Шёлковый путь... Книга 2 - Любовь

Глава 2. ЛЮБОВЬ

Любовь – радость сердца, восторги, мечты!  Великое чудо! – Исток Чистоты!
Всё сбудется – светлой надеждой живи! Чти, святость мгновений, – и –
тайну храни…

    Ирина с детства мечтала стать астрономом, её влекли далёкие галактики и таинственные дали. Лет в пять она задумывалась о происхождении мира, читала сложные книги, никто не верил, что она что-то понимает в них. А в третьем классе ей приснился сон, что сам дух Галилео Галилея спустился к ней с высот и посоветовал готовиться к поступлению на отделение астрофизики: –– Я буду помогать тебе, –– обещал он. 12 апреля 1633, на будущий День космонавтики над великим учёным начался суд инквизиции!
    К нему, во сне, присоединился Исаак Ньютон. Вот, что изрёк тот, кого упавшее с дерева яблоко, подвигло на открытие закона тяготения (а как же тогда летать на воздушных шариках)? — У тебя есть всё для постижения редкостных тайн природы! — так постановил учёный.
    Теперь она в Москве, наяву, слушает вовсе не Ньютона, а юношу, в которого мгновенно влюбилась. –– Где же её про-те-же? –– ведь помимо эфемерной поддержки знаменитостей, ей нужны и реальные силы, чтобы штурмовать почти непреодолимые вершины, вгрызаясь в гранит науки. Она не гений, но как заманчиво сверкают звёзды. Какой призыв ей шлют эти огненные необычайно далёкие светила! Все студенты университета ей кажутся гениями. А она только старается всё знать! А пока чувствует только одно: этот мир прекрасен! Но в миллионы раз прекраснее потому, что она встретила Сашу – мечту всей своей жизни!!!
    Сразу после окончания школы, когда в МГУ на естественно-научные факультеты, экзамены, установленные в июле, давали шанс через месяц сделать другую попытку, а в июле Ира не поступила, она в отчаянии подала документы на философский факультет, отделение психологии, и, как будто «обрадованное этим фактом, это отделение вскоре станет – отдельным психологическим факультетом». Вступительные экзамены там начинались в августе. Конкурс, как и следовало ожидать, стандартно огромный. Сорвавшись на первом же экзамене, она уехала в Ленинград, где аналогичные вступительные экзамены предполагались в начале августа. Провожали её девчонки, с которыми она жила в комнате.
    Девчонки плакали, а она думала: –– Хорошо, что я не сказала Саше о времени отъезда. Ведь тогда я никуда не поехала бы или с ума бы сошла. Любовь и наука – единое целое. Саша будет гордиться мной, мы будем счастливы, достигнув высокого уровня общения!
    Девчонки сообщили ей уже через день по телефону, что звонил Александр, он был взволнован и удивился, что Ира не попрощалась с ним, а просила передать: –– Долгие проводы, долгие слёзы, –– Саша не ожидал, что Иринка уедет внезапно, но потом, помолчав сказал, что и ей от него – привет. В Ленинграде Иринке пришлось идти к проректору за разрешением, поскольку на первый экзамен она опоздала. Разрешение было дано в виде исключения. Не поступив на отделение математической лингвистики, Ира выехала в Курган.
    Никому ничего не говорила она, скрыв глубоко в сердце их с Сашей тайну. Вряд ли и он делился с кем-нибудь своим всепоглощающим чувством, ставшим священным. Иринка стала вести дневник, зашифровав свои записи с помощью особого шифра. Никто не должен был знать, что она сгорает от любви.

Подвластна чувству одному. – Признаться? – Нет, ещё не смею.
Ну а скрываюсь потому, что притворяться не умею.
К тебе иду издалека, но говорю совсем другое.
Уже лечу за облака, уже не ведаю покоя.
Ты бесконечно добр ко мне, — В любви взаимной – я на троне!
Благодарение – судьбе, ведь как никто ты мною понят!
Я боль твою в себя приму, а ты иди по жизни смело.
Пусть сердцу больно моему, – твоё бы только не болело!

