяв его за руки, я рассказал ему
эту ужасную историю. Он выслушал это с бледным лицом, не выразив ни радости по поводу смерти Тодда, ни печали по поводу Рича (эти Маррсы, похоже, обладают аномальной способностью подавлять эмоции) и лишь сказал: «Я сейчас же спущусь к Бланту».

«Да, спускайся, — сказал я, — твой вид может быть именно тем, что ему нужно».

Когда он вернулся в коттедж после ужина, «Троян» громко и отчётливо произнёс:
Другие мальчики радостно приветствовали его, но на его лице были написаны горе и тревога, он почти ничего не говорил и казался намного старше.


 _Пятница._

 Вчера в полдень Филип пришёл и потребовал повязку для своего
локтя — раньше он скорее умер бы, чем согласился на повязку. Я не удивился, когда позже Хен сказал мне, что он «слышал, как Дилси рассказывала
«Филип, на перемене она терпеть не могла оборванных мальчишек». И сегодня утром,
когда Филип ворвался в мою комнату с требованием: «Дай мне булавку»,
после некоторого раздумья я протянула ему английскую булавку, которой он
Он принялся соединять вместе свои разорванные кальсоны и брюки, а Хэн, которая
застилала мне постель, добавила: «Она сказала ему перед завтраком, что никогда не уважала людей, которые разгуливают в таком виде!»

О, если бы все мои двенадцать влюбились!


 _Понедельник._

Сегодня утром, после недолгого правления, вышли из употребления луки и пики, и
на смену им пришли «стилки». У Джорди, который теперь работает конюхом, в кладовой под оружейной комнатой
лежало несколько превосходных веток кизила, готовых к продаже.
 Оглядываясь назад, я понимаю, что, за исключением старого запасного,
Ни одна игра не начиналась в течение семестра без его
попустительства. Действительно, прирождённый торговец способен удовлетворить спрос,
но только его гениальность позволяет создавать спрос.

 Каждый день Наки ходит к Бланту и всегда возвращается грустным,
задумчивым и обеспокоенным. "Груши, подобные ему, больше не способны ни к чему проявлять интерес"
теперь, когда Рич ушел, - сказал он мне вчера вечером, - "когда
он говорит, он не говорит ничего, кроме: "Я убил своего закадычного друга
, мое сердце разбито, я больше не могу жить ".


 _ Среда._

Сегодня я снова остановил рассыльного, чтобы узнать новости о семье Маррс.
"Дела идут очень плохо", - сказал он. "Младенец чересчур скандален,
и его лапа измучена, когда он ухаживает за ним по ночам и готовит, и
беспокойство у него на уме. Минерви Саксби говорит, что если Блант не вернётся к
этой малышке, то она просто зачахнет от тоски.

Пока мы разговаривали, вышел Наки и услышал рассказ мальчика. Он сразу же сказал мне:
«Я хочу вернуться домой в пятницу».

«Ты недостаточно силён для прогулки», — сказал я.

«Мне нужно идти», — заявил он.


 _Субботний вечер._

Вчера Наки уехал домой, а сегодня, вскоре после полудня, я с удивлением увидел, как он скачет по дороге к коттеджу с маленьким свёртком в руке. Я удивлённо окликнул его, и он остановился.
"Это младенец, я привёз его к Бланту," — сказал он.

Он снял одеяло с головы ребенка, и бедное маленькое создание
посмотрело на меня сверху вниз такими большими печальными глазами с крошечного белого
личика, что у меня сжалось сердце.

Я спустился с ними в тюрьму. Надзиратель провел нас в
большую комнату, где Блант сидел с другими заключенными (большинство из них были милыми
Мальчики, только что перегонявшие самогон, или слишком бурно праздновавшие Рождество); но он сидел в углу один, пока они играли в карты
за столом.

 Наки направился к Бланту со своим свёртком. «Похоже, малышка будет тосковать по тебе до самой смерти, Блант, — сказал он, — поэтому я привёз её сюда». Он развернул одеяло, и с восторженным криком, вырвавшимся из глубины страданий, маленькое существо бросилось вперёд и уткнулось головой в грудь Бланта.

Блэнт прижал её к себе, положил голову ей на плечо и разразился
ужасным потоком слёз, потоком, который смыл всё и всех нас.
IT. Мы с Наки плакали вместе, смотритель стоял, и слезы текли по его щекам
, мальчишки, игравшие в карты, шумные и беспечные мгновением раньше
, все до единого положили головы на стол и заплакали. Я уверен, что
прежде чем эта буря эмоций утихла, она, должно быть, смыла с сердца
Бланта часть своего ужасного бремени.

Я выскользнула из палаты и побежала в больницу за бутылочкой для кормления и молоком, чтобы Блант могла покормить бедную маленькую голодающую малышку. О, какой
яркой, какой радостной, какой трогательной была улыбка на её крошечном сморщенном личике, когда она то и дело откладывала бутылочку, чтобы убедиться в этом на ощупь.
и я увидел, что Блант всё ещё держит её в руках.

Ближе к вечеру, когда я попросил оставить малышку у меня на ночь,
Блант покачал головой и ещё крепче прижал её к сердцу.


 _Воскресная ночь._

Когда мы с Наки сегодня после церкви заехали в тюрьму, надзиратель
сказал нам, что Блант просидел всю ночь с малышкой на руках. "'Чез
как он не мог расстаться с ее-то момент, - сказал он, - я разрешаю, если
что может соединить его вновь к жизни, он будет ее".

Этот вселял в меня надежду. Теперь я понял, что Наки привел ее по двойной причине.


"Можно ей побыть здесь с ним некоторое время?" Я спросил.

«Конечно, — сказал он, — конечно, это снова по правилам, но что такое правила,
когда бедная невинная малышка умирает от тоски?»

Но когда мы поговорили с Блантом, наши надежды рухнули. Он строго сказал: «Нет, этого не может быть, — Наки не должен был привозить её, — её нужно немедленно забрать обратно». Через некоторое время она бы меня забыла, — такие маленькие девочки не могут долго
помнить. Теперь, да поможет ей Бог, ей придётся начинать всё сначала.
 Но так и должно быть, — было бы чистой жестокостью держать её здесь и мучить.
все снова погрузилось во мрак, и я остался один на один с вечным расставанием.

Хранитель некоторое время молча размышлял, затем решительно
произнёс: «Блант, — сказал он, — я должен признаться тебе и попросить у тебя прощения за то, что я сделал». Из жалости и нежности моего сердца
Я солгал тебе и дал тебе надежду на смертный приговор,
когда, Бог знает, появится призрак шоу, ты его получишь. В
во-первых, если вы будете ricollect, там мощная prejudyce снова
висит в этой стране; в ближайшие, я извиняюсь, чтобы сказать вам, вы блеклый
Вы не сделали ничего, за что вас можно было бы повесить. Все знают, как всё было между вами и Ричем; а что касается Тодда, Элхэннона, Бена и Джимса, которых вы убили, и других Чиверсов, которых вы ранили, то эта война — семейное дело, в которое закон не имеет особого права или желания вмешиваться, и не вмешивался бы, если бы вы не бросились в его объятия. Как бы то ни было, вы поставили его в крайне неловкое положение и, можно сказать, вынудили его насторожиться и, вероятно, предпринять какие-то действия — может быть, пару шагов.
предложение года в Франкфурте, или что-то подобное, но, конечно, есть призрак
а-будет не висит бизнеса. Мне жаль разочаровывать твои надежды на
смерть, - я знаю, что ты не ищешь облегчения ни в чем другом.
Но правда есть правда. А теперь мой тебе совет: будь благоразумна, соберись с силами, возьми себя в руки.
немного комфорта, оставь малышку здесь, с собой, и снова будь как бы привязана
к жизни ".

