Мудоград

Тим жил в самом лучшем городе на Земле - в Мудограде. До 2й социалистической революции он назывался Цветищев, но после его переименовали в честь рабочего - Николая Мудянова, в Мудоград.

Мудянов совершил подвиг. Он был на смене цементного завода, когда заметил, что у резервуара с цементом открылся люк, и цемент стал высыпаться на землю. Николай прыгнул в цемент, и заткнул собой брешь. Он задохнулся в цементе, но спас драгоценную серую пыль.

Позже он застыл, и теперь его памятник - конгломерат трупа, полуистлевший фуфайки, и одного кирзового сапога в бесформенной груде бетона занимал место на пьедестале центральной площади города - площади Николая Мудянова.

Тим работал на ОАО «Цементный завод имени Мудянова». Каждое утро он вставал в пять, шёл на завод, переодевался в робу, завязывал тряпкой рот и нос, чтобы не задохнуться, и до вечера толок серые цементные комки в тонкую цементную пыль.

Это был изнурительный тяжёлый труд. В цехе было нестерпимо жарко, в воздухе стояла такая пыль, что казалось, будто воздух сам является бетонной стеной.

Серой пылью было покрыто всё: дробилки, транспортёрная лента, кабина крана под потолком цеха, сам потолок и цеховые стены, окна, шкафы с инструментами слесарей-ремонтников, люди, двери, лестницы, и редкая металлическая мебель. Но, городу был нужен цемент!

В Мудограде делали бетонные изделия. Как сообщала газета «Вестник цементного пути» уже было выполнено около 50% наказа. Когда завод выполнит наказ на 100%, другие заводы и фабрики выполнят свой наказ, то все люди, все, наконец, заживут счастливо!

«Чтобы делать по-большому, надо сделать по-маленькому» - так говорил дед Во. А дед Во был мудрый человек, он помнил ещё 11 волну Ковид-пандемии.

Тим вспомнил руки деда Во: большие, с крупными пальцами и синими татуировками-перстнями. Указательный палец был без ногтевой фаланги, и, зато, словно компенсируя это укорочение, мизинец венчал длинный, как клинок ножа, жёлтый ноготь.

Мальчик посмотрел на свои руки - они были серые, как пепел, и немного прозрачные, будто начали исчезать. Фу! Почудится же такое!

***
Тим пошёл в воскресенье на работу - дома всё равно было нечего делать, а за лишнюю смену можно было заработать талон, а то и два талона на еду, мыло, или сигареты.

Он подошёл к проходной, но охранник отогнал его, сказав, что сегодня завод не работает - праздничный день - «День рабочего человека». Тим знал, что завод работает всегда, и праздник для завода - тоже рабочий день, только это работа такая - праздничная.

На «День рабочего человека» к столовой заводоуправления - монументального здания из стекла и чёрного гранита, съезжались машины: длинные белые, как яхты, лимузины, чёрные блестящие, как шкатулки, седаны, яркие красные перламутровые, как жуки, спортивные кабриолеты.

Из машин выходили мужчины в дорогих костюмах и туфлях. На браслетах, очках и перстнях играло солнце, будто встречало в жёлтом золоте себя. Женщины: такие тонкие, воздушные, в платьях с открытой спиной, в туфлях на тонких изящных каблуках. Волосы развивались на ветру, делая их пришельцами из какой-то сказки, которую Тим не читал. Этот лёгкий свежий ветер доносил нежные, неизвестные Тиму, ароматы дорого парфюма.

Он не отличал ветивер от чёрного перца, шафран от кожи, или уд от аптечных бинтов. Его нос хорошо знал запах хлорки в уличном туалете, запах цементной пыли, дешёвого табачного дыма, запах давно не стираного белья, прогоревшего машинного масла, пота, кислой капусты, подвальной плесени, прогорклой скумбрии, берёзового дёгтя, лука, керосина, старых шерстяных одеял с воинских складов, гуталина, запах тяжёлого водочного похмелья и туберкулёзной мокроты с Тубазидом.

***
В столовой происходило награждение героев труда, отличников и передовиков производства. Тим стоял у бетонного забора и наблюдал через дыру между плитами за празднованием. 

Люди поздравляли друг друга, обнимались, хлопали по спине ладонями, улыбались белыми с голубым оттенком, словно детскими, зубами, чокались высокими фужерами с игристым вином, смеялись, радовались, иногда дурачились и гримасничали.

Начальник заводоуправления - товарищ Мудянов, потомок славного рабочего - Николая Мудянова, - крупный мужчина с лоснящимся породистым лицом, гривой смолистых чуть вьющихся волос, небрежно зачёсанных назад, чествовал победителей, вручал им грамоты и подарки.

Играла торжественная музыка, щёлкали затворы фотоаппаратов, хлопали пробки шампанского вина, толпа взрывалась аплодисментами, слышались возгласы:  «Ура!», «Да здравствует рабочий человек!», «Слава труду!».

От лужайки, где стояли столы с закусками, к забору медленно направились две девочки лет пятнадцати - семнадцати: Мо - дочь начальника заводоуправления, и Чу - дочь начальника отдела закупок. Они шли по тропинке вдоль забора и беззаботно болтали.