    С Сашей переписка продолжалась на дружеской волне. Единственное, что они могли себе позволить: воздушный поцелуй… Через год, приехав в Москву, она, счастливая, поняла, что всё ещё не потеряла в его глазах привлекательности. Он встретил свою Иринку в аэропорту, обнял её и стал кружить. —– Ах, Саша, —– произнесла она, —– Теперь-то я должна поступить. Иначе, зачем мы расставались. Разве я не права?
    —– И тебе больше нечего мне сказать, —– голос Александра был немного грустен. Он ожидал услышать, что именно им дорожит его возлюбленная, —– Причём здесь экзамены, конкурсы, учёба!
    —– Сашенька, я люблю тебя… —– прошептала с нежностью глядя на него она, —– Я скучала… мне было плохо, одиноко. Я столько занималась, лишь бы поступить.
    —– Опять поступить!  Эх, Иринка! Чудо ты моё, девочка родная. Поступишь ты обязательно. Сейчас или потом, главное, чтобы мы были вместе, —– Саша был так рад её видеть, слышать, особенно когда она произнесла, что любит… он был на седьмом небе от счастья!
    До вступительных экзаменов оставалось две недели. Иришка исправно сидела целыми днями в центральном здании МГУ, в библиотеке, усиленно решала задачи и штудировала теорию. Июнь месяц. Скоро июль. В двух огромных залах всего несколько человек. И вдруг входит библиотекарь и обращается к читателям: — Прошу минуту внимания! — в это время зал заполнила толпа народа; все расселись по свободным местам, — Уважаемые читатели, — продолжила речь сотрудница библиотеки, — Сейчас к нам пожалует высокий гость: президент Франции – Шарль де Голль. Просим Вас поприветствовать дорогого гостя вставанием и аплодисментами.
    И, действительно, это был во всех смыслах высокий гость! Основатель и первый президент Пятой республики. Да и все несколько человек из его делегации тоже были почти 2-х метрового роста. Генерал де Голль произнёс приветственную речь. 22 июня... Визит приурочен к 25-й годовщине со дня нападения фашистской Германии на СССР. Ранее, в 1965 году, Франция отказалась от использования доллара в международных расчётах и перешла на единый золотой стандарт. И уже через несколько дней, 1 июля 1966 года, после визита в Москву, Франция выйдет из военной организации НАТО.
    Ира потом шутила, что это к её второму приезду в Москву приурочил свой единственный визит в столицу СССР Шарль де Голль, с которым они в двухстороннем порядке договорились о встрече, после которой произошло заметное улучшение международной обстановки! Был ли он здесь в 1944 году, точно никто утверждать не берётся… «Тайна Мадридского двора…».
    Оказывается, де Голль немного говорил по-русски. А Ирина примерно так же владела французским. Поскольку Александр прекрасно говорил на нескольких языках, влюблённые иногда общались на самом языке любви и нежности, наслаждаясь изысканностью фраз. Как мелодично и романтично бы ни звучал этот загадочный нежный говор, наша Ирен уловила смысл сказанного ей Александром.
    —– Прекрасней всех цветов – божественных творений, моя любимая – цветок зари весенней в лучах, сверкающих в росинках утренней порой…
    Тем временем Ирина вновь не поступила. Александр получил распределение за границу и, где-то зимой должен был уехать. Расписаться необходимо было срочно. На большее он не претендовал. Если бы она стала студенткой, то всё бы у них сложилось по-другому! Может быть, перевела бы свой строгий стиль в более изысканно-легкомысленное русло, а если серьёзно, то приняла бы его предложение руки и сердца, уехав с ним сразу или хотя бы полгода проучившись, взяла академический отпуск!
    Саша считал, что сейчас они должны отправиться к месту его работы вместе, а Ира смотрела на своего любимого друга в поэтическом настрое… Саша, конечно, же понимал, почему Ира хочет показать себя Снегурочкой и не приветствовал в полной мере того, что она отклоняет единственно правильное решение при всей строгости их взаимоотношений, но вынужден был смириться… Если бы Иринка поступила, то она бы, конечно, согласилась сразу. Лучший вариант был – уехать с ним сейчас! (Были случаи, что абитуриенты по 6 лет подряд не могли поступить в университет, а потом, потеряв столько времени, решали учиться в других ВУЗах, где с отличием заканчивали учёбу, и их сразу брали в аспирантуру).
    Изредка Саша и Ира ходили в театры, но чаще просто прогуливались по вечерней Москве. Предложение его оставалось в силе. Расписаться необходимо было срочно. Он согласен был хотя бы на роспись и получение официального статуса, – как она пожелает. За всё время он только раз поцеловал её при встрече в аэропорту в щёчку – поистине возвышенная любовь с этой непредсказуемой сказочной принцессой!