Ответ Бланта был гневным и возмущённым. «Пусть земля разверзнется и поглотит меня,
прежде чем я обрету радость или утешение в этом мире, из которого я изгнал
друга моего сердца, моего более чем брата! Пока я жив, я не успокоюсь».
я не собираюсь отказываться от надежды отдать свою жизнь за него. Если ты солгал мне однажды, то можешь солгать и снова. Возьми её, Наки!

Он попытался передать малышку Наки, но это было не так-то просто. Процесс разлуки с ней был настолько болезненным, что он сам был почти не в себе, и снова в тюрьме не было ни одного сухого глаза.




XXV

ПЕРЕМЕНЫ И РОСТ


 _Вечер понедельника.
 Середина февраля._

 Прошло шесть недель с тех пор, как дороги стали непроходимыми для повозок, и
мы уже начинаем ощущать некоторые последствия изоляции. Мука,
сахар и кофе нужно расходовать очень экономно. Конечно, у нас в избытке кукурузная мука, бобы, ячмень и сорго, так что голода нам не грозит.

 Когда Наки вернулся сегодня вечером, отнеся ребёнка домой, он вошёл в мою комнату и бросился на пол. Вскоре я увидела, что его тело сотрясается от беззвучных рыданий. На мои уговоры он наконец ответил:

«Дома дела совсем плохи, — папа совсем измучился из-за
проблем и из-за того, что Блэнту приходится заниматься всем,
что он делает, например, готовить и присматривать за ребёнком по ночам, и он бы совсем не справился, если бы не дядя
Мальчики Билли не пришли, чтобы поколоть дрова, покормить животных и всё такое. Я должен быть дома и присматривать за ним; и мне придётся бросить учёбу и уйти, когда придёт время. Блэнту не следовало сдаваться, — он должен был подумать о своей семье, а не терять голову. Они наверняка отправят его во Франкфорт на суд. Я слышал об этом на прошлой неделе.

Действительно, это жалкое положение, и оно станет ещё хуже, если Бланта отправят в тюрьму. Эта мысль наводит на меня новый страх.
— Конечно, тогда Наки придётся бросить школу, вернуться домой и взять на себя обязанности Бланта. Моё эгоистичное горе при мысли о потере Наки не должно затмевать более серьёзные проблемы, но я уже так много потерял, неужели всё, к чему я привязывался, должно быть отнято?


 _Суббота._

 Вчера Филип удивил меня, попросив о работе по дому. Если и есть что-то, к чему он часто выражал презрение, так это обязанности несчастного мальчика-поломойки, который должен вставать до рассвета по субботам, чтобы разжигать костры и наполнять котлы, а затем в течение девяти долгих часов
он устало трудится, рубя дрова, нося воду и выполняя другие «рабские» обязанности
для прачек, пока не наступает время игр, и тогда он, как правило, слишком устаёт, чтобы играть; не говоря уже о том, что каждый день в течение недели он должен следить за
гладильной печью и, что самое унизительное, помогать гладить. Ни один мальчик в доме не избегает этой работы.
в то время как плотницкие и столярные работы, которыми занимается исключительно Филипп,
считаются самыми аристократичными и желанными из всех. Однако я с радостью
перевёл его, и сегодня утром появилось объяснение.
когда Дилси Уоррик споткнулась вместе с девятью другими прачками, которых
перевели из ткацкого цеха в прачечный.


 _Воскресный вечер._

 Сегодня после церкви я сам слышал, как некоторые уважаемые
люди в нашем районе говорили о деле Бланта, и их слова подтвердили слова Наки,
сказанные на прошлой неделе. Я полагаю, что общественное мнение в значительной степени
сформировалось в убеждение, что пара лет во Франкфурте — это
самое меньшее, что может сделать закон, когда его вынуждают к крайним мерам.
 Сочувствие Бланту велико, но решимость не менее сильна.
что его многочисленные беззаконные действия больше нельзя игнорировать и что
верховенство закона должно быть восстановлено. Наки, побледнев, поспешил в
тюрьму, услышав этот разговор, а Толби сказал мне, когда мы возвращались домой:

 «Похоже, что Блант направляется во Франкфорт, но я готов поспорить, что он
туда не доберётся, если Троян ему не поможет».

«Ему придётся уйти, если его отправят, — ответил я. — Теперь, когда он отдал себя в руки закона, он должен принять своё лекарство, каким бы оно ни было».

 «Кто, Блант? Чтобы он глотал то, чего не хочет? Думаю, нет.
 Между чашкой и губами много места».


 _Среда, первая неделя марта._

Ещё более тревожные новости от Триггера, когда почтальон остановился, чтобы сообщить
об этом. «Та же старая история, — говорит он, — младенец постоянно плачет и
капризничает, отказывается от еды и отдаёт предпочтение маленькой
птичке». Минерви Саксби сомневается, что это затянется до суда. Я слышал,
что позже он передал эту новость Бланту через решётку тюремного
окна.


 _Субботний вечер. _

Филип на седьмом небе от счастья.  Теперь каждый день недели он наслаждается
присутствием Дилси по два-три часа, с радостью выполняя чёрную работу
Он поддерживает огонь в очаге и гладит бельё, а по субботам проводит почти весь день в её обществе, развешивая одежду, вращая отжимные устройства, совершая невероятные подвиги с топором в поленнице, ловко взбираясь вверх и вниз по каменистым склонам колодца, когда цепь рвётся и ведро падает в колодец, что оно любит делать, и в перерывах между работой устраивая опасные представления на ветке персикового дерева. Поддразнивания мальчиков и
девочек, кажется, не в силах умерить его пыл, — более того, я подозреваю, что их
«Привет, мистер Уоррик», «Добрый вечер, миссис Флойд» звучат для него как музыка.


 _Воскресный вечер._

Когда сегодня днём я отправился с Наки в тюрьму, я обнаружил, что слухи, ходившие две недели, дошли и до неё. Они свободно обсуждались заключёнными, надзирателем и самим Блантом. Я был рад видеть, что он смог разобраться в этом вопросе.