До Тима донёсся ангельский голосок Мо: «Прикинь, я просыпаюсь, а он раньше, видимо, уже встал, сходил в душ, и из кухни тянет кофе и его парфюмом. У него, офигенный парфюм. Ещё оставались в воздухе цитрусы, я даже подумала, что он чистит грейпфрут, но быстро поняла, что это синтетика, и это не грейпфрут, а юдзу и горький кумкват! Когда я выкинула эти цитрусы из носика, то услышала мускус! На нём мускус такой плотский! До дрожи! Чу, это как знаешь что? Как только что проступивший пот на ещё влажной после душа спине. Когда не поймёшь: влага от воды, или это молодой пот. Нет, Чу! Никакого скотного двора, или раздевалки в фитнесс-клубе! Одни полу-намёки. Это как воспоминание акварельного эскиза, отражённого в воде, где сюжет: мускус, сбрызнутый мятой и нероли…»

Девочки остановились аккурат подле Тима. Мо достала пачку сигарет, достала оттуда отличающуюся от остальных необычную смятую сигарету, похожую на тонкую сморщенную сосиску. Подожгла её зажигалкой, глубоко затянулась, задержала дыхание, комично раздув щёки, и струкой выдохнула дым в рот Чу. В воздухе запахло жжеными тряпками, степными пожарами, и пороком. Девочки выкурили сигарету, поочерёдно выдыхая дым друг другу в рот, и присели на поваленный бетонный столб, покоящийся вдоль забора.

- Знаешь что такое цементовоз?
- Машина такая
- А что перевозит?
- Цемент
- Не…
- А что?
- Ментов
- ??
- Це - ментовоз…
- А!!! Ржу - немогу!!!

Они смеялись, захлёбываясь, корчась, держась за животы, и истекали слезами. Периодически повторяя: це - ментовоз, ха-ха-ха, ментовская машина!!! Мо! Да!! Ха-ха-ха! Я поняла, Мо!!! Ха-ха-ха!! Це - ментовоз!!! Ха-ха-ха!!

***
Из громкоговорителя донесся голос начальника заводоуправления: «За многолетний самоотверженный труд в дивизионе цементного и бетонного производства медалью «Герой Труда» награждается SMM-специалист отдела маркетинга и рекламы ОАО «Цементный завод имени Мудянова» - Мудянова Мо! Ура! Ура! Ура!».

Девочки побежали к столовой, а там уже вышел на сцену артист: педиковатый смуглый юноша с подведёнными глазами, одетый в обтягивающее трико и приталенную, с открытой грудью, розовую футболку со стразами. Он выдержал паузу, заставившую лужайку затихнуть, и с первых аккордов F/G затянул на непонятном для Тима языке:

You melted like a cloud on the tongue of morning
Like salt in water, like a whisper in the reeds
I try to catch you, but only the wind fills my hands
And the rustle of pages in someone else’s diary

Your laughter - a chime of scattered beads
Your gaze - a bee against the windowpane
I spell out the letters: I.L.O.V.E.Y.O.U.
But they dissolve like sand in water

I write you letters in ink made of smoke
Sender: «No One», address: «Nowhere»
Birds will carry the note past the border
And you’ll reply with a hesitant «Maybe…»

I become the echo in the mountains of your name
A shadow of clouds drifting through the gorge
And if you press your ear to the ground, you’ll hear
The roots of trees softly whisper «Forgive me»

(Ты растаяла, как облако…

Ты растаяла, как облако на языке утра
Как соль в воде, как шёпот в тростнике
Я ловлю тебя, но в руках только ветер
Да шелест страниц в чужом дневнике

Твой смех — звон рассыпанных бусин
Твой взгляд — пчела на оконном стекле
Я складываю буквы: Я.Л.Ю.Б.Л.Ю.Т.Е.Б.Я.
Но, буквы расползаются, как песок в воде

Я пишу тебе письма чернилами из дыма
Отправителя имя Никто, адрес - в Никуда
Птицы пронесут письмо над режимом
И ты ответишь на вопрос: «Может, и да»

Я становлюсь эхом в горах твоего имени
Тенью облаков, что скользит по ущелью
И если прильнуть к земле, будет слышно
Как корни деревьев тихо шепчут: «Прости»)
(https://m.youtube.com/watch?v=OKgEvJLko9I)

***
Тима расторгала песня, хотя он не понял ни слова, и ему захотелось поздравить Мо с высокой наградой! Он ни разу не видел её ни в цементном цехе, ни в раздевалках - бесконечных аулах железных пыльных ящиков с висящими на крючках робами, ни в рабочей столовой - длинном щитовом амбаре со столами и лавками, на которых сидели рабочие, и ели алюминиевыми ложками похлёбку, раздаваемую баландёрами. Видимо, Мо работала в каком-то другом цехе, в котором Тим ещё не бывал.

Он перелез через забор, пользуясь брешью между бетонными плитами, и направился к лужайке, что бы поздравить с медалью «Герой Труда» Мо. Тим разделял радость награды Мо, и, казалось, что он светится гордостью за молодого, но талантливого специалиста.

Воодушевлённый, он приближался всё ближе, и ближе к столовой заводоуправления, и вот, уже явно были слышны запахи парфюма, барбекю и бренди. Он не видел, как в его сторону направились два охранника с винтовками, только услышал несколько сухих щелчков выстрелов в воздухе, и тут же почувствовал боль в ноге, - будто его укусил жук, а после, жук укусил и в спину. Он нагнулся к голени, и его рука дотронулась до мокрой тёплой штанины. Подняв ладонь к глазам, он с удивлением нашёл её окровавленной…