Постоянный клиент

     Капли дождя медленно ползут по стеклу, оставляя тёмные дорожки. За окном тоскливая осенняя хмурь,  настроение под стать ей. В моей голове уверенно гнездится понимание, что пришла пора ставить точку и начинать новый этап. Только душа почему-то не сильно рада переменам, наверное, ей хотелось по-другому. Но, уж, как вышло.

     Наш банковский офис открылся, впустил первых клиентов, зажил, загудел неспешными переговорами. Задумчиво блуждаю взглядом по клиентскому залу, из моего символического стеклянного кабинета он как на ладони. Обычный рабочий понедельник. Передо мной на столе гора документов на подпись и проверку, отчеты. Надо брать себя в руки. Чего я разнюнилась? Сопли в платок и трудиться. Пока я ещё руковожу этим офисом, поэтому он должен работать хорошо.

     Дождь всё плачет за окном, и без него тошно. Да, что за трагедия? Радоваться надо, наконец, представилась возможность перевернуть страницу, и вот она – долгожданная свобода. Десять лет твоей жизни съела эта каторга, увидишь хоть мир вокруг. Откуда это уныние? Так жаль выстроенного и выстраданного?  Немного есть… Капли ещё эти, гипнотизируют меня. Так и хочется смахнуть их, как слезы со щёк.

     - Д..доброе утро! Ничего, что я к вам?

     Мыслями я за мокрой пеленой, но мгновенно прихожу в себя. Ещё не повернув головы, знаю, кто пришёл. Постоянных клиентов начинаешь узнавать даже по голосу, а уж этот, слегка заикающийся, не спутаешь ни с чьим. Отодвигаю в сторону свои бумаги. Мне пока не до работы с физлицами, но отказать не могу. Привычно натягиваю улыбку:

     - Доброе утро, Алексей Петрович! Проходите, присаживайтесь, пожалуйста.

     - Вот, п..принес немножко д..денежек. Возьмёте?

     С чувством юмора у меня сегодня не очень, да и не положено острить с клиентами, поэтому, ограничиваюсь вежливым:

     - Конечно, возьмём.

     - П..приносите и п..побольше, да? – острит он за меня, устраиваясь на стуле напротив.

     Трудно вспомнить, с каких пор Алексей Петрович обслуживается в нашем офисе, чуть ли не с самого открытия. Когда стеклянного кабинета в моей жизни ещё не было, а отвечала я лишь за операционную работу. Он сразу обратил на себя внимание: очень общительный, интеллигентный, с неизменным чувством юмора. Сейчас ему немного за шестьдесят, он  ровесник моих родителей, но назвать его пожилым, язык не поворачивается. Очень активный, путешествующий пенсионер. Мне бы его энергию, если я дотяну до своей пенсии.

     Отгоняю смурные мысли прочь, беру его паспорт и начинаю заводить данные в программу. Глаза устремлены в монитор, но боковое зрение отмечает, что Алексей Петрович осторожно всматривается в моё лицо. Уроки актерского мастерства мне бы не помешали. Чтобы отвлечь его от созерцания унылой физиономии, не отрываясь, замечаю:

     - Давно вы у нас не были.

     Он сразу оживляется:

     - П..путешествовал п..по Франции.

      Доверительно наклоняется ко мне и понижает голос:

     - Я т..так люблю П..париж! Но во что он п..превращается, вы не п..представляете! Свалки, б..бездомные, арабы кругом. Т..такое разочарование…

     Мне бы его проблемы. Пока я оформляю вклад, ему хочется поделиться впечатлениями. Ситуация в Париже меня мало волнует, но вежливо слушаю краем уха, а Алексей Петрович торопится в красках расписать картины парижской действительности.

     Работать с людьми, мягко сказать, непросто, но в этом небольшом банковском офисе нам всегда очень везло с клиентами. Бывали, конечно, разные: и те, кто с порога  заявляли, что ногой открывают двери в кабинеты высокого начальства, и недовольные всем и всеми, да и просто любители поскандалить. Но они, к счастью, появлялись у нас не часто. Основное большинство – спокойные адекватные люди. А с теми, кто оставался с нами надолго, складывались очень хорошие, человеческие отношения. Оказалось, даже в таком месте, как банк, это возможно. Поэтому, слушать не относящиеся к работе подробности, мне не впервой.