«Да, — сказал он с грустью, — похоже, мне придётся отказаться от надежды, которой я
дорожил, и попытаться снова смириться с жизнью, чего, видит Бог, я бы не смог, если бы
мне не напомнили, что на мне держится семья и что у меня есть маленький ребёнок,
который смотрит на меня как на источник жизни».
само по себе. Ничто другое не могло бы придать мне смелости, чтобы противостоять волнам
печали, которые поглощают меня. Но я считаю, что, в конце концов, у меня есть более высокий
призыв к жизни, чем к смерти; и что, когда меня оправдают,
постоянный тяжёлый труд на благо моей семьи со временем смягчит
мои страдания.

— Но, скорее всего, они тебя не оправдают, Блант, — нетерпеливо сказал
привратник. — Я уже почти неделю пытаюсь вдолбить это тебе в голову. Я
тебе ясно сказал, что говорили о том, чтобы отправить тебя во Франкфурт на пару
лет.

«Я не могу поверить в нечто столь неразумное», — ответил Блант. «Что ж, жизнь за жизнь — это просто здравый смысл и обычная справедливость. Если бы они убили меня за те жизни, которые я отнял, особенно за жизнь Рича, я бы полностью согласился с тем, что они поступали правильно. Но какой смысл или справедливость в том, чтобы запирать меня во Франкфурте, когда я так нужен дома, я не понимаю».
Вот он я, с искалеченной лапой, зарабатываю на жизнь для большой семьи,
и младенец остался на моих руках, чтобы я заботилась о нём и растила его, — можно сказать, что у меня
руки заняты по горло, — так есть ли смысл запирать меня в четырёх стенах?
— где я ничего не могу сделать? Я не согласен — это просто смешно, — ни один суд присяжных не признал бы меня виновным; а если бы и признал, я бы не стал этого делать.

 — Я согласен, что тебе придётся это сделать, если до этого дойдёт, — строго сказал смотритель. — Тебе следовало бы подумать об этом раньше и посмотреть, прежде чем прыгать. Ты, конечно, совершил самую недальновидную ошибку из всех, о которых я слышал, когда сдался шерифу, — честно говоря, я бы не поверил, что это ты, Блэнт, — но, конечно, твой разум был совершенно не в себе от горя, и ты не мог отвечать за свои поступки. И мне жаль тебя, если тебя отправят в тюрьму. Но теперь
ты сам бросился в объятия закона, теперь тебе и лежать там.
Что бы ты ни делал, имей в виду, и не вздумай здесь со мной шутить, как с шерифом прошлой весной. Потому что, что бы ни случилось и как бы сильно ты мне ни нравился — а ты мне нравишься, больше всех на свете, — я хочу, чтобы ты помнил, что закон есть закон, а я его присяжный защитник, связанный клятвой и стремящийся выполнить свой _долг_.
 А ещё я неплохо стреляю, хотя, может, и не так метко, как ты.

При словах «такой же меткий стрелок, как и ты» меня охватила тоска
Лицо Бланта. «Боже, как бы я хотел, чтобы я вообще никогда не был стрелком,
прежде чем лишил жизни того, кого любил!» — в отчаянии воскликнул он. «Никогда
не говори мне об этом и не напоминай мне о том, что я был самым метким
стрелком в пяти округах; дни моей гордости за своё оружие прошли;
я сделал свой последний выстрел!»

Со всех сторон раздались возгласы изумления и недоверия. «Ты с ума сошел,
Блант, — разве ты не стал бы защищать свою жизнь?» «Разве ты не стал бы стрелять ради своей
свободы?» «Разве ты не стал бы сражаться за свою землю, если бы Чиверы снова ее захватили?»
На все эти вопросы он дал торжественный ответ: «Нет, ни за что».
теперь они меня не соблазнят! Пуля, пронзившая сердце моего друга, была моей последней! Ни за жизнь, ни за свободу, ни за старую родину предков я не пролью ни капли человеческой крови!

Наки услышал эти слова Бланта, словно оглушённый и поражённый, и в оцепенении пошёл домой рядом со мной.




XXVI

«ЧУДЕСА» И ЧУДОВИЩА


 _Четверг._

Вчера, когда земля была твёрдой и гладкой, но не слишком сухой, мраморные шарики
разлетелись по школе, как молния. Похоже, что перед
началом уроков Джорди «доверил» несколько ведущих духов
(Толби и Филип среди деревенских мальчишек, Лидж Манн и Харл Дрейк
среди городских) с наборами шариков, дающими им три дня на то, чтобы
заплатить ему по десять центов за набор. В полдень, когда было время игр,
меня окружила толпа моих мальчишек, громко требовавших дополнительной работы,
в то время как учитель столярного дела был осаждён городскими мальчишками
всех размеров и возрастов, требовавшими дополнительной работы в мастерской.

Когда Хэн сказал мне перед ужином, что все «дневные школы», а также
мальчишки из коттеджей покупают «чудеса» у Джорди, я ответил: «О, ты, должно быть,
ошибаешься. У Джорди не больше дюжины наборов, которые он продал вам, ребята
— после Рождества, и, возможно, ещё несколько штук, собранных до этого.

Хен выглядел мудрым. «Ты никогда не знал, что у него в сарае есть мельница,
которая работает с тех пор, как он устроился на конюшню?» — сказал он.

 «Что за чушь?» — спросил я.

 «Прямо там, под забором конюшни, где ветка переходит в…»
Опасно, он взял и сделал себе четыре маленькие лодочки, в которые
набирает воду и выливает её в четыре отверстия, которые он проделал в плоском камне
под ними. Всё, что ему нужно сделать, — это положить кусок песчаника в каждое
отверстие, и вода будет крутиться до тех пор, пока не поймёт, что это
чистое чудо; а затем он кладет еще один кусочек. Он делает из него двенадцать
marvles в день туда-это уже не проблема драп в куски, в то время как
он поливает пилит-и он уже там stiddy в течение шести недель. Я
Однажды поймал его на этом, и он дал мне указание не рассказывать другим мальчикам.
Чудеса! Ну надо же, он их поймал!

[Иллюстрация: «Однажды я застал его за этим».]


 _Субботний вечер._

Филип продолжает осаду с присущей ему энергией, не оставляя ничего
на потом, чтобы завоевать цитадель непростых чувств Дилси, и стойко переносит
как мог, скрадывал болезненные моменты, вызванные её чрезмерной придирчивостью к мелочам. Сегодня утром я проходил через задний двор, когда там вовсю шла стирка. Девушки работали и пели, стоя у корыт под большим платаном. Чуть в стороне Филип энергично крутил отжимное устройство для Дилси.  _Во вторник._

 Заявление Бланта о том, что он «выстрелил в последний раз», получило широкое распространение
известно и вызывает сенсацию. Мальчики не верят своим ушам. Толби
сказал сегодня вечером (когда Наки был в тюрьме):

 «Конечно, он никогда этого не имел в виду — чтобы такой герой, как Блант,
отдал свою жизнь, или свободу, или землю из-за отсутствия выстрела? Нет, я готов поспорить, что он сказал это, чтобы пустить пыль в глаза, чтобы они не ждали от него побега». Если бы Блант смог взять в руки 45-й калибр, они бы скоро увидели, умеет ли он стрелять!