Поэтов рождает святая любовь, –
И стрелами сердце пронзая… порой исцеляет!
К полёту все стрелы, колчан заготовь!
Лети же к неведомым странам, покоя не зная!
Строчи чудо-строки, где нежность и свет.
Любовь – величайшая сила, что движет мирами!
Пусть радостной будет вся жизнь! А рассвет,
Лишь счастье приносит! С зарёй, волшебством и цветами!

    Устроившись на работу, по лимиту, Ирина, которой исполнилось восемнадцать, упрямо поставила на первый план учёбу. Виделись они нечасто, жизнь «закрутила гайки», но безумие чувств тянуло влюблённых друг к другу. Однажды они серьёзно поссорились. Решение отложить свадьбу-женитьбу до его возвращения через три года, привело к тому, что возлюбленные уже на грани нервного срыва, наговорили друг другу лишнего. Даже ангельское терпение Саши лопнуло. А она опять за своё: «учиться»! Вот сама же рассказывала ему прочитанное в романе, конечно, во французском: «Дедушка и бабушка всю жизнь любили друг друга, но душу отводили на стороне». Многозначительно… Как известно, не судьба-злодейка, а мы сами – кузнецы своего счастья! А наши герои (вернее, Иринка) не скрепляли, а «расковывали» те сети, что так, казалось бы, прочно, связывали их. Но Саша был околдован этой строптивой девчонкой и ничего не мог с собою поделать.
Он всё же понимал её…

Девочка моя любимая! Солнце всходит в облаках звеня.
Только сердце столь тобой гонимое жить не мыслит больше без тебя!
Блеск цветов и ароматы мяты, полегла грустя трава нескошеная,
Почему не смотришь на меня ты, милая моя, хорошая?

    —– Звёздная моя девочка! Звёздочка утренняя! —– шептал Саша, не в силах переключить своё внимание на что-то другое. Чувство любви заполнило всё его сердце. – Как она могла поставить науку выше всего остального, выше их судьбы, и спокойно отнестись к мысли, что они не увидятся несколько лет. За это время всё что угодно может случиться…

    —– Мой звёздный супруг! Звездный мальчик! Где ты? —– думала Иринка, мысли которой заполонили вселенские, а не любовные тайны.
    Александр не находил себе места. Не ожидал он, что придётся расстаться с Иринкой из-за её фантастически-фанатичного стремления к учёбе. —– Неужели не любит? —– думал он и страдал, считая, что его чувства проигнорированы, —– Хотя бы на мгновение увидеть её! Нет, это не безответная любовь! Что я тянул, не обнял, не прижал к себе! Она, может быть, только и ждала этих порывов, —– А теперь что? —– с трудом он представлял, что будет, если они потеряют друг друга. Жизнь без неё невозможна… в мрачной, безрадостной, лишённой всякого смысла действительности. Тем временем Иринка, усталая после работы, со скоростью метеора неслась в библиотеку, на лекции по математике, а иногда, отдыхала в театре или консерватории, слушала музыку… До остальных дисциплин – физики и химии – дело не доходило. Всё это потом, а сначала теоремы, гипотезы, доказательства… Теперь всё яснее ясного. Саша забыл её… —– Как я могла, —– думала Иришка, —– Боже… как могла я надеяться, что он примет мои условия…
    Наступила зима. Помирившиеся Ира и Саша, после безумных поцелуев, когда он подстерёг её на подготовительных курсах, отправились в театр, куда она намеревалась пойти ранее. Потом оба шли по заснеженному тротуару. Под впечатлением только что прослушанной музыки – они обожали оперу – целуясь и шаловливо прижимаясь щеками друг к другу, они не заметили, что уже довольно поздно. Ира замёрзла, и Саша предложил ей поехать к нему в главное здание МГУ, потому что возвращаться в строительное общежитие в пригороде Москвы в ночное время было небезопасно…
    Как прелестна была эта восторженная, наивная, но такая своевольная девчонка с огромными синими глазами, в которых отражались загадочные далёкие галактики! Она не сводя глаз слушает его, восхищается, доверяет. И эти первые их поцелуи! Как они сладостны! Какой сказочный аромат настоящей принцессы – аромат неведомых экзотических цветов и морозной свежести! Они могли бы определить, каких именно цветов, если бы она поехала с ним сейчас в ту далёкую экваториальную страну, где бы он каждый день радовал её новыми яствами, фруктами, цветами, – теперь же будет с ума сходить по любимой и неповторимой своей Иринке! А она вне реальности, вне времени – весь мир для неё пока – праздник.