     Рассказ о несчастных французах подходил к концу, я проверяла и распечатывала документы. Моя меланхолия подозрительно затихла. Вдруг, тяжёлая стеклянная дверь с легкостью распахнулась, и в дверном проёме возникла наша большая начальница - Лариса Олеговна. Её возбуждённый вид с подмоченной дождём причёской не сулил ничего хорошего. Метлы явно не хватало.

     - Ты что мне устраиваешь?! – её голос гулко отскочил от стеклянных стен.

     Ответить я не успела. В меня полетела папка с бумагами, от шлепка об стол те разлетелись в разные стороны. На пару секунд я растерялась. Вроде и готовилась к нечто подобному, но получилось всё равно неожиданно. Потом медленно сгребла рассыпавшиеся листы, усилием воли стараясь притормозить участившийся пульс. Подняла глаза на застывшего в ступоре Алексея Петровича.

     - Извините, пожалуйста. – Я не узнала свой голос, пульс почти оглушил меня.

     Только после этого повернула голову к Ларисе Олеговне и, как можно спокойнее, выдавила из себя:

     - Вы же видите, у меня клиент.

     Начальница красный свет проигнорировала, от возмущения её потряхивало. Нависнув всеми своими габаритами над моим столом и над вжавшимся в стул клиентом, она чуть снизила тон, получилось довольно зловеще:

     - Почему я должна оправдываться из-за тебя? Ты не много на себя взяла?

     - Давайте отпустим клиента, и я всё объясню.

     - Да на кой чёрт мне теперь твои объяснения! До тебя не доходит, что  здесь я всё решаю? Дождешься, будешь полы тут мыть!

     Зря она так, конечно. Внутренний бунтарь сразу принял боевую стойку.

     - Ну, это вряд ли. – От злости мой голос стал совсем чужим.

     - Посмотрим!

     Лариса Олеговна резко развернулась на сто восемьдесят и, чудом не поскользнувшись на мокром полу, полетела к выходу, по пути грозно оглядывая зал.

     Передо мной сидел клиент, и надо было срочно успокоиться, проглотить свои эмоции. Шокированный Алексей Петрович вдобавок смотрел на меня с сочувствием. Было так стыдно перед ним, что не подбирались слова для извинений.

     - У вас неп..приятности? – тихо проговорил он.

     Я с силой выдохнула, вернув себе возможность говорить:

     - Вы простите, пожалуйста, за эту ситуацию. Что при вас… Простите Бога ради…

     - Неп..приятности, - вздохнул он. – У нас нигде не ценят хороших работников…

     - Не обращайте внимания, пожалуйста, это рабочие моменты. Не такой уж я хороший работник, видите, забываю о субординации. Вот ваши документы, пройдите в кассу, пожалуйста. Простите еще раз!

     Алексей Петрович встал, одернул свое модное драповое пальто и грустно произнес:

     - Не надо т..так говорить о себе. Надо ценить себя. П..пойду. Всего хорошего.

     Он взялся за ручку двери, покачивая головой и бормоча самому себе:

     - К..кругом несправедливость…

     После фееричного выступления Ларисы Олеговны мне срочно требовалась пауза и чашка кофе, чтобы её заполнить. Пара ложек коньяка в неё не помешали бы. Вместе с закипающим чайником во мне боролись чувства вины и обиды. Почему именно мне повезло попасть в эту передрягу? Других жертв не нашлось? Конечно, работа дураков любит. Нечего было изображать из себя универсального солдата.

     Крупный столичный банк раскидал  небольшие офисы по нашему городишку. Все они – вотчина Ларисы Олеговны. Но в каждом отделении должен быть свой маленький начальник, который организует, контролирует, за все отвечает, читай: «получает по шапке». При этом он должен уметь заменить любого сотрудника, обучить новеньких и еще масса приятных бонусов. Очень веселая должность, надо сказать.

     И всё бы шло своим чередом, но в один черный для меня день нашу правительницу посетила гениальная идея: зачем нужны три маленьких начальника, если можно всё свалить на одного. Нашей царице – плюшки сверху за оптимизацию, счастливчику – троекратное увеличение нагрузки и переход в центральный городской офис, где восседает сама Лариса Олеговна. В качестве утешительного приза – посул места зама начальницы, правда, в будущем, когда это место освободится. Фортуна выбрала меня. За что?! Вредно быть трудоголиком.