 _Пятница._

 Во время перемен и игр на школьном дворе и в коттеджах повсюду
возбуждённые группы, крики «Ни шагу назад!», «Моя тау!», «На меня напали!», «Нет!»
«Я победил, но ты выиграл!» — звучит в воздухе. «Марблс» —
это такая спокойная и благородная игра, по сравнению с предыдущими, и в ней
гораздо меньше угрозы для жизни и здоровья, чем в предыдущих, поэтому я
всячески поощряю её и искренне надеюсь, что она продержится до конца
семестра. Однако мальчикам, похоже, очень жаль терять свои
«Марблс», и они постоянно просят дополнительную работу, чтобы купить ещё.
Я уже дал Джейсону денег на покупку полудюжины комплектов.


 _Субботний вечер._

 Сегодня днём, после тяжёлой дневной работы и часа
играя, Филип сидел на ступеньках заднего крыльца коттеджа и ел огромный кусок
"сахарного тростника", который он только что купил в деревне, другие мальчики
покидали свои шарики и собирались вокруг него, как мухи, когда он вытаскивал
большой липкий комок, хотя и со слабой надеждой в глазах.
Конечно же, он не сделал ни малейшего движения, чтобы разбить его или раздать по кругу
(Тоулби, с которым он обычно делится, на выходные дома). Итак,
Филип сидел, лизал и хрустел в одиночестве. Как раз в этот момент
внезапно появились четыре прачки, включая Дилси.
Дилси завернула за угол дома, чтобы выполнить какое-то неожиданное поручение. Она остановилась как вкопанная и оценила ситуацию. Затем, продолжая идти, она небрежно бросила персиковому дереву: «Я скорее умру, чем выйду замуж за жадного человека!»

Покраснев от гнева, Филипп вскочил на ноги. — Вам не нужно ничего говорить,
мисс, — я даю вам больше, чем держу, — больше, чем вы могли бы съесть!

 — Да, и я почти всё отдаю девочкам, но вы никогда не даёте мальчикам ни кусочка, насколько я вижу!

 Филип на мгновение заколебался, а затем сказал: «Потому что у меня ещё не было времени».
— Я как раз собирался разбить его этим камнем и дать им всем по заслугам.

— Что ж, на вашем месте я бы так и сделала, — решительно пробормотала Дилси,
проходя мимо.

Пока Филип сердито размахивал камнем, я восхищался огромной
силой, которой обладают женщины, и жалел, что не так много Дилси, у которых
хватило бы смелости использовать её.


 _Воскресенье._

Мука закончилась, — больше не будет печенья, пока не откроют дороги, — и
нет сахара для того небольшого количества кофе, что осталось.


 _Вечер понедельника._

Сегодня ходят слухи, что оставшиеся Чиверы поставили забор
снова на земле Марров в пятницу и субботу, не торопясь, в полной безопасности. Наки исчез в полдень — конечно, он
пошёл домой.


 _Вечер вторника._

 Я опоздал на ужин сегодня вечером, выключил свет и уже закрывал дверь, чтобы уйти, когда Наки вбежал в коттедж.
Он не заметил меня в тени и, очевидно, решил, что дом пуст, потому что бросился к камину в ярости и отчаянии, колотя по полу руками и ногами. Я подождал, пока он успокоится.
шторм немного утих, затем шагнул вперед, в свет костра.

"Что это значит?" - Спросил я.

"Значит!" - ответил он. "Это означает, что Блант уже покинул его
чувства, - что он не сам на себя не больше, - что он ушел давным-давно
на все!"

"Объясни", - сказал я.

— Я слышал, что Чиверс вернулсяЯ отодвинул забор, подошёл к нему, и вот он,
крепкий и надёжный, стоит на нашей земле. Я знал, что сам ничего не смогу
сделать, но сказал: «Это разбудит Бланта; он сбежит из тюрьмы
и вернётся к нам, как я его и просил». Он может сбежать из
тюрьмы за десять секунд со своим сорок пятым. Так что я взял его, принёс сюда и спрятал в тюрьме сегодня вечером, когда, как я знал, Джо начнёт уводить парней в их камеры на ночь. Я не заходил внутрь, но поговорил с Блантом через окно и сказал:
Он рассказал, что Чиверс сломал забор и что дома всё плохо. Потом Джо начал отводить ребят, и как только он отвернулся, я просунул сорок пятый калибр через прутья Блану. «Пристрели его, когда он вернётся, — говорю я, — возьми ключи и беги, это совсем не трудно!» Блант аж подпрыгнул, когда увидел это; потом он услышал, как идёт Джо, и снова повернулся к окну спиной. «Джо, — торжественно говорит он, — ты и другие ребята здесь никогда не верили мне, когда я говорил, что стрелял в последний раз, — вы думали, что я вру».
просто болтаю. Теперь я вам это докажу. Наки только что сообщил мне,
что Чиверс снова поставил забор на нашей земле; он умолял меня сбежать и
разобраться с ними; он также привёз мне всё необходимое для этого. — Джо, — говорит он, — когда ты вошёл в дверь, я мог бы застрелить тебя из своего сорок пятого.
Он отошёл от окна, где лежал пистолет. — Возьми его, Джо, — говорит он, — я отказываюсь
притрагиваться к нему; я сделал свой последний выстрел! Джо прошёл через комнату,
бледный как полотно. — Это очень благородно с твоей стороны, Блэнт, — говорит он,
его карман; "Ты держал мою жизнь в своих руках". "Если бы это была жизнь моего
злейшего врага, - если бы это были все Чиверы, вместе взятые, - это было бы
то же самое, - говорит Блант. - Я излечился от убийства; смерть Рича показала мне весь ужас этого.
Я больше не стреляю!" А потом показалось, что я
подавлюсь, если посмотрю на него еще минуту, и убегу. А теперь всё
бесполезно, Блант лишился рассудка, и ничто не может вернуть его к
'ним!" Он снова в отчаянии ударил кулаком по полу.

[Иллюстрация: "'Возьми это, Джо, я отказываюсь прикасаться к этому, я сделал свой последний
выстрел!'"]

«Он не только не лишился рассудка, — сказал я, — но и обрёл его. Ужасная смерть его друга показала ему святость человеческой жизни и никчёмность гордости, свободы или земли по сравнению с ней. Тебе трудно это понять, Наки, но будь уверен, что сегодня вечером Блант совершил величайший, самый героический поступок в своей жизни».

Однако буря разочарования и гнева была слишком сильна; она
продолжала бушевать в нём, пока он не услышал, что пришли мальчики, и не поспешил
в постель.




XXVII

ПРЕВРАЩЕНИЕ


 _Среда._

Печальное известие снова из триггера об етом. "Ничего, кроме жалких
мало пассел кости", - сказал почты-мальчик; "чисто умирают из-за отсутствия
Блант."