Любви не ведая, купалась я в лучах,
Дарованных божественной рукою.
И наяву в мечтах, и в светлых детских снах
Сильна Любовью, и неведом был мне страх.
У океана, на лугах, в лесу, в горах
Мечтала встретить славного героя.
И он пришёл, любя, в сияющих лучах,
– От Бога – повелитель над судьбою.

    Проскочив мимо задремавшей вахтёрши, они, смеясь, поднялись на 7-й этаж. Счастливый Саша напоил свою возлюбленную чаем, согрел её замёрзшие маленькие ножки своим дыханием и начал целовать их, – так целуют ступни лишь Её Святейшества… Иринка поскорее одела туфельки, которые брала с собой в театр, а он, упав на колени, стал целовать эти крошечные белые – хрустальные башмачки (как ему, наверно представлялось). В те – не такие уж далёкие времена – было принято, что нарядно одетые девушки в театре обязательно переобувались (это был праздник)! Сейчас эта мода уже напрочь забыта.
    Иринка в белом пушистом платье, связанном собственными руками, смущённо сидела, «не чуя уже ни ног, ни головы». Такого почтительного отношения к себе она представить не могла даже в самом счастливом сне. Ну куда она теперь убежит, – а ведь уж скоро часы пробьют 12-ть! И где её карета? И найдёт ли её потом прекрасный принц, который ей дороже жизни! Но Ира была воспитана так, что ей строго-настрого было объяснено и внушено в семье, что уважающая себя девушка не должна ни под каким предлогом оставаться наедине с мужчиной или юношей! –– «Девушки сами виноваты в своих несчастьях, –– утверждали, и не без основания давая свои наставления, школьные учителя! –– Не уважающие себя девчонки сами провоцируют мужчин. А те «теряют голову», и дальнейшее – совершается не в пользу взбалмошных виновниц. А потом, опомнившиеся «шалуны» исчезают в кустах.
    Об этом постоянно «долдонило» радио. Приводились примеры поспешных и необдуманных действий, которые ломали жизни и делали судьбу оступившихся несуразно суровой и жестокой. Своих одноклассниц, ставших мамами в 14-15 лет и родивших детишек уже в 8 классе (то время ненамного отличалось от нашего… сто и тысячу лет назад было то же самое!), Ира помнила. Помнила все наставления и напутствия, которые выводили её из себя.
    Себя она считала вполне благоразумной, потому что была уверена, что на безумства она не способна. В школе, – кому бесполезно, кому – нет, – тоже читали лекции на щекотливую тему. Задолго до выпускного вечера взрослая жизнь портила сказку детства спешащим повзрослеть её подружкам. Провинившиеся мальчишки – будущие папаши – фигурировали в недосягаемом отдалении от обманутых ими нимфеток, уже не интересуясь судьбой покинутых красоток и нежданного потомства.
    Но не из таких был Александр. Тем более, рядом с ним была трепетная нежная и беззащитная Иринка, которую он любил больше жизни. Любил всем сердцем, самозабвенно и преданно. Но Ира не полгода назад, а теперь, кинулась ему на шею и сказала, что хочет стать его «истинной женой»!
    —– Ты уедешь и забудешь меня, —– целуя любимого, шептала она, потеряв всякое представление о реальности, —– Я твоя! Я не хочу, чтобы мы расставались, — и теперь наша прозревшая Джульетта льнула к своему единственному другу. Она сходила с ума, так поздно поняв, что разлука может сломать им обоим жизнь. Они долго сохраняли невидимую грань, когда божественные отношения могли перейти в земные. Но ведь она сама сразу поставила своё условие: — «Только дружить», — и он выполнял его свято.