     Совершенно ошарашенная неожиданно свалившимся на меня счастьем, я не посмела отказать сразу, деликатно пообещала подумать. Только начальница решила, что размышлять тут не о чем, не каждый день она делает такие шикарные подарки. Поэтому, уже на следующий день на моём столе лежал приказ о переводе. Оставалось только подписать и наслаждаться близостью к царскому телу.

     Я не подписала. Мало того, дерзнула начеркать на нем, что не согласна с переводом, и в таком виде приказ поехал в Головной офис. Ларисе Олеговне по этому поводу не позвонила. Во-первых, возмутилась, что без меня меня женили. Во-вторых, была пятница. А пятница – это особый день. По пятницам царица занимается исключительно личными делами, и тревожить её можно только в крайних случаях. Свой я крайним не посчитала.

     Только как показали недавние события, о моём фортеле начальница, скорее всего, узнала на совещании в Головном. Уж, не знаю, что ей сказали, раз её так трясло, но получилось, конечно, не очень. С другой стороны, согласиться я не могла, как и озвучить ей в лицо настоящую причину отказа.

     Сколько себя помню, всегда уважала настоящих профессионалов, и работать под их началом было сплошное удовольствие. Лариса Олеговна, с её двумя высшими, была профессионалом исключительно в составлении отчетов в таблицах эксель, в процесс особо не вникала, в рабочее время успевала переделать все личные дела, перекладывая свои обязанности и возникающие проблемы на других. У неё была какая-то особая миссия. Возможно, она считала себя лицом банка в нашем городе. Поэтому, нагрузка обещала стать не троекратной, а гораздо выше. Но, честно говоря, даже не это было решающим. Я давно привыкла работать за себя и за того парня.

     Дело в том, что наша дорогая начальница имела некоторую странность. Почти с первых дней появления в нашем коллективе, она начала посвящать подчинённых в тему своего освобождения от брачных уз и обретения настоящей любви. Зачем нам нужна была эта информация, мы так и не поняли, но отнеслись с пониманием. Надо же как-то наводить мосты с новым руководством.

     Но со временем странность прогрессировала. Уже приходилось слушать,  с каким интересом смотрят на неё вип клиенты, как особенно внимателен к ней управляющий на оперативках, про духи с феромонами и прочее такое. Появились несуразно обтягивающие все спасательные круги кофточки, белокурые локоны и короткие, не по возрасту, юбки. Боялась она стареть что ли. В свои пятьдесят цеплялась за любое мужское внимание, не забывая при этом хвастаться идеальными отношениями с любовником.

     У всех, конечно, свои тараканы, к тому же, начальство не выбирают. Все потихоньку привыкли. Хихикали за спиной, но сор из избы не выносили, терпели великодушно. Но одно дело выслушивать подобное эпизодически, при редких пересечениях, находясь в разных офисах, совсем другое – превратиться в уши для таких откровений. К тому же, у её заместителя обсуждение подробностей личной жизни вообще входило в круг должностных обязанностей. Мне такая роль не под силу. Слишком развитое воображение мгновенно рисует яркие картинки со всеми нюансами. Боюсь не справиться со своими рефлексами.

     Доцедив свой кофе, я долго и тщательно мыла чашку. Затем вернулась на рабочее место. Превратившись в робота, навела порядок в документах, заполнила отчеты. Приняла решение уходить. Давно ведь собиралась. Удерживали меня здесь лишь вынянченный с таким трудом офис, да удивительным образом подобравшийся дружный коллектив, ни малейшего намёка на серпентарий.

     Под бумагами булькнул телефон, откопав его, я открыла сообщение: «Что у вас произошло? Она рвет и мечет. Объявила тебе войну, сидит, думает, как от тебя избавится. Давай осторожнее».

     Войну? Как интересно. А что я ждала? Благодарность за доблестный труд? Слово «война» действует на меня магически. Теперь уйти, означает капитулировать. Но я не могу этого сделать. Козерожье упрямство не позволяет мне сдаваться. Никогда. Даже если шансов практически нет. Самосохранение отключается напрочь. Но пока ни одной войны я не проиграла.