Отказ Блант использовать последнюю ночь его пистолет распространилась за границу, и создает
большой ажиотаж. "Троянец отдал ему свой револьвер, а он не захотел его переделывать
и не воспользовался им", - ходят разговоры среди мальчиков. «Намеревается позволить
Чиверсам сохранить его землю». «Прекратил войну». «Не собирается прилагать никаких
усилий, чтобы вырваться из тюрьмы». «Никогда не слышал, чтобы какой-нибудь герой поступал
так!» «Ахилл бы не стал», «И Гектор тоже». Очевидно, они чувствуют
горькое разочарование. Однако они не осмеливаются показывать это перед Наки
или даже поднимать эту тему в его присутствии. Я позвал их сегодня вечером
и поговорил с ними о превосходстве нравственного мужества над
физическим, но, боюсь, без особого результата. Как ужасно верны слова Павла:
«Сначала естественный человек, затем» — после каких ужасных родовых мук,
иногда таких же жестоких, как те, что испытывает Блант! — «духовный».


 _Суббота._

Всё больше и больше тревожных сообщений о ребёнке. «Минерви Саксби говорит, что он
не доживёт до суда». «Просто лежит, скулит и стонет». «Ты
он может пересчитать все кости в его теле. Бедный Блант! Когда он услышит это, а он обязательно услышит, пожалеет ли он о том, что не воспользовался револьвером? До суда осталось всего десять дней, но если за этим последует двухлетний тюремный срок, как все говорят, у малыша не будет ни единого шанса — даже двухнедельный срок будет слишком долгим. Я
надеялся, что отказ Бланта применить оружие против сторожа может изменить
общественное мнение в пользу оправдательного приговора, но, похоже, об этом
даже не задумывались. Наки, очевидно, потерял всякую надежду.
Он набрался храбрости и ходит в унылом, отчаянном молчании. Наверное, для него хорошо, что он должен уйти из школы в конце следующей недели и взять на себя тяжёлую работу и большие обязанности дома, — это может облегчить его душевные страдания. Но мне тяжелее, чем я могу выразить словами, отпускать его и знать, что я расстаюсь с ним как минимум на два года, а может быть, и навсегда. В самом деле, когда я думаю обо всей этой ситуации — об отчаянном положении семьи Марр, о том, что младенец при смерти, о трагедии мальчика, подававшего такие надежды, как Наки, —
Бросить учёбу и склонить голову под бременем мужской ответственности в двенадцать
лет — мне хочется пожелать, чтобы каким-то образом, без кровопролития,
Бланту удалось сбежать.


 _Четверг._

Марблс по-прежнему в полном восторге — я никогда не видел, чтобы мальчики были так увлечены какой-либо игрой. Они тратят по меньшей мере три четверти своего игрового времени на то, чтобы заработать денег и купить марблс, а с оставшейся четвертью играют, потому что продолжают проигрывать невероятное количество марблс. Я дал Джейсону десять центов, чтобы он купил свой десятый набор на сегодня.

 Джорди сообщил мне, когда несколько минут назад ложился спать, что у него
К настоящему времени у него уже достаточно денег, чтобы этим летом съездить в Вирджинию и
повидаться с матерью, а также с миром и железной дорогой. Несмотря на его
таланты, я удивляюсь, что ему удалось собрать столько денег.

 До каникул осталось чуть больше месяца, и Китс с Хин
уже строят грандиозные планы относительно работы, которую они будут выполнять для
Нервести летом, а все остальные, у кого есть дома, с нетерпением ждут этого. Несколько человек — надеюсь, все мои сироты — останутся здесь со мной, чтобы заниматься садоводством летом.
Конечно, я планировала, что Наки останется со мной, но боль затмила
то удовольствие, которое я предвкушала.


 _Первое воскресенье апреля._

 Сегодня Филип был живым памятником преобразующей силе любви.
Очень чистый, очень тщательно причёсанный, с накрахмаленным воротничком и галстуком, с
большим носовым платком, пропитанным моим одеколоном, который он держал на виду в одной руке,
с выражением лица, столь же благопристойным и благочестивым, какое только мог придать себе Джорди
Йонтс, он сидел в церкви, являя собой образец элегантности, и о том, о чём он на самом деле думал,
свидетельствовал лишь случайный пылкий взгляд, брошенный им через
в проходе, где Дилси, ещё более прекрасная и святая, чем когда-либо, серьёзно смотрела на проповедника. Пока я смотрел, я спросил себя, может ли это быть тот мальчик
который несколько месяцев назад отказался выполнять самые элементарные ритуалы туалета
прославленный в лохмотьях, заявил, что "когда мужчина ступает
в дверях смотрит в трубу", названный "вежливым" a
"лизать-плеваться", утверждал, что скорее снял бы шляпу перед коровой
чем женщина, и назвал историю своего рыцарского тезки
"клеветой"?

[Иллюстрация: «Он сидел в церкви, воплощая собой элегантность, настоящий джентльмен»
направление его мыслей обозначалось случайным пылким взглядом
через проход ".]

Однако сегодня днем наступил грандиозный кульминационный момент. После мытья посуды
мальчики из коттеджа и десять прачек тихонько подошли к коттеджу
во двор, уселись на задних ступеньках и пошли. Как курица действовало до
присоединяйтесь к ним и спросил: "Что происходит?"

— Филип собирается угостить нас, и он уже пригласил всех мальчишек и
девочек-прачек, — ответил он удивлённым голосом, поспешно удаляясь. Я тоже,
вспомнив о непоследовательном эгоизме, последовал за ним.
Заявление о том, что «щедрость никогда не наполняла мой желудок», меня поразило. Через несколько мгновений я подошёл к открытому окну и увидел удивительную картину. Филипп, такой же учтивый, благородный и красивый, каким мог бы быть его знаменитый тёзка в те дни, когда он вздыхал по
Стелла и все остальные женщины, ради него, передавали по кругу большую «подушку» с
крекерами и ещё одну с коричневым сахаром и говорили с изящными
фразами и настойчивой вежливостью:

 «Ешьте, сколько сможете, все, — у меня есть ещё, когда вы закончите с этим. Вот, Джейсон, подожди, пока девочкам не помогут, — дамы вперёд».
сынок, разве у тебя нет манер? Возьми немного, Нэнси, ешь побольше, Розабель,
не стесняйся, Нарцисса, вот тебе хороший кусок, Дилси. А теперь, мальчики,
подходите, вы, малыши, Айри, Хен, Джейсон, выбирайте первым, а старшие
мальчики подождут, пока вы закончите, я не хочу, чтобы вы объелись. Не
бойся, бери столько, сколько нужно! А теперь Толби, Киллис, Хоуз, Китс,
все вы, — налетайте! Ешьте, сколько влезет, и набивайте животы. Я люблю смотреть, как люди едят и веселятся. Нет, спасибо, я бы сам ничего не выбрал, — лучше посмотрю, как едят остальные! Я потратил
Тридцать центов на эти крекеры и тридцать пять на этот сахар — и готово.
Я считаю, что человек, который усердно работает за свои деньги, имеет право тратить их так, как ему нравится! Некоторым людям не нравится жить, они хотят съесть всё, что у них есть; но мне нравится раздавать своё, нравится, — это делает меня счастливым. Какой смысл жить, если ты не можешь развлечь людей?
Чёрт возьми, я собираюсь заработать много денег этим летом, чтобы
я мог угощать вас раз в месяц, когда вы придете в следующий раз; и я хочу,
чтобы каждый из вас, и дамы тоже, приходил каждый раз.
Щедрость никогда никого не разоряет!