    Вот он так близко от неё: она ощущает жаркое его дыхание, которое словно завораживает и не даёт опомниться. Его глаза сверкают, готовые поглотить и растворить в себе её хрупкую цветочную красоту, изящную и тоненькую фигурку, которая от восхищения превратилась в гибкую статуэтку, готовую ответить на все его порывы и желания. Её руки обнимают его сильные плечи, нежно обвиваются вокруг шеи, желая привлечь к себе ближе любимого гордого юношу! Её ладони на его щеках, а глаза устремлены в глубину нежных его глаз.
    Но он, взял её руки в свои и, целуя, старается отвлечь её внимание. Включает музыку и говорит: —– Давай потанцуем, Иринка! —– нежная музыка навевает светлые мечты о будущем; он берёт её на руки, сажает на подоконник, и вместе они смотрят на улицу, где падает пушистый снег, а он шепчет: — Я буду там, где нет зимы, но чтобы ты не мёрзла здесь в снегах, я буду посылать тебе свои горячие поцелуи каждый день до тех пор, пока, наконец, мы не соединим наши судьбы окончательно. И тогда я буду согревать тебя своим дыханием и, клянусь, тебе никогда не будет холодно, родная моя! Я всегда буду жить только для тебя, ни в чём не ограничивая твою свободу, чтобы не помешать твоему счастью! Всё вокруг меня наполнено тобой, моя любимая! Твоё присутствие делает этот мир священным… Там, где ступают твои нежные ножки, там, где цветёт твоя сияющая улыбка, там, где твой чарующий взор, словно струнная музыка сливается с поющими лучами солнца – во всём этом я, твой друг, твой восторженный почитатель. Ты вольна делать всё, что захочешь, драгоценная моя, и, если будешь счастлива, буду счастлив и я, благодарный уже тем, что ты есть в мире, – и от этой мысли, радостью наполняется моё сердце!..
    —– Сашенька! Я буду делать только то, что пожелаешь ты и никогда не допущу, чтобы мы страдали. Я так люблю, что без тебя нет мне жизни! Больше мне не нужен никто в этом мире! Выживу ли я вдали… Выживу, только если мы снова встретимся, – не забывай меня, родной мой! Мы любим друг друга возвышенной безумной любовью, значит, мы счастливые, – нас посетило редкостное чувство истинной любви! Сами ангелы с нами!  А когда мы только познакомились, помнишь, Сашенька, твою песню для меня: «Я тебя никому не отдам». Это и моя песня… для тебя, помни, любимый мой, единственный!
    —– Что будет со мной я не знаю, как жить без тебя, умирая, —– вдруг заговорил стихами Саша, а она затрепетала, осознав, что он тоже сходит с ума, как и она, —– Ты – жизнь моя – солнце, святая! —– и почтительно склонился перед своей невестой, понимая, как светла её душа. Сказка жизни! Её хрустальные башмачки не дадут ей убежать от него по снегу. Он и сам был под стать девушке, которой дорожил, —– Ирочка, драгоценная моя! Ты – солнечный мой ребёнок! Три года пройдут незаметно. —– Иринка в это время начала осознавать, насколько Саша понимает её, но из гордости согласен отстраниться, чтобы она сама определилась, что ей важнее. Это потрясло её, и она растерялась.
    —– Сашенька! Ты – мой Бог! Только Бог волен даровать свободу! —– Иринка, как и он, тоже опустилась на колени. Склонившись друг перед другом, влюблённые, словно клялись в божественности чувств, которые они испытывали, клялись в верности и будущем счастье. Наконец, Иринка нашла в себе силы и произнесла: —– Ты только пиши мне, Сашенька! Я уже не хочу учиться, но деваться некуда. Зачем мне вся эта наука без тебя! —– она понимала, как непросто было Саше произнести ей свои слова.
    —– Учиться надо, —– ответил он ей, —– Мне тоже хочется, чтобы ты исполнила свою мечту, —– Иринка же поняла, наконец, как Саша был прав, когда утверждал, что главное, чтобы они были вместе, – всё остальное не имеет значения.