     А ведь надо было уйти. Красиво. Громко хлопнув дверью. Но я осталась. С этого дня начался обратный отсчет.

     Лариса Олеговна маниакально озадачилась вопросом: как можно меня уволить или, на худой конец, понизить в должности. В назидание, так сказать. Для этого были нужны очень серьёзные основания. Помощников ей в этом деле не нашлось. Вышестоящим было не до нашей мышиной возни, а врагов, кроме неё, я не нажила, да и работать сюда пришла не по объявлению. Пришлось ей думать над стратегией в одиночку. Судя по сводкам со стороны противника, теперь практически всё рабочее время она проводила за просмотром камер видеонаблюдения, пытаясь отыскать хоть малейшую зацепку. Даже личная жизнь отошла на второй план, что еще больше усугубило ситуацию.

     При большом желании подставить руководителя банковского офиса очень даже реально, только надо знать как. На моё счастье Лариса Олеговна таких тонкостей не знала, подсказать желающих не было, это не кассиру лишнюю сотню во время пересчёта кассы подкинуть. Да и знакомые юристы напряглись, пообещав поддержку. Рисковать она не стала и пошла самым простым и доступным ей путём – решила методично разрушать всё, что с таким трудом строилось. Она поняла, что единственный шанс выгнать меня – срочно доказать, что я не справляюсь со своими обязанностями.

     Благодаря усилиям ополчившейся царицы, наш налаженный рабочий процесс начало лихорадить. План взлетел к небесам. «Что, нереальный стал? Ничего, шевелитесь лучше. Хороший коллектив? Надо проредить, а то что-то слишком сдружились. У кассиров для перевода согласия спрашивать не надо, а производственную необходимость легко придумать. Юрлица к вам как к родным ходят? Так мы их в свой центральный офис переведем. Не горят желанием? Ничего не поделаешь, оптимизация у нас, привыкнут. Да и всех, кто покрупнее: випов, корпоративных, всех к нам, в царские палаты, а вам и гастарбайтеров хватит. Показатели сильно упали? Так сами виноваты, работать надо лучше».

     Начался настоящий террор постоянными проверками. Те мелочи, которые недавно самой же начальницей допускались, теперь приобретали масштаб должностных преступлений. Всё-таки некоторым людям обладание даже небольшой властью противопоказано. А стремительный взлет  рядового сотрудника в провинциальные царицы определенно срывает крышу.

     Привыкшие к нашей уютной атмосфере постоянные клиенты начали в ужасе разбегаться. Почуяв неладное, Алексей Петрович начал заходить чаще, и каждый визит умудрялся становиться свидетелем этого армагеддона. Ему приходилось наблюдать внезапные проверки и снятия касс, маяться в недовольных очередях из-за нехватки персонала. Он слышал истеричные крики из телефонных трубок, наблюдал скандалы на ровном месте.

     Первое время он старался поддерживать и ободрять нас, потом отчаялся, видно понял, что бесполезно. Он очень сильно расстраивался, близко принимал к сердцу все перемены. На смену нашему спокойному доброжелательному микроклимату пришли нервозность и постоянное напряжение. Его визиты становились всё реже, потом он закрыл свои счета, грустно посоветовав на прощанье:

     - Уходите. Не т..тратьте силы. Это не ваше место. Ничего хорошего здесь уже не б..будет.

     Силы мои действительно заканчивались. Война получалась односторонней. Против меня велись боевые действия, а я продолжала просто работать, зачем-то вцепившись зубами в это уже ненужное мне место. Меня больше ничего здесь не держало. Труд был обесценен. Мой любимый коллектив распался. Сотрудников, поддерживающих меня, вынудили уйти за мизерные, высмотренные в камеру, нарушения. Кто-то ушел сам, не дожидаясь подстав. Новенькие постоянно менялись, долго не задерживаясь.

     Коллеги, наблюдающие за этой вакханалией со стороны, удивлялись, почему я не перехожу к активным действиям, ведь компромата на самого противника накопилось выше крыши. Но что-то мешало мне опуститься до этого.