Почти не веря своим глазам и ушам, я стоял и бормотал себе под нос:
«А ещё говорят, что день чудес прошёл!»

Только Наки не было на пиру, он навещал Бланта. По возвращении
его поведение удивительным образом изменилось. Казалось, он сбросил с себя несколько лет возраста и забот,
весело играл во дворе, ввязался в две или три драки и вскоре после того, как мы начали читать,
прыгнул со стула на стол, где исполнил дикий военный танец. Всё это меня немало огорчило и казалось совершенно
необъяснимо. Мысль о том, что он сидит рядом со мной и, возможно, в последний раз кладёт голову мне на плечо, терзала моё сердце; и его безразличие к этому факту глубоко ранило меня. Но, конечно, для очень молодых людей расставание мало что значит.




XXVIII

«Хранит»


 _Вторник._

После завтрака, когда я отправился в деревню по делам, дойдя до
глубоких грязевых луж, где нам всегда приходится идти вдоль забора, я с радостью
увидел на дороге группу мужчин, занятых работой, и узнал в них Бланта и других заключённых. Они собирали сланец.
Они копали землю на склоне горы и забрасывали её в бездонные ямы, и все, кроме Бланта, были в восторге от того, что вышли на весеннее солнце и свежий воздух, и весело болтали со мной и другими прохожими, а надзиратель, опершись на винтовку, дружелюбно вклинивался в разговор. Он говорит, что каждую весну заключённых выводят на работу на дороги, что это идёт на пользу и им, и округу. Я довольно давно не видел
Бланта. Мне показалось, что печаль и суровость
на его лице немного рассеялись, и я обрадовался, узнав, что время пришло
Я делаю всё возможное, чтобы его скорбь по Ричу была не такой острой. Я надеюсь, что новость, которую я получил в субботу о ребёнке, — что это всего лишь пёрышко, которое скоро унесёт ветром, — до него не дошла.


 _Вечер среды._

 В течение двух дней мальчики, особенно Наки, под любым предлогом бегали
по дороге и переговаривались с дорожной бригадой, которая продолжала
работать в нашем направлении. Эти частые встречи с Блэнтом, похоже, поддерживают
настроение Наки на том же высоком уровне, что и в воскресенье. В то время как я
нахожусь в самом подавленном состоянии из-за того, что потеряю его ещё через три дня, и в то время как
Мне кажется, что его горе из-за суда над Блантом и, возможно, отъезда во Франкфурт на следующей неделе, а также почти неизбежная потеря ребёнка должны тяготить его больше, чем когда-либо, но он кричит, играя в шарики, или гоняется за другими мальчишками. Я никогда не видел его в таком настроении.


 _Четверг, вечер._

Сегодня Наки сообщил, что грязевые ямы почти заполнены, и
заключённые готовятся завтра взорвать скалу и расширить дорогу в том узком месте, где начинается наша школьная территория.

Каково же было моё болезненное изумление, когда во второй половине дня старосты прислали
Он подошёл ко мне и сказал: «Мы только что слышали в деревне, что эта школа — известное место, где играют в азартные игры; что мальчики только и делают, что играют, и что некоторые из ваших — зачинщики».

После ужина я собрал всех за столом в гостиной и изложил им суть дела. «Подумать только, — сказал я, — что вы могли так меня обмануть и играть в эту игру больше шести недель, хотя вам снова и снова повторяли, что здесь запрещены азартные игры! Итак, все ли вы виновны, или есть кто-то, у кого хватило самоуважения и моральной смелости не играть?»

Все головы поникли, кроме головы Джорди. И его голова, и его рука поднялись.
— Я никогда, — сказал он, — никогда не поднимал руку в игре «кто кого» во всей этой школе.

 — Слава богу, — сказал я, удивлённый, но благодарный.

 Но Толби медленно поднимался со стула, не сводя глаз с Джорди и указывая на него пальцем. — Если ты никогда не играл по-крупному, то откуда у тебя все эти
чудеса, которые ты нам продавал? — спросил он.

 — Я их сделал, — ответил Джорди.

 — Я знаю, что сначала ты их сделал на той мельнице, которую мы разломали для тебя под
конюшенным забором. Но ты продал их все в первую же неделю, я видел.
ты продаёшь последние. Откуда у тебя те, что ты продаёшь? Я
купил у тебя четыре набора, и Филип шесть, и Киллис с Китсом по
девять, и Джейсон, я думаю, дюжину, и все остальные ребята
из дневных школ бегали к тебе целый месяц и из кожи вон лезли, чтобы
достать денег и заплатить тебе за диковинки. Откуда они взялись?

«Ты когда-нибудь видел, как я играю в этой школе?» — спросил Джорди.

 «Не знаю, но я видел, как ты всё время слонялся вокруг».

 Джорди повернулся к Филипу: «Разве ты не видел, что я проигрывал каждый раз, когда играл прошлым летом?» — спросил он.

— Да, так и было, — ответил Филип.

 — Ну, с тех пор я больше не играл.  Я знаю, что не умею играть, и я не настолько глуп, чтобы выбрасывать хорошие вещи.

Убеждённый, но не удовлетворённый, Толби мрачно нахмурился. — Ну, пап, не смотри так, где ты взял все эти диковинки, которые продавал этой весной? — спросил он. — Они никогда не растут на деревьях. Палец больше не указывал, он был сжат в кулак под носом у Джорди.

[Иллюстрация: «Ну, пап, не смотри так, где ты взял все эти диковинки, которые продавал?»]

Наконец последовал нерешительный, неохотный ответ: «Я и Лидж Манн, и Харл»
Дрейк и Бенони Сомерс стали партнёрами.

«Ты поставил на кон свою жизнь, а они — свои пальцы?»

«Да, и они лучшие игроки в школе, и всегда обыгрывают других ребят; а я очень умный и хороший торговец, и получаю лучшую цену, чем они могли бы; так что они тратят всё своё время на победы и отдают мне все свои трофеи на продажу; а потом я получаю половину от каждого трофея».

— А потом ты встанешь и скажешь ей, что не играл ни в одной игре в этой
школе?

— Я никогда ни в одной не играл, — подтвердил Джорди с напускной
невинностью. — Я никогда не прикасался ни к одной игре во всей этой школе!

Белки глаз Толби покраснели, он стиснул зубы. «Папа,
проклятье на твою старую разбойничью душу, я собираюсь убить тебя», — крикнул он,
перепрыгивая через стол, и все мальчики, кроме Авессалома, последовали за ним в
направлении несчастного Джорди.

Прошло десять минут, прежде чем я с помощью Авессалома и метлы
извлек истерзанную и истекающую кровью жертву из воющей,
метавшейся массы, под которой он был погребен, и послал за опытной
медсестрой.