    Почему раньше он был всё время на расстоянии, и все прогулки под луной и встречи под ярким солнцем, казались такими по-детски нереально-волшебными! Любовь её проявлялась в полудетских капризах, которым он потакал, как Иван-царевич далёкой Елене Прекрасной или Иванушка Славный – Царь-Девице, ради которой совершал свои подвиги! Вот он когда-то кинулся с берега реки в воду только для того, чтобы достать со дна камешки и порадовать прекрасную Царевну-Лебедь! А она, танцуя и расправляя воображаемые крылья, рассказывала ему весёлые сказки, чтобы передать ему свою радость от красот мира, хотела порадовать прекрасного юношу и увидеть его необыкновенно светлую улыбку…
    Они вместе мечтали, смотрели на небо и верили, что когда-нибудь смогут силой мысли совершать чудеса. Так хотелось перемещаться в пространстве и времени со скоростью, превышающей всё возможное. И ведь они могли бы взлететь вместе за синеву бархатных небес, если бы только взялись за руки. Но почему-то просто медленно шли по прибрежным камням или бежали, смеясь, вдоль тихо катящей свои воды реки. И когда он предлагал ей уехать с ним, она хотела, чтобы продлилось детство и не чётко представляла, что будет, когда он уедет далеко, а она не сможет пережить разлуку, потому что жизнь – не такая сказка, которую она себе придумала. Она не могла даже вообразить, что ей будет так страшно оставаться одной. Но теперь она рада бы повернуть время, и сделать всё, чтобы уехать с любимым, а не страдать вдали, в страшной неизвестности. Иринка начала плакать.
    Александр шептал ей ласковые слова. Такого финала он не предвидел. Отчаяние Иры дало ему понять с ещё большей очевидностью, что расставание – трагедия для обоих.
Оставить нежную девушку одну, без защиты в этом жестоком мире! Как он сможет вдали защитить свою драгоценную Иринку, нежнейшую и легкокрылую свою невесту, которую он чтит, словно высшее существо! Она, это самое лучшее, что подарила ему жизнь. Душа разрывалась от мысли, что Иринка останется одна в немилосердном мире. Солнечная его девочка, ради которой он готов на всё, без которой рушится его мир. Саша схватился за голову и покинул комнату, решив посидеть в холле на диване.
    Там и увидел его друг Константин, который был на вечеринке, по случаю скорого окончания университета, здесь же, на этаже. С пониманием приняв уникального безумца, находящегося за гранью всех чувств, он только и сказал: —– Эх, Сашка! Да давно надо было решить этот вопрос полюбовно. Тогда бы она никуда не делась, и жизнь ваша была бы в порядке. Теперь поздно рассуждать. Ну ничего, пострадаете два–три года, – а там всё образуется.
    И вот посадка на самолёт, регистрация… но не их с Сашей, а пассажиров, вылетающих за рубеж. Саша, обняв Иринку, плакал, а она вся заледенела и не могла произнести ни слова. Она только думала, сколько минут ещё осталось им побыть рядом… Подняв на него глаза и видя, что ему не менее тяжело, чем ей, Иришка пыталась хоть что-то произнести.
    —– Любимый мой! Мы всё равно вместе! —– ледяной космический холод пронизывал её.
    —– Да, конечно, —– отвечал он, —– Каждую минуту вместе!.. Ирочка! Нас Бог в детстве поцеловал в темечко, а теперь он целует нас в уста. Мы встретили друг друга и никогда не потеряем! —– Иришка прижалась к Саше, ей было страшно и холодно. Саша обнял её и продолжал, —– Меня будет согревать тёплый свитер, что ты мне связала, – ночи там холодные, в отличие ото дней. И звёздочки, что так красиво вышиты на нём, это будущее, без которого нам не прожить. Не грусти, солнышко моё!