     Ситуация становилась тупиковой. Работать, как раньше, было невозможно, но и уйти на радость врагу я не могла. Каждый день шла как на реальную войну, не зная, откуда и за что может сегодня прилететь. Муж, глядя на моё осунувшееся лицо и горсти таблеток, уговаривал плюнуть и бежать из этого дурдома, пока всё не закончилось совсем плохо. Я соглашалась, но продолжала упираться.

     Лариса Олеговна настолько увлеклась военными действиями, что не заметила, как проблемы посыпались и на её голову. Не знаю, небесные силы надо мной сжалились, или бумеранги полетели, но в дорогом для неё центральном офисе начали происходить внезапные катаклизмы. То канализацией затопит клиентский зал, то прорвутся трубы в депозитарии, то недовольные клиенты поднимут хай с жалобами в администрацию. Апогеем стало очень мутное, но совершенно идеальное ограбление её офиса на несколько десятков миллионов, которые вопреки всем инструкциям были навалены в мешках в помещении кассы, а не надежно заперты в хранилище. Она бросилась разгребать свои авгиевы конюшни и оставила меня, наконец, в покое. Но мне было уже всё равно.

     До новогодних праздников оставалась неделя. Ни сил, ни настроения не было. Хотелось только свободы и спокойствия. В воскресенье меня понесло в гипермаркет, побродить, присмотреть подарки родным, одним словом – отвлечься.

     Как только раздвижные двери впустили меня в торговый зал, я попала в рождественскую сказку. На входе меня встречали светящиеся фигурки оленей, чуть поодаль серебрилось ажурное дерево с большими алыми шарами. С потолка свисали огромные переливающиеся звезды. Захотелось стать опять ребёнком, чтобы не стесняясь, раскрыв рот, рассматривать всю эту красоту и мечтать о новогоднем чуде.

     Я вытащила из ряда тележку и покатила навстречу мечте. У стеллажей с ёлочными игрушками притормозила, начала перебирать их, подбирая обновки для своей зеленой красавицы.

     - Д..добрый день! – раздалось буквально над ухом.

     От неожиданности я вздрогнула. Рядом смущенно улыбался Алексей Петрович:

     - Я напугал вас?

     - Нет, что вы, просто немного увлеклась…

     - К..красивые. – Он кивнул на стеклянные шары. – Очень рад вас видеть. К..как  ваши дела? П..поменяли работу?

     - Пока нет, но близка к этому. Как у вас дела? Жаль больше не приходите…

     - П..путешествую всё, п..пока есть возможность. Ну, не б..буду вас отвлекать. С наступающим!  Всего вам самого хорошего. П..приятно было п..повидаться.

     - Мне тоже очень приятно, Алексей Петрович. И вас с наступающим!

     Он начал отходить, но остановился, что-то вспомнив:

     - Я недавно б..был в Иерусалиме, написал п..про вас записку. Ну, знаете, к..куда там к..кладут… У вас все б..будет хорошо.

     Он медленно пошел по магазину, а я осталась стоять, забыв про шары в руках. Через минуту вышла из оцепенения и осторожно положила их обратно. Делать покупки расхотелось. Ощущение сказки пропало и стало так жалко себя, что захотелось плакать. Вернув пустую тележку на место под недоуменным взглядом охранника, я вышла на улицу.

     Метель успела намести сугробы, идти было тяжело, но я упрямо переставляла увязающие в снегу ноги и слизывала слёзы, доползающие до моих губ. Я была потрясена тем, что совершенно посторонний, знакомый со мной лишь по работе, человек беспокоился обо мне. Пожалел меня. Как он вспомнил то обо мне в своем путешествии? Ещё и просил для меня что-то… Я вообще этого не заслуживаю. Дева – воительница нашлась. Провались она пропадом эта война.

     Утро понедельника было хмурым, тёмным. Я зашла в свой офис и вдруг поняла, что он стал абсолютно чужим для меня. Я не хотела больше ничего: ни работать здесь, ни воевать, ни доказывать что-то. Я просто хотела, чтобы всё закончилось.

     Оставалось минут пять до открытия. Зазвонил телефон. Я машинально сняла трубку:

     - Здравствуйте. N-банк. Слушаю вас.

     В ответ смутно знакомый мужской голос неуверенно произнёс:

     - Здравствуйте. По Бизнес FM только что сказали, что ваш банк лишили лицензии. Это правда?