Сегодня вечером я сидел здесь, размышляя о том, какой свет
пролил мой знакомый Джорди на сложные вопросы накопления капитала.
формирование трастов, контроль рынков, сделки с фьючерсами и,
последнее, но не менее важное, идеальная совместимость отточенной практики и
нарушения законов с искренним благочестием и филантропией.

Но, увы, это только поверхностные мысли, - глубоко в моем сердце есть
четкое осознание того, что завтра я должен потерять Наки, и что его это очень
мало волнует, что он должен уйти и оставить меня.




XXIX

СВОБОДА И НОВАЯ ЖИЗНЬ


 _Пятница._

Сегодня на рассвете воздух начали сотрясать мощные взрывы, и
мы поняли, что началась взрывная подготовка. Это было почти невозможно
пока мы убирались в коттедже, мальчики, особенно Наки, высовывались из окон и дверей, с нетерпением наблюдая за клубами дыма, поднимавшимися по дороге, и прислушиваясь к громким выстрелам. Когда мы пошли завтракать, мы увидели Бланта и остальных за работой. Я заметил, что Наки не съел ни кусочка и был очень бледен. Я надеялся, что он наконец понял, что это его последний день со мной, и почувствовал ту же боль, что и я при расставании. Мы все выходили из столовой после обеда,
когда раздалось несколько резких выстрелов неподалёку, за которыми последовал особенно громкий
Взрыв пороха отбросил всех назад. Вверх по крутому склону горы,
обращенному к школе, прыгал человек, а внизу по дороге
бежал другой, останавливаясь только для того, чтобы прицелиться и выстрелить.

"Это Блэнт!" — закричало несколько голосов; "он сбежал! Давай,
Блэнт, — беги, о, беги!"

Это действительно был Блэнт, отчаянно пытавшийся подняться по крутому склону. Гора
была расчищена наполовину, ни одна скала или дерево не давали укрытия;
выше начинался лес. К этому времени вся школа собралась у забора,
затаив дыхание, и смотрела на восхождение. Смотритель,
Выбрав удобную позицию сразу за воротами школы, он занял её
и мрачно приступил к выполнению своего «долга», быстро, спокойно и уверенно стреляя
по летящей фигуре. В такт выстрелам раздавался резкий и чёткий голос Наки. «Держись правее,
малыш!" «Пригнись там, в кустах, чтобы он не смог так легко тебя
застрелить!" «Беги к тем елям-соснам! Быстрее! Быстрее! Быстрее!" Пули
поднимали крошечные облачка пыли у ног Бланта и на склоне прямо перед
ним; секунды казались вечностью; наши сердца замерли.
Он резко остановился, схватившись за левую руку, а затем снова побежал, быстрее, чем когда-либо, странно размахивая рукой. Голос Наки, полный боли,
дрожал не больше, чем пули. «Разве ты не можешь бежать быстрее? Кажется, я мог бы ползти быстрее! Как только ты добежишь до леса, он
тебя не догонит! О, скорее! скорее! скорее!» Ты уже близко.
Деревья! деревья! деревья! О Боже, он с ними, он в безопасности!"

[Иллюстрация: "Голос Наки прозвучал резко и ясно... "Беги к
тем еловым соснам! Быстрее! Быстрее! Быстрее!"]

И действительно, так и было. После нескольких прощальных выстрелов в воздух
Надзиратель покачал головой, вытер пот со лба, вскинул на плечо ружьё и повернулся к другим заключённым, которые шли за ним по дороге, и к остальным нам.

 «Что ж, — сказал он, — я сделал всё, что требовал мой долг, хотя мне и не по душе это было. Но он слишком хорошо начал». Конечно, ему повезло, что он оказался подальше от меня до того, как прогремел этот мощный взрыв, и это застало меня врасплох. Конечно, я ожидал, что он попытается сбежать первым, но после того, как он отказался воспользоваться своим пистолетом, чтобы уйти, я отказался от этой мысли, хотя теперь я помню, что он ясно сказал, что не хочет уходить.
отправляйся во Франкфурт. Что ж, я никогда не делал ничего более болезненного, чем попытка убить его, когда он спасал свою жизнь, — если бы он был моим родным братом, я бы чувствовал себя ещё хуже, — но государственным служащим иногда приходится делать очень неестественные и неприятные вещи. И теперь, когда я сделал всё, что мог, и потерпел неудачу, я могу с уверенностью сказать, что рад, что ни одна из этих пуль не попала в жизненно важный орган и что я выбил ему руку, а не сердце.

— Да, я считаю, что этот Блант был самым настоящим джентльменом из всех, кого я когда-либо видел;
и я думаю, что с его стороны было очень разумно не оставаться и не стоять там
суд и отправление во Франкфорт. Почему во Франкфорт? Франкфорт предназначен для преступников, а
Бог свидетель, что в этом мальчике нет ни капли криминала, и никогда не было.
 Конечно, он совершил ошибку, сдавшись, когда убил Рича
и Тодда, — это было самое глупое, что я когда-либо слышал, и
это едва не погубило его и его семью.

— Ну, я думаю, он сейчас направляется домой, к малышке.
Дай Бог, чтобы это бедное создание дожило до его возвращения.
И я думаю, что он будет в безопасности ещё несколько дней, пока мы с шерифом не уедем.
достаточно низок, чтобы охотиться на него. Зная закон так, как знаем его мы, мы не имеем ни малейшего представления о том, что один из столпов уголовного права заключается в том, что жизнь человека не может быть подвергнута опасности дважды за одно и то же преступление; и, конечно, жизнь Бланта не могла быть подвергнута большей опасности, чем та, что исходила от моего ружья в этот час; и поскольку закон удовлетворён, я удовлетворён, и я могу с уверенностью сказать, что шериф тоже будет удовлетворён. Да, я допускаю, что к следующей неделе
Блант будет в полном спокойствии заниматься своими делами. Мне неприятно думать
о том, что он почувствует, увидев, что его земля перешла во владение Чивера; но я
— Клянусь своей жизнью, он сдержит слово и больше не выстрелит, и война между Маррсом и Чивером закончится.

Когда я обернулся чуть позже, Наки, который был рядом со мной, уже ушёл —
несомненно, чтобы проводить Бланта до дома и передать ему слово о том, что его не
возьмут в плен.


 _Суббота, время ложиться спать._

Сегодня вечером Наки вернулся, сияя от радости, каким я его никогда не видел.
Его встретили единодушным вопросом: «Как давно Блант собирался сбежать?»
«С тех пор, как он услышал, что его отправят во Франкфурт, у него не было ни минуты покоя».
идея отправиться туда. Он все это время знал, что заключенные отправятся
работать на дороге, и решил, что это его лучший шанс сбежать. Если бы
он сказал мне раньше, я бы почувствовала себя лучше, но он так и не сказал до
прошлого воскресенья. Тогда я снова почувствовала себя счастливой, хотя, конечно, боялась
Пистолет Джо может остановить его.

«Но теперь он дома, и малышка чуть не умерла от счастья, но собирается жить, когда привыкнет к этому, и папаша в приподнятом настроении,
и у малышей на душе и в животах спокойно, и сейчас будет большая
жратва, и всё будет хорошо».