    —– Сашенька! Это оберег для тебя, как кольчуга для богатыря – из целительных ниток, их я сама пряла и пела нежные песни… —– Иринка с любовью взглянула на своего друга и продолжила, —– Саша, я буду кутаться в платок, что ты накинул мне на плечи – он тоже обладает особой энергией, узоры, зашифрованные в его нитях, волшебные, сказочные… Тебя, царевича моего, из дальних странствий буду ждать, в мечтах своих с тобой летать… —– Иринка уже не сдерживала слёз, —– Сашенька, я чувствую словно ты меня обнимаешь, меня поддерживают божественные крылья за спиной…
    —– Ирочка! Это крылья любви, с самого первого мгновения, как я тебя увидел, такие же крылья появились и у меня, они не только дают возможность летать, они и укрывают от невзгод. Моя родная, если будет тебе здесь плохо, я всё брошу и приеду, прилечу, только сообщи! —– он протянул ей свёрнутый листок, —– Прочтёшь позже, —– Иринка уже ничего не сознавала, —– В любое время года мы спаяны силой нашей любви! —– Саша взял её руки в свои, —– И кольца, которыми мы обменялись – залог нашей верности! Так ведь? —– Саша улыбнулся. Иринка, закрыв глаза, прильнула к любимому, а он, целовал эти полные нежности очи.
    —– Сашенька, мой родной… Безумно люблю тебя! —– шептала Иринка, —– Я такая глупая. Прости меня, Саша!
    —– Я жить без тебя не могу! —– воскликнул он в отчаянии, обняв её так, как никогда ранее не обнимал, – оба уже совсем не сдерживали слёз. Им казалось, что мир рухнет, если он не откажется от своей поездки или, если она не войдёт с ним в салон самолёта! И вот, Александр улетел. Ира чуть с ума не сошла. Еле вернулась в свою комнату. Сначала отрешённая, часами лежала, не в состоянии ничего делать. Потом заболела. Высокая температура, страшная слабость. Врач поставил диагноз: «воспаление лёгких». А если бы это был добрый врач из волшебной сказки, он бы понял, что это вовсе не лёгких воспаление, а из нелёгких, и даже не мозговая горячка...
    Это – жар от безумной любви! И тогда она – между сном и бодрствованием – ещё успела усвоить для себя одну заповедь, что должна быть очень сдержанной, ни при каких обстоятельствах не плакать, и никогда никому не рассказывать о себе. Она грустила не от того, что Саша оказался гораздо серьёзнее и выше по нравственным критериям, чем это можно было даже представить. Грустила от того, что не следовала велению сердца, была далеко не той, какой могла бы быть, чтобы сейчас не страдать. Она развернула конверт и прочитала, написанные его дорогой рукой строки, которые знала наизусть:

—– Какие жестокие муки, расстаться с тобой, хоть на миг.
Но время бежит…, пусть в разлуке страдать нам двоим предстоит,
Три года…, – и встреча наступит! Любовь и мечты – верный щит.
Целую любимые руки…, – а встреча нас вознаградит…

    Только Саша – её настоящий друг и лучший человек на всей Земле! Саша, который теперь далеко, но их сердца бьются в унисон. Две недели металась между былью и небылью в жару «прекрасная принцесса на горошине». Потом проза жизни и необходимость вести борьбу за существование, вернули её на грешную землю. Серьёзная, строгая, Иришка пожелала отложить всякие мечты на счастливую семейную жизнь до окончания ВУЗа. Если, конечно, она в него поступит…

Я не любила тихо и светло. –
Любила я мучительно и больно.
Была ль той страстью пламенной довольна,
Когда душа ступала на стекло?!
Когда дробилась искренность, дрожа,
Была ль я легкомысленна? – Едва ли.
Стекала кровь с клинка дамасской стали, –
Ступала я по острию ножа.
Как небо синее любовь моя чиста,
Нежна, как первый луч, свежа, как море,
Но сердца стук и шторма горе
Меня прижали к дереву креста!