Некоторое время царила тишина, затем Толби спросил тихим
голосом, каким обычно говорят о мёртвых:

«У Чиверса есть дно?»

Волна краски залила лицо Наки, а затем отхлынула, оставив его смертельно бледным.

— Да, они получили его, — наконец медленно и с болью ответил он. — Блэнт передал им, что он отдал его им, и пожелал, чтобы он мог вернуть им и жизни, которые он забрал.

Последовало ещё более глубокое молчание, а затем ещё более напряжённый
вопрос:

 — Ты собираешься оставить его им, когда вырастешь?

Наки закрыл глаза; его лицо было напряжённым и сосредоточенным.
Он с трудом переводил дыхание. Прошло много времени, прежде чем он
заговорил, а затем:

 «Я признаю, что буду таким же героем, как Блант», — ответил он.


 _Пасхальное воскресенье._

 Это время новой жизни. Сегодня коричневые склоны гор внезапно окрасились в бесчисленные нежные оттенки зелёного, и на их фоне в неземной красоте выделяется изысканное дерево «сарвиш», несравненный символ духовного возрождения. Оно говорит мне не только о пробуждении Бланта и Наки к высшим ценностям, но и о грядущем дне, когда из всех сердец будет изгнан «ужасный выводок Хаоса и
«Старая ночь», гордость, ненависть и война, но моё чудесное воскрешение из пепла горя, отчаяния и эгоизма к жизни, любви и служению. Теперь, когда я снова обрёл Наки, моя радость совершенна, моя чаша переполнена. Сегодня я написал своему агенту, чтобы он принял одно из предложений, которые я получил на старый дом, — вырученные деньги пойдут на то, чтобы отправить моих мальчиков в колледж, когда придёт время. Отныне мой дом здесь, — здесь,
где мой некогда одинокий и дрейфующий барк удерживается в прекрасной гавани
двенадцатью крепкими якорями. Его постоянно омывают тёплые волны любви и
молодость и радость. И моя дорогая надежда, что до конца своих дней может быть
провел в заботе о опасном.




 +-------------------------------------------------+
 | Следующие страницы содержат рекламу |
 | нескольких книг Макмиллана на схожие темы |
 +-------------------------------------------------+


Женщина-сеятель риса

ПЕЙШЕНС ПЕННИНГТОН. С предисловием Оуэна Уистера и
почти 100 иллюстрациями Элис Р. Хьюгер Смит.

_Переплет с тиснением, формат 8vo, подготовка к изданию_

Здесь подробно описаны реальные события из жизни женщины, выращивающей рис.
по собственному опыту, будучи управляющим двух крупных плантаций в Южной Каролине.
 Книга тем более интересна и поучительна, что написана
в очаровательно простой манере, без тени самодовольства
или самоутверждения. Независимо от того, какую информацию она содержит, она привлекает
каждого читателя своей манерой изложения и раскрытием
женского характера, в котором проявляются нежная восприимчивость
и женская чуткость не меньше, чем суровая отвага в выполнении
трудной задачи и преодолении серьёзных практических препятствий. Повествование о
жизнь плантатора с ее многочисленными обязанностями, риски, волнения
и заботится, участвующих в ней предприятий, прозорливость, умение и
несгибаемая настойчивость, с которой она продолжала свой путь, сделать чтение
всегда интересные и часто ценными для ее исследования в
замечательный Южный дом.

 ОПУБЛИКОВАНО
 THE MACMILLAN COMPANY
 Издательство 64-66 Пятая авеню, Нью-Йорк



Королевство двоих

Хелен Р. Элби.

_Иллюстрировано. Украшенная ткань, 12 месяцев, подготовка к изданию_

"Королевство" — это загородное поместье площадью около двухсот акров, и
«Двое» — это муж писательницы и она сама. Практическая информация для
домохозяйки и садовода удачно сочетается в этой книге с
чувственностью и приятными философскими размышлениями. Хотя это произведение в первую очередь предназначено для любителей природы, для тех, для кого природа в её различных проявлениях является, пожалуй, центральной темой, оно представляет собой нечто большее, чем то, что обычно называют «книгой о природе». Форма повествования, лишь наполовину принятая за основу, очаровательные персонажи, их повседневная жизнь — всё это придаёт книге дополнительный интерес.


 Издательство «Макмиллан компани»
 64-66 Пятая авеню, Нью-Йорк



Америка, какой я ее видел

Автор: Э. Алек Твиди. С иллюстрациями.

_Переплет, 8vo, подготовка к изданию_

Многие книги были написаны людьми, которые побывали в этой стране и
потом вернулся в родную пустошь, но вряд ли
кто-то пошел на задание с таким обилием хорошего настроения как
автор этой разбитной объеме. Миссис Говорит Твиди вещи, чтобы быть
конечно, об Америке и американцев о том, что не будет вполне приемлемо,
но она говорит это так, что даже самые чувствительные люди не могут
обидеться. На самом деле вполне вероятно, что её критика вызовет
смех, такой же добродушный, как и сами замечания, которые его вызывают.
Едва ли найдётся место на обширном континенте, которое не подверглось бы
осмотру миссис Твиди, и едва ли найдётся хоть один важный человек. Она
находит много поводов для открытой похвалы, но, как бы забавно это ни звучало, эти
достойные похвалы факторы — не те, за которые мы ожидаем похвалы.
 Наши обеды, наши клубы, наши системы образования, наш транспорт
наши удобства, наша домашняя жизнь, наши театры, наши книги, наше искусство — всё это
анализируется, и выносятся вердикты Твиди. Конечно, к книге нужно относиться серьёзно, но не слишком серьёзно. Миссис Твиди была бы оскорблена, если бы мы не смеялись над её уговорами; именно для этого она её и написала.

 ОПУБЛИКОВАНО КОМПАНИЕЙ MACMILLAN
 Издательский дом 64-66 Пятая авеню Нью-Йорк
СЕРИЯ «ДОРОГИ И ПУТИ-ДОРОЖКИ»
Дороги и пути-дорожки от Святого Лаврентия до Вирджинии
Автор: Клифтон Джонсон. С множеством иллюстраций, сделанных по фотографиям,
сделанным автором.
_Туристическое издание. Суперобложка, 12 месяцев, 1,30 доллара без налогов_

 Как и в случае с другими томами этой серии, мистер Джонсон в этой книге
рассказывает в первую очередь о сельской жизни — особенно о том, что типично и живописно. Во время своих путешествий автор побывал во многих характерных
и знаменитых регионах, но всегда, как в тексте, так и в иллюстрациях, он
старался показать природу такой, какая она есть, и передать часть того
удовольствия, которое он испытывал при знакомстве с людьми. Здесь есть заметки, содержащие ценную информацию о автомобильных маршрутах и других фактах, представляющих интерес для туристов в целом.

ТУРИСТИЧЕСКИЕ ИЗДАНИЯ «ЮГА» И «ТИХООКЕАНСКОГО ПОБЕРЕЖЬЯ»

Дороги и тропы Юга

Автор: Клифтон Джонсон.


 * * * * *